— А у меня такая тоже есть.
Широко улыбается, жестикулируя руками. Напоминая мне совсем маленькую девочку Сашу. Так похожую на меня.
Это был наш совместный прямой эфир, каких раньше в нашей с ней жизни было множество. Множество улыбок, шуток, наивных детских забав – всё то, что добавляло качества эмоциональной составляющей моей жизни. Касаюсь взглядом небольшой деревянной фоторамки с нашими изображениями. Фотография была сделана на съёмках, в Киеве, на фоне коттеджа семьи Агаповых. На небольшом клочке фотобумаги было слишком много эмоций: яркие, открытые улыбки; горящие, словно спички, глаза; и такие цепкие, уютные объятья. Обнимаю взглядом фотографию и невольно расплываюсь в улыбке, вспоминая её в своих руках. Маленькая, нежная, близкая. Над ухом словно раздается её смех, приятно лаская слух; перед глазами появляется её лучистая, обворожительная улыбка, провоцируя вспоминать все прелести наших с ней встреч; а воображение начинает вырисовывать её руки, как прежде приглаживающие мои непослушные пряди волос. — Андрей, ответь мне: что происходит? Если бы я сам мог понять свой в последнее время слишком бунтующий нрав, понять свои скачки в настроении, осознать свои чувства. — Прости, Кать... давай позже созвонимся: хочется отдохнуть – устал. –несомненно, это – лишь отговорка, очередная причина уйти от взаимодействий с некогда любимой, по крайней мере – близкой, девушкой. От вопросов сложных, раздражающих увильнуть. Ответа не слышу – лишь гудки по ту сторону телефона раздаются, заставляя бросить телефон на кровать, цепляясь пальцами за волосы.— Не забывай меня никогда, ладно?
Только после её отъезда стал понимать, что в тот вечер, когда прощалась со мной, как никогда ласковой была, проявляя особую нежность: льнула ко мне, в глаза вглядывалась, словно запомнить хотела всё до мелочей самых, к груди прижималась, шепча тихо: "помни". Фильм в тот вечер она выбрала слишком слёзный – про расставание вынужденное и перипетии душевные. Сидели как нельзя ближе, обвивая тела друг друга: словно потерять опасались. Как же я мог в тот день не понять всё без слов, в её молчании ответ не найти, в глазах слишком многоговорящих всё, что нужно, не прочитать. Как не понял, когда ладошки её хладные сжимал, обдувая своим дыханием в надежде согреть. Приступ нервного смеха заставляет поднести руку ко рту, с силой сжимая нижнюю губу. Забудешь её, как же. Полгода уже прошло, а воспоминания с ней слишком яркие, слишком непоколебимые, не выцветшие с течением дней.— Ты глянь на эту кошку — порой мне кажется, что она решила сменить своего хозяина.
По доброй нашей традиции разливает в стаканы горячий чай, подхватывает плетёную корзинку, наполняя её различными сладостями. А я сижу, поглаживаю пушистое чудо, расположившееся у меня на коленях, наблюдая за всей этой картиной со стороны. Слишком всё это отдавало уютом и теплом родного дома. Её розовая пижама, забавные тапочки с двумя пушистыми помпонами, лёгкая взъерошенность на голове и запах. Самый нежный из всех, что встречать доводилось. Тот запах, который заставлял глаза прикрывать, когда рядом оказывалась, окутывая меня словно пеленой.
С удвоенной силой сжимаю волосы на голове, шумно выдыхая. С того самого дня, как она уехала, мы практически не общались. На звонки не отвечала — лишь изредка радовала небольшими сообщениями о том, что у неё всё хорошо. Да только общение это было поверхностное: стандартные вопросы и не более стандартные ответы.— Сашка, приезжай в гости, я так соскучился.
— У меня проект начинается, прости не получится...
Холодный экран телефона передавал моему сознанию не менее хладные слова, заставляя теряться в догадках. Так случалось каждый раз: постоянные отговорки, обоснованные нехваткой времени, избегания разговоров и даже моих голосовых. Первые месяцы по наивности верил её словам, искал в них истину, не допуская мысли, что она меня избегает; только по прошествии пяти изнурительных месяцев стал понимать, что всё несколько иначе, чем я предполагал. Уехала она не из-за мамы, а по другой причине. И причину эту, с её отстраненностью ко мне, находил в себе.— Я так волнуюсь, Андрюш.
— Моя ты хорошая, не стоит. Я уверен, концерт пройдёт прекрасно.
Вздёргиваю кончик её носика, вызывая на лице улыбку и появление прекрасных ямочек.
— Ты очень красивая, Саш.
Смущается, глаза прелестно прищуривая и взгляд отводя куда-то в сторону. А я без лести говорил, как никогда искренне мысли свои обнажая.
— Создадим небольшую сказку для всех, воробушек?
— Несомненно.
И мы создали: неповторимую чувственную сказку. Наверное, даже слишком откровенную, страстную, загадочную. Только в сказках обычно конец счастливый, а у нас вышел сумбурным каким-то. Загадки, непонимания, раздумья. У нас впереди мог быть прекрасный дуэт, прекрасная карьера, головокружительные перспективы, а она ушла, оставила всё это, показывая свою незаинтересованность. И до сих пор показывает, лишая меня своего внимания. Подрываюсь с кресла, упираясь руками в стенку, сжимая кулаки до побелевших костяшек.— Саш, скажи, где ты проживаешь — я сам приеду, навещу тебя; обсудим всё. Как-то всё скомкано вышло, не дело ведь так.
— Я приеду через неделю, с квартирой некоторые сложности. Если удастся, встретимся.
Вчерашняя переписка мелькает перед глазами ранящими словами: "возможно…"; "если удастся…" Я её не узнавал: где та Сашка, которая готова была со мной и в дождь; и в слякоть; и в холод, пробирающий до самых костей, — рядом быть. Гулять часами напролёт, улыбкой одаривать. Подхожу к старому, слегка расстроенному пианино, проводя по раритетной крышке кончиками пальцев.— А ещё он насквозь пропитался твоими духами — это придаёт старью весьма приятное послевкусие. Лучше мне отдай, когда выбросить решишь.
В нос въедается её аромат, заставляя прикрыть глаза в сладком томлении. Я невыносимо скучаю по этой своенравной, импульсивной девушке. Не ожидал от самого себя такой реакции на её отсутствие; да только тоска по ней вознеслась выше всех остальных чувств, нейтрализуя, приглушая их. Присаживаюсь на небольшой скрипучий стул подле пианино, поднимаю увесистую крышку, опуская пальцы на клавиши. Растворяюсь в собственной игре, расслабленно прикрывая глаза. Воссоздаю тот самый вечер с той самой песней с нашего концерта: именно она особенно сильно затронула моё нутро.Мне хорошо с тобою рядом, —
Произношу начальные строки песни, вглядываясь в её круглое личико. Хорошо с ней было всегда. По-особенному.Ты меня совсем не знаешь,
Нежно любишь и смущаешь,
Но мне так хорошо с тобою рядом... —
Упиваюсь её тонким девичьим голоском, поющим словно только мне и только для меня, вверяя всю глубину в словах этой песни.Годы, годы пролетят, как птицы,
Птицы над волной...
Эти страницы любви
Я пойму лишь с тобой, —
Слишком четко вижу её движение нежной кистью руки в мою сторону, поджимаю губы, вспоминая её разгорячённое тело и мягкость её нежных щек, к которым губами прижимался, влагу собирая.Время, время нас не остановит,
Не вернёт назад.
Рядом с тобой, ангел мой,
Я пойти буду рад;
Все страницы любви
Мы прочитаем с тобой!
Время. Уже столько прошло времени. И, если вначале было легче, то сейчас становилось тяжелее с каждой минутой. Отношения с Катей не радовали, не заставляли улыбаться такой широкой улыбкой, полёт души чувствовать не приходилось. Встречи были сведены к минимуму; да и те, что были, проходили посредственно — лишь поцелуи скудные и прогулки нудные по улицам города.«А вот с Сашей каждая прогулка была полетом души», — вторит разум.
Вглядываюсь в очертание зелени летних деревьев, шелестящих под дуновением приятного, освежающего ветра. Как же я давно её не видел. Фотографии (будто назло) выкладывала старые, лишая возможности проследить изменения в её внешности; вот и оставалось лишь в голове картинку её рисовать. Представилась её утонченная фигурка, скрытая под лёгким летящим платьем небесного цвета. Слегка отросшие волосы, раздуваемые летним ветром и, как прежде, нежность её улыбки, направленной в этот мир. Улыбаюсь своим воспоминаниям, слившимися наполовину с фантазиями: настолько они красочные, яркие — будто она сейчас такая и есть. Оставалась неделя до её приезда. Если не приедет — сам примчусь к ней. Пусть рвёт и мечет, пускай кричит и сопротивляется — это нечего не изменит. Надоело. Недосказанность её нелепых поступков бьёт под дых; тоскующая душа изнывает тёплыми летними вечерами, желая правду узнать. До истины допытаться: зачем исчезла, зачем оставила.