Эра Мин: двое

Проснуться. Сделать "буп" по носу спросонья опухшему Чиму и выскользнуть из его цепких объятий. Умыть морду лица. Натыкать в кофемашине тройной эспрессо для псевдободрости. Аккуратно позвать Agust'a и снова услышать внутри головы непривычную тишину. Юнги вздыхает, не испытывая ни радости, ни облегчения от последнего факта. Тревожно от неопределённости: будто бы завис меж миров, не принадлежа ни к одному из них. Либо Agust – это бомба замедленного действия, что вот-вот рванёт, либо... после всего, через что они прошли вместе, Мину придётся снова учиться жить заново. Одному. /flashback/ Agust отчётливо помнит день своего рождения. Крышу и замутнённое сеульское небо: почти такое же прекрасное, как и личность воззвавшего к нему человека, но вместе с тем – затянутое тучами и подсвеченное заревом неспящего мегаполиса. С первых же мгновений он всецело полюбил того, кто ему и мать, и отец, и брат-близнец, и любовник, и возлюбленный. Полюбил того, кто впустил его в сердце буквально, призвал и породил, расколовшись надвое израненной жестоким миром душой. Agust'у, пожалуй, было сложнее, чем любому младенцу на планете, ведь он вошёл в этот мир сразу взрослым, знаменитым более чем, и с грузом ответственности, а времени на обучения было катастрофически мало. Юнги, не осознавший произошедшего совершенно, просто уснул, полностью заблокировав реальность для самого себя и оставив новорождённого Ди один на один с жестокой реальностью. Плевать. Новый житель тощего тела поклялся себе справиться, и два чувства внутри в равной степени годами подпитывали его решимость: невыразимая словами любовь к родителю Мину и бесконечная ненависть к причинам своего собственного появления на свет. Agust никакое не "дитя любви", он – "дитя депрессии", симптом ментального нездоровья, не более чем защитная реакция покалеченной души. И это осознание ранит похлеще холодного оружия в теле по рукоять или свинца, сгоряча выпущенного прямо в и без того спотыкающееся сердце. Альтер-личность понимал, что его жизнь будет недолгой, и поначалу поставил себе цель сделать своё пребывание как можно более коротким: просто разрулить некие проблемы и раствориться навсегда, не допустив чрезмерной привязанности с усложнением и без того непростых взаимоотношений. Но с годами любовь стала вытеснять звенящую ненависть, и появилось третье чувство: ревность к тем людям, кто мог помочь Юнги, не половиня при этом его бесценную душу. Точнее, к одному единственному человеку, который – буквально – олицетворял надежду, потому что по факту и был ею. /end of flashback/ – Моя очередь! – рычит зло и торжествующе. Agust D возвращается в тот самый момент, когда Юнги уже полностью загримирован в образ безумного Короля Шуги с безукоризненным беловолосым париком и облачён в потрясающий осовремененный императорский аутфит. Два мимолётных движения накрашенных век – и чёрными бездонно-раскосыми глазами на мир уже смотрит беснующееся альтер-эго. Ди зол, и сам не знает отчего: J-Hope, Чимин, сам Юнги... Он зол на всех, и яростный стальной блеск в зрачках выводит Короля Шугу на новый, запредельный уровень уже отнюдь не-актёрской игры. Поднять руками коробку с "отрубленной" головой, – так легко, и вместе с тем так отвратительно представить внутри голову Чон Хо... Так приятно встать ногами на чела из массовки, представив Джуна или Чима... Нет. Чёрт, нет, они не его рабы. Они – те самые, благодаря которым Юнги ещё жив. Agust всё более распаляется и впадает в горькое послевкусием безумие, в какой-то бешеный транс, из которого, кажется, не выплыть, ибо берегов не сыщешь, даже если захочешь. А Ди не хотел. Режиссёр и операторы клипа в восторге, съёмки идут с опережением графика, а Юнги внутри черепушки бессильно колотится, тщетно пытаясь забрать контроль и не понимая (хотя отчасти догадываясь) чем так разозлил своего внутреннего близнеца. ...Давно закончились съёмки, уже много дней идёт постпродакшн Daechwita, назначена дата выхода микстейпа "D-2", но Agust со второго съёмочного дня всё ещё упорно не даёт Юнги выйти из заточения и почти не разговаривает с ним, позволяя лишь молча наблюдать за происходящим вокруг. Накануне сольного камбэка Юнги Джин остаётся ночевать у Намджуна, и Agust лежит в их комнате в одиночестве, без интереса разглядывая потолок и набираясь решимости обратиться, наконец, к Юну с объяснениями. – Всё в порядке, Ди, – внезапно звучит ровный, почти нежный голос Юнги. – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно. Я – это ты, а ты – это я, забыл? Болезненный вздох. – Я не злюсь, честно, – продолжает успокаивать Юн, почти поёт, обволакивая голосом сознание. – Просто скажи мне в чём дело. – ПОЧЕМУ ТЫ ТАК СПОКОЕН?! – взрывается наконец Agust, разом выпуская все накопившиеся эмоции наружу. – После всего ты обязан возненавидеть меня! Так всем будет легче. Я́ паразитирую на тебе, я́ тебя запер, я́ не позволяю тебе насладиться грядущим успехом. – Знаю, что ты отдашь мне контроль завтра, в день выхода клипа. Готов поставить на это всё, что сумел нажить. – Ты и так поставил на кон слишком много. Свою истинную любовь, Юнги, ты положил на алтарь с моим, сука, лицом. Юнги усмехается сказанному. Горько и правдиво, вот только без жертв быть тем, кем он хочет быть – невозможно с большой буквы "Н". – Моя истинная любовь – музыка. И наше дело, дело BTS. Я сохранил всё это благодаря тебе, а не вопреки. – Я не о том... – снова раздражается альтер-эго. – Я говорю о Чон Хосо... – Как ты узнал, что я приду? – доносится хрипловатый голос Хоупа из темноты. – Ди, позволишь мне поговорить с Юнги? Я не знаю, что произошло между вами..кхм, двумя, но ты уже несколько недель не выпускаешь его наружу. Дай поговорить хотя бы сегодня, накануне его триумфа. О большем не смею просить. – НЕТ! – Agust вскакивает с кровати, отправляя Юнги в блок, не позволяя услышать даже толику из грядущего. – Сегодня ты, Чон Хосок, будешь говорить СО МНОЙ. J-Hope непроизвольно отшатывается к стене, но взгляд его решимости полный. Он пришёл сюда за ответами, и без них уходить не намерен. – Скоро меня не станет, Хосок, я это чувствую. Понимаю, что моя роль сыграна и пришла пора уйти, – неожиданно честно начинает свою речь Agust D. – Сначала я пытался понять, что изменилось, винил всех вокруг: Чима, Джуна, Диспатч... А тебя – более всех. И ревновал, ты даже не представляешь, как сильно. Юнги стал понимать свои желания и принимать их, он стал гораздо ближе к душевному равновесию, и я из временного решения проблем постепенно превращался в помеху, последним мешающим барьером. Видимо, я подсознательно понял это какое-то время назад, поэтому так разозлился, и ещё больше всё усугубил. Но он настолько "выздоравливает", что даже не злится на меня за последний выкрутас с моим затяжным верховенством. Словно "Эра Ди" повторилась. Ты же помнишь, как было в самом начале? Забавно, что цикл завершился симметрично – рождение и смерть. – Ди... – в немом шоке обращается к альтеру Хоби. – Нет, дай мне сказать, иначе я больше не решусь. Хорошо, что ты сегодня здесь. Я хочу, чтобы завтра утром Юнги проснулся самим собой. Настоящим, готовым к тому цунами фанатской любви, которое снесёт его после выхода альбома. Хочу, чтобы он в полной мере испытал это без оглядок и деления счастья на два. Пришло время мне уйти, и вот тебе мой прощальный подарок, J-Hope: он правда тебя любит, не сомневайся. А ты, грёбаный счастливец, поклянись, что будешь любить его сильнее, чем его люблю я. – Agust, я... не знаю, что сказать в ответ. Не знаю, смогу ли стать ему ближе, чем ты. Уверен, что ваш уровень взаимоотношений недостижим, и я на него не посягну. Но позволь сделать ответный подарок, даже если он покажется тебе вовсе ненужным и неуместным. Я прощаю тебя, Ди. Точнее, не так. Я никогда тебя не винил. Более того, я счастлив и благодарен, что ты его спас тогда, на крыше, и, уверен, спасал ещё множество раз. Хоби медленно приближается к обожаемому, пока ещё двухместному телу неотвратимо, медленно и с намерением явным. Целует в губы того, кого тоже обязан любить и любит, потому что принимает целиком и полностью, сколько бы взаимокинжалов они ни воткнули друг другу в души за годы сердечного соперничества. Ди теряет одну-единственную прощальную слезу и поначалу совершенно не двигает губами в ответ, не ожидавший такого шага в качестве "точки над Ди" их нелёгкого разговора, но потом понимает весь парадокс принятия, и со стоном впивается, отвечает на отчаянный, солёно-сладкий джейхоупов поцелуй. Он принимает его абсурдную, но такую настоящую в этом самом моменте любовь, обнимает рукой тонкую талию, второй зарывается в тёмные волосы и смакует на языке, целуя одновременно не-свою Надежду и своего Юнги. Сколько должно длиться прощание?! Ещё чуть-чуть, пару мгновений. И ещё немного. Нет. И тридцать миллионов вздохов спустя – всё равно будет мало, не насытиться. В самоубийстве главное – решиться сделать тот самый шаг. Но ведь он не уходит, он возвращается туда, откуда пришёл, становится тем последним осколком, нашедшим, наконец, своё место. – Я люблю тебя, Мин Юнги... – шепчет Ди, с готовностью растворяясь в его-своём же сознании. – Я люблю тебя, Мин Юнги... – еле слышно звучит Хоби прямо в поцелуй. – Я люблю тебя, Agust D... – Хоби?! – тяжело дыша и округляя узкие глаза, с трудом заставляет себя разомкнуть поцелуй единственный и неповторимый, тот самый, ныне цельный Мин Юнги. – Ты здесь... Ты поцеловал Agust'a?! Очередь Юна содрогаться от сжимающей сердце ревности. Хоби – чуть ли не главное разногласие с бешеным сожителем его головы. Хоби – только его, и больше ничей, сколь ни эгоистично считать именно так. Пока ещё не вполне понимая, что произошло в тёмной комнате за последние двадцать минут, Мин прокручивает в мыслях варианты в попытке сложить блядски сложный дзен-пазл. Потому что J-Hope отчего-то плачет, продолжая нежно и почти невесомо гладить Юна прохладными пальцами по лицу. Потому что J-Hope улыбается в полумраке сквозь слёзы и пока не способен внятно объяснить причину одновременно утраты и невыразимого счастья. Потому что "Эра Ди" подходит к концу, и её вкус горчит на языке, заставляя сердце трепетать.