Графиня Малфой

— Где он? — яростно спросила Пэнси. Блейз насмешливо на нее посмотрел. — Хватит, Пэнс. Он просил не трогать его. Пэнси задрожала от бессильного гнева, шагнула вперед, схватилась руками за подлокотники кресла, в котором сидел Блейз, и приблизила к нему лицо. — Мне. Нужно. С ним. Поговорить. Нужно! Блейз замер. Что-то в ее голосе выдавало дикую панику. — Что-то случилось? — осторожно спросил он. — Ты скажешь, где он?! — взвизгнула Пэнси, выпрямляясь. Несколько человек в гостиной с любопытством на нее посмотрели. — В пещере за озером. Но... — однако Блейз ничего не успел спросить, Пэнси спешно покинула гостиную, оставив после себя лишь бесконтрольный страх. *** Все было не так. Джинни перестала общаться с ней. Как друг перестала. Что-то в ней надломилось. Она сильно изменилась, осунулась, а в карих глазах, казалось, навечно поселилась тоска. Луна больше не затрагивала разговоры о правде и лжи, но Гермиона кожей чувствовала опасность. И Малфой. Он вновь стал сереть. Глаза опять становились прозрачными. Как в прошлом году. И это убивало. Он высыхал. Словно с каждой секундой из него по капле выходила жизнь. И еще. Он вновь стал ее игнорировать. Во взгляд вернулось равнодушие. После того памятного патрулирования они обменялись, наверное, всего парой фраз. И то по делу. Она готовилась. Хотела спросить, почему он помог ей? Не бросил, когда она потеряла сознание? Она хотела узнать его лучше. Потому что... Гермиона закрыла глаза и зарылась пальцами в волосы. Лаванда и Парвати тоже не спали. Парвати была в гостиной и лечила первокурсников. Гермиона хотела. Гермионе не разрешили. Они правы. Ей нужно передохнуть. Хоть немного поспать. Но в чем толк от этого, если она второй час лежит в постели, а веки отказываются смыкаться? Лаванда лежала на соседней кровати. Полог был задернут, но по ее сбитому дыханию Гермиона с горечью понимала: не ее одну одолевают мрачные мысли. Гермиона резко повернулась на бок и зажала зубами край подушки, чтобы не разрыдаться. Потому что храбрости не было. Потому что храбрость ни к чему не приведет. Потому что зло все равно победит. Ведь победило же? Тогда? Сотню лет назад? — Гермиона? Гермиона резко села, мгновенно осознавая, что громко плакала. Балдахин плавно скользнул в сторону, и взору Гермионы представилось заплаканное лицо Лаванды. Она осторожно села рядом. — Все будет хорошо, — прошептала Лаванда, и Гермиона равнодушно кивнула. — Мы победим. — Конечно, — Гермиона постаралась улыбнуться убедительней. — Победим! — яростно повторила Лаванда. Гермиона судорожно вздохнула. Лаванда верила. Искренне верила, что еще возможно выиграть эту войну. Как она наивна. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что завидует. Завидует этой девушке с отчаянным взглядом голубых глаз. В них жила надежда. А в самой Гермионе уже ничего не было. — Ты мне веришь? — тихо спросила Лаванда. Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но не успела. Что-то сдавило ей горло, дрожь прошлась по всему телу: от макушки до кончиков пальцев ног, — она выгнулась дугой и забилась в конвульсиях. Рот приоткрылся, но она не смогла издать и звука. — Гермиона! — Лаванда задохнулась от ужаса, схватила палочку и замерла, не зная, что делать. Гермиона вцепилась в ее ночную сорочку, пальцы дрожали. Во рту пересохло, перед глазами все расплывалось. — Гермиона... — снова донесся до нее голос Лаванды, слабый и растерянный. С нечеловеческой силой Гермиона оттолкнула ее, проваливаясь в темноту, задыхаясь в собственном мучительном стоне, на краю сознания слыша, как Лаванда что-то кричит. Вначале глухой гул все нарастал и нарастал вокруг головы, стискивая ее, становясь громче, оглушительней. Пожалуйста. Пусть это закончится. Пожалуйста. И в этот миг все прекратилось. Гермиона судорожно втянула кислород, безумным взглядом скользя по лицу однокурсницы и стискивая в кулаках взмокшие от пота простыни. — Что это было? — с ужасом спросила Лаванда. Гермиона смотрела на нее и молчала. Грудь все еще тяжело вздымалась, дыхание со свистом вырывалось изо рта. Она не понимала. Боялась даже предположить. Что-то внутри подсказывало: ей чудом удалось избежать очередной комы. Как тогда, на зельеварении. И чуть позже в Больничном крыле во время проверки крови. Это почти повторилось на патрулировании. И едва не настигло ее сейчас. — Я не знаю, — прошептала Гермиона, и Лаванда вздрогнула от безысходности в ее голосе. — Я не знаю. ** — Я убью Блейза, — мрачно заявил Драко. Пэнси успела заметить, как он быстро убирает потрепанную толстую книжку. — Нам нужно поговорить. — Я занят, видишь ли, — процедил Драко. — И меня не радует, что Блейз рассказал тебе об единственном месте, где я могу побыть в одиночестве. Пэнси не ответила, садясь рядом с ним на сырую землю. Лишь в этой мрачной, холодной пещере не было снега. Хогвартс обманно манил сказочным великолепием. Снег пушистым ковром согревал землю, украшал одинокие ветви деревьев и скрывал от посторонних глаз все ужасы, что творились за толстыми стенами замка. Тучи уныло расползались по серому небу. Тишина. И тоска. — Пэнси? — в голосе Драко послышалась неподдельная тревога. — Пэнси, что-то случилось?! — Что ты должен сделать, Драко? Это хуже, чем убийство Дамблдора, да? — Пэнси сморгнула с уголков глаз выступившие слезы. — Сколько раз нужно сказать, чтобы ты оставила меня в покое? Почему ты этого никак не поймешь?! Пэнси перевела взгляд на него, и Драко вздрогнул от страха, что волнами исходил от нее. — Потому что они хотят поставить мне ее, — еле слышно прошептала Пэнси. Драко медленно опустил глаза на левую руку. Шумно втянул носом воздух. — Когда? — На Рождественских каникулах. — Я поеду с тобой. — Да не нужна мне твоя чертова поддержка! — взревела Пэнси, вскакивая на ноги. Драко немедленно встал за ней. — Ты что, не понимаешь?! Я должна знать! Я должна понимать, что ждет меня!!! — Пэнси не плакала, но ее колотило от паники. От страха. — Я не могу, — с болью в голосе прошептал Драко, и Пэнси поверила. Шагнула вперед и уткнулась носом в его шею. Не плакала. Дрожала. Драко осторожно обнял ее одной рукой, губы его сжались в тонкую линию. Устал. Как же он устал. *** Уроки, уроки, уроки... Зелья. Мрачный Снейп. Безостановочные круги палочкой над водой в котле. Размеренные движения ножом. Разрезать. Измельчить. Бросить в котел. Бесконечные и быстрые — лишь на жалкое мгновение — взгляды в сторону слизеринцев. Он сидит рядом с Пэнси. Что-то шепчет ей. Пэнси боится. Гермиона со своего места чует ее страх. Безотчетный. Защита от темных искусств. Круцио. Приказы Кэрроу. Плотно сжатые губы и слезы на лице Дина. Кривоватая ухмылка Нотта. Опущенная голова и закрытые глаза Гермионы. Гнев Симуса. Угрозы Кэрроу. И безразличие. Безразличие на лице Малфоя. И ужас при его взгляде на Пэнси. Обед. Джинни. Бодрая и уверенная. Как раньше. Шепчется с Невиллом. Стоп. Тихая Джинни и молчащий на уроке Кэрроу Невилл. Гермиона мгновенно подлетела к друзьям, уселась рядом и, приподняв брови, внимательно на них посмотрела. — Что? — сглотнул Невилл. Джинни недоуменно подняла брови. Невиллу следовало бы у нее поучиться врать. — Что вы задумали? — сердито спросила Гермиона. — Ничего, — пожала плечами Джинни. — Не надо врать мне! — прошипела Гермиона. — Нужно рассказать ей, — подал голос Невилл. — Невилл! — возмутилась Джинни, но Гермиона поздравила себя с победой. Если Невилл что-то решил, он так и сделает, не обращая внимания ни на что. Даже на Джинни. — Мы хотим выкрасть из кабинета Дамблдора меч и отдать его Гарри, — прошептал Невилл. Джинни рассерженно отвернулась. — Меч Гриффиндора?! — ахнула Гермиона, отчего Джинни шикнула на нее и замахала руками, призывая к тишине. — Даже не думайте. Я не позволю, это слишком опасно. — Разберемся без тебя! — зло сказала Джинни, а затем, подхватив свои вещи, выбралась из-за стола и помчалась прочь из Большого зала. — Что с ней? — Не знаю, — пожал плечами Невилл. Гермиона нахмурилась. — Луна согласна с нами. Ты сама говорила, что Гарри нужен этот меч. — Это один из возможных вариантов, — со вздохом откликнулась Гермиона. — Ты ведь понимаешь, как опасно вламываться к Снейпу. — А что сейчас не опасно? — горько усмехнулся Невилл. Гермиона не ответила. Историю магии отменили. Профессору Бинсу ночью стало плохо, никто из студентов не знал, что с ним, хотя догадок была великая тьма. Как вообще приведение может болеть? Гермиона направилась в общую гостиную, как вдруг увидела у подоконника Джинни. Девушка уткнулась взгляд в учебник по чарам. — Как ты? — Нормально, я пойду, у меня урок, — недовольно проговорила Джинни, захлопывая книгу и отворачиваясь. — Подожди, еще есть время. Я хотела поговорить. Джинни промолчала. — Что с тобой происходит? — О чем ты? — Просто скажи, что происходит? — Лучше ты мне это скажи. — Я не пони... — Я о тебе. И о Малфое. — Что? — изумленно спросила Гермиона. — Не притворяйся, что не понимаешь меня! — яростно прошептала Джинни. — Ты смотришь на него! Все время, — она шумно втянула носом воздух. — Да ты с первого дня его защищаешь! Видимо, у вас все прекрасно, раз он тебя на руках нес до крыла?! — Джинни, — прошептала Гермиона. Почему ее голос охрип? — Я видела вас — премилая картина! — Джинни... — Он ушел, а я пробралась к тебе, и знаешь?! Ты шептала во сне! Шептала «Малфой»! Малфой! — Послушай... — Замолчи! — яростно воскликнула Джинни. — Хотела ответов? Так слушай, не перебивая! Гермиона заломила руки и отступила назад. — Я не знаю, можем ли мы вообще доверять тебе. Я волновалась. Когда ты сказала, что будешь старостой... как он... я испугалась за тебя. А сейчас я вижу все, как есть! Ты рада! Ты рада, что можешь наблюдать за ним, и никто не поймает тебя за этим! А ты думала, что скажет Гарри? Рон? Я?! Ты думала, что скажут твои друзья?! О тебе и нашем враге! Но, видимо, тебе он не враг больше. — Джинни, причем тут... — Он твой новый друг?! Так иди к нему! Помогай ему! — Джинни... — Гермиона почти рыдала. Она не понимала, что происходит. Да, она думала о Малфое. Думала постоянно. Но разве это означает, что она предательница? В этот момент раздался протяжный звон колокола, и Джинни, бросив на нее последний презрительный взгляд, схватила сумку с подоконника и бросилась вниз по лестнице. Гермиона сильно зажмурилась, приказывая себе успокоиться, села на подоконник и равнодушно уставилась в окно. С неба падали большие пушистые хлопья снега. Трансфигурация. Последний урок на сегодня. Один лишь взгляд на профессора МакГонагалл придавал Гермионе уверенность. Словно защищал. — Мисс Грейнджер, останьтесь, пожалуйста, после урока. Час прошел как в тумане. Гермиона пыталась себя убедить, что все в порядке. Наверное, дела старостата. Но вот же Малфой! Сидит в соседнем ряду и, не слушая профессора, читает какую-то книгу. Тонкие пальцы медленно тянутся к уголку страницы, губы сжимаются в гримасе, он досадливо встряхивает головой и раздраженно захлопывает книгу. Гермиона зажмурилась. Кем-кем, а трусихой она себя не считала. Надо признать. Его бы тоже позвали. А если это что-то касательно режима Кэрроу, МакГонагалл не оставила бы ее во всеуслышание. Весь урок она ловила на себе взволнованные взгляды Невилла и Лаванды. А в конце внезапно осознала, что до боли сжимала сиденье своего стула. Класс опустел враз, неожиданно. Это почему-то напугало Гермиону. Словно все вокруг знали, что профессор МакГонагалл собирается сказать ей. И никто не захотел остаться и услышать это. И она! И она не хочет! Гермионе вдруг резко захотелось вскочить и стрелой вылететь из душного кабинета. И бежать. Бежать, не останавливаясь. Потому что эта духота напомнила ей жаркие, жалящие языки пламени. Гермиона с ужасом осознала, что МакГонагалл молчит, вперив немигающий взгляд в деревянную поверхность своего стола и сжимая в ладонях маленький конверт с печатью. С министерской печатью. — Профессор? МакГонагалл медленно подняла голову, и Гермиона торопливо прошагала между рядами, подходя к преподавательскому столу. — Мисс Грейнджер... Я должна кое-что сообщить вам. — Что?.. — сердце пропустило несколько ударов. — Мне пришло письмо из Министерства... В нем говорится о... об урагане в одном из районов Лондона. Все дома сметены... — Урагане?.. — тихо спросила Гермиона. Тоненький голосок в голове шептал ответ, но Гермиона затолкала его за задворки сознания, отказываясь что-либо понимать. Она не понимает. Не понимает, зачем профессор МакГонагалл рассказывает ей об урагане где-то в Лондоне. Не понимает! — Мы с вами понимаем, что природа тут не причем, — выдохнула МакГонагалл. — Мисс Грейнджер... Ваши родители погибли. — Нет, — прошептала Гермиона, яростно качая головой. — Нет, что вы такое говорите? Это невозможно! Я написала им письмо, они уехали в Австралию! — Мисс Грейнджер, очевидно, письмо не дошло... — Они не умерли! Я не верю... — шептала Гермиона, бешено качая головой. Слез не было. Она бы никогда не подумала, что услышав такое, будет спокойно стоять. Она должна была сейчас разгромить кабинет профессора. Расшвырять книги на стеллажах. Перевернуть все парты, сломать стулья. Рушить, рушить, рушить... Как изо дня в день Пожиратели рушат ее жизнь. Как тот, кто отправил ее в прошлое. Как тот, кто не дает жить в настоящем. Рушить. А потом закрыть глаза, упасть на пол и свернуться калачиком. И никогда не подниматься больше. — Гермиона... — профессор МакГонагалл расплакалась. Впервые Гермиона увидела слезы строгого профессора. Она завороженно смотрела, как соленые капли тонкими дорожками скользят по щекам и тонут в потрескавшихся губах. А затем развернулась и, не сказав ни слова, выбежала из класса. *** — Но почему? — в сотый раз изумленно спросил Невилл. — Я подумала, что ты прав. Нужно что-то делать. Я сумею доставить Гарри меч, — решительно сказала Гермиона. И голос даже не дрогнул. Можно себя похвалить. Руки сжали ни в чем не повинную подушку. Они сидели на диване в общей гостиной. Впервые не нужно было лечить первокурсников. Кэрроу в последнюю неделю были заняты чем-то более важным, чем истязания учеников. Невилл несколько секунд, нахмурившись, вглядывался в ее лицо, а затем расплылся в довольной улыбке. И правильно. Просто расслабься, Невилл. Не пытайся найти причины. Я хочу запрятать их так глубоко, чтобы больше никогда не вспоминать. Не д у м а т ь. Никаких мыслей. — Я рад, что ты с нами. Кстати, что хотела МакГонагалл? — А, неважно, бумажные дела, — Гермиона с трудом сдержала подступившие к глазам слезы. Не думай. — Мне пора на патрулирование. Она успела поймать насмешливый взгляд, что бросила на нее Джинни. И правильно. Лучше так, чем видеть жалость. Гермиона отбросила подушку, поднялась с дивана и решительно направилась к выходу. Он встретил ее в привычном месте: напротив гобелена с молодой волшебницей, смотрящей в звездное небо. Гермиона вдруг подумала, что она похожа на эту волшебницу. Такая же одинокая и печальная. Кивки. Обычное приветствие. И тишина. Гермиона уже не смогла бы прожить без этого ежедневного безмолвия. Малфой думал над чем-то. Раздраженно сомкнул губы и так сильно сжал палочку, что побелели костяшки пальцев. — Малфой... — неожиданно даже для себя позвала Гермиона. Он изумленно повернулся. За эти две недели они почти не разговаривали. — Я... я хотела поблагодарить тебя. Ты помог мне... Он отстраненно поднял бровь, и Гермиона с горечью подумала, что его мысли сейчас далеко, так далеко отсюда. — А... Не стоит благодарностей, — скривился Малфой, когда смысл ее слов наконец дошел до его сознания. Гермиона промолчала, не отрывая от него глаз. Малфой нахмурился, отчего гладкий лоб прорезала вертикальная складка. Гермиона вдруг сделала крохотный шажочек к нему. А затем еще один. И еще. Пока не оказалась близко-близко, так, что можно было коснуться змейки на эмблеме его мантии. И тогда она подняла взгляд и почему-то задержала дыхание. Ощутила нестерпимое, практически осязаемое желание коснуться его щеки. Интересно, она горячая? Или как лед? Почему-то была уверенность, что уж точно мягкая. Гермиона с трудом оторвала взгляд от его щеки и мысленно ударила по своей. Что в ее голове? Что с ней происходит? Она посмотрела прямо в его глаза, пока еще хранящие в себе изумительное серебро, и вздрогнула. Все это время, пока сумасшедшие мысли в ее голове сменялись одна другой, он наблюдал за этим. Он догадался? Гермиона сглотнула. Что она хотела? — Почему ты помог мне? — Ну мы же теперь оба чистокровные, — почему-то хрипло ответил Драко. — Хотя ты отказываешься говорить, кто твои настоящие родители. Гермиона замерла. Настоящие родители. Ро-ди-те-ли. Губы задрожали, и тщательно сдерживаемые слезы потекли из глаз. Драко растерялся. Только что она совершенно безумно почти облапала его взглядом, а сейчас рыдала в паре дюймов, а он смотрел и не представлял, что нужно делать. С Пэнси все просто: обнять, прижать к себе и ждать, пока та сама успокоится, а Грейнджер... Драко замер. А затем совершил самый неожиданный поступок в своей жизни. Что-то внутри забурлило, толкнуло его вперед, он сделал тот последний шаг, что разделял их, и сомкнул руки за ее спиной. Гермиона инстинктивно схватилась за его рубашку, прижимаясь к нему, но в тот же миг подняла взгляд, приоткрывая губы в немом удивлении. Они стояли рядом, обнимаясь и с недоумением глядя друг на друга. Ее щеки вспыхнули, а глаза невольно опустились ниже — к его бледным, сжатым губам. Кровь ударила в мозг, в голове застучало, словно тысячи крошечных молоточков бились внутри черепной коробки. И словно сквозь туман она потянулась к его губам и прижалась к ним. И вздрогнула от дрожащего прикосновения. Почти заплакала. Что-то, похожее на острый нож, словно разрывало ее грудную клетку. Что ты делаешь? Отойди от него. Наверное, он впустил ее язык в себя от неожиданности. Иначе и быть не могло. Гермиона почти поверила в эту глупую отмазку, как он резко схватил ее за плечи и развернул к стене. Забирая власть. Толкая, скользя ладонями по ее телу, по талии, спине, плечам, зарываясь пальцами в ее взлохмаченные густые волосы. Проникая уже своим языком в ее рот. Глубже. Обводя стенки изнутри. Гермиона не смела даже мечтать о таком. Вот так. Молоточки затихли. Она робко потянулась руками к его волосам, но он зарычал, перехватывая ее запястья и стискивая их до боли. Одновременно и терзал, и ласкал ее губы, язык, а она дрожала от ощущений. Такого не было. Никогда. Ни с кем. Она пьянела от ощущения его близости, голова сделалась совсем пустой, легко воспарив под потолок. Все мысли исчезли, остались только вкус и запах. Он пах гвоздикой. И горечью. Но это был самый сладкий аромат на свете. Она еле слышно простонала ему в рот, и в этот миг все прекратилось. Он резко отпустил ее и отскочил назад, врезаясь спиной в каменную стену. Гермиона тяжело дышала. Щеки ее стали багровыми от смущения, а сердце билось дважды, трижды, миллион раз в секунду. Она изумленно смотрела на него. Его глаза вновь сияли, вновь горели. — Патрулирование окончено, — прошептал Драко и, отлепившись от стены, стремглав прошел мимо нее. А Гермиона осталась стоять у стены, прижимая холодные руки к горящим щекам. Лаура была права. Но разве от этого легче? 29.03.14