Сжечь их всех!

Эйрис Зажав кровоточащую рану в боку, король надрывно закашлялся, смеясь над лежащим у его ног трупом в сверкающих доспехах. Ему нравилось это зрелище. Такой молодой, такой сильный, такой красивый… Светлые волосы, упрямый подбородок — таким гордился бы любой рыцарь, о которых пишут в сказках, любимых молодыми девушками из знатных семей. Он и сам бы мог украсить собой любую знатную семью. Если бы был жив. Вдохнув еще раз поглубже, Эйрис смачно харкнул своим гниющим ртом прямо в лицо мертвого рыцаря. — От предателей… Получаются только предатели… — прохрипел он. — Ты сгоришь вместе с остальными, сир Джейме… Разве он стал бы доверять отродью Тайвина? Тем более после того, как тот открыто предлагал королю сдаться? А потом убил его десницу и чуть было не убил его самого. Хорошо, что Эйрис в последние дни всегда таскал с собой узкий стилет, который так удобно прятать в рукаве. Он сразу все понял, когда увидел этого юношу с окровавленным мечом… Гвардеец кинулся за ним следом, ударил мечом в спину. А когда король упал, склонился над ним, чтобы добить… Это его и погубило. Один быстрый удар стилетом прямо в горло — и Джейме, не успев понять, что уже мертв, валится на пол рядом с ним. Дурак… Он и правда верил, что Эйрис ни о чем не догадается. Он все понял еще тогда, когда войско Тайвина подошло к столице вскоре после вести о поражении королевских войск на Трезубце. Только старая крыса Пицель настаивал на том, чтобы впустить львов в город. Не зря же он еще тогда услал Тайвина обратно на Запад, ох не зря! — Сжечь их всех… Сжечь их всех… — повторял король, хромая к выходу из тронного зала и оставляя за собой кровавый след. Он остановился у окна, чтобы перевести дух — и увидел, что сейчас творится на улицах. Ланнистеры жгли и грабили город и вместе со львами на улицах пировали шакалы-северяне… Они шли за ним. И он это знал. Глупые никчемные твари… Неужели они всерьез надеялись убить Дракона? И ради чего? Ради уязвленной гордости какого-то оленя? Эйрис еще раз усмехнулся, уже чувствуя кровь на губах. Хоть одну вещь дурак-Роберт сделал во благо, убив Рейгара раньше, чем он, Рейгар, осуществил свой собственный заговор против родного отца. Бои шли уже на подступах к Красному Замку. Оставшиеся городские стражники бились вместе с королевскими гвардейцами, из последних сил сдерживая наступающих, но Ланнистеры успели войти во внутреннее кольцо укреплений прежде чем Тайвин дал им сигнал… Теперь защищаться было бесполезно. Эйрис скомкал край своей мантии и, скривившись от боли, засунул ее поглубже в рану, чтобы хоть на какое-то время остановить кровь. Ланнистеры уже ворвались в замок. А он должен был успеть. Бледный, словно смерть, король продолжал хромать к заветной двери. Крики и удары слышались все ближе, но Эйрису было уже все равно. Все было кончено, они уже обречены, а ему суждено воскреснуть вновь в новом теле, сильном и неудержимом. Он спускался вниз по винтовой лестнице с факелом в руке, повторяя раз за разом одни и те же слова, словно молился кому-то: «Сжечь их всех… Сжечь их всех… Сжечь их…» Жизнь покидала его вместе с кровью. Ее осталось совсем немного. Как и времени. Но ему много и не требовалось. Пироманты объяснили своему королю, что всю систему можно поджечь из одной точки, а дальше пламя распространится по заранее протянутым фитилям к другим тайникам с «субстанцией». Или просто пожар от одного такого тайника воспламенит другие… Кровавый след, который он оставлял за собой, становился все тоньше. И это было не потому, что ему удалось остановить кровь. У него уже темнело в глазах, когда он последним усилием толкнул решетчатую дверь тощими скрюченными руками, сломав о железные прутья несколько ногтей, затем ввалился внутрь, глубоко вдохнул — и не смог сдержать радостного «ах…», когда почувствовал запах «субстанции». Десятки, если не сотни бочек, некоторые из которых уже успели прохудиться и из них сочилась слабо опалесцирующая зеленая жидкость. За его спиной уже слышались торопливые шаги. И тогда он швырнул факел вперед и заревел, уже чувствуя, как его человеческий голос превращается в драконий рык: — СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ! Дракон вырвался из хилого тела человека, взмыл в небо и обрушил на своих врагов целое море огня. --- Роберт Гордый лорд Штормового Предела тихо застонал от боли, когда мейстер помог ему сесть. «Хотя почему лорд? Пора уже привыкать думать о себе, как о короле», — пронеслось у него в голове. Да, поединок с Рейгаром оставил его на волосок от смерти, зато сам Роберт сумел у своего врага этот волосок оборвать. И мысль об этом заставила его криво усмехнуться, а его раны — откликнуться новой вспышкой боли. — Милорд, вы все-таки постарайтесь не делать резких движений, — с укоризной заметил мейстер. — И меняйте повязки своевременно, чтобы не занести в раны инфекцию. Роберт в ответ только фыркнул, но возражать не стал. Пусть лекарь делает, что умеет. Полог откинулся и в шатер быстрым шагом вошел тот молодой оруженосец, Лин Корбрей… Нет, теперь уже не оруженосец, а рыцарь. Он, возглавивший атаку на дорнийцев после того, как в сражении пал его отец, и самолично убивший Ливена Мартелла, заслужил свой титул сполна. Роберт действительно уважал этого юношу, несмотря на то, что характер у него был, мягко говоря, не очень… — Корбрей, ты как раз вовремя. Расскажи, какие новости вокруг. Расскажи хоть что-нибудь, только помоги отвлечься от этого проклятого мейстера! — Я… — Корбрей, бледный, как смерть, неуклюже отвесил приветственный поклон. В его руке был маленький свиток, которые носят почтовые вороны. — Мы только что… Мы получили известие из Королевской Гавани, милорд… — Ну и что там? — нетерпеливо скривился Роберт. — Нед, поди, забрал всю славу себе? Сидит сейчас на Железном Троне и греет его для меня своей северной задницей? Боги, только не говори мне, что он уже казнил Эйриса! Я сам хочу отрубить голову этой твари… Рыцарь неловко переминался с ноги на ногу, держа руку на эфесе Покинутой Леди. И только сейчас Роберт вдруг почувствовал, как у него засосало под ложечкой. С чего он решил, что новости хорошие? Неужели они проиграли? Неужели… Неужели Нед погиб? Спустя мгновение-другое страх сменился яростью. Если Безумный король, будь он семижды проклят, забрал у него еще и Неда… Он не успокоится, пока от самого имени Таргариенов не начнут шарахаться как от чумы. Пока оно не станет самым страшным проклятием из всех. — Ну же, парень! Говори! Говори, чтоб тебя! — Милорд… — начал было мейстер. — Корбрей! Говори уже! — Ее больше нет, — чуть слышно ответил Лин. — Кого нет? Объясни, наконец… — Королевской Гавани нет! Столица… Она просто исчезла. Дикий огонь. Эйрис сжег весь город диким огнем. Все погибли. Сам король, принцесса Элия, ее дети, лорд Тайвин и его люди, и все жители столицы… Все мертвы. Роберт слушал, не веря своим ушам. Нет… Такое просто не могло быть правдой. — А наши люди? Что с ними? Они ведь не успели войти в город? — Мы… Мы пока не получили точных сведений, милорд, но… Судя по всему, Тайвин Ланнистер вошел в город, объявив, что пришел на помощь королю, и обратил оружие против него. Ланнистеры открыли ворота нашим… И они успели войти туда как раз тогда, когда… началось. Даже те, кто находился снаружи… Они тоже погибли от огня и летящих обломков. Мы точно знаем, что лорд Старк и лорд Аррен сгинули в пламени. Ему казалось, что земля уходит из-под ног. Дыхание стало быстрым и судорожным, перед глазами все плыло. — Мне надо… Туда… Надо увидеть все самому, — мейстер протестующе вскрикнул, но Роберт уже не слушал. — Я должен видеть… Выезжаем… на рассвете. — Милорд! — возмутился мейстер. — Вы не можете! Вы еще недостаточно окрепли… — Молчать! Я сказал, выезжаем на рассвете, — тон, которым Роберт сказал это, был уместен больше для короля, чем для лорда. Он знал, что должен делать дальше. Теперь, когда Эйриса больше не было, он должен был сплотить королевство. Ради Неда. Он увидит собственными глазами погибший город, где оборвалась жизнь его лучшего друга, а потом поедет спасать свою невесту. Они будут вместе. Вместе восстановят королевство. Ради Неда… --- Поездка оказалась куда тяжелее, чем он думал. Несколько раз Роберт чувствовал, что еще чуть-чуть — и он просто свалится с коня в дорожную грязь. Но он держался. Король не должен показывать слабость. Хоть и было это очень нелегко. Новость о том, что сделал Безумный король, легла на его сердце тяжким грузом, да еще и лихорадка вернулась, как назло, и мейстер боялся, что раны снова откроются и туда попадет какая-нибудь инфекция. Нет. Он должен быть сильным. Он должен… Первым, что он почувствовал, приближаясь к столице, был запах. Запах смерти и гари, обугленного дерева и закопченных камней. «Наверное, то же самое чувствовали мои предки три столетия назад, когда пришел Эйгон-завоеватель», — думал Роберт. Чем ближе к городу они подъезжали, тем более невыносимым становился запах. Желудок скручивало тошнотой, а от поднимавшегося отовсюду дыма кружилась голова. Сейчас он был даже рад тому, что мейстер дал ему эту тряпку, смоченную в каких-то травяных настоях, которую он повязал на лицо — и так дышать стало немного легче. Через какое-то время они увидели небольшой палаточный лагерь, где разместились выжившие. Они занимались тем, что вытаскивали из-под руин тех, кому повезло меньше, и провожали их в последний путь. — Я думал, трупов будет больше, — пробормотал Роберт, подъезжая к ним. — Их и было больше. Основную часть испепелило сразу, — ответил сын лорда Фелла, которого все звали просто «Серебряный Топор». После того, как его отец погиб от руки Роберта при Летнем Замке, молодой рыцарь попал в плен, а позже сам вызвался сражаться на стороне восставших. Тем не менее, ему не слишком доверяли, поэтому во время последнего боя Фелл остался в тылу — и выжил. Он собственными глазами видел, что случилось со столицей. Роберт знал, что Серебряный Топор не из тех, кого легко запугать. А сейчас он видел в его глазах самый настоящий ужас. «А как, интересно, сейчас смотрится мой взгляд?» — задумался Роберт. Ради чего все это? Ради трона? Трона больше нет. Но она ведь есть. Ради нее Роберт был готов пережить что угодно… Как долго они смотрели на дымящиеся руины? Может, часы. Может, считанные мгновения. Он видел то, что когда-то было Крепостью Мейгора. Верхняя половина Башни Десницы обрушилась, нижняя еще стояла. А вон там, где сейчас осталось только большое черное пятно, был Блошиный Конец. Немногие уцелевшие дома все еще горели ярким пламенем, но большая часть представляла собой одно большое пепелище. Он хотел лично обследовать остатки города, но мейстер был категорически против. Не стоило дышать этим дымом, тем более в таком состоянии. Даже находясь на таком расстоянии от города, король сильно рисковал. А потом Роберт увидел приближающегося всадника. И внезапно ощутил сильное желание приказать застрелить этого человека прежде чем он подъедет и сообщит еще какую-нибудь ужасную новость. Почему-то он был уверен, что именно так и будет. Да и сам гонец, похоже, почувствовал, что его жизнь висит на волоске — и торопливо пришпорил коня, приближаясь к палаточному лагерю. — М… Милорд… Срочная весть для лорда Баратеона! — Спокойно, — Серебряный Топор выехал вперед и встал между гонцом и Робертом, словно старался защитить бывшего врага. — Успокойся. Отдышись. И доложи, как положено. И не для лорда Баратеона, а для короля Роберта, ясно? Гонец торопливо кивнул, спешился и несколько секунд стоял на месте, пытаясь отдышаться. Он был совсем еще молод, и на его груди был герб рода Эстермонтов. — Милорд… То есть, я хотел сказать… Ваша милость… Я принес вести с юга… Сир Эртур Дейн… Едет сюда… Прямо из Башни Радости. Роберту показалось, что у него остановилось сердце. Он знал, кого сторонники Таргариенов держат в этой башне, но не знал, где именно она находится. Сейчас ему было куда страшнее, чем этому мальчишке, и он не смог сдержать дрожи в голосе, когда выдавил из себя одно-единственное слово: — Лианна… — Она… — гонец опустил голову. — Мне сообщили… Она мертва, милорд. Умерла при родах, рожая бастарда Рейгара… Историки, описывая последние дни восстания Роберта Баратеона, пишут о том, что он тихо умер во сне, не выдержав горя от потери лучшего друга, любимой женщины и города, которым он так мечтал править. Или о том, что в раны, которые он получил на Трезубце, все-таки попала инфекция, и они пусть и не сразу, но свели его в могилу. Или что он ушел из жизни, отравившись ядовитым дымом Дикого огня. Никто из них не писал, как он рухнул с коня и несколько часов валялся в грязи и пепле, с ревом и воем отшвыривая всех, кто пытался его успокоить. О том, как его, потерявшего сознание, оттащили в палатку. И как его на следующее утро нашли с кинжалом в сердце, которым он пронзил свою грудь прямо сквозь белую рубаху, на которой его кровь смешалась с таким же красным вином — внутри него оно уже не помещалось. Восстание Роберта Баратеона закончилось вместе с его жизнью.