засыпай на моих коленях.

аки, выходя из душа, прежде видит ангела со спины. позвонки, ребра и лопатки его отчетливо выделяются, обтянутые бледной тонкой кожей. лопатки ангела выразительны настолько, что аки вдруг хочется вырвать их, и, не сомневайтесь, у него бы непременно это получилось. ангел сидит на коленках, под задницей его виднеются маленькие пятки и особенно миниатюрные пальцы. наконец, аки может видеть, как прикрепляются крылья к спине демона. выглядит это, конечно же, жутко странно: на уровне грудного отдела выделяются расположенные близко друг к другу два дополнительных отростка, обтянутых кожей, и кожа эта понемногу обрастает перьями, начиная от маленьких белых пушинок, вырастающих беспорядочно, и переходит в плотно расположенные друг к другу перышки. ангел поворачивает голову и миниатюрное туловище чуть назад, крупная прядка волос свисает с плеча и распадается по спине. аки выдыхает. ангел смотрит на него. — я готов, аки. аки подходит к кровати. у него был сексуальный опыт, но почему-то в горле сейчас так сухо, а внутри что-то сжимается — то ли страх, то ли волнение. почему? он ведь так давно этого хотел, а сейчас чувствует что-то непонятное, будто бы все это ложь или сон, и он проснется сейчас, осознав горькую действительность. но ангел сидит перед ним, совершенно голый, совершенно открытый. лицо ангела такое же бледное, как и всегда, а вот аки чувствует, как кровь приливает к щекам, он тут же ощущает их жар. вместе с тем, только стоило ему увидеть демона со спины, к паху тоже приливает кровь, и в штанах понемногу становится некомфортно и тесно. аки садится на край кровати. теперь разглядывает ангела спереди. тот перемещает руки с колен на кровать, выходя из закрытой позы, будто бы показывая — я не смущен. я не стеснен. я весь твой этой ночью. я твой ангел, милый ангел. — ты чем-то озадачен? почему ты не прикасаешься ко мне? — мне кажется, что ты нереальный. — я реальный. — ты не исчезнешь? — попробуй потрогать меня. я обещаю, что не исчезну. — ангел, — зачем-то произносит аки. ему так нравится, что его мальчика зовут ангел-демон и он постоянно смакует это имя, обращаясь к нему как можно чаще. ангел. ангел-демон. мой ангел. мой нежный-нежный ангел. аки прикасается к его груди, и ангел чуть вздрагивает. хаякава расправляет ладонь, полностью кладя ее на его грудь, и чувствует, как по телу демона прокатывается волна мурашек, наблюдает, как твердеют его соски. — аки, — говорит ангел. наверное, ему тоже нравится произносить его имя. ангел вглядывается своими чудными честными глазами в глаза аки, и хаякава понимает, что ему вот-вот снесет крышу. он резко подается вперед, прикладываясь к его жутко худому туловищу, губами мазнув по груди, а руку переместив на его спину, он заставляет ангела прогнуться. а сам целует его грудь, ключицы, затрагивает соски, лизнув языком по очереди. аки целует солнечное сплетение, склоняет голову набок, прикладываясь к ребрам и целуя каждое, будто пересчитывает их. это на самом деле легко, потому что ребра ангела так отчетливо выделяются, как и предсказывал аки, и чем больше он прогибается в спине, поддаваясь ласкам хаякавы, тем более выразительны очертания его ребер. кажется, что они такие хрупкие, и сломать их проще простого. когда аки смотрит на ангела, его всегда посещают жуткие мысли. он хочет вырвать его выпирающую ключицу, с силой оторвать лопатку, сжать грудную клетку так, чтобы почувствовать ее хруст, выдернуть его коленную чашечку или хотя бы, ну, так уж и быть, очень больно ее укусить. он старается контролировать себя, как бы ему не хотелось его съесть или убить. аки слышал, когда ты хочешь съесть или больно укусить человека, это значит, что ты его слишком сильно любишь, и твой мозг просто не может справиться с тем, насколько твой любимый человек милый. аки чувствует, что он готов искусать ангела до крови. но нужно контролировать себя, контролировать себяконтролироватьсебяакитыумеешьконтролироватьсебя. аки сумасбродно целует его острые плечи, облизывает предплечье — оно такое холодное и тут же покрывается мурашками, вообще вся кожа демона в местах долгожданных прикосновений аки становится неровной. — ах! ангел откидывает голову назад, обнажая свою тонкую шею, аки лижет ее по всей длине широко, щедро. хаякава чувствует холодные, будто неживые, руки ангела на своей спине, и пальцы его с короткими ногтями сжимают кожу спины аки, и ему от этого хорошо. ему нравится эта приятная боль, потому что это ангел, его пальцы, его руки. — не думал, что это так здорово, — говорит ангел, точнее, почти шепчет. ангел. ангела нельзя класть на спину, потому что ему неудобно, и выпирающие отростки крыльев утыкаются в кровать, отчего становится до слез больно, поэтому аки ложится на подушку сам, а демона усаживает на себя. хаякава раздет только до торса, дурак, думает он, зачем-то напялил штаны в ванной. аки почему-то стесняется. а стесняется ли ангел? наверное, демоны на такое не способны. аки смотрит вниз — на его бедрах восседает ангел, раздвинув ноги, и аки видит его вставший, подрагивающий член. хаякава замечает: ангел-демон настолько худой, что тазовые косточки его выпирают, выразительно выделяясь на теле. он перемещает руки свои с его тощих бедер на тазовые косточки, обводя их большими пальцами. ангел чуть вздрагивает от такого прикосновения. — прикосновения всегда имели для меня негативную окраску, — говорит ангел, будто прислушиваясь к новым ощущениям. а ощущения такие, что у него внутри, кажется, самая настоящая война, все взрывается, просто рушится и восстанавливается вновь. как это объяснить. как это объяснить. ангел не понимает и сравнить не может ни с чем. у него такое впервые. аки, смотря в его полуприкрытые глаза, обрамленные рыжими ресницами, которые кажутся такими тяжелыми, перемещает руку к члену ангела, окольцовывая его и касаясь подушечкой большого пальца головки. — аки, — произносит хрипло ангел, и хаякаве этого хватает, чтобы резко притянуть второй рукой ангела ближе к себе. он наклоняется, приподнимая зад, расставляя руки по обе стороны от головы аки. они целуются, и хаякава наконец может почувствовать вкус его тонких бледных губ и его горячий язык в своем рту. как же это здорово и жутко прекрасно, когда ты можешь прикоснуться к объекту своего обожания, когда ты чувствуешь его язык, оплетающий твой, щекочущий твое нёбо, и ты не хочешь пропустить ни одно прикосновение к нему, ты хочешь просто касаться касаться касаться касаться его. стоп. «а почему я раньше не мог это сделать?» — думает аки. но эта мысль исчезает быстро, потому что прямо сейчас над ним его ангел. они целуются, и хаякава трогает его член. аки делает несколько маленьких дразнящих движений, и вот уже ангел непроизвольно подается вперед, силясь увеличить их размашистость. вмиг, только распробовав великолепие прикосновений его аки, демон хочет больше и ему становится мало. ангел отстраняется, и аки может видеть его маленькое аккуратное лицо, затуманенный взгляд. — аки, быстрее, — ангел подмахивает бедрами навстречу его руке, и аки усмехается его нетерпеливости. ангел, всегда ленивый, нерасторопный, просит больше и быстрее, двигает бедрами навстречу, наслаждаясь приятным чувством, что накапливается внизу живота. аки вторую руку перемещает на худой зад ангела и сжимает своей сильной пятерней. чувство посещает такое, что очень хочется ударить до громкого шлепка. он претворяет свое сиюминутное желание в жизнь и вновь сжимает его зад, и звук этот от шлепка заставляет аки заскулить в поцелуй, когда ангел наклоняется вновь. — аки, я не понимаю, мне так… хорошо, — говорит он, вскоре приподнимаясь над аки. хаякава видит, как ангел выгибается, и теперь его ключицы, кадык, ребра выпирают — удивительно изящное зрелище. его живот напрягается. рыжие длинные волосы распадаются на плечах, аки наблюдает, как они двигаются всякий раз, когда ангел-демон вздрагивает. аки созерцает поистине самое прекрасное, что есть в его блядской жизни — ангел сначала резко складывает крылья, а затем расправляет практически полностью, и аки видит их во всю длину, слышит этот резкий синхронный взмах, а затем чувствует что-то горячее в его руке, и это сперма ангела. крылья демона вновь принимают привычное состояние, сам он наклоняет голову вниз, волосы его прикрывают половину лица, и черт, черт, черт, они кудрявятся, и маленькие прядки прилипли к его щеке. ангел-демон смотрит на случившееся с ним, на торсе аки и руке — сперма демона. он смотрит на это изучающе, а затем поднимает взгляд на аки: — я хочу сделать для тебя такое же, — говорит он без тени смущения. — ангел, — говорит аки хрипло, — я обо всем позабочусь, и ты сделаешь мне приятно. непременно. наклонись ко мне снова, ангел. он послушно наклоняется. чистую руку, не запачканную свидетельством греха ангела, аки перемещает к его лицу и надавливает двумя пальцами на его порозовевшие губы. ангел послушно открывает рот, и аки проникает ими, чувствуя горячий язык ангела. демон тут же понимает, что от него требуется, и, не отрывая взгляда от аки, обсасывает два его пальца, языком проводя даже между ними. у хаякавы, чье внимание обращено на это зрелище, коленки трясутся в волнительном ожидании, болезненно прекрасном, распирающем внизу. хаякаве так странно чувствовать свои пальцы во рту ангела, ведь раньше он только мог об этом мечтать. у аки смутное ощущение, что он что-то забыл, что-то очень важное, но что же? вот он, перед ним, его ангел. долгожданное прикосновение к его белой коже, долгожданный поцелуй с ним, мокрый и развратный, как в самых смелых снах аки. аки вынимает пальцы и перемещает руку к заднице ангела, прикасаясь к ней, он ощущает, как демон подрагивает. — ангел, потерпи немного. аки старается растянуть его, проникая одним пальцем осторожно, затем вторым, по фалангу. лицо ангела близко-близко, и аки может на него смотреть, наблюдая за реакцией. тут же в голову ударяет осознание, что целовать ангела он теперь может бесконечно. ангел немного хмурится, чувствуя режущую боль, но аки принимается целовать его щеки, скулы, виски, он прикасается губами к его брови и прикрытому веку, ощущая пушистые щекочущие ресницы. это успокаивает ангела, и аки старается продвинуть пальцы глубже, затем чуть разводя их внутри. он вводит три пальца и, двигая ими еще какое-то время, сгибает, в этот момент ангел прикрывает глаза, выгибаясь в пояснице. — ангел, — произносит аки, и во рту у него снова сухо, жутко хочется пить. хаякава чувствует, как щеки его разгорячены так сильно, что хочется окунуться в ледяную воду. аки поднимается, направляя ангела, который послушно поддается его манипуляциям, и пристраивается возле бедер демона. ангел под ним стоит на коленях. хаякава созерцает крылья ангела, абсолютно белоснежные, и не может поверить в их реальность. несколько перьев выпало, осев на пол и на кровать, и аки кажется это странным, потому что раньше перья ангела выпадали очень редко, но сейчас хаякава старался их не трогать, а перьев на кровати уже так много. но ангел не возражает и ничего не говорит. аки, поддавшись искушению, прикасается губами к его перьям и, блять, они такие мягкие и абсолютно приятные на ощупь. аки готов окунуться в них полностью и заснуть. ангел-демон вздрагивает от малейшего прикосновения губ аки к крыльям, он дрожит и покрывается мурашками, которые так отчетливо видны на его бледной коже. аки понимает, что крылья — его чувствительная зона, а ангелу щекотно и приятно от них, так что увлекается, мазнув по ним носом, вновь целуя губами. ангелу от этого, кажется, гораздо легче пережить проникновение и движение пальцев внутри него, так что аки растягивает его долго и в то же время притрагивается к крыльям. аки спускает штаны до бедер и членом прикладывается к заднице ангела. ангел подается назад, подвиливая, будто ближе притираясь к горячему вставшему члену и, выдыхая, опускает голову на подушку, не в силах больше держаться на руках. в таком положении двигает задницей из стороны в сторону, как бы дразнясь. аки входит в ангела наполовину, давая ему отдышаться и привыкнуть к совершаемым действиям. затем двигается смелее, переходя на размашистые движения. ангел медленно приподнимается на руках. хаякава слышит его скулеж, едва ли соображая, что он, черт возьми, сейчас внутри него и ему так хорошо, так до изнеможения хорошо, что становится страшно от того, что такое вообще бывает. ангел, не в силах упираться руками в кровать, крепко хватается за ее изголовье, поддаваясь движениям аки. хаякава видит его под собой — абсолютно обнаженного, с расправленными крыльями, наклоняется, целуя лопатки его, прикусывая и оттягивая кожу. ангел под ним скулит. аки языком широко проводит вдоль вогнутого позвоночника вверх, тут же ощущая, как ангела пробивает дрожь. аки кончает, вслед за ним ангел, он прячет лицо в подушку, колени демона не выдерживают и соскальзывают с простыней, его тело полностью падает на постель. аки наклоняется, утыкаясь в его запутанные пушистые волосы, носом легонько проводит по плечу, целуя его, все еще не веря в происходящее. наконец отрываясь от бесконечных поцелуев, аки поднимается и видит под собой, на кровати и на полу множество перьев ангела. они стремительно опадают с его крыльев, и кажется, что выпало их и так бесконечное количество, а они все продолжают. аки ошалело смотрит. — ангел, что это? ангел-демон поднимает голову, садясь на кровати и смотря аки в глаза: — прости, аки, чтобы ты мог меня трогать, мне придется лишиться своих крыльев. аки в ошеломлении молчит, затем его накрывает волной тревога, и сердце бьется еще чаще. — ангел, почему ты… почему ты не сказал мне? ты же обещал. точно. все встает на свои места. то, что он так долго не мог вспомнить, будто бы кто-то настойчиво крал у него воспоминания о способностях этого демона, ангел не может прикасаться к людям без вреда и последствий, но они трогали друг друга прямо сейчас, и аки все еще жив. аки подрывается, сгребая в охапку его перья, с ужасом наблюдая, как крылья ангела лысеют, а отросшие основания начинают отсыхать, по кругу будто покрываясь струпом. — нет-нет. нет! ангел смотрит на него с жалостью и болью. — за все надо платить, аки. и ты давно уяснил эту истину. аки с ужасом замечает, как некогда светящийся нимб над головой ангела теперь потух, он обрастает полевыми цветами — ромашками, колокольчиками, лютиками, они сплетаются вместе, формируя венок, и вскоре ничего не остается от его нимба, и он просто опадает на его голову. — нет, ангел. если бы я знал, — аки понимает, что начинает задыхаться. а что, если умрет не аки, а сам ангел. ангел становится еще бледнее, чем был, будто бы стремительно начинает погибать. ангел. ангел — ангел! аки резко подрывается на кровати. на его лбу и висках холодная испарина, хаякава ощущает, как его руки дрожат, а в легких не хватает воздуха, так что он пытается отдышаться. ангел, лежащий рядом, сонно поднимается вместе с ним. у демона над головой его неизменный нимб с желтым приглушенным свечением, крылья его целостны и такие же широкие, пушистые. хаякава шумно выдыхает, чувствуя облегчение. заспанный ангел с растрепанными волосами убирает прядки назад и непонимающе смотрит на аки: — что случилось? снова страшный сон? аки тянется за брюками, сложенными на тумбочке, и выуживает из кармана сигареты, тут же чиркая зажигалкой, сверкнувшей огоньком в темной комнате, и закуривая, жадно втягивается и выдыхает дым. — не хочу, чтобы ты исчез. ангел смотрит на него своими большими глазами, улыбается лениво уголками губ. одеяло складывает на своих коленках и хлопает по нему ладонью в зазывающем жесте. — ложись, вот увидишь, сейчас быстро заснешь. докурив сигарету, аки ложится на мягкую поверхность. — я не хочу, чтобы ты исчез, ангел. мне приснилось, что ты пожертвовал сначала своими крыльями, а потом и собой, чтобы мы могли прикоснуться друг к другу. я не хочу, чтобы ты умирал. мне кажется, я тогда вообще потеряюсь в этой ебучей жизни. — ничего, это просто сон. и мой нимб еще светит, и крылья на месте. засыпай, аки. аки закрывает глаза, лежа на мягком одеяле, можно сказать, почти на коленках у ангела, он тут же проваливается в забытье. ему снится какой-то глупый и такой бредовый сон, где он превращается в пистолет и стреляет в ангела.