Безумцы, отступник и солнечный мальчик

Матушка встаёт из-за стола так же громко, как и села. Хёнджин вновь разглядывает её. Щёки обвисшие, и даже визуально очень-очень мягкие. Не как свежая булка, а скорее как плотная подушка, лишённая обивки. На её лице полно морщин, которые она тщательно пытается разгладить овечьей кровью - так посоветовала одна девушка лекарь. Изменений никто не заметил, но она продолжает свято верить в чудодейственность этого средства. Профиль благородный, а глаза гордые, уверенные и жестокие, но впалость их выдаёт некую усталость и загруженность. В них застывшей картинкой отражается тяжёлое детство, изжитки прошлого. На дряблой коже рук много шрамов: "все через это проходят" - так она отвечает на вопросы об их возникновении. Голос словно ей не принадлежит - слишком мягкий, тёплый и нежный для того, что она говорит, для строгой и отвратительной натуры. Хёнджину даже становится совсем немного жаль. Она бы пела прекрасные колыбельные детям и внукам, если бы ей не промыли мозги. Сейчас же её колыбельные эхом проносятся в голове, заставляя все внутренности сжаться в комок и ныть, биться в агонии, ожидая конца. Она сквозь пелену ненависти, злорадства, сквозь ту самую размазанную картинку, всё ещё причиняющую и по сей день столько же боли смотрит на Хёнджина. Женщина поднимает ржавое ведро и идёт к нему. С идеально прямой осанкой, симметричной улыбкой, в выстиранном до дыр платье без всякого намёка на какую-нибудь помятость, гордая, злая и уставшая. Сильной рукой протягивает ведро Хёнджину, уже доевшему не завтрак, а скорее объедки и молча уходит с такой же прямой осанкой и гордым взглядом. А парень в словах и не нуждается, он знает негласное правило. Только для него. Либо ты слуга, либо труп. Он по законам семьи "бракованный", "ненужный". Зато отлично подходит как уборщик или вообще всякого рода разнорабочий. А ещё как мужчина, способный на продолжение рода. Что, конечно, самое главное. Хёнджин даже не смотря принимает ведро и выходит на улицу. Во дворе особняка красиво, и парень рад, что каждый день за водой ходит именно он. Внутри душно, темно, пахнет кровью и чем-то приторно-сладким. А снаружи ромашки и недолгое счастье. Парень бежит до холма и по нему, совершенно случайно давя босыми ногами цветы. В одной руке - ведро, в другой - потёртая обувь. Он останавливается, тяжело дышит, опираясь руками о колени и быстро оглядывается, тихо произнося: - Чонин? Из-за колодца выглядывает то самое счастье, пусть и недолгое с яркой улыбкой, венком из ромашек и солнцем в волосах. Счастье бежит прямо в объятия и роняет на свежую траву. Дышит на ухо тёплым воздухом и убирает с чужого лица светлые локоны. Хёнджин смеётся и сильно сильно сжимает его рёбра. Они молчат и улыбаются. Чонин невесомо проводит пальцами по спине Хёнджина, рисуя невидимые звёзды поверх его шрамов. Старший вздрагивает, чувствуя холодные прикосновения и тут же расслабляется, понимая, что теперь смотреть на эти шрамы ему будет гораздо легче. Хёнджину Чонин не то что нравится, не то что он его любит. Хёнджин в Чонине нуждается. Как в лекарстве от безумия, единственном собеседнике, как в воздухе и воде. Словно младший уже давно не просто счастье, а настоящая потребность. Хочется трогать, смотреть, обнимать, убеждаться, что он - Хёнджин - его не выдумал, что вот он, самый настоящий и ни капельки не галлюцинация.

11 лет назад

- Мама, смотри! - мальчик с счастливой улыбкой бежит по полю, вытягивая вперёд руку с тремя ромашками. Лепестков на них почти нет, они пожухлые и вянут прямо на глазах, но Хёнджин всё ещё смотрит на них с обожанием, восхищением. Девушка улыбается в ответ, откладывая шитьё. - Ого! Где ты их нашёл? - Рядом со старым колодцем! Там больше нет, - мальчик гордо протягивает маме последние ромашки за август и получает нежный поцелуй в лоб. - Нет, мама! Лучше посмотри, что я нашла! - девочка грубо отталкивает брата, протягивая ладошку с крылом какой-то пёстрой бабочки, - Сначала я хотела принести её целиком, но она слишком сильно вырывалась. Я подумала, что ты не сможешь рассмотреть крылья, если она будет дёргаться, поэтому я оторвала их. - Но ей же больно! - Хёнджин вскакивает на ноги, возмущённо смотря на сестру, но та смотрит только в мамины глаза. Ищет в них одобрения. - Ох, Джанми... - мама теряется, осторожно принимая крыло в свои ладони, - Это.. Ты не должна была. Мне бы хватило лишь мимолётного взгляда. Бабочки прекрасны, даже если их крылья всего лишь белые. Джанми хмурится, выхватывает крыло и топчет его, впечатывая в уже не свежую зелень. Девушка осторожно хватает её запястье, моля посмотреть на неё. И она смотрит. С надеждой, что мама сейчас скажет, что пошутила и ей на самом деле нравится. Но этого не происходит. - Джанми. Мы не должны так делать, ты не должна так делать. Давай научимся любить прекрасное таким, каким оно изначально является, хорошо? Вместе. Джанми утирает нос, шмыгает и смотрит как-то размыто. Она хочет, действительно хочет понять и научиться. Сделать так, чтобы мама гордилась. Но это сложно и, наверное, долго. А крыло прямо здесь, под ногами. А ещё здесь нечто словно врождённое, какое-то необъяснимое, непреодолимое желание. - Хорошо, мама, - она будет стараться. Девушка увлекает её в объятия и показывает ромашки, принесённые ранее Хёнджином. - Но они ведь тоже уже не такие, - она осторожно протягивает мраморную ладонь и с осторожностью проходится пальчиком по лепестку. Мама вновь улыбается. - Да. Но знаешь, как им, наверное, было одиноко в этом пустом поле? Они последние в этом году, пусть побудут с нами. - Но они же некрасивые. - Очень красивые, ты просто ещё не видишь. Возьми, - она отдаёт одну ромашку дочери и смотрит, как та с предыханием берёт её в дрожащие руки. - Видишь? Джанми напрягается, смотрит на цветок сквозь призму желания увидеть какую-то магию, волшебное превращение, но он остаётся всё тем же. - Нет. Я плохая? Мама звонко смеётся, целуя её в щёку. - Нет, конечно ты не плохая. Просто представь, каким этот цветок был несколько дней назад. Он такой лишь потому, что вечно быть прекрасным невозможно, особенно когда ты - цветок. Но для нас он всё ещё прекрасен. - Почему? - Давай будем считать его прекрасным просто так, без причины, хорошо? Джанми бережно прижимает цветок и целует. Девушка улыбается детской невинности и отдаёт остальные цветы. - Мы заберём их? - Конечно, мы можем поставить их в вазу, если ты хочешь. Девочка хихикает и убегает искать другие оставшиеся цветы, чтобы представить, какими прекрасными они были, а девушка в ужасе понимает, что нигде не видит сына. - Хёнджин! Она осматривается, заглядывает за старый колодец и начинает переживать ещё сильнее. - Хёнджин! - колени дрожат и подкашиваются, горло болит от непривычно громкого тона. В глазах скапливается влага. - Хван Хёнджин! Мальчик появляется со спины, хватая за руку. - Хёнджин... Боже, где ты был? - она опускается на колени, трогая ладонями его щёки. Настроение его явно не оставляет желать лучшего. Поджатые пухлые губы и нахмуреные брови. - Я видел мальчика. У него были коричневые волосы и наглые руки. - Наглые руки? - девушка улыбается, - Что же они такого сделали? - Они начали трогать мои волосы! Хотя я сказал.. Я вообще ничего не сказал! Неужели не понятно, что я не хочу разговаривать? - Может быть, тебе стоит подружиться с ним? - Ни за что!