Дела после полуночи

      Меньше всего Бенедикт Рид ожидал, что по доброй воле задержится на работе почти до полуночи, и уж тем более что встретит у выхода в такой час знакомое лицо. И если то было не чудовищным совпадением, то волею шутницы судьбы, потому что именно сегодня, мимоходом мазнув взглядом по томику «Маленького принца» в библиотеке, он вспомнил Престон и их некогда состоявшийся, до смешного невинный разговор о законах этого мира. — Это вообще законно так задерживать своих сотрудников? — с недоумением поинтересовался Бенедикт, пока они неторопливо шагали на парковку. К декану он никогда не питал особенно теплых чувств, но сейчас внутри проснулось почти яростное возмущение. Престон тоже поражала: ее покладистость переходила все грани разумного вровень с самодовольством ее начальницы. — На носу важная конференция. Миллер хочет, чтобы подготовка была на уровне, — вынужденно пожала плечами девушка, кутаясь в стеганое пальто. О шапке она не позаботилась — снежинки падали прямо на голову, путаясь в упругих кудрях. — Как бы там ни было, вы же не робот, — фыркнул Бенедикт. Престон хотелось встряхнуть и учтиво напомнить, что человек не только может, но и должен отстаивать свои права. — Миллер явно превышает свои полномочия. Софи потупила взгляд: — Вам виднее, мистер Рид. Из вас получился бы отличный начальник. — вдруг добавила она и выглядела при этом странно довольной тем, что смогла ловко ввинтить в их обмен любезностями комплимент. Бенедикт хмыкнул. Вежливо распахнув дверцу своего автомобиля, мужчина кивнул на салон, и Софи без лишних слов забралась внутрь. Руки ее буквально вцепились в сумочку, устроившуюся на коленях, а взгляд упрямо избегал с ним встречи. Какая же скромница эта Престон. По полупустой трассе они мчались в ненавязчивой тишине, а с неба густыми хлопьями валил снег, совершенно нехарактерный для штата. Помнится, подобное буйство циклона Бенедикт наблюдал в последний раз в Англии, когда навещал семью на Рождество. А если бы он не предложил подвезти? Месила бы Престон снег своими — наверняка не рассчитанными на такую погоду — ботильонами, перебегая от куста к кусту, дабы не столкнуться с подозрительными личностями, пока ждет такси. Ну хорошо, мягкотелость еще куда не шла, но как же инстинкт самосохранения? Бенедикт слегка качнул головой, украдкой взглянув на девушку. Уму не постижимо. — Софи, у вас есть чай? — его голос прорезал тишину так неожиданно, что Престон вздрогнула. — Ч-что?! — пискнула та сбоку. Бенедикт повернул голову и едва подавил рвущийся смешок. Выглядела она настолько удивленной и в равной тому степени испуганной, словно он спросил ее не о чае, а о том предпочитает она быть сверху или снизу. — Чай. У вас есть чай? — терпеливо повторил он, попутно включая печку. И когда бледное лицо залилось румянцем, до него наконец дошло, почему Престон так смутилась. Рид откашлялся и поправился: — Ваши руки слегка дрожат. Полагаю, вы замерзли, — пожал плечами он, крутанув руль влево, и завернул на перекрестке. Краем глаза заметил, как Престон торопливо разгладила ладони. — Можем заехать в круглосуточный по пути, если у вас его нет. Софи коротко вздохнула. Ему показалось, или он расслышал в этом вздохе разочарование? — Все в порядке, мистер… — Бенедикт. — Бенедикт, — запнувшись, поправилась она и покачала головой. — Дома есть все необходимое. И я не замерзла. Просто немного нервничаю. — Нервничаете? Неужели из-за меня? — беззлобная усмешка скользнула на губы против воли. Девушка что-то пробормотала про сложный день и снова просто предстоящую конференцию, но выглядел ее ответ не слишком убедительным. Немудрено, что она смущалась. Он старше. Выше по должностной лестнице. Привлекателен, в конце концов. Ну а что? Бенедикт отлично осознавал свою популярность у женского пола, и дело было не только в том, что в области его деятельности численное преимущественно имели женщины. Самодовольно? Еще как. Но кто вообще сказал, что самоуверенность и самодовольство — порок? Бенедикт их таковым не считал. К своим тридцати с хвостиком он знал себе цену и не собирался этого стыдиться. — Софи, — мужчина повернулся к ней. Одна его рука расслабленно лежала на руле, а спиной он откинулся на спинку сидения. — Вам нечего смущаться. Я просто подвожу вас до дома, без задних мыслей. К тому же, пусть я и преподаватель, но вы-то не студентка. И уж тем более не моя студентка. Ничего криминального не происходит. На мгновение Престон смутилась, преимущественно его последних слов, но потом вдруг как-то быстро подобралась и негромко хмыкнула. — Без задних мыслей? Тогда к чему последние объяснения? Звучит так, словно вы не отвергаете вариант иного развития событий. Теперь она смотрела ему прямо в глаза, и Бенедикт не понимал, куда делась тихоня, что нервно теребила ремешок своей сумки под его пристальным взглядом, избегая контакта. У нее что, раздвоение личности? Впрочем, внезапная смелость Престон его заинтриговала. — А вы бы хотели иного развития событий? — усмехнулся он, наблюдая, как Престон, продолжая храбриться, вновь вспыхнула от его слов. Несколько секунд они прожигали друг друга взглядом. Благо красный свет светофора позволял подобный диалог. — Отвечать вопросом на вопрос не слишком вежливо, Бенедикт, — наконец нашлась она, слегка барабаня пальцами по бедру. Мужской взгляд неосознанно метнулся к тому месту, на мгновение задержавшись на стройной ноге, обтянутой темными брюками — пальто очень кстати задралось. — Вежливость вообще не мой конек, если того не требуют лобызания перед начальством, — фыркнул Рид, отворачиваясь, и надавил на газ. — Вот как, — Престон тихо усмехнулась. — Должна признать: вы производите совершенно иное впечатление. — Льстеца? — Джентльмена. Бенедикт потянулся рукой к вороту и лениво оттянул галстук-удавку. Не увидел, но почувствовал, как Престон проследила за этим нехитрым движением и украдкой улыбнулся. — Разочарованы? — Удивлена. Они снова обменялись взглядами. Кажется, Софи наконец расслабилась. Что его несомненно радовало, потому что флиртовать с ней оказалось очень даже занятно и приятно. — Так вы «плохой парень»? — задала новый вопрос девушка, почему-то коротко осмотрев переднюю часть салона, словно пыталась найти не то пистолет, не то разбросанные презервативы или же и вовсе забытое девичье белье. Ничего не нашла, разумеется. — Это вы так интересуетесь, есть ли у меня мотоцикл или припрятана ли в багажнике кожаная куртка? — иронично улыбнулся Бенедикт, постукивая пальцами по рулю. — Кожаная куртка это сексуально, — явно забывшись, вслух заметила Престон, и мужчина коротко рассмеялся. — Что ж, кожаная куртка у меня действительно есть, если вас это успокоит. Но в остальном, назвать меня «плохим парнем» сложно. Я скорее мятежный интеллигент. — Мятежный интеллигент? — теперь смех прозвучал уже с пассажирского. — Это новый ярлык, о котором я ничего не слышала? — Это то, что вам следует обо мне знать. На этом они замолчали, но в воздухе уже необратимо искрило весельем и чем-то тугим и вязким, когда накал страстей еще далек, но особая атмосфера близости уже вступила в свои права. — А вы интересная, — вдруг задумчиво признался Бенедикт. Софи повернулась и вскинула брови. — Чем же? — Мне нравится ваша раскрепощенность, когда вы расслаблены. — Если вы еще и приплетете сюда лозунг «будь проще, и к тебе потянутся», то я выйду прямо здесь, — наигранно нахмурилась она, складывая руки на груди. А в глазах блеск, выдающий с головой. Бенедикт усмехнулся: — Я не это имел ввиду. Мне нравится ваше остроумие и то, как вы ловко оперируете словами. — Профессия обязывает, — с подчеркнуто серьезным видом пожала плечами. А потом шкодливо улыбнулась, глядя на него не как на мужчину, которому симпатизирует, а который попался в ее сети. И это его возмутило и заинтересовало одновременно. В тихом омуте черти, конечно, водятся. Но у Престон там явно не только они. Игнорировать и дальше горящий индикатор на панели Бенедикт не рискнул, поэтому ловко завернул на удачно подвернувшуюся заправку. Ночевать в машине не было верхом его мечтаний даже в компании симпатичной особы. Да и Престон бы явно не обрадовалась подобной импровизации. Затормозил у колонки и, коротко извинившись перед Софи, перегнулся назад, чтобы подхватить портмоне из дипломата. И это простое действие, к его удивлению, заставило девушку едва заметно вжаться в сидение — явно подумала, что решил совершить нечто правонарушительное в отношении ее личных границ. Нет, ну это уже было просто выше его сил. Внезапное желание подразнить Престон, стало настолько сильным, что буквально кололо острой иглой куда-то под ребра. Снова посмотреть на то, как она виртуозно кидается из одной крайности в другую. Да и когда выдастся снова подходящий случай? — Софи, хотите я вас поцелую? И на долгие секунды две воцарилась почти звенящая тишина, а глаза Престон стали размером если не с блюдца, то с луну, что маячила на небе. А на его лице застыла тонкая улыбка, потому как не упиваться этим выражением было попросту невозможно. — Что?! — пискнула девушка, и сумочка с ее колен с шумом грохнулась под сидение. Бенедикт довольно наблюдал, как у нее внутри набатом развернулись почти истерические вопли — по глазам видел. Красная, смущенная, подрастерявшая былой запал Престон — зрелище неимоверно прекрасное для его самолюбия. Прекрасное завершение этого долгого дня. Мгновение, и он легко придвинулся к ней, упираясь ладонью в приборную панель и упиваясь собственным отражением в темных зрачках, обрамленных сочно-зеленой, тончайшей дугой — насмешливый, глумливый, чего она категорически не замечала, объятая паникой. Но вдруг и самому Риду показалось, что он где-то просчитался. Ошибся в расчетах и, вместо того чтобы искать «х», пошел по неверному пути и разделил на ноль, потому что хотел лишь ловко пошутить, а обвел вокруг пальца и самого себя, и собственный разум. Поцеловать ее действительно захотелось. Еще как захотелось. Даже сердце совсем не по-мужски стукнулось о горло и пропустило пару ударов в груди, толкая его в ребра прямиком в направлении Престон. Сантиметров двадцать, может двадцать пять, не больше до нее — молодой, цветущей и расцветающей особенно сейчас, с невинным взглядом, за девственной непорочностью которого явно было что-то поскабрезнее искрометных шуточек и смелых жестов. Слишком соблазнительно. Но прежде следовало устроить тест-драйв глубине ее омута с чертями. Только взаимное согласие, только по-честному. Так же легко — почти легко — Рид откинулся обратно и распахнул дверцу. Холодный воздух ворвался как раз вовремя, отрезвляя обжигающей прохладой. Парировать свое же собственное предложение, хоть как-то обыгрывая слова, чтобы замять ситуацию и свести все в шутку, которой то и являлось, Бенедикт не собирался. Пусть останется этакая толика неясности. — Я скоро вернусь, — и это прозвучало бы вдвойне многообещающе и даже не двусмысленно, если бы не его спокойное лицо, в котором лишь пришпиленный взгляд, остановившийся на лице напротив, выдавал не до конца утихшие отголоски развернувшейся постановки. В остальном Бенедикт действительно успокоился. Престон похлопала ресницами. Губы ее были слегка приоткрыты. Манящие и притягательные, надо признать. Вызовет ли она такси? Или поедет скрепя сердце дальше? Ответа Рид не знал, но интрига, которая его будет преследовать весь путь до кассы и обратно, заводила. В сторону тоскливо мигающей вывески, венчавшей небольшой стеклянный магазинчик, в котором по совместительству принимали оплату за бензин Бенедикт направился даже с облегчением. Липкое облако неловкости, расползшееся по салону его автомобиля было сродне пролитому на сидение и уже подсохшему лимонаду — вроде и не видно на темной обивке, но отчетливо чувствуешь, как концентрированный сахар впитывается в одежду. Автоматические двери сонно разъехались в стороны, пропуская припозднившегося клиента. Шум шагов заставил кассира, прикорнувшего за стойкой, дернуться и едва не вмазаться подбородком прямиком в столешницу, когда тот слишком стремительно отдернул подпирающую лицо руку. — Доброй ночи, — напускной вежливой радостью в его голосе и не пахло. Здесь пахло чипсами, пережаренным кофе и чем-то затхлым, тонко намекающим, что уборка здесь если и была проведена, то явно не генеральная. Бенедикт отлично понимал работника: ему тоже здесь не хотелось задерживаться. Пока пробивали чек, мужчина бросил короткий взгляд на заправку, в сторону своей машины. Пусть и смутно — особенно с его неважным зрением — но силуэт на переднем сидении был на своем пригретом месте. Он хмыкнул. Пешая прогулка от машины до магазина и обратно окончательно поумерила его ехидство и желание подразнить ассистентку Миллер. Рид даже самую малость чувствовал укол вины! И парочку гвоздей в футляр этого чувства вогнало и поведение Престон, когда он вернулся на водительское место: та на него не смотрела, не говорила с ним и вообще прожигала невидящим взглядом какую-то импровизированную точку впереди. Губы ее, некогда пошло приоткрытые в удивлении, были плотно сжаты. Вот черт, похоже он действительно перестарался. И когда Рид уже повернулся и даже открыл рот, чтобы произнести запоздалые извинения, Престон вдруг открыла дверь и выбралась, даже скорее выскочила на улицу. Точно перестарался. Короткий взгляд в зеркало заднего вида — ни такси, ни другого транспорта, прибывшего, чтобы избавить лаборантку от его общества. Снова вперед — только Престон, замершая, как статуя, снаружи и светящийся куб света перед ней, за стенами которого уже снова уткнувшись в подставленную ладонь дремал кассир. Выхватил в полумраке салона собственные начищенные туфли, и уставился на острые носы, кисло размышляя о развернувшемся экспромте. Так неприятно находиться с ним, что решила подождать снаружи? А был ли вообще шанс, что она решится или он переоценил ее запал? А может следовало взять инициативу в свои руки и просто не дать Престон уйти? Игры разума. Игры разума! Как бы там ни было, отныне неважно. Интриганка непоколебимо стояла спиной к автомобилю, а Бенедикт нехотя повернулся к телефону, что был примагничен к панели. Пальцы ловко пробарабанили по экрану, меняя адрес Престон на собственный. Как добраться отсюда к себе, в противоположную сторону, он представлял очень смутно. Интернет в такой час явно тоже решил вздремнуть. Колесико загрузки на навигаторе чертовски нервировало: вращалось, вращалось, вращалось, будто ввинчиваясь в его мозг тупой занозой. Да что б… Дверь с его стороны вдруг резко распахнулась. — Хочу! — решительно выпалила Софи, лихорадочно сверкая глазами. На краткое мгновение руки ее дернулись и дрогнули. А потом обхватили его лицо, и, не дожидаясь ответа, Престон сама припала к нему прохладными сухими губами. Сначала не слишком уверенно и мягко, но когда он ответил — а он ответил, охотно ответил — намного смелее. Обвела его нижнюю губу кончиком языка и скользнула им в рот, прямиком в тугую жаркую тьму. Вот это. Да. Бенедикт ожидал всего. Что на его улице перевернется грузовик с мороженным, что на голову свалится грант и даже что глупые студенты наконец возьмутся за голову и начнут учить его предмет, все и разом. Но не того, что Софи Престон, просто возьмет, да и примет его предложение за чистую монету. Да и еще и осмелится привести его в действие первой. Кто эта девушка? Между какими стеллажами библиотеки она пряталась раньше? Она же ждала такси! Или не ждала? Да какая теперь разница… Рука по-свойски зарылась в пышную копну кудрявых волос, притягивая загадку-Престон ближе. Шутки шутками, но по итогу наступил он и вляпался в собственную же ловушку. Сейчас она вызывала в нем уже не шитое белыми нитками влечение, а самое настоящее беснующееся и требующее взять свое желание, обоснование которому искать прямо сейчас не хотелось совсем. Игнорируя крайне слабые возражения, Бенедикт властно овил тонкую талию одной рукой и усадил Софи к себе на колени. Это было похоже на безумие. Еще полчаса назад он думал о материале для завтрашней лекции и уж никак не о давней знакомой с его факультета, а сейчас ловил ее рваное дыхание губами. И был безмерно тем доволен. Вдруг на заправку въехал серебристый «седан», но Бенедикт бы даже не обратил на это внимания, если бы Софи не пихнула его в плечо, смущенно пряча лицо где-то на шее и приятно утыкаясь туда холодным носом. — Может, зайдем внутрь? — глухой шепот щекотнул кожу. — В магазин? — В туалет. Тебе не кажется, что тот мужчина пялится? — снова чуть робко, почти неуверенно. В противовес тому, как естественно и с абсолютной правильностью перешла с «вы» на «ты». И тому, что предлагает. До «того мужчины» ему не было дела. — А мы не торопимся? — скорее издеваясь, спросил Рид и провел рукой вниз по девичьей шее, задевая кончиками пальцев острый вырез блузы и слегка его оттягивая. Даже под дулом пистолета бы не вспомнил, когда успел расстегнуть ее пальто. Секс на первом свидании — или не свидании — Рид к полнейшему ужасу старшего поколения чем-то греховным не считал. Пожалуй, только стремительные перепады настроения Престон его несколько сдерживали от того, чтобы прямо сейчас не повалить ту на соседнее сидение и не дать всему случиться прямо здесь. Не пожалеет ли? Когда адреналин схлынет вместе с наваждением. — А ты точно «плохой парень»? — не моргнув глазом парировала девушка, упираясь ладонями ему в грудь. Ха! Снова перемыкнулась. Снова провоцировала. — Я же говорил, — с усмешкой Бенедикт перехватил тонкие руки и непримиримо, почти нежно прижался губами к выемке на шее, — мятежный интеллигент, — от поцелуя в особенно чувствительное место Престон вздрогнула и прикусила губу — от последнего ему стало особенно жарко. — Жалеть потом не будешь? Он уже и сам не узнавал свой голос. Хриплый и низкий. Тот звучал будто бы издалека и словно и не его собственный. — А ты жалеть не будешь, если я передумаю, прислушавшись к твоей галантности? — с вызовом поинтересовалась Софи, кокетливо вздернув брови. И снова вонзилась в его радужки этим взглядом. Словно он — добыча, а она — охотник. И никак не наоборот. Впрочем, в том толика правды была. А жалеть он не будет. Уж точно и тем более не сегодня, потому что пока продавец занимался новым клиентом, зевая, как бегемот, они с Софи незаметно прошмыгнули в уборную. И быстрее того, как он в тотальном туманном забытье вдавливает гибкое тело в кафель, трамбуя собственной грудью сверху, лишь хлопает дверь и щелкает замок. И как-то все равно и на сомнительную обстановку, и на относительную чистоту подобранного места, в особенности, когда с виду хрупкая ладонь решительно ложится на его ширинку. Прислушивается, на секунду отвлекаясь — по ту сторону громогласным стрекотанием разрывается кофемашина. Бенедикт криво улыбается, усмехаясь сам про себя тому, в каком положении оказался и как внезапно успокаивающе действует грохот за стеной, хотя, к чему ложь: адреналин жжет вены так, что не до этого. Даже не замечает, как непроизвольно тихо рычит, когда Софи обхватывает его и сжимает, уже не через ткань, горячей узкой ладонью, захватывая сразу если не половину, то добрую треть. Подается вперед, почти позорно задыхаясь и опираясь окаменевшими руками по бокам от разрумянившегося девичьего лица. А глаза ее сияют. Будто это не она делает ему приятно, а он ей. И это восхищает в равной степени с тем, что творят ритмичные движения ее руки по его плоти вверх-вниз. «Престон, проси, чего хочешь. Только продолжай. И черт бы с тем, что мы в каком-то занюханном сортире на заправке…» А собственная рука скользит в ее брюки, огибая белье и приникая прямиком к горячей, готовой влаге меж бедер. И Престон судорожно выдыхает, неосознанно расставляя те чуть шире. Подмахивает ему, вдавливается в горячую ладонь и совершенно не по кодексу правильных девочек прикрывает глаза и распахивает свой прекрасный рот в немом стоне. Фактически распятая на кафельной стене в своих приспущенных строгих брюках и распахнутой блузе, под которой розовеет кружевной бюстгальтер и грудь, к которой без стеснения приникает его требовательная ладонь. Теперь за дверью почти стерильно тихо. А в голове в противовес оглушительно громко. Короткий поцелуй в шею, чтобы вернуться к влажным припухшим губам, пока ниже пояса их руки неистово трутся и стираются кистями друг о друга, желая доставить удовольствие. Смотрит и почти упивается зрелищем: и тем, как Престон хватает ртом воздух, как в уголке рта блестит след их тугого столкновения — блестящая слюна, которую он тотчас размазывает, возвращая губы на место. И этим ртом она зачитывала Гюго и Мопассана на собраниях клуба. Как ему теперь смотреть на них отныне, не вспоминая, что этот рот способен на нечто значительно большее и непристойное, чем воскрешение печатных строк с потрепанных страниц? И, пожалуй, это самый подходящий момент, чтобы признать, что от ее приглушенного вкрадчивого голоса, у него и до сегодняшнего дня покалывало в затылке. А сейчас покалывает в прижатой к влажному рту ладони, потому что, как бы не было приятно упиваться глухими престоновскими стонами, если так продолжится, то их точно раскроют и вышвырнут. Если еще этого не сделали. Ее ноги дрожат, когда он наращивает темп. Чувство близящейся разрядки прошибает волной дрожи по спине. Бенедикт поднимает голову. Фактически отрывает от шеи. Посмотреть на нее сейчас — внезапно так нужно. И пойманный взгляд вслед за рваным, гортанным стоном и дрогнувшей хваткой на его члене, инстинктивно сдавливающей чуть сильнее, заставляет его непримиримо улететь в оргазм следом за Престон. Кончить прямиком в подставленную ладонь. И до какого-то скрипящего удовольствия раздвинуть собственные пальцы, растягивая липкую смазку. Напоследок целует ее, вкладывая в это касание и восхищение, и собственное удовлетворение, и — будь она неладна — благодарность. И едва отрывается от девичьего лица, рассматривает: растрепанная — так и хочется запустить руку в эту гриву и пригладить непослушные кудри, с блестящими полуприкрытыми глазами и снова смущенная, но не такая будто собирается прошмыгнуть мимо него и скрыться в закат, а словно сама от себя подобного не ожидала. «Что ж, я тоже не ожидал». Не поздновато ли смущаться? Впрочем, Престон была бы не Престон, если бы снова не явила перед ним этот милый диссонанс. Когда они покидали свое укрытие, молодой кассир отчаянно не смотрел в их сторону, и щеки его были подозрительно порозовевшими. И хотя приключение удалось на славу, с Софи они — по взаимной инициативе — условились продолжать тесное общение, выбирая места отныне менее экзотические.