***
— Все мешки с мусором — собраны и погружены, надзиратель Чу. — Очень хорошо. — И… и разгрузка продуктов к завтраку тоже закончена. — Мгм. Чу Ваньнин просматривал отчеты, украдкой наблюдая за Мо Вэйюем, который весь вспотел и раскраснелся от проделанной работы, но все равно выглядел довольным и здоровым. Сейчас этот мужчина стоял прямо перед ним, как верный пес в ожидании жалкой подачки от хозяина, и нарывался не то на одобрение, не то на пинок под зад. — Что ты смотришь? — раздраженно вздохнул надзиратель Чу, убирая бумаги за пазуху, милостиво одаривая заключенного всем своим вниманием и презрением. — Заставить тебя вымыть пол в комнате досуга? Пошел прочь к остальным, иначе снова запру в камере на неделю! — Но… надзиратель Чу, — жалостливо принялся канючить молодой мужчина. Совсем как маленький ребенок. — Ты ведь обещал… — Что именно мог главный надзиратель пообещать мерзавцу под заключением? — сложил нефритовые кисти на груди Ваньнин, и голос его самую малость звучал мягче. Уже это позволило Мо Вейюю воодушевлённо продолжать. — Я хорошо трудился во благо нашего маленького «рассадника порока» — стирал, готовил, убирал мусор и… — Ближе к делу, — прервал его перечисления Чу Ваньнин. — Я думал, что уже мог заслужить хотя бы маленькое свидание со своим любимым… Старший надзиратель чуть замялся, разрываясь между желанием прогнать настойчивого ублюдка и сказать как есть. — Я помню о твоей просьбе, Мо Вэйюй, — великодушно произнес смотрящий. Но счастливое выражение лица молодого человека напротив омрачилось, едва он услыхал вторую половину фразы. — Твои запросы о встрече были переданы тому мужчине, но никакой реакции не получено до сих пор. — Как это возможно?! — нахмурился осужденный, впрочем, он тотчас себя одернул. — Должно быть, ты пропустил его прошение о встрече, надзиратель Чу. Посмотри внимательнее. — Ты вздумал обвинять меня в небрежности? — Ши Мэй приехал бы в тот же день, если бы получил разрешение со мною повидаться! Ты даже не пытался отправить ему это разрешение, я прав? Бьюсь об заклад, ты в меня влюбился и из-за ревности не выполнил свою часть сделки. Чу Ваньнин сам не понимал, как стоит продолжать эту беседу. Быть может, он и вправду хотел бы вместо адресата на письмах от Мо Вэйюя исправить пару цифр, чтобы запросы не достигли получателя. Но он был чист. Ему было понятно, что отправления от этого мужчины либо никто не получил, либо… — Вот, — всучил в грубые загорелые ладони спрятанные бумаги Чу Ваньнин. — Все письма проходят тщательную проверку — как видишь, твои просьбы о «свидании» были переданы в ведомство и удовлетворены. Пока Мо Вэйюй скрупулезно сверял отчет с тем, что сказал ему Ваньнин, главный надзиратель продолжил говорить: — Если все еще не веришь — найди в комнате досуга тех заключенных, что указаны в других запросах, и узнай. Назначили им встречу, или нет. — …Считаешь, Ши Мэй просто не захотел ко мне прийти? — озвучил то, что больше всего на свете не желал себе признать Мо Вэйюй. Он злобно смял листки в своих ладонях, и Чу Ваньнин поспешно отобрал все документы. — Меня это уже не касается, заключенный Мо. Я сделал то, о чем ты просил. Поэтому… — Наверное с ним что-то случилось! Ты должен поехать к нему и узнать! — схватил вдруг за руку мужчину этот несносный человек. Конечно после этого его опять избили. — Еще чего удумал! Сейчас же в камеру! Другие осужденные уже привыкли к тому, что один из их когорты постоянно лежит во внутреннем дворе их тюрьмы в луже крови. Сегодня этот Мо Вэйюй опять чем-то разозлил старшего надзирателя, но на деле Чу Ваньнин просто хотел заткнуть его грязный рот хоть как-нибудь. — Думаешь, ты такой крутой, надзиратель Чу?! Вот увидишь, я так тебя оттрахаю твоей же дубинкой, что ходить не сможешь!.. Ай! А!.. По понятным причинам, на своих ногах Мо Вэйюй не смог дойти до своей камеры сегодня. Младшему надзирателю Сюэ Мэну тоже не нравился Мо Вэйюй, но даже этот парень, наблюдая за их взаимоотношениями, полагал, что этот проблемный заключенный так или иначе не сможет принимать наказания подобного рода пожизненно. Во время обеда он даже подсел к своему «наставнику» для разговора. — Вы так его убьете, надзиратель Чу, — несмело начал их беседу юноша. — И поделом ему! — ответил рассерженный Ваньнин. Кусок не лез в его горло. Но не только он собирался голодать — черта с два он принесет Мо Вэйюю ужин сегодня! — Отец не очень любит, когда его сотрудники зверствуют, — как будто в никуда сказал Сюэ Мэн. — Быть может, вы смогли бы найти к нему подход? Вам ведь еще долго жить бок о бок… Чу Ваньнин притворился, что послушался совета. И уже через пару дней Ши Мэй был найден и буквально за руку доставлен в место для «свиданий». — Вот видишь, он все же пришел! Мо Вэйюй, едва узнал о том, кто ждет его для разговора, практически прыгал на месте от восторга. Старший надзиратель на это ничего не говорил — просто спокойно выполнял свою работу. Привел к прозрачному окошечку, еще раз окинув быстрым взглядом изящного мужчину с той стороны. Конечно, как в такого не влюбиться… И Чу Ваньнин еще смел спрашивать себя, насколько он страшнее и старее? Все, что ему хотелось — просто уйти, не быть свидетелем разговора между двумя счастливыми влюбленными. Но он не мог оставить Мо Вэйюя, и вразрез со своими желаниями обязан был слушать то, что он говорит. — Ши Мэй! Ты все-таки пришел! — практически вжался в прозрачную поверхность Мо Вэйюй с непритворной нежностью глядя на Ши Мэя. — Я… как я рад тебя видеть. Что произошло? Почему ты так долго не приходил? Надеюсь, ты не заболел? — А-Жань, все хорошо, — спокойно улыбнулся собеседник. — Как твои дела? — Все просто замечательно, — сказал Мо Вэйюй настолько искренне, как будто не сидел весь в ссадинах и синяках. Как будто не был осужден на пожизненное заключение. Как будто был в состоянии коснуться руки возлюбленного человека, что сидел прямо напротив. — Я очень рад. Послушай, — голос Ши Мэя стал немного тише, — я пришел сказать… Я не смогу часто навещать тебя. Я уезжаю, очень далеко. Поэтому не пиши мне больше, А-Жань, так будет лучше всего. Мо Вэйюй, видимо, не очень хорошо соображал после избиения, поэтому спросил: — Уезжаешь? А я? — Мне очень жаль тебя бросать вот так, — всем своим видом излучая траур из-за обстоятельств, промолвил молодой красивый мужчина. — Так не бросай? Ши Мэй… Я не понимаю… Чу Ваньнин тоже мало что понимал, но, кажется, возлюбленный Мо Вэйюя только что его отверг. Всепоглощающая ревность даже и не подумала злорадствовать над этой ситуацией. Впервые надзирателю стало по-настоящему жалко какого-то заключенного. Ши Мэй молчал, и уже пару раз красноречиво посмотрел на дорогие часики известной марки на нежном запястье. Но его собеседник явно не собирался завершать их разговор вот так. — Я так хотел увидеть тебя… Услышать голос… А ты приходишь, чтобы сказать мне о миграции? С теми деньгами, которые я украл для нас с тобой? По правилам любому надзирателю тотчас пристало завершить противоправные обсуждения. Но Чу был ошарашен и растерян, к тому же… Если Мо Вэйюй не расставит все точки на «и» сейчас — то в будущем не даст ему покоя. — А-Жань. Я ведь не заставлял тебя так делать… — и это все, что мог сказать в свое оправдание Ши Мэй. Мо Вэйюй насилу успокоился. Чу Ваньнин уже хорошо знал его вспыльчивый нрав, и предупредительно упер конец дубинки в ребра осужденного. Немного отдышавшись, мужчина понял, что Чу Ваньнин сегодня на редкость добродушен. Это немного привело его в чувство. Но справиться с такой несправедливостью все равно было непросто. — Ты ведь обещал, что мы сможем быть вместе, если все получится, Ши Мэй! Так почему ты… — Я не думал, что ты попадешься. Иначе — конечно, мы бы были вместе, — торопливо заверил его молодой мужчина. Кажется, таким вот образом он мог бы пообещать что угодно. Жаль, что Мо Вэйюй, отдавший ему сердце, понял это лишь сейчас. — Но… но… мы можем встречаться так! На «свиданиях». Послушай! Я узнавал, если буду хорошо себя вести — то… — А-Жань. У меня вылет уже скоро, мне нужно бежать. Прости… — Ши Мэй… Он даже не взглянул на Мо Вэйюя, который прилип ладонями к стеклу и мелко дрожал. То ли от ярости, то ли от отчаяния. Но Чу Ваньнину оставалось лишь гадать, что там творится в сердце у этого самоуверенного разбитного преступника из самой дальней камеры его блок-сектора. — Идем. Твое «свидание» закончилось, — легонько постучал дубинкой по опущенному плечу молодого человека надзиратель Чу. — Заключенный Мо, ты слышал? Его «подопечный», как ни странно, подчинился. Хотя со стороны казалось, что он не слышит ничего и не видит ничего. Шел в камеру как будто по наитию, а Чу Ваньнин как опытный пастух время от времени направлял его своей болючей палкой. У входа в камеру Мо Вэйюй вдруг «очнулся». Обернулся на строгого тюремшика, впрочем, не в силах был смотреть ему в глаза. — Если бы знал, что все так обернется — не тратил бы столько денег на адвоката, — со слабой усмешкой сказал несчастный осужденный. — Разве благодаря этому ты не избежал смертной казни? — отпирая камеру, спросил Чу Ваньнин. Ему нравилось разговаривать с Мо Вэйюем, он всегда общался откровенно, поэтому никакого удивления никто из них не выразил о том, что прозвучало только что. — Вот именно, — кивнул Мо Вэйюй, как привидение проследовав за металлические прутья. Улегшись на нары, он тотчас отвернулся к стенке. — Лучше было бы принять смертельную инъекцию. — К сожалению это не тебе решать. До завтра.***
— Ешь кашу. Мо Вэйюй уныло посмотрел на миску, которую старший надзиратель привычно подтолкнул к нему через решетку. — Нет аппетита, — безэмоционально протянул заключенный, но Чу Ваньнин грозно ударил своей вездесущей дубинкой по железным прутьям, и молодому человеку пришлось нехотя подчиниться. Он вяло слез с нар, и почти ползком приблизился к железной лоханке. Оперевшись о решетку, начал есть, лениво ковыряясь палочками. Обычно он брал миску, забирался на «кровать», как делают шкодливые детишки, привыкшие завтракать в спальне, а не на кухне. Но теперь сидел на полу, словно из богатого ребенка превратился в бездомного старика. Сердце Чу Ваньнина сжалось. Внезапно для себя самого он очень хотел провести ладонью по его макушке, пообещать, что все будет хорошо, но это были лишь неясные порывы. Он даже не сумел бы объяснить себе их. Нежность и забота шли вразрез с его характером и образом жизни. И все-таки неведомая сила побуждала его уделить хоть чуточку внимания этому молодому преступнику. Не каждый день тебя бросает любовь всей твоей жизни. Он мог натворить глупостей. Немного успокоив себя этой причиной, Чу Ваньнин продолжил наблюдать за неторопливой трапезой своего заключенного. — Злорадствуешь? — вдруг поинтересовался Мо Вэйюй. Взгляд его был пустой — Чу Ваньнин заметил эту «бездну», пусть преступник на него толком и не глянул. — Я так хвалился тем, что у меня есть этот человек. Теперь ты можешь вдоволь посмеяться надо мной… Плевать. Я знаю, что выгляжу полнейшим идиотом. — Я был бы еще большим идиотом, если бы смеялся над таким же одиночкой, как я сам, — с холодной усмешкой ответил Чу Ваньнин. — В таком случае… может быть ты меня утешишь? — развернулся на старшего надзирателя Мо Вэйюй, и что-то в нижней части живота неприступного смотрящего болезненно ёкнуло. Что ж, если Мо Вэйюй опять начал свои никчемные подкаты — стало быть, не все так плохо с этим парнем. — Я знаю отличный способ, чтобы отвлечься от ненужных мыслей. Работа грузчика, — разбил все возможные чаяния молодого человека Чу Ваньнин. — Быстрее доедай, тебя ждет много дел сегодня. Мо Жань натянуто посмеялся, не понимая — это так старший надзиратель Чу проявляет о нем заботу или желает воспользоваться моментом, дабы окончательно добить? Как вдруг… на дне своей тарелки увидел что-то спрятанное в рисе. — Это… Кусок свинины? На завтрак? Мо Вэйюй был здесь уже несколько месяцев, но ни разу ему не принесли с утра хоть что-нибудь мясное. Даже если бы на кухне вдруг ошиблись — разве стал бы кто-то так старательно «закапывать» кусочек свинины в самое дно миски? Только если этим человеком не был Чу Ваньнин, желающий подбодрить его едой. — Что? — немного покраснел тюремщик, тем самым окончательно себя выдал. Мо Вэйюй лишь с улыбкой покачал головой. — Ничего. Кажется, в мою тарелку случайно попал кусочек мяса. — Раз попал именно к тебе, значит теперь он твой. Ешь молча, Мо Вэйюй. — Мо Жань, — поправил его молодой мужчина, с запоздало проснувшимся аппетитом съедая предложенное угощение. — Что? — Близкие зовут меня Мо Жанем. А сейчас кроме тебя у меня никого нет ближе. Так что… называй меня Мо Жанем, ладно? Чу Ваньнин сделал вид, что не услышал. Не понял. Но… провертевшись всю бессонную ночь, принял решение о том, что в этом нет ничего такого. Какая разница, как он будет обращаться к заключенному Мо? Поэтому уже со следующей недели понемногу начал называть его так, как попросил этот бесцеремонный малый. — Мо Жань… ты же вообще не умеешь писать! И как ты стал чиновником?.. В комнате досуга молодой человек заинтересовался каллиграфией — целый час выписывал что-то на большом листе, потом с гордым видом преподнес своему личному надсмотрщику, вгоняя того в депрессию своими каракулями. — Что, так плохо? — окинул недоверчивым взглядом свою надпись Мо Вэйюй. — Что ж, это действительно не самое сильное моё качество, — произнес он со смешком. — Какое тогда сильное, позволь спросить? — уничижительно прокомментировал его ответ надзиратель Чу, доставая чистый лист. Мо Жань, немного подумав, выдал без лишней скромности: — Большой член?.. Ваньнин схватился за дубинку, но совладал с порывом. — Я говорил о профессиональных качествах, — на одной ноте пояснил мужчина, отбирая кисть из рук Мо Жаня. — Вот, смотри как правильно. Сейчас же все перепиши. Возможно этому молодому человеку просто нравилось его так задирать. Скорее всего Мо Вэйюй вообще не придавал значения тем пошлостям, что срываются с его красиво очерченных губ. Но старший надзиратель Чу уже давно боролся с этим садистским удовольствием от флирта между ними. Боролся — но безрезультатно. Разве можно было заставить этого болвана помолчать?! Недавно Чу Ваньнин перевел последнего проблемного заключенного из своего блока в общую камеру, а еще двух приговорили к казни и уже исполнили приговор. Поэтому кроме Мо Жаня у этого мужчины не осталось иных забот. Когда Чу не решал общетюремные вопросы, то кормил заключенного Мо, или водил работать, а так же следил за ним в комнате досуга. Обязанности надсмотрщика никогда не смущали Чу Ваньнина. Даже с Мо Жанем, который запал ему в душу было не так уж сложно в последнее время, но посещение ванной комнаты раз в неделю до сих пор его нервировало. Он должен был пристально смотреть за тем, как моется заключенный, но в отношении Мо Вэйюя подобное напоминало какую-то пытку. Проверку на нравственность и самообладание… Мо Жань был не просто красивым молодым мужчиной. Он излучал особую энергию, почти что магнетизм — по крайней мере Чу Ваньнина еще как к нему тянуло. В минуты, когда молодой человек неторопливо растирал себя мылом под струей воды, не прерывая зрительного контакта со своим надзирателем, Чу Ваньнин чувствовал, что сходит с ума. Мо Вэйюй, казалось, видел его насквозь, потому что время от времени прерывался в своем занятии, грубо поглаживая член (действительно внушительных размеров), и предлагал мужчине присоединиться. Чу Ваньнину только и оставалось, как краснеть и умолять рассудок не поддаться. Откинув в сторону заключенного чистую одежду, он все же отвернулся в этот раз. — Ты слишком долго моешься. Положено лишь пять минут, — за недовольством он отчаянно пытался спрятать замешательство и стыд. Конечно, он совсем не ожидал, что этот совершенно голый молодой мужчина вдруг обнимет его сзади, развернет его лицо к себе и поцелует. По уставу запрещено было поворачиваться к осужденным спиной, за грубое нарушение надзиратель Чу и поплатился. Светло-синяя рубашка промокла от прикосновения влажного тела, ноги подкосились. Он был так ошарашен, что какое-то время просто стоял в оцепенении и позволял себя ласкать. Губы Мо Вэйюя осмелели и в ход пошел язык, довольно грубо вторгнувшись в рот Чу Ваньнина. — Пусти… — насилу оторвался надзиратель Чу, но Мо Жань уверенно развернул его к себе — так резко, что фуражка Чу Ваньнина слетела на пол. В густые локоны зарылась загорелая рука, перебирая их и слегка оттягивая назад, тем самым вынуждая надзирателя направить свое униженное лицо навстречу темно-лиловым с поволокой глазам. — Кого ты пытаешься приструнить? Себя или меня, баобэй? Конечно, стоящий член было не так уж легко спрятать в узких брюках. В то время как Мо Жань вообще был обнажённый — его естество красноречиво вжалось в низ живота надзирателя Чу. «Убежать… Надо убежать! — стонал Ваньнин, пока еще лишь в своих мыслях, хотя припавший к его шее Мо Вэйюй заставил постыдно всхлипнуть. — Небеса, я же его надзиратель, я не имею права убежать!» Но бороться с молодым преступником тоже было крайне тяжело. Особенно когда его язык оставил влажную дорожку на яремной вене и остановился на маленькой, едва заметной родинке за ухом. — Ах… Нет, прекрати… — из последних сил упёрся наздиратель Чу в плечи Мо Вэйюя. — Никто не придет сюда в такое время, не волнуйся, — прошептал ему в ухо Мо Жань, дыхание которого уже так сильно сбилось. — Разве я из-за этого переживаю?! — взвился Чу Ваньнин. — Ты просто… просто ублюдок!.. Смеешь вытворять такое! — Я буду для тебя кем скажешь, хоть паршивым псом, только не отталкивай меня, Ваньнин, — Мо Жаню явно застилала глаза похоть. Он не понимал, что делает и что произносит. Прижав мужчину к плохо облицованной стене, он даже не заметил, что надзиратель Чу уже изъял с пояса свою чертову дубинку. Он никогда не бил его по лицу своей грозной палкой, а в этот раз даже не рассчитал силы — в итоге Мо Жань осел на пол. Щека была рассечена до крови, возможно, даже пазуха проломилась. Но Чу Ваньнин не сразу обратил на это свое внимание. Умывшись и хорошенько потерев свое лицо, он, наконец, смог хотя бы отчасти взять себя в руки. — Ты сам довел до этого, — осмотрев рану, процедил тюремщик. — Если сейчас же не оденешься — я вообще тебя убью! Мо Жань на это только улыбнулся. Но сделал как велел Ваньнин, всем своим видом показывая, что сегодня он, так и быть, ему уступит. Но только лишь сегодня.***
После того, что произошло в душевой, надзиратель Чу боялся возвращаться в камеру Мо Вэйюя и отчаянно желал этого. Ему казалось, что все в тюрьме прекрасно понимают, что случилось между ним и буйным преступником, и, конечно, страшно осуждают. Но как он ни пытался прочитать в глазах чужих насмешку и презрение — так ничего и не увидел. Никто ни о чем не догадывался, это Чу Ваньнин лишь зря себя накрутил лишний раз. Но его личная проблема не была чем-то незначительным. Старший надзиратель посмел влюбиться в заключенного… Этому не было названия. Но он по какой-то неизвестной нелепости дорожил этими чувствами. Подобное случилось с ним впервые, и он прекрасно знал, что не относится к категории влюбчивых мужчин. Мо Жань был не таким, он являлся очень ветренным человеком, судя по тому как быстро позабыл свою прошлую любовь. С другой стороны — этот преступник мог хотеть воспользоваться Чу Ваньнином просто потому что не было другого варианта удовлетворить свои потребности. И все-таки Ваньнин не мог просто попробовать забыть этого мужчину. Следить за ним — являлось его работой. Оправдывая этим необходимость принести ему завтрак следующим утром, он мысленно собрался и вступил в блок-секцию проблемных заключенных. — Твоя еда, — совсем не смело произнес старший надзиратель, окинув взглядом фигуру, что улеглась лицом к стене на своих нарах. — Поторопись. Сегодня у меня много работы, все заняты предстоящей ревизией. Мо Жань? Молодой преступник не отреагировал на призыв надсмотрщика, даже не пошевелился. Конечно же сперва Ваньнин подумал о том, что Мо Вэйюй, должно быть, притворяется спящим. — Уже семь. Неужели я поверю, что ты все еще не проснулся? Когда я приходил — ты даже успевал отжаться пару десятков раз. Поэтому… Мо Жань? А что если он слишком сильно вчера его ударил дубинкой по голове? Возможно, что сперва этот нахал не почувствовал недомогания, но ночью ведь могло произойти то же кровоизлияние! Позвав еще несколько раз подряд, старший надзиратель ударил в бессилии по стальным прутьям, не зная, что делать. Пока он будет бегать за охраной и медперсоналом — этот парень уже может окочуриться, если еще этого не сделал. Это было против правил, но если он хотя бы дышит — Ваньнин сам сумеет дотащить его до медкабинета, мужчина был в этом уверен. Поэтому старший надзиратель без задней мысли отворил замок, метнулся к нарам и… тотчас был прижат к жесткому деревянному настилу. — Ты!.. — потерял дар речи Чу Ваньнин. Прямо над ним нависло украшенное игривыми ямочками лицо. Глаза Мо Жаня смеялись и лучились странным светом. Конечно, в голове тюремщика сейчас же загудел сигнал о серьезной опасности. Он сжался, тщетно пытаясь столкнуть преступника со своего резко ослабевшего тела. Но Мо Жань уверенно держал его. Хищник никогда не отпустил бы свою добычу вот так сразу, даже если и намерен был с ней просто поиграть, как кошка с мышкой. В этот раз мышкой был Ваньнин. Мужчина судорожно думал, как ему спастись, и что вообще с ним будет делать этот мерзавец, но его расспросы опередил мягкий вкрадчивый баритон: — Не бойся. Я не сделаю тебе больно, клянусь. Он наклонился чуть ниже, желая прикоснуться к приоткрытым в ярости губам, но, пусть Мо Жань без труда удерживал своего надзирателя за покрасневшие запястья, тот боролся, и не дал увлечь себя в поцелуй. — Я сам сделаю тебе так больно, что… Ах!.. Угрозы испуганного тюремщика заглохли на корню, когда его ноги развели в сторону чужие колени, обеспечив почти свободный доступ к члену. Его касались бёдра молодого мужчины, мягко потираясь через грубую одежду, но этого оказалось достаточно, чтобы Ваньнин снова вспомнил — он просто человек из плоти и крови, не лишенный чувств. Пусть он сопротивлялся, но ощущения внизу живота были очень даже приятными, как и близость Мо Вэйюя. — Ты ведь тоже хочешь, — поцеловал его плечо Мо Жань. — Не говори, что не мечтал об этом, когда разглядывал меня в душе. Когда учил меня каллиграфии, сжимая мои пальцы. Когда смотрел, как я обливаюсь потом, таская тюки с грязным бельем… — Прекрати… Это отвратительно, — постарался отвернуться от горячего дыхания Мо Жаня надзиратель Чу. — Ты еще месяц назад любил другого, а сейчас… — Мой баобэй ревнует? — усмехнулся молодой человек. — Я и одной сотой не чувствовал к Ши Мэю, что ощущаю в твою сторону, Ваньнин. Каждую ночь я ублажаю себя, вспоминая твое прекрасно лицо. — Что мешало тебе делать так и дальше?! Только не говори, что вытворял это прямо тут!.. — снова беспомощно дернулся надсмотрщик. Однако тотчас понял, что не в его положении кричать и привлекать к себе внимание. Если хоть кто-нибудь придет на шум и увидит его… Проще покончить с собой. — Что мешало? А что мешает получить чуть больше? Ваньнин… — будто упрашивая, потерся кончиком носа о щеку надзирателя Чу Мо Жань. — …Насколько больше? — Только то, что ты готов мне дать, — пообещал Мо Жань, аккуратно отпуская правую ладонь надзирателя. Но лишь для того, чтобы переместить свою руку на холмик между ног этого взволнованного мужчины. Взволнованного и уже судя по всему достаточно сильно возбужденного их маленькой борьбой. — Все нормально, — понимая, почему Чу Ваньнин с опаской продолжает смотреть в сторону выхода, сказал Мо Вэйюй. — Кроме тебя сюда никто не ходит. Все будет хорошо. Ну? Поцелуй меня… Последние слова он прошептал мужчине под собой почти что в губы, нетерпеливо прижимаясь. С коротким стоном он вжался еще чуть-чуть сильнее, умоляя языком впустить себя внутрь. В этот раз Чу Ваньнин уступил. Просто прикрыл глаза и поплыл по течению. Точнее, по морю удовольствия. Ему даже не нужно было ничего делать, чтобы все его трусливые мечты сбылись прямо сейчас — Мо Жань прекрасно справлялся и без его помощи. Хозяин этой камеры сказал, что рассчитывает получить от него только то, что надзиратель Чу позволит. Но что именно он имел в виду? Что будет происходить сейчас на этих нарах? Ответом на вопрос стал звук расстёгивающейся молнии на его ширинке. Член Чу Ваньнина умело изъяли из плена штанов и нижнего белья, затем Мо Жань размазал смазку по напряженной головке большим пальцем. Стоило ли говорить, как это было приятно. Никто никогда не касался надзирателя Чу таким вот образом. Даже он сам не смел этого делать, и что теперь? Оказывается, его плоть только и ждала, когда кто-то, вроде этого своевольного преступника, будет ласкать его рукой, заставляя часто дышать и извиваться. — Ваньнину хорошо? — услышал надзиратель нежный, немного нетерпеливый голос. — Я могу присоединиться? Чу Ваньнин нехотя приоткрыл плотно сжатые веки, в надежде прочитать на лице молодого человека, что именно тот от него хочет. Вероятно, сам Мо Вэйюй так же страдает от своего желания, но неужели этот мерзавец намекает на то, чтобы ему принялись надрачивать в ответ? Чу Ваньнин даже прижатые к своей груди руки не смел положить на его плечи от страха и неуверенности, неужели он не видит? Как оказалось, Мо Жаня интересовало лишь его согласие. Которое он не дождался. — М… — когда их члены соединились вдоль стволов, Мо Жань не смог сдержать стона облегчения. Он уткнулся в изгиб шеи своего любовника, продолжая гладить теперь уже оба органа, не забывая при этом работать своим ртом, и старательно вылизывал Чу Ваньнина. Надзиратель Чу потерялся в этих ощущениях. Он метался под Мо Жанем, скулил, повторял его имя, но ничего не мог поделать с собой. Все это было похоже на весенний сон — слишком приятный, чтобы быть правдой. Когда Мо Вэйюй заработал рукой быстрее, дыхание обоих мужчин перемешалось, поцелуи стали беспорядочными, рваными и иногда даже болезненными. Потеряв самообладание, Мо Жань толкался в Чу, как будто по-настоящему трахал его, устроившись между длинных стройных ног, так отчаянно желая кончить. Он чувствовал, что Ваньнин тоже на грани, поэтому, сжав ладонь сильнее, попросил: — Вместе. Давай сделаем это вместе. Сейчас… Надзиратель Чу задрожал всем телом и выгнулся навстречу, действуя то ли на инстинктах, то ли вопреки своим страхам и неопытности. Зажал себе рот рукой и протяжно простонал, ощущая, как вместе с фрикциями на его живот попадает все больше спермы. Судя по тому, как сжал его в своей хватке Мо Вэйюй, тот тоже кончил, значит их семя смешалось прямо на нем. Ваньнин даже не хотел себе представлять, насколько вульгарно это могло выглядеть. Ощущалось тоже не очень приятно, что слегка омрачило послеоргазменную эйфорию. Мо Жань, пытаясь отдышаться, увидел эти красивые нахмуренные брови, и тотчас понял в чем дело. Наконец, он соизволил слезть со своего надзирателя, а потом вдруг снял тюремную рубаху и вытер всю влагу на животе любовника. — Только не говори мне, что собираешься ходить в обконченной робе до следующей помывки, — смущенно заправил край своей собственной рубашки в брюки Чу Ваньнин, которая чудом не испачкалась. — Я могу ходить и голым, — с улыбкой поделился Мо Жань, который выглядел сытым и довольным. Пусть его завтрак так и стоял забытый у решетки. — Еще чего удумал… Дай сюда! Я принесу тебе чистую, — отнял аккуратно свернутую ткань надзиратель, и снова был придавлен сверху, только уже голым торсом. — Куда ты так спешишь? — Я не хочу продолжать это… Теперь первичное желание обоих было удовлетворено, и этого было уже с лихвой достаточно, чтобы здравый смыл снова возобладал. Мо Жань дрочил ему. Прижав их члены друг к другу… Почему это было так приятно? Разве он, старший надзиратель, не должен был сойти с ума от отвращения?! Почему это лишь в мыслях было отвратительно, а на деле… — Действительно не хочешь? Какая жалость, — это было удивительно, но Мо Вэйюй и впрямь отпрянул, одарив неспокойное сердце тюремщика смутным разочарованием. — А я надеялся, что только разжег твой аппетит. — Забудь об этом! Никакого продолжения — ни сейчас, ни завтра, никогда! Тебе понятно? Мо Жань с благоговейным видом кивнул, позволив Чу вскочить с его нар, вырваться из камеры и торопливо щелкнуть ключом в замочной скважине снаружи. Он медленно приблизился к прутьям, прислонившись лицом к холодной стали, наблюдал за тем, как старший надзиратель суетится. — Ты все равно придешь ко мне, — посмел сказать Мо Вэйюй глядя вслед поспешно удаляющейся фигуре. Конечно Чу Ваньнин его услышал.***
В тюрьме случались изнасилования. Людей, преступивших государственный закон, подвергали различным унижениям как аморальные тюремщики, так и еще более ушлые заключенные. Старший надзиратель Чу Ваньнин всегда следил за тем, чтобы хорошенькие молодые мужчины в его тюрьме были хотя бы в относительной безопасности — никто из персонала не смел их трогать. Но что же, черт побери, он сам позволил себе сделать? Да, если бы Мо Жань не заманил его хитростью внутрь своей камеры — он бы никогда… Он и помыслить не смел, что позволит себе коснуться этого мужчины. Тем более — раздвинуть перед ним свои ноги, принимать его ласки, а потом долгими ночами перебирать скудные воспоминания, уже куда смелее себя лаская. «Ты все равно придешь ко мне…» — лавиной проносилось в разуме тюремщика. — Нет. Я не приду к нему… — опершись горячим лбом о кафельную стену в ванной, простонал Ваньнин, одной рукой стимулируя простату, другой — надрачивая покрасневший от грубых ласк член. «Ты все равно придешь ко мне…» — Я не… Протолкнув два пальца еще чуть глубже внутрь себя, старший тюремщик прогнулся, задрожал всем телом, спуская свои сладкие соки на стену. Вода поспешно смыла доказательтво его полного падения. Но ничто не могло очистить его запятнанную совесть. Он делает такие вещи… Как он все еще не утопился, дабы избавить свет от такого порочного ничтожества, каким он являлся? Мужчина провел ладонью по лицу, не в силах восстановить дыхание после оргазма. Что же ему делать? Как продолжать ходить на эту чертову работу, если там Мо Жань? Три раза в сутки они стабильно должны были встречаться. И после того безумия, что случилось с ними две недели назад, ни одна из этих встреч не прошла нормально. Если Мо Жань не мог ухватить его за руку и прижать к решетке для быстрого нетерпеливого поцелуя, то просто унижал словами. Нет, конечно он не оскорблял его и не угрожал. Просто рассказывал о том, что сделал бы с мужчиной, если бы тот решился. Все те слова… они не столько возмущали, сколько сводили с ума бедного Ваньнина. Он обещал оттрахать его сзади, усадив к себе на колени, забросив ноги на плечи… Он даже предлагал просто сделать это пальцами или отсосать — все что угодно, только пусть Ваньнин позволит. Как он мог ему позволить? Как… Даже если и хотел этого больше всего на свете, он просто не имел бы права. — Надзиратель Чу? Не спится? Мо Жань, увидев старшего надзирателя напротив своей камеры глубокой ночью, будто бы совсем не удивился. Он мягко посмеялся, не получив ответа, поднялся на ноги, лениво потянувшись всем телом, оголив при этом низ накачанного торса. — Подойди. Боишься? Тут ведь решетка, — с улыбкой произнес молодой преступник, уцепившись за стальные прутья, что пока еще их разделяли. Как жаль, что порочная натура Чу Ваньнина оказалась столь же несгибаема, как этот холодный металл, подумалось мужчине в форме. Он шумно сглотнул, так и не произнеся ни одного слова, отложил в сторону свою фуражку и подошел вплотную. — Надзиратель Чу. Я уже говорил, что тебе чертовски идет эта форма? — провел ладонями по груди Ваньнина Мо Вэйюй. Тот вздрогнул, но послушно вытерпел настойчивое прикосновение, пусть сильные пальцы нашли его возбуждённые соски под этой самой формой и начали умело гладить и сжимать. — А что под ней? Можно посмотреть? Он всегда спрашивал и никогда не дожидался разрешения. Вот и сейчас пока Ваньнин стоял прямо перед ним, как безвольное бревно, стыдливо отвернув лицо, хозяин камеры неторопливо начал расстегивать одну пуговицу за другой, оголяя белую рельефную грудь. Не справившись с одеждой Чу Ваньнина до конца, Мо Жань припал губами к розовым уже немного измученным бутонам. Уделив этому месту достаточно внимания, он взглянул в лицо надсмотрщика, убедившись, что тому пришлась по вкусу такая чувственная прелюдия. Тогда… Постепенно опускаясь перед Чу Ваньнином на колени, Мо Жань прокладывал дорожку из поцелуев по напряженному торсу своего любовника, похабно облизал низ живота, в то время как его ладони… Они тоже не бездействовали, конечно. Мягко разминали два упругих холмика сзади, тем самым заставляя тюремщика вжаться в прутья с новой силой. Мо Вэйюй отстранился на мгновение — скинуть свою рубаху, потому что знал, как Чу Ваньнин любит разглядывать его обнаженное тело, что бы он там не говорил. Возможно, он даже захочет его коснуться, вместо того, чтобы одержимо сжимать в ладонях ледяной металл. — Когда ты думаешь обо мне — я стою перед тобой на коленях, глотая твою сперму, баобэй? — спросил Мо Жань, расстегивая молнию на брюках Чу Ваньнина. — Все хотел спросить, как часто заключенные отсасывают старшему надзирателю? Чу Ваньнин был сыт по горло его расспросами. Если бы Мо Жань не удерживал его задницу в плену своих рук, то уже давно ушел бы прочь, он не сомневался. Но вместо этого лишь злобно процедил: — Либо делай что-нибудь, либо проваливай! Мо Жань приподнял брови, с большим усилием подавив порыв рассмеяться на это заявление. Проваливать? Перейти в другой угол его камеры? — Я сделаю все, что захочешь. Не злись, — миролюбиво ответил Мо Жань вместо этого, но Чу Ваньнин рассвирепел еще больше. Это звучало так, будто он заставляет Мо Вэйюя делать это с ним! «Зря я решился. Это было большой ошибкой… И о чем я только думал?!» — взвыл про себя тюремщик, как вдруг сосредоточение его возбуждения очень старательно принялись вылизывать. Такого удовольствия Ваньнин еще не получал… Он думал, что едва ли это будет отличаться от ласк рукой, но как же сильно он ошибался. Стыдливо опустив свои глаза, он мог увидеть, как Мо Жань бережно заглатывает его полностью, обжигая жаром своего порочного рта, как пухлые губы сжимаются на головке. Язык уверенно прошелся по каждой венке члена. Не в силах выдержать этой влажной пытки, старший надзиратель застонал. И, кажется, этот постыдный звук заставил Мо Вэйюя работать своим ртом еще усерднее. Со стороны могло бы показаться, что этому мужчине нравится процесс ничуть не меньше, чем Ваньнину. Мо Жань решил зайти еще немного дальше, раз сегодня Чу Ваньнин был в нужном настроении. Горячие пальцы все еще сжимали упругие гладкие ягодицы, но теперь переместились чуть ближе к сокровенному входу. Мягко надавили на отверстие и… без особого труда проскочили внутрь. Мо Вэйюй был ошарашен этим проникновением куда сильнее, чем Ваньнин. Преступник будто бы не ожидал, что его вход окажется так хорошо разработан, какого черта?! — Кто?! — подскочил вдруг на ноги Мо Жань, схватив надзирателя Чу за болтающуюся на локтях одежду. — Кто тебя трахает?! Отвечай! — Что ты несешь?! Пусти! — принялся вырываться раскрасневшийся Ваньнин. — Разве я пришел сюда среди ночи, чтобы выслушивать твои глупые вопросы?! — Так ты… — глаза Мо Жаня округлились в неверии. — Ты себя готовил? Для меня? Ваньнин… — Уйди прочь!.. — Баобэй… Конечно же, Мо Жань не отпустил его. Одной рукой схватил за волосы на макушке, пресекая сопротивление, когда наглый язык снова овладел ртом Чу Ваньнина, а другой приник к заднему проходу, нетерпеливо проникая. — Зайди внутрь. Зайди ко мне в камеру, — продолжая сношать мужчину пальцами, взмолился Мо Вэйюй, затем залез в ушную раковину языком. — Нет. Волосы Чу Ваньнина распустились и запутались, сделав его похожим на оттраханную шлюху, но он все еще не желал подчиняться полностью. — Испугался? — с насмешкой поинтересовался Мо Вэйюй. Разве в тот раз он не отпустил его сразу, как только старший надзиратель захотел уйти? Почему он не прошел проверку на доверие? — Это не по… не по уставу. Мо Жань, услыхав его ответ, искренне развеселился. — Не знал, что в уставе разрешено ебаться со своим заключенным через решетку, — прокомментировал он ответ тюремщика. — Ты хочешь прямо так? Хорошо. Так даже интересней. И без всякого предупреждения развернул любовника к себе спиной. Чу Ваньнин почувствовал себя безвольной игрушкой, но это разжигало в нем желание еще сильней. То, как Мо Жань смел с ним обращаться — будто этот надзиратель и вправду принадлежит ему… — Подожди… — жалко всхлипнул Чу Ваньнин, когда почувствовал, как крупная головка члена Мо Вэйюя вжалась в его чувствительное отверстие. — Я буду аккуратен. Не волнуйся, — прошептал Мо Жань ему в затылок, надавливая своим горячим органом еще чуть-чуть сильнее. Он знал, что если будет действовать быстрее — то просто разорвет Чу Ваньнина. Но как же хотелось насадить его на себя полностью… Мо Жань сходил с ума от жара этого сильного, стройного тела. Не знал, как в полной мере продемонстрировать любовнику свое желание и тоску по нем. Разве только… хорошенько поиметь его сегодня, раз представилась такая прекрасная возможность. Он медленно заполнял этого мужчину, который рвано дышал, откинув голову на прутья решетки. Когда Ваньнин привык к распирающему чувству, сам двинулся навстречу, лишая Мо Вэйюя последних крупиц рассудка. — Нравится? Когда тебя имеют, как дешевую девку, — подначивал его преступник, толкаясь внутрь. — Не волнуйся, ты получишь то, что так сильно хочешь. Я буду трахать тебя, пока моя сперма не будет вытекать из всех щелей. Ваньнин зажмурился, не понимая, почему его член возбужденно дергается от всей этой грязи, сказанной прямо в ухо. Возможно, Мо Жань был демоном и знал о всех его желаниях, скрытых в самой глубине. Так далеко, что и сам надзиратель не имел о них понятия. Их тела вспотели, стоны перестали быть контролируемыми. Преграда между ними в виде стальной решетки не мешала совершенно, но все же Чу Ваньнин немного пожалел о том, что не может развернуться, чтобы обхватить своего обольстителя ногами, дабы прижаться еще ближе, взять больше. Вдруг прямо за дверью в блок-секцию послышался посторонний шум. Мо Жань и Чу Ваньнин замерли, все равно не в состоянии отлипнуть друг от друга. Старший надсмотрщик, конечно, запер дверь, но помимо него ключ был и у других людей, у того же господина Сюэ, владельца этого пропащего места. Если это и вправду был его начальник, если он сейчас откроет дверь, то… — Тише, — не позволил ему отстраниться Мо Жань. — Кто бы это ни был — он сейчас уйдет. — С ума сошел?! — в непритворном ужасе прошептал Чу Ваньнин. — Сейчас же отпусти! — Нет, нас могут услышать, если начнешь суетиться, — так же тихо прошептал преступник в самое ухо своему надзирателю. Руки его надежно обхватывали талию и грудь любовника — не двинуться, не продохнуть. С той стороны послышалось, как кто-то дернул дверь за ручку, но она не поддалась. Тогда Чу Ваньнин понял, что вот-вот услышит, как в замочную скважину проскочит ключ — и тот, кто вдруг решил прийти в блок-секцию, увидит старшего надзирателя в подобном виде — со спущенными штанами, с членом в заднице, приросшего спиной к стальной решетке… Он приложил все силы, чтобы отлипнуть от Мо Жаня, но тот все равно его не отпустил. Борьба продолжалась даже после того, как шорохи за дверью сменились удаляющимися шагами. Никто так и не вошел… Но Чу Ваньнин столь сильно испугался, что потерял все силы. Его вход стал мягким и податливым, чем сразу же воспользовался Мо Вэйюй, который принялся вбиваться с еще большим рвением.***
— Ну, ничего. Я здесь пожизненно. Когда-нибудь мы с тобой дойдем и до того, чтобы заниматься этим внутри камеры. Мо Жань говорил все это, сидя на земле — спина к спине с Чу Ваньнином. Решетка больно впивалась в растянутые мышцы и позвоночник, но двигаться после безудержного секса было тяжелее, чем найти более удобное положение. — Не бойся, я не убегу, — продолжал «общаться» с безмолвным любовником преступник. — Сперва я страшно разозлился, угодив за решетку. Но когда узнал тебя — то понял, что мое пожизненное — это не наказание, а благословение. Ваньнин, ты слышишь? Скажи что-нибудь… Ваньнин ответил, но не сразу. — Мне пора. Он с небольшим трудом поднялся, опираясь о холодные прутья, оправил грязную одежду. Завязал локоны в небрежный узел, так как потерял свою резинку для волос, и надел фуражку. Мо Жань продолжал сидеть на земле, развернувшись в его сторону, и томно наблюдал за каждым действием. Он тщетно ожидал хотя бы видимости благодушия в свою сторону, что было странно. Благодаря его усилиям, старший надзиратель кончил три раза подряд. Но ни следа счастья или благодарности не было заметно на его лице. — До завтра, — поднимаясь на ноги, попрощался Мо Вэйюй первым. — Надеюсь, что тебе понравилось… Я… лично мне было очень хорошо с тобой. Ваньнин?.. Надзиратель Чу лишь вздохнул, но даже не повернулся в сторону Мо Жаня. Напрасно Мо Вэйюй ждал хотя бы взгляда этого мужчины в свою сторону. Как и его прихода на следующий день.***
Чу Ваньнин уволился. Господин Сюэ, его начальник, совсем не понял, по какой причине его лучший надзиратель вдруг решил уйти — как оказалось, другого более хорошего варианта работы у него не было, зарплата устраивала. Но ни на какие уговоры Чу Ваньнин не поддавался. Не хотел больше работать в его тюрьме — и все тут. С Мо Вэйюем он, конечно же, не попрощался. Что именно он смог бы сказать этому мужчине? Я ухожу, потому что как последняя распутная скотина прельстился статным молодым преступником и даже трахался с ним, чуть было не спалившись?! Надзиратель Чу совершил ошибку и теперь был обязан поплатиться за нее. Да, он не мог исправить прошлого. Но постарается начать сначала. Как на счет охранника в продуктовом магазине? Отстраненно проверяя камеры слежения, Ваньнин считал дни, которые текли мучительно медленно с тех пор, когда он больше не имел возможности видеть Мо Жаня. Он мучался, но уверял себя, что его решение так поступить было правильным. Логичным. Адекватным. Но ровно до того момента, как на своем новом рабочем месте вдруг увидел Сюэ Мэна, своего бывшего подчиненного. — Надзиратель Чу? — удивился юноша, в миг позабывший, зачем вообще пришел в этот забытый богом супермаркет. — То есть… Господин Чу. Вы здесь теперь работаете?.. Он рассеянно осмотрелся, не понимая, почему Чу Ваньнин вдруг оказался в этом месте. Неужели чем-то прогневал его отца? Было не похоже, что у них какие-то конфликты. Начальник тюрьмы Сюэ всегда с большим уважением отзывался о старшем надзирателе Чу. — Здравствуй, — бесстрастно, насколько позволяла ситуация, отозвался Чу Ваньнин. — Да. Решил сменить род деятельности. — Какая жалость! Без вас в тюрьме такой бардак! Мой отец потерял голову, не зная, что делать с этим буйным заключенным. Мо Вэйюем. — …Что ты сказал? — Если так продолжится и дальше — то, боюсь, его переведут в колонию строгого режима. Или сделают «укол смерти». Он мешает своим присутствием всем… Чу Ваньнин остолбенел. Изо всех сил постаравшись взять себя в руки, откашлялся и будто бы небрежно уточнил: — Чем именно он докучает? — Так как больше некому смотреть за блоком «буйных», было принято решение перевести его в общую камеру со смертниками. Но он отказался уходить! Сказал, что «черта с два его заставят покинуть эту камеру». В тот день пострадало четверо смотрящих… Мне тоже досталось, поэтому отец решил оставить его там, где он и был. Но на этом не закончилось его сумасшествие. — Что еще он сделал? — позеленев от злости и раскаяния, спросил Ваньнин. — Точнее было бы сказать — что он не сделал, — покачал головой Сюэ Мэн. — А именно — перестал есть. Этот смутьян отказался от еды. Не понимаю, как вы с ним справлялись, но, кажется, что только вам это и удавалось. Если он умрет от голода в своей забытой богом камере, боюсь, что у отца могут быть неприятности. — Не ест?.. — бесцветно переспросил Чу Ваньнин. — У него всегда был отменный аппетит, как это он взял и перестал есть?.. Немного помолчав, мужчина постарался понять причину. Не мог же он так делать, дабы заставить Чу Ваньнина вернуться к нему?.. Мо Вэйюй просто трахался с ним, он не мог так сильно переживать их расставание! — Он что-то требует? Как-то объясняет свое поведение?.. — немного боязливо спросил бывший надзиратель Чу. — Ну… пару раз он вырубал надсмотрщика и бегал, как ошалелый, по тюрьме, как будто искал что-то. Или кого-то… Но потом его ловили и возвращали в камеру, конечно. На наши расспросы, что он потерял — Мо Вэйюй так и не ответил. Он вообще перестал с нами разговаривать, хотя раньше, насколько мне известно, его было не заткнуть. Просто лежит на своих нарах, уткнувшись в стену и не реагирует ни на что. — С этим надо что-то делать! — схватился за голову Чу Ваньнин, уже не в силах притворяться безразличным. — Вот и я о том же, — поддержал его Сюэ Мэн, переживая больше о репутации своего отца. — Не знаю, есть ли у этого преступника родные, но когда он умрет от голода — общественность, конечно же, подумает, что у нас в тюрьме морят голодом заключенных. Но это ведь не так! Чу Ваньнин его уже не слышал. От одной мысли, что Мо Жань умрет, спина мужчины покрылась ледяным потом. Его ладони била мелкая дрожь, а голос предательски пропал. Он совершенно не помнил, как попрощался с Сюэ Мэном. Очнулся только в кабинете его отца, господина Сюэ. — Юйхэн, ты решил вернуться? — удивился этот уважаемый мужчина. — Да… Я… Я не сработался с персоналом в магазине… Конечно, это была ложь — он даже не сказал своему нынешнему управляющему, что решил уйти. Сейчас важнее всего увидеть чертова Мо Жаня… Сколько он не ел? Сутки? Трое суток? Может быть, уже неделю?.. Сюэ Мэн сказал, что тот дважды вырубал охранника, но и не попытался сбежать из тюрьмы, как сделал бы любой. Он искал его, Чу Ваньнина. Подумал, что тот перевелся в другое место, и хотел проверить. А когда так и не смог того найти, понял, что Чу Ваньнин его просто бросил. Не сказал ему ни слова — просто вычеркнул из жизни. — Я очень рад, что ты решил вернуться, — прервал его тяжелые размышления начальник Сюэ. — Мы так и не смогли найти тебе замены. Мо Вэйюй сходит с ума в камере для сложных заключенных… Если бы ты смог приступить к своей работе уже в ближайшее время, то… — Я смогу уже сегодня, — торопливо перебил его Чу Ваньнин. — Только… вернусь домой за своей формой. — Прекрасно! Все бумажные проблемы отдел кадров возьмет на себя, не беспокойся. Чу Ваньнину стоило больших усилий действительно вернуться домой за своей рабочей одеждой. Но если бы он просто побежал в камеру к Мо Жаню — это выглядело бы слишком недвусмысленно в глазах других заключенных и смотрящих. К тому же, нужно было что-то приготовить для этого несчастного ублюдка, ведь к тому моменту, как Чу Ваньнин вернется на свой пост — время ужина уже пройдет.***
Как и сказал Сюэ Мэн — Мо Жань лежал, уткнувшись к стенке. Чу Ваньнин не стал его звать, просто отворил дверь камеры и тихо вступил внутрь. Поставил короб, завернутый в простое полотенце, на пол и присел на нары. Не зная, что сказать, он просто погладил своего возлюбленного преступника по сильно отросшим волосам. Его ладонь почти сразу же перехватила ослабевшая рука Мо Жаня, и надзиратель вдруг увидел на его запястье свою потерянную резинку для волос, на которой все еще оставалось пара колтунов Чу Ваньнина... — Ваньнин?.. — хозяин камеры рассматривал мужчину перед собой не менее минуты, прежде чем сказать хоть что-то. Он смотрел и не верил, что перед ним тот самый надзиратель, который однажды подарил ему себя, а потом так же в одночасье забрал обратно. — Кажется, я все же умер? По моим подсчетам это должно было случиться через пару дней. — По твоим подсчетам? — нахмурил мечи-брови Чу Ваньнин. — В математике ты так же слаб, как в каллиграфии. — Ты мог уже сдохнуть, мерзавец! Зачем поступил так?! Старший надзиратель легонько стукнул молодого мужчину по плечу в знак своего негодования, но Мо Жань проигнорировал его гнев. Приподнялся на своей спартанской постели из драной циновки, не переставая разглядывать Ваньнина. — А ты? Зачем так поступил со мной? — спросил он наконец о том, что не давало покоя все это время. Даже побуждало умереть. — Ты не захотел моей любви. На это я не имею права обижаться… Все, кто мне был небезразличен, пинком под зад выбрасывали Мо Вэйюя из своей жизни без особых сожалений. Но ты мог хотя бы попрощаться со мной… — …Я ошибался, — отвернулся Чу Ваньнин. То, что он сказал, было правдой. Но впервые признался в этом себе и Мо Жаню лишь сейчас. — Я думал, что наша связь — ошибка. Надзиратель и его заключенный — что может быть ужаснее? К тому же, те чувства, что я испытывал… Я не думал, что это может быть взаимно. Мнил это игрой, вышедшей из-под контроля. — Я не играл с тобой. — Я с тобой тоже. Я правда этого хотел. И хочу сейчас… — залившись краской, произнес надзиратель Чу. — А ты? Ты хочешь быть со мной и дальше? — развернулся он, вперив уверенный взгляд в бездонные глаза Мо Жаня. — Больше мне ничего не нужно, — схватил в свои объятия мужчину Мо Вэйюй. Но Чу Ваньнин вывернулся из его слабых рук, перемещая короб с угощением Мо Жаню прямо на колени. — Тогда сперва поешь! Посмел морить себя голодом… Как ты собираешься и дальше пользоваться той штукой, если у тебя нет сил? Мо Жань слабо посмеялся, уставившись в тарелку с предложенной едой. Его красивое лицо, до этого безжизненное, озарила счастливая улыбка. Он зачерпнул в ложку немного красного бульона и пухлую пельмешку, по-ребячески разглядывая. — В тюрьме сменили повара? Они похожи на домашние драконьи ушки, неужели… Ты сам слепил их для меня? — спросил Мо Жань, и щеки этого невозможного мужчины покрылись теплым румянцем. — Ты и вправду меня любишь… — Ешь!Три месяца спустя
Старший надзиратель Чу удобно устроился на плече Мо Жаня, но тот будто не мог лежать спокойно. Продолжал играть с волосами Ваньнина, наматывая их на палец, пока не потянул за одну капризную волосинку слишком сильно. — Цсс! — зашипел старший надзиратель, мстительно кусая загорелую ароматную кожу. — Больно! — Мне тоже, не кусайся!.. — рассмеялся Мо Вэйюй. — Хотя… ну-ка прикуси еще разок. Это довольно необычно. — Извращенец, — покраснел мужчина, отворачиваясь. Он бы обманул, если б сказал, что ему не нравилась эта черта своего любовника, но в последнее время их эксперименты начинали по-настоящему пугать. Хорошо что он догадался уговорить начальника Сюэ сменить замок в его блок-секцию, где содержался Мо Жань. Теперь ключ был только у старшего надзирателя, а значит, никто не увидит, чем они тут занимаются. Но от криков их никакая дверь защитить бы не смогла, поэтому Ваньнин имел полную решимость достучаться до здравого смысла Мо Вэйюя. — Лучше бы перенаправил свои мысли на более важные вещи, — с укором произнес тюремщик, разворачиваясь обратно, чтобы уткнуться в сильную, теплую грудь. Но продолжал держать свои руки скрещенными, дабы создать хотя бы видимость недовольства. — Это на какие? — спросил Мо Жань, подперев рукой подбородок. — На счет твоего перевода в общую камеру… — Сразу нет. — Я узнавал, если ты будешь хорошо себя вести, и если твое обвинение пересмотрят, то… Мо Жань, ты слушаешь? — нахмурился Чу Ваньнин, заметив, что его любовник уже дважды успел скучающе зевнуть во время его короткой речи. — Я не хочу выходить. — …Я полюбил идиота, — помассировал заболевшие виски старший надсмотрщик. Мо Жань снисходительно улыбнулся на это «оскорбление-признание», прижимая мужчину к себе. — Так хочешь от меня избавиться? Желаешь, чтобы я вышел отсюда, в то время как там, на свободе, я не смогу быть с тобою двадцать четыре часа в сутки. — Мо Жань, там, за стенами тюрьмы, свобода! О чем ты думаешь?! — Я думаю о том, что мне не нужна свобода, если я хотя бы на одну секунду буду видеть тебя меньше, чем сейчас. На этом все. Я не буду больше это обсуждать. Если подумаешь пристроить меня в общую камеру против моей воли — я устрою драку. — Только попробуй! Ты обещал хорошо вести себя, если я буду оставаться у тебя с ночевкой. — Ладно-ладно… Я буду паинькой, только… Приготовь мне на выходном пельмени, ладно? — Сам себе приготовь. Сегодня будешь работать на кухне.