the war is over (and we are beginning)

Комната петербургской квартиры, в которую Сергиевский привел Фредди, была обклеена старыми оранжевыми обоями. На окнах не были задернуты шторы, и через них в комнату попадал слабый свет. Казалось, что в помещении холоднее, чем на улице, а батареи установлены просто потому, что они должны там быть, и нисколько не греют. Несмотря на то что Трампер был не очень высокого роста, ему приходилось постоянно опускать голову, чтобы не удариться о потолок. Фредди и так страдал клаустрофобией, а в маленькой темной комнатушке ему делалось совсем плохо. К тому же Трамперу было удивительно трудно дышать. Анатолий встретил его на вокзале, но не сказал ни слова - просто пожал руку. Фредди изо всех сил старался не отставать от него. Большой диван занимал половину комнаты; Трампер сразу же догадался, что на нем спят. Перед диваном стоял газетный столик, по стенам были хаотично развешаны всякие бумажки, а в углу расположилась стопка потрепанных книг, которые невозможно было разобрать, не надышавшись пылью. - Я убил целую кучу сил и времени, чтоб получить визу сюда, - прервал тишину Фредди. - Ага. Это «ага» Сергиевского звучало как смешок, но Трампер не мог услышать в чужом голосе хотя бы нотку радости, только озлобленность. Фредди написал ему о своей поездке еще несколько месяцев назад. Тогда ему даже в голову не пришло, что Анатолий может не хотеть встретиться с ним снова. - Ты приехал не в самое подходящее время. Хотя знаешь, наверное, поэтому ты и здесь, - ответил Трамперу Сергиевский. Не отрывая взгляда Фредди наблюдал за тем, как Анатолий бегает по квартире, чтобы обустроить комнату для него, своего гостя. Бывший чемпион мира заметно побледнел, волосы у него спутались, под впалыми глазами появились синяки. Трампер вспомнил те времена - если он посчитал правильно, это было около десяти лет назад -, когда Анатолий выглядел не таким несчастным. - Нигде сейчас не пишут таких хороших статей про шахматы, как у вас в России. Фредди следил за проходящим мимо него Сергиевским с необычайным холодом во взгляде. Он даже не обратил внимания на то, что в груди у него что-то ёкнуло. Анатолий ушел в соседнюю комнату. Кажется, это была кухня. Русский сначала громко покопался в шкафах, а потом оперся на дверной косяк и позвал кого-то на русском. Снизу послышался слегка раздраженный женский голос. Сергиевский прыснул и пробубнил что-то себе под нос, возвращаясь в комнату, где сидел Фредди. Дверь осталась приоткрытой. - Воспользуешься нашим положением, состоянием нашего правительства, да в конце концов нашим ощущением зыбкой стабильности - и уедешь писать свою статейку. Флаг тебе в руки, желаю тебе, чтобы она оказалось успешной, - съязвил Анатолий. Учитывая обстоятельства, Трампер не принимал его враждебность близко к сердцу. Никто не бывал в гостях у Сергиевского до него. Конечно, русский злился, конечно, он тут же впал в смятение из-за того, что только что сорвался на первого человека, с которым завел нормальный разговор впервые за несколько лет. Такое резкое появление Фредди ошарашило его так же, как и всегда. Трампер аккуратно подошел к Анатолию. - Ты блестяще брал титул чемпиона мира несколько лет подряд, - сказал Фредди. - Я думал, ты прилично заработал. - Заработал-то я прилично, вот только мои деньги теперь ничего не стоят. Курс рубля меняется с каждой чертовой минутой, - Сергиевский покачал головой, поворачиваясь к дивану. - Я уже давно не чемпион мира. - Знаю. Слышал в новостях. - Я все еще думаю о том, насколько же права оказалась Света... а может, я просто вел себя как глупец, - Анатолий поднял взгляд на женщину, стоявшую на пороге и державшую в руках поднос. Было видно, как она вздрогнула и громко охнула при виде Трампера, но после снова переменилась в лице. - Боже мой, - прошептала она, стараясь обращать внимание только на Сергиевского. Поднос с двумя чашками чая и сахарницей она поставила на стол. - Вы зачем сюда этого американца привели? Фредди знал по-русски совсем немного, почти ничего; к тому же эти русские разговаривали так быстро для него, что он понял только слово "американец", которое девушка совершенно точно произнесла с презрением, а не с восхищением. - Мы друзья, - спокойно ответил Анатолий. - Закройте дверь, когда будете уходить. Девушка окинула взглядом и Анатолия, и его гостя, снова строго посмотрела на Сергиевского; потом тяжело вздохнула, кивнула головой и вышла из комнаты, хлопнув дверью. - Это Юля. Везде нос свой суёт, - подметил Анатолий, беря в руки одну из чашек и предлагая её Фредди. - Она помогает нашему арендодателю, но, как мне кажется, не помогает, а только мешается. В этом доме у нее везде есть уши. - Так может, проще сказать ей, что "этот американец" здесь не репортаж ведет, а так, проездом? М? - Ты уже ходишь по тонкому льду, - предупредил Сергиевский. - Не усугубляй ситуацию. В знак согласия Фредди кивнул головой. Наконец он положил свою сумку на диван и нормально уселся, взял чашку с чаем, но подсластить его отказался. Кубики сахара были не белые, а какие-то противно-желтые. Как выяснилось немногим позже, еще и сам чай был на вкус не как чай, а как горячая вода недельной свежести. Трампер поставил чашку на стол, решив, что лучше его вообще не пить. Потом он прокашлялся и запустил руку в карман, чтобы достать ручку и бумагу. - Итак, как, м, как ты умудряешься держаться на плаву, когда рубль постоянно скачет? - начал Фредди. - Рубль скачет, а дорогие вещи остаются. Ну, костюмы, драгоценные металлы, часы, украшения. Когда рубль можно обменять по приемлемой цене, ты можешь покупать что хочешь, но этого всегда будет недостаточно. Самые дешевые магазины в часе ходьбы отсюда, и даже там почти все всегда распродано. Когда же деньги обесцениваются, валютой становятся вещи. Я знаю одного мужика, который просто без ума от Юлиных щей… ну, супа из капусты. Его мы меняем на водку, а водку - на мясо... или на сигареты. Зависит от настроения. Фредди на секунду перестал писать и задумался. - А что с арендой? Как ты с этой квартирой справляешься? Анатолий пожал плечами. Никак он не справлялся. - Все мы в долгах как в шелках. А что с нами сделают? Арестуют и посадят за неуплату аренды или налогов? В таком случае дела в стране пошли бы ещё хуже, - Сергиевский замолчал, оперся рукой на подлокотник дивана, смотря, как Фредди снова что-то записывает, и продолжил. - Я даже чуть сдуру не решил в проституцию пойти. Фредди поднял удивленный взгляд. Такое признание его слегка напугало. По крайней мере, такого он от русского не ожидал. Анатолий всячески избегал зрительного контакта с Трампером, который точно хотел узнать больше. - Проститутки зарабатывают побольше некоторых, - продолжил Сергиевский, - а многие богатые извращенные бизнесмены готовы много платить за воплощение своих фантазий, - выпалил он, безэмоционально хмыкнув. Его пальцы нервно вытягивали нитку из пиджака. - Не... ладно, если ты захочешь это добавить в статью, ты же это сделаешь, и даже я не смогу тебя остановить. Трампер продолжил писать через силу. Ни его имени, ни имени Анатолия в этой писанине не было бы, если бы он мог это организовать. - А ты... - Фредди тут же остановился. Он уже знал ответ на свой вопрос. Для Трампера Сергиевский был человеком страстным и сильным, однако его безграничная сила в одно мгновение обернулась безграничной слабостью. Фредди все же продолжил. - Ты бы уехал, если бы у тебя была такая возможность? Удивительно, но Анатолий не ответил сразу. Трампер понимал, что он ответит "нет". - Может быть, - сказал русский, наконец встречаясь глазами с Фредди, - но только по своему собственному желанию. Мне бы не хотелось, чтобы все думали, что я бегу из страны. Я был здесь, когда по всем каналам крутили "Лебединое озеро" и хоронили Советский союз. Я буду здесь, когда моя Родина расцветёт, и мне неважно, сколько времени я буду этого ждать. Однажды Светлана пожаловалась Фредди на то, как же сложно всё-таки любить Анатолия, который любил только те вещи и тех людей, которые не могли полюбить его в ответ. Трампер как никто другой понял, о чём она говорила. Сергиевский отчаянно пытался спасти свою непредсказуемую страну, забыв про семью. У него ничего не вышло, а флаг, развевающийся над Кремлем, он всё равно любил, потому что стяг не мог полюбить его в ответ. Фредди сравнил такую любовь с религией. Это всё было сродни ни к чему не обязывающему роману. - Ты все? - с некоторой раздражительностью в голосе поинтересовался Анатолий. - М? Не-ет, нет, нам еще долго. Я остаюсь на несколько дней и хочу узнать как можно больше. Русский безразлично хмыкнул, допил свой чай, встал с дивана и направился к выходу. - Тогда пойдём. Фредди последовал за ним. - Куда мы? - он вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и тут же остановился перед ступеньками. - В баню! - крикнул Сергиевский, спускаясь вниз, пропуская по две или даже три ступеньки; Фредди всё не мог его догнать. - А то у нас так душно, пиздец! Надо подышать свежим воздухом. - Погоди... подожди, чт-- - Ты здесь надолго? - перебил Анатолий. Он остановился, оперся на перила и запрокинул голову. - Я приехал на выходные, - ответил Трампер. - Ну так почему не сходить и не попариться в баньке, а? Другого времени не будет - рынок завтра откроется рано, и нам туда надо. В конце концов, нужно же тебе увидеть настоящую российскую жизнь. А в воскресенье... можно и в церковь сходить. - Не думал, что ты верующий, - произнес Фредди, продолжая идти за Анатолием. - Я... отчасти, - ответил тот и замолк. Не хотел распространяться. Трампер заметил, что Сергиевский всё ещё очень осторожно рассказывает ему о себе. Да, Фредди - это Фредди, который подставил ему плечо и помог в восьмидесятом году на чемпионате; и тем не менее, этот Фредди - журналист. А Анатолий журналистов очень сильно не любил и потому старался не заходить за грань и не говорить лишнего. Про каждый вопрос, который задавал Трампер, он думал, что его ответ обязательно войдет в какую-нибудь рубрику в новостях. - Не хочешь в церковь, - вдруг произнес Сергиевский, - пойдем в бар. - Я... - наконец дойдя до конца ступенек, Фредди издал смешок. Ему надо было отдышаться. Трампер думал, что подниматься легче, чем спускаться, но сейчас все оказалось иначе. - У меня самолет в понедельник утром. Русский пожал плечами, но улыбнулся. Фредди давно не видел, чтобы тот так улыбался, если в принципе видел. Трампер заметил в его глазах радость, предшествовать которой могла только боль. - Ну полетишь ты домой с похмелья, и что? Ты в России, Фредди. Если ты здесь не пьешь, ты никому не нужен. Фредди удивленно поднял бровь. - То есть, если ты не пьешь, ты изгой? - Да, - Сергиевский подтолкнул его к выходу на улицу и ухмыльнулся, когда Фредди чуть не упал на замерзший снег. - Иди уже давай. - Как поживает Молоков? - поинтересовался Фредди, опираясь на бортик бассейна рядом с дверью в сауну. В руках у него уже были ручка и блокнот. - Да он в политику ушел, - Анатолий выдохнул дым от сигареты, которой затянулся, в без того спертый воздух; затем спустился в бассейн по подбородок. - Почти все бывшие кгбшники так сделали. У них у всех во власти есть свои люди. Все дают друг другу взятки, а члены вот этого небольшого кружка руководят страной и радуются, что правительство им задницы подлизывает. Тараканы ебучие. Последние два слова Фредди еле разобрал и кивнул головой, едва заметно улыбаясь. - А Виганд что? - продолжил он. - Не знаю, - Сергиевский нырнул под воду, вытянув руку с сигаретой наверх, чтобы не испортить ее. Через несколько секунд он вынырнул, пальцами убрал мокрые волосы с лица, проморгался и выдохнул. - В восемьдесят четвертом он занимался с кем-то в Москве. С того времени я о нем ничего не слышал. Фредди хмыкнул. - А ты? Всё ещё... играешь? - Нет, - ответил Анатолий. - Я же уже тебе говорил. - То есть, ты не только в чемпионатах ФИДЕ не участвуешь, а бросил насовсем? - Насовсем, - повторил Сергиевский. Трампер удивленно вытаращил на русского глаза и не отрывал взгляда, даже когда он вылез из бассейна, чтобы потушить сигарету в пепельнице. Фредди понимал, что предлагать ему снова начать играть неправильно. Время расцвета его карьеры уже давно прошло, но Трампер очень эгоистично расстроился из-за его ответа. - Не скучаешь? - спросил он. - Если бы я продолжил играть, я бы начал мухлевать, - Анатолий подошел к Трамперу и сел, опустив ноги в воду. - Всё меняется, по-другому никак. Я закрутился как белка в колесе. Думал податься в юристы, например, - юристов уважают и платят много - но дальше мыслей это не зашло. Фредди мог заметить выпирающие ребра Сергиевского, даже когда тот горбился. Бледно было не только его лицо, и, даже несмотря на то, что Анатолий не слишком-то и много рассказал о себе Трамперу, он мог многое понять только взглянув на этого русского. - Ты только и делаешь, что мечтаешь. - Теперь только мечтать и остаётся, - тихо проговорил Сергиевский. Фредди глянул на свои заметки и кашлянул, крутя свою ручку пальцами. - А ты не хочешь повязать на пояс полотенце или что-то еще сделать, потому что... Анатолий громко рассмеялся. - Ну не ущемляйся ты так! И, кстати, глаза у меня не там, куда ты смотришь. - У тебя член колом стоит вообще-то, умник, так что либо залезай обратно, либо прикройся. - Вот вечно вы, американцы, к мелочам придираетесь, - Сергиевский поднялся на ноги. - Наше время почти вышло, а ты еще не выпил. Фредди простонал от раздражения, но вылез из бассейна, взял свои вещи и зашел в вестибюль вслед за Анатолием, который уже успел приложиться к бокалу какого-то алкоголя. Русский предложил и ему, Трампер отказался, а Сергиевский был очень даже не против выпить ещё. - Я лучше поем, - ответил на предложение Анатолия Фредди. - У меня дома завалялось несколько банок тушенки. Но её лучше есть, когда ты нетрезв. Ещё мы можем купить колы у ларька с чебуреками, если успеем до закрытия. Скоро станет темно, нам пора идти. - У вас продают колу? Анатолий хмыкнул. - Да, начали недавно. Пепси тоже. Мне, конечно, больше нравится квас, но... - он на секунду замолчал, - но и Петербург мне больше нравится называть Ленинградом. Все это - просто символы новой эпохи. - Не слишком многообещающая получается эпоха, если её начало знаменует продажа газировки, - подметил Фредди, собираясь идти переодеваться. - Это вкус запада, но, тем не менее, многообещающим от этого ничто не становится. Может, Анатолий так скептично отнесся к изменениям, потому что был старше Фредди. Трампер даже не сомневался в том, что бесконечные проваливающиеся попытки власти провести реформы и привести Россию в нормальное состояние обеспокоили или даже возмутили ее граждан. - Ты уже слишком много у меня спросил, - вдруг произнес Сергиевский, - теперь моя очередь. Чем ты занимался все то время, что мы не виделись? - Ну, - Фредди улыбнулся краешком губ, натягивая на себя рубашку, - я всё ещё работаю на Global TV, если такой ответ тебя устроит. - Серьезно? Я думал, это просто прикрытие. - Так и было. Потом кто-то об этом просек, и я стал работать на них по-настоящему. Я начал всерьёз заниматься журналистикой и трансляцией новостей; все остальное стало бессмысленной рутиной. Кстати, несколько лет назад я участвовал в матчах претендентов. - И как? - Не очень хорошо. Всё-таки, нынешние шахматисты мирового уровня становятся всё моложе и умнее. Анатолий слегка ухмыльнулся. - Сколько им? - Восемнадцать-девятнадцать. - Аа, то есть, сопляки уже надрали тебе задницу? - Эй, прекрати! - Трампер схватил своё пальто и последовал за смеющимся Сергиевским на улицу. - Будто бы они тебе задницу не надрали, если бы ты играл. Я серьёзно, сейчас новые приёмы появляются постоянно, попробуй их запомни! - Плохому танцору пол мешает, - с игривой ноткой в голосе подколол Фредди Анатолий. Трампер наклонился к сугробу, чтобы взять немного снега и слепить снежок. - Какой-то ты слишком самоуверенный для того, кто за шахматную доску пять лет не садился, - прокричал он, слегка разогнавшись, чтобы добежать до Сергиевского. - Думаю, даже сейчас я надрал бы тебе зад, - ответил Анатолий. - Да? А теперь развернись и скажи мне это в лицо, ублюдок. Русский развернулся и тут же получил снежок в шею. Фредди восхищенно выдохнул и засмеялся, когда понял, что попал. Снег начал холодить Сергиевскому кожу, и из-за этого тот вжал шею в плечи и чуть не упал на землю. Еще пара дюймов - и Трампер попал бы ему прямо в лицо. Он улыбался от уха до уха, Сергиевский тоже попытался выдавить из себя ухмылку. - Ну согласись, хорошо же попал. Анатолий убрал снег с плеч руками, а потом наклонился, чтобы слепить свой снежок. - Я тебе покажу, что такое "хорошо попал"! - А ну подожди! - Фредди закрыл лицо рукой, чтобы не прилетело прямо в него. Сергиевский бросил снежок, и Трампер победно скрестил руки на груди и рассмеялся. - Ха, говнюк ты сле… - он тут же замолчал, потому что второй снежок попал ему прямо в лоб. Фредди растерялся, пытаясь удержать равновесие, размахивая руками, но все же упал в сугроб. - Ой, - тихо сказал Анатолий. Трампер стряхнул снег со своих волос. Анатолий подал ему руку, предлагая встать. Фредди не отказался и встал. - Что "ой"? Ты схитрил, - фыркнул он. Выражение его лица смягчилась, а сам он усмехнулся, когда Сергиевский положил руку на его плечо, ведя его за собой. - Хорошо, пусть будет так, если при таком раскладе ты не так сильно оскорбишься. Анатолий чуть отшатнулся, когда Фредди толкнул его за такую издевку. В ответ Сергиевский засунул снег Трамперу за шиворот, пока тот не видел. До дома они шли молча. На лицах людей, стоявших в очереди у ларька с колой, Фредди замечал только усталость и напряжение. Недалеко какие-то ребятишки лепили снежки и бросали их в воздух. Всё это вызвало у Трампера такой же странный приступ ностальгии, какой вызвал у него Анатолий. Все они хотели вернуть всё на круги своя, будучи полностью уверенными в том, что им воздастся за их выносливость. Фредди обернулся, почувствовав, как его толкают в бок. Сергиевский держал в руке большой горячий пирожок в салфетке. - Я отхватил последний. Ешь, пока не остыл. - А ты не будешь? - Я его для тебя купил. Угощайся, - настаивал Анатолий. В конце концов Трампер уступил, потому что понимал, что, если он будет спорить, то только потратит время. Пирожок все еще был теплым, когда Фредди, наконец, начал его есть. Он даже не понимал, насколько он был голоден, пока не осознал, что после пары укусов осталась только половина. - Как у вас тут ночью развлекаются? - спросил Трампер с набитым ртом. Сергиевский поднял бровь и почему-то потянулся рукой к губам Фредди, большим пальцем убрал с них крошки. Фредди же быстро закрыл рот салфеткой, пытаясь не обращать внимания на свои краснеющие щёки. - После захода солнца всё затихает. Ночью криминала гораздо больше, чем днем, и поэтому лучше оставаться дома, если не хочешь быть убитым. - Понял, - Трампер последовал за русским, вероятно, обратно в его квартиру. - Может, мне стоит переночевать у тебя? - А ты что, номер в отеле не забронировал? - Нет, забронировал... но ты сказал, что мы пойдем на рынок рано утром; мы оба потратим меньше времени, если пойдем вместе. Тебе бы, кстати, не помешало купить что-нибудь из еды домой. Сергиевский издал смешок. - Это должно волновать только меня. А вообще у меня есть свободная комната, если ты хочешь переночевать у меня. Я не знаю, будет ли там удобно спать, но, если ты действительно так этого хочешь, то я совсем не против. Фредди поглядел на него в тишине и будто чувствовал, что надо задать ещё один вопрос: - Ты скучаешь по Советскому союзу? Не думаешь ли ты... насколько легче было бы жить, если бы все осталось как прежде? Анатолий сжал руки, думая над словами Трампера, и согнул пальцы так, что ему стало больно. - Конечно, скучаю, - быстро пробормотал он, - но Союз не решил бы реальных политических проблем. Я скучаю по нему потому, что это была единственная страна, которую я знал. Ты бы тоже скучал, если бы прошел через то, через что прошел я. - Не сомневаюсь, - ответил Фредди. Сергиевский едва заметно улыбнулся. - Когда я вернулся обратно в Союз, я вдруг осознал, насколько все мелочно и неважно, кроме моей семьи. Шахматы оказались второстепенны. И сейчас я задумываюсь о том, ради чего всё это было. Может, случись эта история на несколько лет позже, все было бы не так. Фредди смотрел на розово-оранжевое закатное небо, по которому плыли редкие серые облака. Было всего четыре часа дня, а солнце уже садилось, оставляя Россию в темноте. Трампер даже подумал, что это очень похоже на метафору - как и те люди в очереди у ларька, как и те дети - новая надежда нового государства. Фредди проглотил последний кусок пирожка и тут же записал свои мысли в блокнот. Анатолию хотелось хотя бы приблизиться к тому, как Фредди ощущает мир, к тому, как он думает о людях, к тому, что он в них видит. Сергиевскому не оставалось ничего, кроме как глядеть на прохожих и понимать, что каждый из них - его собственное отражение. Всё казалось серым и скучным. Всe они бродили среди обломков былого. - Ты не будешь против, если я немного пофотографирую твою квартиру? - спросил Трампер, когда они поднимались по лестнице дома, в котором жил Анатолий. Тот пожал плечами. - Делай что хочешь. Большая статья будет или нет? - На половину страницы. Может, на целую. Сейчас все переходит в сеть, поэтому я могу писать сколько сам сочту нужным. Многие хотят знать, что здесь происходит, но, понятное дело, не хотят разбираться в подробностях. - Тем лучше, - произнес Анатолий, открывая дверь в квартиру. - Мы люди закрытые и остаемся закрытыми, даже когда нам тяжело. Сергиевский дал Фредди сделать свои журналистские дела в гостиной. Он ушел на кухню и вернулся с несколькими банками консервов и бутылкой водки. Устроившись на диване, он наблюдал за Трампером, который старался запечатлеть каждый сантиметр в забытых уголках его несчастной квартиры: он сфотографировал даже сломанную батарею и запылившуюся стопку книг. Анатолию казалось, что Фредди отдирает старые обои, чтобы хотя бы взглядом окинуть всё самое худшее, что есть под ними. Всё свое желание нахамить Трамперу он заел холодной тушёнкой. Фредди застыл, смотря на стену и придерживая фотоаппарат у груди, а затем развернулся к Сергиевскому. - Знаешь, я... - он запнулся. Его собственный тихий голос звучал невыносимо громко в тишине комнаты. - Я очень боялся тебе писать. Думал, ты меня сразу пошлёшь. - Я об этом думал, но всё ещё считал себя должником после Бангкока, - Анатолий помешал консервы в своей банке ложкой в надежде, что они станут хотя бы выглядеть съедобно. - Я не скучаю по шахматам. Большая часть того, что с ними связано - это страх и паранойя. Я просто... я скучал по тебе. - Ты... по мне? - Ты вел себя как клоун, - беззаботно продолжил Анатолий. - Мы так серьезно отнеслись к такой тривиальной вещи, как партия в шахматы. Ты начал обвинять меня в мухлеже, а потом всё как закрутилось... Трампер тихо посмеялся. - Да, это было глупо. - До сих пор с умилением вспоминаю ту игру. Фредди хотелось сказать ему, что больше про нее вспоминать не надо, что вот он здесь, стоит перед Анатолием, что ему стоит хотя бы на мгновение расслабиться и оставить это недоразумение в прошлом; но он не стал этого делать. Это было бы слишком для первого дня. А еще Фредди не хотел настаивать, если Сергиевский правда хотел остаться в России. Трампер медленно пошел к двери, которая вела в его спальню, и сказал, что собирается начать писать статью ночью. - Я не буду тебе мешать. Только помни, что в пять утра мы уже должны быть на ногах. Фредди широко улыбнулся губами. - Тогда я не буду засиживаться до поздна. Доброй ночи. Анатолий кивнул головой. - И тебе доброй. Закрыв дверь в свою комнату, Трампер сполз по ней на пол и громко выдохнул. Он всё ещё не мог отойти от признания Сергиевского. Он по нему скучал. Хоть кто-то по нему скучал, и самое главное, что этим кем-то был Анатолий. Фредди думал об этом всю ночь.