Мертворожденная Легенда

Он добирался сюда сквозь кровь и пот, часами ища верный путь, каждую секунду рискуя утонуть и остаться в мутной жиже навсегда, прячась от военных патрулей, и вынюхивая, высматривая, охотясь. Все это для того, чтобы попасть в Ад. Калеб осматривает раскинувшееся перед ним Болото, сжимая в руках старую потрепанную винтовку Спрингфилд. Это не просто трясина, не обычные плавни - это Болото - огромное, дышащее миазмами, всасывающее в себя всякого, кто стал слишком самоуверенным. Оно коварно и злопамятно. Оно смотрит на Калеба в ответ тысячью немигающих холодных глаз - оценивает, прикидывает, в предвкушении облизывает тонкие, гноящиеся губы. Охотник поднялся на ноги и двинулся по небольшой тропке, с трудом нащупанной десяток минут назад. Он перепрыгнул на небольшой холм, торчащий из мутной воды, усеянный подгнившими деревьями, и встал рядом с кустами, разросшимися у самой кромки Болот. Судя по всему, рядом не было ни одного белорубашечника, и это странно, ведь они стекались сюда со всей Америки, лишь бы подписать Контракт и выцепить себе Награду. Несмотря на это, волосы на загривке Калеба вставали дыбом, стоило ему только задуматься о том, чтобы идти дальше. Может, белорубашечников здесь и нет, но они здесь - не единственная опасность: если сунуть руку в мутную воду, то почти сразу схватишься за труп. В лучшем случае. Калеб хмыкнул под нос и медленно двинулся вперед, вслушиваясь в дрожание воздуха. Он был набит звуками, словно личинками труп, неделю лежавший в гнилой воде. Гудели сотни насекомых, вода булькала и вспенивалась, листья дрожали под удушливой тяжестью влажного тумана, а солнце едва пробивалось сквозь плотный, гнилостный воздух. Охотник легко перескочил на ближайший островок и замер, прислушавшись. Рядом с носком охотничьего сапога из грязи торчала человеческая рука, покрытая струпьями и сине-черными пятнами. Она подрагивала и шевелила кончиками пальцев, словно перебирая чьи-то волосы. Калеб аккуратно раздвинул подсыхающий тростник и взглянул на кучу трупачья, скрытую краем островка. Лишь присмотревшись, он увидел, как мертвые, казалось бы, лица шевелятся и подергиваются, в тщетной попытке вылезти из грязи. Мертвецы, оживленные дыханием Болот, которое наполнило их тела черной кровью, паразитами и голодом. Они постоянно искали мясо и обжирались им, стоило только этим куклам найти хотя бы дохлую лошадь. Калеб несколько раз видел мертвяков с лопнувшими животами, из которых вывалилось гнилое непереваренное мясо - и они продолжали жрать. Но нельзя заменить огонек живой души на черный гной и копошащихся в нем тварей и надеяться, что эти куклы смогут обойти все Болото без последствий. Целый их десяток погруз в грязищу у заднего края островка - из мутной воды торчали лишь оскаленные лица и поодинокие руки, поднятые к небу, словно засохшие, мертвые деревца. Их пальцы шевелились и подергивались в тщетной попытке вцепиться в Охотника, а два десятка пустых голодных глаз вперились в мужчину. Калеб взглянул в изможденные мертвые лица, пытаясь представить, как эти люди выглядели до того, как их вены взбухли от гноя и колоний паразитов. Его взгляд скользнул по оскаленным пастям и зацепился за небольшую брошку, запутавшуюся в длинных грязных волосах. Золотой чертополох с изумрудным каплями на листьях - точь-в-точь как у нее - той, кто навсегда остался в дремучих лесах Севера. Той, чью жизнь прервал один предательский выстрел. Охотник на мгновение погрузился в воспоминания, и теплый удушливый туман сменился прозрачным холодным воздухом, наполненным ароматом хвои. А еще пороха. Она любила Калеба, он видел это в ее карих глаз каждый раз, когда закрывал их лесное убежище на засов, запирал ее в доме и уходил, забрав ключ - ради ее безопасности. Чтоб никто не добрался до его сокровища. И так было долго, пока головорез, нанятый ее родителями, выступившими против их союза, не нашел их дом. И убил ее. Калеб взрыкнул сквозь сжатые зубы и сжал кулаки. Охотник быстро пришел в себя и сделал несколько тяжелых вздохов, успокаиваясь. Он выдернул ногу из мертвых пальцев, сжавшихся на носке сапога, и пошел дальше, к Награде. Он прошел сквозь топкую грязь, внимательно ощупывая ее длинной жердью. До его ушей изредка доносилась пальба, но Охотник не переживал: она далеко. Иногда он улавливал предсмертные крики и даже не дергался: все это его не касалось. Калеб упорно пробирался сквозь заросли Болот, посматривая на указания, записанные одним недавно умершим белорубашечником. Попасть в Стейл-таун без Контракта невозможно, но Охотник нашел путь. Мужчина прошел сквозь пропитанный влагой и гнилью дом где-то на окраине Болот, погрузившийся в мутную воду по самый чердак. Его путь лежит дальше, у самой Сомовой Рощи, где ждет небольшой баркас, принадлежащий Тьме и Тени, увозящий отсюда тех, кому посчастливилось выжить - только для того, чтобы они умерли в другой раз. Охотник медленно брел сквозь зловонный туман, наполненный комарьем, мошками, гнилью и предсмертными криками. Иногда ему даже казалось, что он слышит их - далекое эхо, прерываемое хлопком выстрела. Болота стоят на костях мертвецов, черепа выглядывают из разлапистых корней, провожая взглядом одинокого мужчину, упорно идущего сквозь густые заросли. Он чувствует, как под землей извиваются и вздрагивают вены Болота - и они набиты гнилым мясом. Людям может казаться, что это они грабят местных божков, раз за разом вырывая Награды из тел убитых Пауков или Мясников. Но они никогда не прислушиваются к бесчисленным крикам тех, кто остался здесь - и каждая Охота заканчивалась десятками тел, поглощенных мутной водой. Их мясо расползется, напитывая землю плотью, их соки выжмут по капли из вен и жил, чтобы окропить росой гниющие растения, а кости запутаются в корнях. Болото всегда остается в выигрыше, и единственный способ победить у него - никогда не ходить в эти проклятые земли. Хорошо, что Калебу не нужно побеждать - только отомстить. Проходя мимо особенно толстого ствола дерева, Охотник заметил торчащие из коры руки, покрытые чем-то вроде хитиновых пластин, растущих прямо из кожи. Мужчина медленно обошел дерево, сжимая винтовку покрепче, и взглянул на застывшего демона, подергивающегося в диком желании вцепиться в Охотника покрытыми хитином когтями. Бронированный мертвец дергался, рвал кору дерева, скалился и не сводил белесых глаз с Калеба, но не мог вырваться. Его тело наполовину вросло в болотный кипарис, зеленые побеги лиан потихоньку заволакивали колонноподобные ноги, пробирались в трещины, кое-где зияющие на крепкой броне трупа. Калеб внимательно всмотрелся в лицо Бронированного, в копощащихся под истончившейся кожей насекомых, в пульсирующие от голода и мелких червей глаза. Он заметил изредка поблескивающий медный крестик, покрытый патиной, застрявший среди пластов брони. Он висел на одной цепочке с серебряным медальоном. Охотник перевесил Спрингфилд за спину и вытащил нож, длинное, тонкое жало-свинокол и еще раз взглянул в подрагивающие глаза, прикрытые пластинами. Где-то там, за голодом и копащащимися насекомыми, он увидел немую просьбу. Или Калебу просто захотелось увидеть там хоть что-то человеческое, что еще могло теплиться в покрытом коростой теле? Мужчина кинулся вперед, и лезвие заскрежетало по хитину, кроша его и впиваясь все глубже и глубже. Когти чудовища скрежетали по плотному кожаному плащу, пытались прорваться внутрь, к теплому мясу, но Калеб - не жертва, он - Охотник. Как следует размахнувшись, он еще раз всадил нож в пробитую щель, а потом еще раз, и лезвие пробило глубокую брешь в болотной броне. Оружие воткнулось в что-то мягкое, еще трепыхающееся где-то там, глубоко внутри чудовища, и Бронированный замер. Он навсегда стал частью кипариса, и голод навсегда ушел из белесых глаз. Калеб отряхнулся и быстрым движением сорвал с шеи мертвеца цепочку. Лезвие ножа скрипнуло по боку медальона, и тот с тихим щелчком раскрылся. Внутри когда-то давно Бронированный хранил фотографии, они давно истлели и превратились труху. Осталась только едва различимая надпись, нацарапанная гвоздем на задней стенке украшения - небольшой стишок на немецком. Калеб хмыкнул себе под нос, сунул медальон в поникшую руку Бронированного и пошел по Болоту дальше, поудобнее перехватив винтовку. Кипарисы и лианы сомкнулись вокруг Охотника, ветви скрипели по плащу, грязь хлюпала под крепкими сапогами, голоса умерших и неродившихся шептали из теней, проносились ветром - давно знакомые и почти родные. Только один голос выбивался из мрачного шепота - журчащий, искрящийся, словно отблеск солнца на церковном кресте. И он взывал к мести, истекал кровью, пролитой и той, что еще будет пролита и впитается в жидкую грязь Болота. Этот голос добавился к общему сонму совсем недавно, буквально пару месяцев назад. Он влетел в вечно окружавший Калеба Ветер Мертвых на вспышке выстрела, в искрах вспыхнувшего пороха и брызнувшей крови. Охотник встряхнул головой, отгоняя мольбы о мести, и взглянул на расступающийся лес. За редкими деревьями виднелись широкая пройма, ветхий причал и несколько сараев. А еще там был обшитый стальными пластинами баркас, покачивающийся в затхлой болотной воде - раздувшийся от гнилого мяса падальщик, прилетевший из другого мира. Сквозь небольшие бойницы, проделанные в бортах надстройки, нельзя было ничего разглядеть - только тьму, глубокую и сырую, словно дно компостной ямы. Калеб, не останавливаясь, зашел в воду и побрел к баркасу, сверля глазами бойницу. Там не мелькали лица, не видно было водителя - ничего, только непроглядная тень, закручивающаяся водоворотами. Калеба предупреждали, но он все равно вздрогнул, всматриваясь в черную вуаль Болот, закрывающую бойницу баркаса. Охотник спрятался за стальным корпусом, аккуратно прислонив винтовку к подрагивающему борту лодки. Оставалось только ждать. Скоро Награда окажется здесь, и дело будет за малым - отобрать ее у тех, кому посчастливилось выжить на Болотах. И Калебу придется их убить, ведь от этого зависело все дело. Такие жертвы не остановят Охотника, ведь только для того, чтоб попасть на Болота и узнать, где находится баркас, ему уже пришлось убивать и даже пытать. Юг Штатов, пораженный неизвестной болезнью, заполняющей вены мертвецов болезнетворными насекомыми, стоял в плотном кольце армейских корпусов, поэтому попасть сюда мог только человек с целью, выжженной на задней стенке его черепа. Человек упертый, как сумасшедший, перегрызающий вены на руке. Человек, доведенный до отчаяния своей целеустремленностью. Краем уха Калеб услышал далекие голоса, постепенно приближающиеся к баркасу. Где-то там, в центре Болот, раздавалась хаотичная пальба, но Награда выскользнула из рук преследователей - только для того, чтобы попасть в когтистые лапы Охотника. Мужчина вскинул винтовку и прицелился в густые кусты, скрывающие берег. Сквозь них упорно пробивалась троица - двое мужчин и женщина. Невысокие, жилистые, перемазанные грязью и кровью, они рысью бежали по грязи, вцепившись в оружие до побелевших костяшек. И остановились, только когда увидели баркас, мерно покачивающийся на волнах. На истощенном, уставшем, немолодом лице женщины отразилась легкая улыбка - она была уже совсем близка к спасению, к безопасности стальных бортов и к деньгам, которые Династии отсыпят им за Награду, вырванную из туши очередного монстра, пожиравшего людей на Болотах. И у охотницы получилось то, что не удается большинству - умереть с улыбкой облегчения на лице. Винтовка Калеба харкнула дымом, пуля свистнула и рванула грязную рубашку женщины. Она дернулась и резко остановилась, неуверенно перебирая ногами по грязи, пытаясь вскинуть оружие слабеющими руками, но ничего не вышло. Охотница оступилась и осела в грязь, заливая мутную воду кровью и харкая, пыталась вдохнуть еще хотя бы раз. Ее напарники сразу прыгнули в стороны, скрываясь за деревьями. Они действовали молча, стальной хваткой вцепившись в желание выжить. Хорошо, что оба охотника измочалены перестрелками, убийством монстра и длительным забегом по Болотам. Это работало на руку Калебу. Он закинул Спрингфилд за спину и кинулся через мелководье в кусты у самого берега. Из зарослей напротив хлопнули выстрелы, пули щелкнули по баркасу, запах сгоревшего пороха почти перебил болотное зловоние. Калеб достал из кобуры обрез двуствольного дробовика и медленно побрел сквозь заросли, вслушиваясь в шорохи и голоса давно умерших. Напарники еще несколько раз выстрелили по баркасу и наконец затихли. Калеб тихо пробирался через кусты, держа обрез перед собой. Он помнил, в какой стороне находился один из противников, и прикинул, что тот должен быть уже близко. Откуда-то спереди послышалось негромкое гудение, словно слабый ветер заиграл на старой трубе. Кто-то взглянул на мир Темным Зрением, усиленным Наградой, все еще истекающей кровью тех, кого убил ее предыдущий хозяин. Так могли только те, кто связал свою жизнь с Династией и вышел на Болота, чтобы охотиться. И сейчас прятавшийся где-то в кустах мужчина мог видеть Калеба даже сквозь кусты и деревья, ведь сама его душа ярко пылала, раздуваемая дыханием мертвецов и хорошо заметная сквозь Темное Зрение. Но если ты слышишь, как его призвали, значит, твой противник где-то рядом. Калеб взвел курки обреза и остановился, ожидая, когда его обнаружат. -Он здесь, за куст…. - Успел крикнуть напарник, пытаясь вскинуть висевшее на ремне ружье. Обрез глухо бахнул, дробь рубанула листья, и сквозь заросли послышался громкий вскрик. Калеб рванулся вперед, проломился сквозь кусты и направил дробовик на валяющегося в грязи окровавленного мужчину. Раненный пытался встать на ноги, хватаясь за развороченное плечо, или хотя бы поднять оружие - защититься, кинуться, вцепиться зубами, пальцами, рвануть, разорвать. Но он мог только подскальзываться в кровавой грязи и сверлить врага яростным взглядом, полным разочарования и ненависти. Он был так близко к спасению, нужно было только протянуть руку и взобраться на стальной борт баркаса. Взгляд ветерана, угодившего в перестрелку за день до отправки в тыл. Калеб направил обрез в лицо мужчине и нажал на спуск. До самого последнего момента, пока дробь не разметала череп по болоту и не отбросила изломанный труп охотника в мутную воду, во взгляде напарника не было страха - только ненависть. Калеб дернулся, когда друг погибшего выпрыгнул из зарослей прямо перед ним. Мужчина начал палить от бедра, не целясь, дергая и дергая рычаг карабина. Пули шипели в воде, стучали по древесине, сбивали листья, и грохот выстрелов перекрывал только отчаянный крик охотника. Калеб прыгнул вперед и в сторону, уходя от выстрелов. Покачивающийся от усталости охотник продолжал палить, пытаясь убить врага, вертящегося, как нож в кровоточащей ране. И он мазал, безбожно мазал, изрешечивая все, но только не противника. А Калеб взмыл в воздух и кинулся к напарнику, блеснул нож. Дернувшись из-под огня, мужчина схватил ствол ружья и рубанул лезвием напарника по горлу. Нож рассек кадык, прорезал мышцы и чиркнул по хребту. Голова противника немного съехала в сторону, кровь бухнула в грязь и на рубашку. Напарник словно не понимал, что уже умер, и все дергал оружие, слабо пытаясь вырвать его из рук Калеба, и только сверлил его взглядом. Он громко харкнул кровью, захрипел, задергался и рухнул в болото, подняв тучу брызг. Охотник откинул в сторону старый, измазанный гарью карабин и осмотрелся. Все противники мертвы, только последний еще подергивался и сучил ногами в грязи, взрывая каблуками мягкую землю. А баркас оставался все там же, только тьма спокойно и безучастно наблюдала за кровопролитием, словно жрец, наблюдающий за жертвоприношением какому-то древнему и старому божеству. Калеб хрипло хмыкнул и сел на корточки у убитого с перерезанным горлом. Его глаза все еще были открыты и бегали из стороны в сторону, хотя зрачки уже помутнели и смотрели куда-то за границу реальности. Охотник положил мужчине руку на грудь и почувствовал, как сердце убитого все еще колотится - нервно, сбивчиво, пропуская удары. Награда пульсировала в его теле, мистический огонь, взятый с трупа особо сильного монстра Болот. Но Калеб не стал частью Династии и пришел сюда в обход всех правил и сложившихся за короткое время традиций. Хорошо, что Охотник знал, как их обойти. Нож сверкнул еще раз, и грудная клетка с хрустом раскрылась, словно костяной окровавленный цветок. Мужчина дернул головой, отгоняя шум мертвых, к сонму которых добавилось еще три голоса, и сжал в руке еще трепыхающееся сердце. Оно легко светилось холодно-синим и подергивалось в крепких пальцах Охотника. Он сильно дернул на себя и вырвал Награду из груди мертвеца. Калеб завернул горящее сердце в промасленную бумагу, сунул его в сумку и повернулся к остальным убитым. Он вспомнил, что с монстра Болот можно собрать две эссенции, и крепко сжал в руке нож. Через несколько минут Охотник залез на баркас и несколько раз пнул стальной борт. Он вытянул руку вперед и почти сунул в бойницу слегка подергивающуюся сумку. -Награды у меня, - голос Калеба, низкий и хриплый, напоминал клич, доносящийся из склепа. - Поехали. Сказав за один раз слов больше, чем за последние две недели, Охотник уселся на палубу и подтянул к себе ружье. Он оглянулся на место перестрелки. Туда, где лежали три выпотрошенных трупа его недавних противников. Один из них уже начинал подергиваться, по его телу ползали сотни мошек. Они пробирались в поры его кожи и жилы. Скоро они пополнят ряды тех, кто бездумно бродит по Болотам, и Калеб - их “отец”. Баркас спокойно покачивался на волнах еще несколько минут, а потом отчалил. Он едва заметно задрожал, заворчал, харкнул столбом черного дыма и медленно отвалился от причала. Стальная туша поплыла вперед неторопливо, уверенно рассекая стальным носом мутную воду - словно раздувшаяся тело конокрада, вытащенная крокодилом из-под коряги. Калеб спокойно оглядывался, иногда слыша звуки далекой стрельбы. Те, кто остался там, в охотничьих угодьях, еще не знают, что Награда уплыла прямо у них из-под носа. Баркас хрипло гудел и уносил Охотника все дальше и дальше, удаляясь от Болот. Вода становилась чище, но лучше бы оставалась такой же мутной. Даже здесь дно усеяно костями людей и животных, ржавым оружием и гильзами. Баркас спокойно проплывал над подводным кладбищем, растянувшимся на многие мили, а Калеб вглядывался в черепа, пытаясь представить, кем были эти люди. В ушах завывал зов мертвецов, иногда в него вторгались чужие голоса и пытались что-то нашептывать, но их быстро заглушали вопли, требующие мести. Мести тому, кто сейчас сидит под защитой одной из Династий, и спокойно живет, в отличие от одной светловолосой девчушки, навсегда упокоенной в северных лесах. Калеб глубоко и шумно выдохнул, успокаивая нахлынувшие чувства, и уселся обратно на баркас. Впереди предстояла долгая дорога. Подгнивающие и оплетенные лианами деревья медленно проплывают за стальными бортами. А Калеб видит первых людей за последние два часа путешествия. Как раз когда собрался вгрызться зубами в соленое мясо, он заметил, как по болоту плетется вереница людей, волокущих через грязь огромный крест. Их белые робы заляпаны болотом по пояс, над головами развеваются самодельные католические флаги, привязанные к палкам, а красные заплаканные глаза смотрят по сторонам, что-то выискивая. Они едва слышно напевали какие-то гимны и поднимали руки к небу, пытаясь вымолить у него хоть что-нибудь. А в самом конце колонны шли те, кто уже, судя по всему, получил благословение от Бога. Люди шли небольшими группками, в центре которых брели, упираясь, мертвецы. Те самые, что рыскают по Болотам в поисках свежего мяса. Разница была только в том, что мертвые в центре групп были связаны по рукам и ногам, а их жадно раскрытые рты были закрыты кляпами. Окружавшие их смотрели на свои трупы с благоговейным трепетом, гладили их, пытались разговаривать, заглядывать в глаза и продолжали волочь по Болоту следом за остальными. В самом конце строя шла одинокая женщина, накрепко привязанная к тому, кто недавно был мужчиной, а сейчас - разве что марионеткой из гнилого мяса. На шее мертвого висели обручальные кольца на цепочке, и они звенели каждый раз, когда тварь пыталась броситься на спутницу. Она дергалась так сильно, что бедная женщина едва могла устоять на ногах и каждый раз едва не бухалась в топкую грязь. Но она продолжала тянуться к мужчине, гладить его по лицу и говорить что-то успокаивающее. Пока он не дернул так сильно, что повалил ее в болото. Тварь бросилась вперед и рухнула сверху на женщину, придавив ее всем телом. Мертвец елозил и терся о жертву, все пытаясь впиться в нее зубами, и каждый раз бил о ее лицо кляпом. Но женщина не звала на помощь. Она продолжала шептать своему убийце и только отпихивала его руками. И с каждой секундой проигрывала, все больше и больше погружаясь в грязь. Никто из ее товарищей по колонне не бросился на помощь, они не отрывали благоговейного взгляда с куч гниющий плоти, идущих рядом с ними. Калеб встал и вскинул ружье к плечу, прицелился, вглядываясь в покачивающийся гнилой лоб. Он уже напряг палец на спусковом крючке, как женщина в очередной раз вынырнула из грязи и краем глаза заметила стрелка. Она вскинулась, прикрывая убивающего его трупака собственным телом, завизжала, замахала руками, замелькала в прицеле винтовки. Ее заливала грязь, труп почти выдавил из нее весь воздух, но она продолжала защищать прикованного к ней мертвеца. Калеб медленно опустил винтовку и сел обратно на баркас. Лодка медленно удалялась от процессии, и до Охотника еще несколько минут доносился звон цепи и хриплый, нашептывающий женский голос. А потом все затихло. Калеб обернулся, чтобы увидеть, как труп поднялся с земли и пошел вперед, за процессией, волоча за собой женщину в изодранном и грязном балахоне. Баркас проплыл мимо, оставляя за собой толпу с крестом, и направился дальше, к Гектомбсити - родине Династий и самому новому городу Соединенных Штатов. К месту, куда стекались все те, кого отхаркнуло и сблевало современное общество: бандиты, мошенники, убийцы, сумасшедшие и просто впечатлительные дураки. Калеб ухмыльнулся, подумав, что тут ему самое место. Хотя после того, как он сделает что должен, остаться в городе не получится. Он вообще не задумывался о том, что будет делать после, - просто шел вперед, убивал и не заглядывал дальше чем на несколько дней. Через несколько часов перед Калебом наконец-то появился город на Болотах. Он медленно выплывал из зловонного тумана, высился над мутными водами, как зловонная водянка на лице утопленника. Гектомбсити представлял собой кучку домиков, выстроенных на огромной платформе. Она стояла на вбитых в болотную грязь сваях, раскинув в разные стороны мосты и мостики, по которым сюда иногда заезжали кареты. И судя по тому, что говорили люди, в дилижансах тоже за кучера была непроглядная тьма, которую можно было заметить, только заглянув в узкие бойницы. Кое-где ходили слухи, что лошади таких повозок были бессмертными, и пули просто не пробивали их толстые шкуры. Дома когда-то были разноцветными, но тяжелый дух болот слизал почти всю краску со старых обветшалых стен. Покрас давным давно облупился, осыпаясь на помосты рыхлыми хлопьями. А люди просто сновали мимо, не обращая внимания на покосившиеся дома и шатающиеся доски платформы. Чем ближе подъезжал баркас, тем четче пробивались голоса людей сквозь шепот мертвых, что метался в голове Калеба. Разговоры, ссоры, пьяные крики - Гектомбсити закутывал Охотника в плед городской атмосферы. В промокшую от крови, пропитанную трупным гноем, всю в дырках от пуль и тлена ткань. Он обнимал его за плечи, пролазил в нос густым ароматом болот, смешанным с дымом, идущим из поодиноких печных труб, заглядывал в глаза и улыбался рваными губами. Калеб дернул головой, вернувшись в привычный гул мертвого шепота. Один высокий, девичий голос резко выделялся на фоне остальных, и чем ближе мужчина подплывал к городу, тем громче он взывал к мести. Только стук борта о причал и скрежет ржавеющей брони на мгновение заглушил призрачные голоса, и Калеб смог вынырнуть из сковывающего разум могильного холода. Он оглянулся на бойницы баркаса, за которыми клубилась болотная тьма, и одним махом запрыгнул на жалобно скрипнувший причал. Охотник смело ступил на дощатые улицы Гектомбсити и двинулся к центру города, точно зная, куда ему идти. Сбежавший шериф успел стать большой личностью в этом муравейнике посреди мертвой воды, и Калебу подсказали, где его найти. Только вот первого встречного к нему не пускали и нужно было сделать что-нибудь экстраординарное, чтобы добиться личной встречи. Например, пробраться на Угодья без контракта, отобрать Награду и заставить баркас привезти тебя в город. Калеб криво улыбнулся, глянув на сумку, свисающую с плеча. Он чувствовал, как сердца убитых продолжают хаотично трепыхаться под тканью и источать холод, слегка подмораживая ногу. С таким подарком Охотника точно пропустят в кабинет. Калеб шел сквозь город быстро, словно клык падальщика, уверенно разрезающий мертвую тушу. Вокруг него толклись люди, но он мало обращал на них внимания. Иногда ему попадались лежащие на помостах вусмерть пьяные охотники - очень похожие на тех, кто навсегда остался на Болотах, своими жизнями оплачивая мужчине путевку к главе Династии. Изредка на его пути встречались магазины с оружием, тайно перетаскиваемым сюда теми, кому было все равно, на какой контрабанде зарабатывать. Плотная сеть тайных троп прорезала военное окружение Болот в десятках мест, и многие офицеры задумались о том, чтобы и самим набивать карманы. Еще несколько месяцев - и на столбах появятся объявления с ценами пропускных пунктов. Под ботинком Охотника хрустнуло что-то стеклянное, но мужчина не обратил внимание. Он и так знал, что там лежит - шприц от лекарства или стимулятора. Плотно замешанные на болотной воде, они позволяли моментально справляться с ранениями и увеличивать силы, наполняя мышцы химическим могуществом и копощащимися болотными насекомыми. Потом, правда, тех, кто слишком часто прокладывал дороги по тропам своих вен, находили в подворотнях, с раскрошенными зубами, кровоточащими деснами и проеденной насквозь кожей, покрытой язвами. Но это все равно никого не останавливало. Повернув за угол, Калеб взглянул на высокое черное здание, украшенное бронзой и резными фигурами. У входа стояли два охранника. Несмотря на жару, один был затянут в черную шубу, а его лицо скрывала бандана и низко посаженная шляпа-цилиндр. Как только Калеб направился ко входу, оба охранника выдвинулись ему навстречу. -Куда идем, солнышко? - откуда-то из-под шубы донесся внезапно красивый мелодичный голос. - Дорожка для туристов у нас в другой стороне, тебя проводить? Калеб с трудом разлепил губы, словно поднимая две свинцовые створки, и ответил: -Передай Мерфи, что я с Наградой, - Калеб тряхнул сумкой, подсвеченной все еще бьющимися сердцами. - Пусть примет. -А ты разве один из наших? Не помню, чтобы ты хоть что-нибудь подписывал. Не то что Контракт, а хотя бы дарственную на две кучи говна, - Шуба негромко хохотнул и протянул руку к сумке. -Давай мне, я передам Мерфи. -Нет, - Калеб отдернул сумку и взглянул прямо под низко надвинутый цилиндр. - Я не подписывал. Ни с тобой, ни с кем-нибудь еще. И нет, я сам отдам Награду. А ты будь хорошим песиком, передай Мерфи, чтоб принял меня. Черная Шуба проворчал что-то неразборчивое и кивнул своему напарнику. Тот без каких-либо препирательств ломанулся внутрь дома. Уже через несколько минут он вышел на улицу и открыл перед Калебом дверь. -Начальник тебя примет. Пять минут. Иди прямо по лестнице. Охотник молча кивнул собеседникам и не спеша прошел в дом Династии, прижимая к ноге трепыхающуюся сумку. Внутри было тихо и мрачно, только изредка доносились непонятно откуда звучащие шепот и шорохи. Повсюду стояли диваны и кресла, в которых никто не сидел, пепельницы без единого окурка, и книжные шкафы, сверкающие девственной пустотой. Весь дом напоминал высосанный и засохший панцирь краба - снаружи грозный и красивый, а внутри только звенящая пустота. Калеб не задержался на первом этаже и стремительно поднялся на лестнице, пересек коридор и рывком открыл тяжелую дверь, богато украшенную бронзовыми вставками. Перед ним открылся длинный кабинет, оформленный так же, как и весь остальной дом - чисто и пусто. Красный ковер, тянущийся от двери до того края комнаты, на котором не стоптан ворс и не видно отпечатков ног. Пол из черных отполированных досок выглядит так, словно по нему никогда не ходили и не передвигали мебель - чисто, идеально. Столы без следов кружек и уборки, пустые книжные шкафы, охотничьи трофеи, не побитые молью и ремонтами. И массивный, нависающий стол из мореного дуба, на котором Калеб впервые заметил хоть что-то, отдающее жизнью - небольшую, жестяную кружку, парящую горячим кофе. А за столом сидел он - бывший шериф, навсегда оставшийся убийцей, Джонатан Мерфи собственной персоной. Высокий, худощавый, гладко выбритый, с пронзительно серо-стальными глазами, внимательно наблюдающий за Калебом. Охотник постоял несколько секунд на пороге и уверенно шагнул к шерифу, стягивая с лица грязную зеленую повязку. -Помнишь меня? - Без приветствия выпаливает Калеб, вытаскивая из кобуры револьвер. Мерфи спокойно отпивает кофе из кружки и несколько мгновений молчит, смакуя и спокойно наблюдая за мужчиной. Бывший шериф не тянется к оружию, не собирается звать охрану - он просто молчит и пьет кофе. -Не помню, но судя по тому, как активно ты дергаешь оружие, должен помнить, - Мерфи ставит кружку на стол и легко зевает, прикрыв рот рукой. - Но ты можешь мне напомнить, конечно. Тем более все мстители обожают длинные, пространные речи о том, кого я там убил, и как этот кто-то был им дорог. Давай, у меня есть свободное время. -Несколько лет назад, Херифорд. Ты там был шерифом. И ты долгое время гонялся за мной и моей девушкой, за нашей любовью. И когда догнал, то попытался убить меня, но не вышло, - Охотник взвел револьвер и направил на Мерфи. - А вот ее ты убить смог, после чего сбежал и осел здесь. А я пришел мстить. Мерфи устало вздохнул и еще раз потянулся к кружке. -Да, я тебя вспомнил. - Шериф отхлебнул и посмотрел на Калеба. - Сумасшедшего отшельника, который украл девушку из Херифорда, а потом скрывался с нею в лесах, несмотря на мольбы родителей. И держал ее в плену, естественно. - Нет! - Охотник впервые повысил голос и сцепил зубы. Маска каменного спокойствия дала трещину, открывая покрасневшие глаза, потрескавшиеся губы и синеватые щеки. - Она хотела сбежать! Хотела сбежать от своих родителей и жить со мной! - И она сказала тебе об этом? - Мерфи ухмыльнулся и сложил руки за спиной. - Ведь ты, наверное, как приличный человек, поговорил с ней, и вы пришли к тому, что надо начать жить отдельно? Калеб на секунду вспомнил ее, высокую, в белоснежном платье, подчеркивающем карие глаза, и добрую улыбку. Он тогда увидел ее у мясника, к которому как-то пришел продавать шкуры и мясо. Калебу, истрепанному и грязному, никто и никогда не улыбался, даже из вежливости, да и кто ему будет улыбаться ему землянке? Там скалились только черепа тех, кто браконьерствовал на его территории. А из голосов слышался исключительно их мертвый шепот, вырывающийся из безгубых костяных ртов. Но с того дня, когда он увидел ее улыбку, он начал слышать новый голос - мягкий, спокойный, переливающийся, любящий. Он звучал всегда - когда Калеб был в одиночестве, когда спал. Даже когда уводил ее из города, вооружившись дробовиком для безопасности - из-под повязки, закрывающей рот, продолжал звучать тот самый голос. - Я услышал ее. Услышал и понял, она разговаривала со мной. Я всё понял, - Калеб прицелился в грудь Мерфи и сцепил зубы. - А ты…. -Да, а я наконец-то поймал тебя, ебанутого урода, и попытался убить, а потом случайно убил Дженис, когда она смогла перетереть веревку и выбежать из твоего сраного подвала, а потом свалил из города, не вынеся стыда перед ее семьей, да. - Мерфи устало выдохнул и закурил. - Дженис? - Калеб прищурился, наблюдая за шерифом. - О, дак ты не знал ее имя? - Мерфи разразился громким хохотом. - Как прекрасно. А теперь, пожалуйста, убей уже меня, блядь, и освободи от унылого страдания, я больше не могу выслушивать твое жалкое нытье. Калеб несколько секунд наблюдал за шерифом. Револьвер громко бахнул огнем и дымом, пуля пробила грудь Мерфи и тот рухнул за стол, заливая пол кровью. Охотник спрятал оружие и поспешил к выходу, кинув сумку с Наградой куда-то в угол. -Эй, ебанутый, - голос шерифа донесся сзади, стоило только Калебу шагнуть за порог кабинета. - Ты зря пришел. Болото меня никогда не отпустит. Бахнул еще один выстрел, и грудь Калеба онемела от боли. Он дернулся, пытаясь достать оружие, но Мерфи продолжал стрелять - еще, и еще, и еще. Пули вгрызались в тело Охотника, выдирали куски плоти, пили кровь, жадно разбрызгивая ее повсюду. Мужчина рухнул на пол и замер. Голоса в его голове наконец-то замолчали. - Выбросьте его с пирса, пусть тонет в говне, - Последнее, что услышал Калеб перед тем, как окунуться во тьму. Калеб проваливался все ниже и ниже, сквозь тьму и всполохи выстрелов, падал в темноту, кишащую жадными пастями. Он ухнул в вязкое Болото и сразу же погрузился на дно, а вода забилась в его кричащий страха рот, раздула горло, наполнила легкие, распирая и разрывая их своими дурно пахнущими боками. Она впитывала его, растворяла в себе, пожирала и исследовала. Рассматривала каждый его поступок - темный и мрачный, залитый кровью и чужими жизнями. Но то, что за Болотом считалось отвратительным, здесь было по-настоящему легендарным. Когда люди рождаются, они слышат вокруг себя голоса родных и повитух. А когда Калеб появлялся на свет во второй раз, до него донеслись голоса мертвых, бульканье грязи и треск костра. Он открыл глаза и увидел высокие кривые деревья, пожухлую траву, вонючую воду и облизывающий поленья огонь. Рядом с ним сидела высокая женская фигура в синей форме времен войны, а ее лицо было закрыто железной маской, сквозь которую было видно темные глаза. Женщина подняла взгляд на Калеба. - Добро пожаловать, Легендарный, - донесся до него голос, приглушенный железом. - Теперь ты пленник гнилой воды - прямо как я.