[После]
– Юнги, смотри, кто у нас здесь! – Намджун ведёт за собой кого-то миниатюрного, кто пока полностью загорожен широкой спиной лидера. Естественно, на звук оборачиваются все мемберы, "разбросанные" по разным углам гостиной пентхауса шикарной австралийской гостиницы. – Это вы, сонбэ! – радостно вскрикивает Шуга, подрываясь навстречу и заключая вошедшего в объятия. – Госпожа Джиён, я так рад вас видеть! Макнэ-лайн недоуменно переглядывается между собой. Никто из них прежде не видел бывшего психиатра Юнги вживую, так что для них она просто незнакомая девушка, которая одним своим появлением развела их сурового сахарного дедулю на восторженные обнимашки. Сокджин вообще спросонья пока не соображает, что происходит, и только Хоби с тёплой улыбкой кивает доктору в ответ. – Аньён хашимника , бантан сон'ёндан! – кланяется девушка, приветствуя всех присутствующих. – Приятно познакомиться со всеми вами, моё имя Ян Джиён. – Ну-ка поздоровайтесь как следует! – командует Джун, а Юнги тянет девушку за руку в сторону дивана и жестом предлагает сесть. – Джиён-сонбэ, а расскажите какую-нибудь дичь про хёна! – быстро ориентируется Гук и подползает ближе прямо по ковру. – Боюсь, это не в моей... – начинает доктор, но её прерывает насмешливый голос Юна. – Айщ! Ты хочешь знать, как я засосал Намджуна в её присутствии? – немного "приукрашивает" рэпер давний совместный визит, недобро усмехаясь на мигом округлившиеся глаза макнэ. – ЧТО?! Ай, фу, нет!? Что я только что услышал, как теперь выкинуть это из головы?! – Чон раскованно и без капли стеснения катается по полу, терзая ладонями свои отросшие волосы. Оставаться серьёзными в такой ситуации практически невозможно, поэтому все начинают тихонько покатываться со смеху. Точнее, "тихонько" – это про всех, кроме наконец словившего бодряк Джина, который всегда смеётся громко и от души, особенно в окружении родных. – А если серьёзно, док, что вы делаете в Австралии? Ваш визит очень неожиданный! – признаётся Юнги. – Мы здесь с мужем в отпуске, и... он подарил мне билеты на ваш концерт послезавтра, я узнала буквально несколько часов назад и сразу связалась с Намджун-нимом, чтобы сделать вам небольшой сюрприз. Мой супруг ваш большой поклонник, его биас – господин Пак. – Что? Я? – щёки пусанского принца тут же румянятся. – А он разве не знает, что вы, ну... работали с Юнги?! – Конечно, нет. Это врачебная тайна, я никому не рассказываю о своих пациентах. – Ого! Наверное, трудно скрывать такое даже от семьи. – Я привыкла. Профессиональная этика, – улыбается психиатр. – На самом деле, я бы хотела поговорить с Юнги-нимом наедине, если вы позволите! – Конечно, давайте пойдём в комнату! – кивает Шуга, напоследок задерживаясь глазами на Хоби, но чувствуя при этом взгляд того, с кем так и не смог до конца объясниться.[flashback]
Прошу, меня люби,
Даже если небо умирает.
Когда нам остался миг,
То молю, не отнимай любви дыхание...
(с) Xolidayboy – Последний день на земле
– Я не хочу, просто не могу сказать тебе "Прощай". И ты не имеешь права просить меня о таком, – Чимин как будто задыхается, отказываясь верить, что Agust пришёл в последний раз. – Ты не знаешь наверняка. – Можно поцеловать? – спрашивает Ди, уже, впрочем, приближаясь целенаправленно и с явным намерением. Старается игнорировать отчаяние, звучащее в последних словах Пака и солёные слёзы на его щеках. – Тебе никогда не требовалось моё разреше... – Чимин не успевает договорить, потому что губы становятся вдруг резко заняты властным вторжением, и хочется забыть о том, что в любую минуту оно может стать заключительным в их истории с заведомо несчастливым концом. – Ты такой сладкий, Чимин-а... – шепчет Agust, избавляя любовника от рубашки и вгрызаясь в кожу на груди. Спускается укусами-поцелуями ниже, встаёт на колени, чтобы направить жаждущий взгляд вверх, пока руки справляются с ширинкой и бельём. Этот секс становится тем бесконечным мигом, той мимолётной вспышкой, которая на всю оставшуюся жизнь в память въедается и становится неизменным эталоном, недостижимой вершиной истинного наслаждения. Чимин сгорает, плавится в руках Agust'a, не разрешая себе закрывать глаза, а ему – брать сзади. Не сегодня. Потому что нельзя упустить ни одну секунду, нужно записать себе в подсознание его такого: желающего, отчаянного и убийственно горячего. Хочется остановить беспощадное время, которое нещадно истекает с каждым толчком, но уже второй после крышесносного минета в исполнении альтер-эго оргазм сотрясает стройное танцовщическое тело, и Agust кончает внутрь через ещё пару движений. Целует глубоко и тягуче. Руками гладит по обнажённой коже, сосредоточенно обводит пальцами буквы NEVER MIND... – Одна просьба напоследок, – неуверенно спрашивает Чим, нежась в потных послеоргазменных объятиях Agust'a. – Я не скажу тебе тех слов, которые ты так ждёшь. Я ничего к тебе не чувствую. Также, как и к Юнги. Уже... – шепчет Ди, обжигая томным дыханием ухо Чимина и следом сразу же прикусывая мочку, вырывая у младшего очередной стон. – Лжец. Пару секунд назад ты сказал, что не будешь признаваться мне в любви, а теперь говоришь о чувстве, что бесконечнее Вселенной. – Я тебя не люблю. Никого не люблю, потому что мне пора.[end of flashback]
– Юнги, я хотела спросить, – начинает доктор уже более неформально, когда двое остаются наедине. – Ты жалеешь о чём-то? Знаю, я больше не твой мозгоправ... – Я искренне считаю вас другом! – признаётся Юн. – Мне приятен ваш неожиданный визит и беспокойство обо мне. Но всё очень хорошо. Даже лучше, чем я ожидал. – Поделитесь со мной? Честно признаться, вы мой первый пациент с подобной проблемой, при этом в мировой практике случаев восстановления личности не так много. Простите мне мой рабочий эгоизм, но мне... любопытно. – Понимаю, док! Меня мемберы до сих пор мучают вопросами, и не на все из них есть ответы. Я ожидал пустоты после его ухода, – Мин глубоко вдыхает, обращаясь внутрь себя за ощущениями. – Прошу, продолжайте! – Но я её не получил. Понимаете, когда мы с Ди ссорились и он самоустранялся на какое-то время, самым ужасным была эта самая пустота. И неопределённость. Чем дольше он отсутствовал, тем тревожнее мне было. Я не мог работать, писать музыку, не мог сосредоточиться на простых вещах. Я очень боялся, что это чувство останется со мной навсегда, когда он попрощался. – Но? – Всё случилось наоборот. Я словно обрёл целостность. Как будто потерянная часть меня вернулась на место, а все тревоги покинули мой разум. – Юнги, это... невероятно. – Знаю. И, поверьте, я не смогу до конца выразить вам словами то, что чувствую. Если это нельзя назвать Просветлением, то всё равно для меня смысл почти в этом. Только вот... у меня осталось чувство вины. – Перед господином Паком, верно? – Угадали. Я избегаю быть с ним наедине. Боюсь его осуждения, поэтому спешу винить себя сам. – Вы обязаны поговорить с ним, – говорит Джиён, беря Юна за руку. – Ради него, ради Agust'a и ради себя. Сбросьте этот груз и поймите, что никто не виноват. Даже если Чимин и будет вас осуждать, вы должны вместе с этим справиться. Не разрушайте своими изящными руками вашу семью Бантан.***
– Чимин, он всё ещё здесь, – говорит Юнги, тепло улыбаясь и сияя навстречу взглядом, полным внутренней гармонии. – То есть... ты так и не выздоровел? Ты не в порядке? – обеспокоено спрашивает младший. Так страшно и одновременно радостно оказаться с Шугой наедине, – такой возможности старший не давал ни разу с тех пор как... Чимин поспешил отогнать болезненно-сладкое воспоминание. – Нет-нет, ты не понял. Он никуда не ушёл, просто вернулся ко мне. Я чувствую его черты в себе, ловлю будто бы его мысли, заполучил все его воспоминания после "ухода". И... Он очень тебя любил, Чимин. Эта любовь разбивает мне сердце, хотел бы я суметь выразить и подарить её тебе. Но... – Никаких "но", Юнги! – младший спешит прервать эмоциональную речь хёна, чувствуя невероятную эйфорию и лавину облегчения в душе. – Ты только что сделал меня самым счастливым человеком на Земле. Больше никаких безответных чувств и неотвеченных вопросов. Спасибо, хён. Правда. Прошу, перестань оглядываться назад и сторониться меня. Я... буду в порядке, но только если ты тоже будешь. Поцелуй в щёку и братские объятия... Шершавые губы Юнги у виска, размеренный пульс двух сердец, которым, в конечном итоге, так или иначе по пути. Кто сказал, что у этой истории не может быть по-своему тёплого хэппи энда?