***
Все началось еще неделю назад. Ничего не предвещало беды. Камило вернулся домой после рабочего дня особенно уставшим: все тело было будто ватным, голова кружилась и очень сильно хотелось спать. Поэтому он пропустил ужин в тот день. Зная об особенностях парня, из-за которых ему иногда нужно было давать время для пребывания наедине с собой, семейство не стало в панике бегать проверять его, решив, что дадут ему отдохнуть в этот вечер одному. Однако Долорес и Мирабель все же были особенно обеспокоены этим: почему вдруг так резко юноша пропал? Он не стал таскать еду с кухни, как делает это обычно, а на ужин вообще не спустился. Собрав для брата остатки ужина, они вдвоем решили навестить Камило и накормить его лично. Только, когда они пришли к нему и постучались, дверь никто не открыл. - Касита… - шепнула Мирабель, и дверь тихонько отворилась сама. Девушки вошли в комнату брата и обнаружили его лежащим на кровати, прямо в одежде, в которой он пришел. Подойдя, они поняли, что Камило очень крепко спит. Лицо его выглядело изможденным и очень бледным. - Нам придется его разбудить, - шепнула Долорес и слегка толкнула брата в плечо. Тот лишь нахмурился во сне и что-то тихо пробурчал. Девушка не теряла надежду разбудить его, и в итоге все-таки ей это удалось. Юноша проснулся очень тяжело. Ощущения были такими, будто на плечи положили огромный валун, который даже Луиза бы с трудом подняла, а глаза болели так, будто в них насыпали песка. Долорес отдала брату тарелку с едой, и они с Мирабель сели по обе стороны от Камило, не переставая наблюдать за ним. Парень есть не торопился – ему вообще есть не хотелось. Он смотрел на то, что заботливо собрали ему сестры и понимал, что, если он съест хоть кусочек – его вывернет наизнанку. Поэтому он молча отдал тарелку Мирабель и упал обратно в кровать. - Я просто посплю до завтра, - сипло сказал он, пытаясь стянуть с себя руану. – Завтра мне будет лучше. Я просто очень устал… Долорес помогла брату раздеться, заботливо сложила его вещи на стул, а Мирабель помогла поудобней лечь на кровати, укрыла его и поцеловала в лоб. Долорес последовала примеру кузины, чмокнув брата в щеку и мягко погладив его по волосам. - Зови, если что-то будет нужно, - шепнула она. – Я обязательно услышу…***
На следующий день самочувствие Камило действительно нормализовалось, однако, спустя пару-тройку дней после этого, юноша стал ощущать нечто странное. - Будто с меня сыпется что-то, - рассказывал он отцу. – Щекотно и неприятно. Может, у меня в комнате завелись насекомые и ползают по мне?.. Феликс вместе с женой осмотрели комнату сына, его вещи и его самого, и не нашли никаких насекомых. Конечно, у родителей Камило появилось беспокойство, ведь они помнят ту табличку с предсказанием, которую показал им Бруно: образ их сына, рассыпающийся, словно сухой песок. Пепа хотела снова запретить Камило превращаться, но горячие споры с парнем едва не привели к большому конфликту, чего женщина не хотела, несмотря на свой довольно буйный характер. Все-таки это ее родной сын. Хоть он уже достаточно взрослый, она несет за него ответственность и очень волнуется. Поэтому, она решила, что стоит поискать какой-то компромисс. - Почему бы дяде Бруно не помогать ему? – предложила Долорес. – Он лишь иногда помогает папе в городе, а за предсказаниями почти никто не ходит. Камило в тот момент почувствовал легкий привкус маленькой победы: Бруно? С ним? Почти каждый день? Да он о таком и мечтать не мог! Правда, его дядя согласился на это не сразу. Уж кто-кто, а он не очень хотел брать такую серьезную ответственность на себя, ведь, случись что с Камило, пылкий нрав его сестренки сделает его виноватым в первые несколько минут, пуская в его голову молнию за молнией. И только через некоторое время Пепа будет разбираться, что произошло, и кто виноват. Но в итоге деваться было некуда: Пепа целыми днями в полях, Джульетта на площади, Альма с горожанами, все племянники тоже по своим делам. Свободен был только Антонио, но, в силу возраста, он вряд ли бы справился с нравом Камило. А потому действительно оставался только Бруно. Даже Феликс и Агустин не могли найти свободной минутки. - Что за отец такой, - ворчал Бруно в своей комнате, жалуясь крыскам. – Не может найти время на собственного сына… Деваться было некуда, и Бруно стал ходить помогать мамочкам вместе с племянником. Только вот Камило ни словом не обмолвился о том, что недавно он стал замечать за собой следы из белого порошка. Этот порошок оказался необычным песком: белым с забавными цветными проблесками. И это действительно было бы забавно и красиво, если бы этот песок не был частью самого парня. Вряд ли это было заметно остальным, но сам Камило ощущал, будто он становится сильно меньше, истощается. Его пугало это, но рассказать кому-то он не решался.***
С каждым днем песка становилось все больше, и это выбивало юношу из колеи. Вот и сегодня следы его босых ног отражали белые песочные узоры. Парень быстро и испуганно потрепал свою одежду, отряхнулся, после чего стал суетливо оглядываться по сторонам в поисках метлы. В комнате ее не было. - Касита, мне нужно собрать этот песок под кровать, - шепнул он, надеясь, что Долорес его не услышит. Дом откликнулся скрипом оконной рамы, и этот скрип звучал с укоризной. - Ох, я понимаю, что нужно сказать, но думаю, что сейчас не время. Я скажу, обязательно скажу, - парень даже сложил дрожащие ладони на груди в знак честности. – А сейчас помоги пожалуйста! Касита молчала, и Камило уже решил, что придется идти и искать метлу самому, однако доски в его комнате медленно и тихо зашевелились, с легким шорохом пересыпая песок под кровать. - Спасибо, - юноша измученно улыбнулся, постепенно начиная чувствовать облегчение, и упал на кровать, расстегивая рубашку. Вот теперь можно было подумать о том, что произошло, ведь вместе с песком с него сошло и волнение – осталось лишь легкое опьянение. В голове было мутно, и все, что он помнил – это колкая ревность к Каталине и первый поцелуй, который не был запланирован. Сердце юноши кольнуло, а щеки запылали от смущения. Проклятье, ему понравилось. И понравился не столько сам поцелуй, сколько тот факт, что Бруно ответил на него. Парень явно хотел повторить, а может быть даже зайти дальше поцелуя. Интересно, подхватил бы его дядя инициативу в данном случае? Или оттолкнул бы? Но идти проверять он не решился. Время уже достаточно позднее, ужин они с Бруно пропустили, а потому время было принять ванну и лечь спать. В конце концов, Камило понимал, что романтические чувства к дяде сейчас – не первоочередные. Главная проблема была в том, что парень буквально рассыпается, и что это провоцирует – неизвестно. Стук в дверь отвлек парня от рассуждений. - Да? Дверь слегка приоткрылась и в проходе оказалась Пепа, держа в руке тарелку с небольшой порцией еды, оставшейся с ужина. - Я не знаю, сильно ли ты голоден, - мягко произнесла женщина, подходя к сыну и протягивая ему тарелку. – Бруно сказал, что ты хорошо и много ел в гостях. Но я все равно волнуюсь, поэтому принесла тебе ужин. Камило улыбнулся. Его мама все-таки невероятно заботливая женщина. Да, чаще всего она сначала делает, а уже потом думает, но ее дети для нее были главными в ее жизни. Парня очень умиляло то, с каким трепетом и заботой она относится к своей уже взрослой и скоро замужней дочери, как переживает за своего среднего сына, который уже тоже вполне себе взрослый молодой человек, и как любит младшего, будто ему все еще пять, а не все десять. Камило отодвинулся в сторону, давая матери присесть рядом и принял из ее рук тарелку с едой. На этот раз он не мог отказаться – голод все-таки вернулся к нему даже после столь большого количества еды, съеденной им в гостях. Поэтому парень положил голову на плечо матери и стал неспеша жевать уже холодный, но все еще вкусный ужин. - Бруно сказал, - тихо произнесла Пепа, приобнимая сына. – Что ты немного выпил и странно себя вел. Может, ты хочешь чем-то поделиться со мной? Что тебя тревожит? Шифтер даже подавился от неожиданности и посмотрел на женщину широко распахнутыми глазами. Он не понимал, что испытывает сейчас: страх, недоумение или ступор. Может, все вместе, конечно. Но почему-то он думал, что матери действительно можно рассказать о своих чувствах к Бруно. А может быть, стоит рассказать про песок? Хотя, наверное, будет правильнее сказать про чувства, ведь любовь, какая бы она ни была, намного приятнее, чем человек, буквально рассыпающийся песком. Сначала скажет про любовь, а затем про песок… Да и, наверное, аргумент того, что любовь к Бруно помогает парню не рассыпаться совсем, будет достаточно весомым для женщины, чтобы, как минимум, не вызвать смерч и не снести в гневе полгорода. Только вот сказать он решил тогда, когда поест. А то может остаться не только без глаза, но и без еды. Женщина лишь кивнула, давая понять, что она подождет, пока сын наберется смелости, а Камило стал судорожно перебирать в голове варианты слов, фраз, действий, лишь бы избежать гнева матери и ремня отца. В конце концов, он закончил с трапезой, даже не заметив этого и понял, что пришло время действовать. А потому, поставив тарелку на прикроватную тумбу, он пригласил маму прилечь на свою кровать. Сам же он лег рядом и обнял ее крепко, как только она устроилась поудобнее. Пепа обняла сына в ответ и стала гладить по волосам, готовая выслушать. Вдох-выдох. Камило очень нервничал. - Мам, - тихо произнес он. – У меня и правда есть проблемы. Проблемы с моим волшебством продолжаются, я чувствую, будто таю, или же рассыпаюсь, будто пепел… - он сделал небольшую паузу, обдумывая следующие слова. – Но в нашей семье есть человек, который помогает мне справиться с этим… - Так… - голос Пепы был напряженным, однако она продолжала терпеливо слушать, кажется, понимая, что сейчас услышит. - Я хочу… - Камило тихо всхлипнул, чувствуя, как, от избытка эмоций, слезы начинают щипать глаза. – Я хочу попросить у тебя прощения в первую очередь, потому что я понимаю, что принять это будет почти невозможно, - он старался тщательно подбирать слова. – Я люблю тебя, люблю папу, Долорес, Антонио… А еще я люблю дядю Бруно… - Ах, - со вздохом из груди Пепы вырвался немного нервный смешок, от чего Камило испуганно вздрогнул. – Милый, думаю, Бруно тоже тебя любит. Как и Джульетта, и вся твоя семья… Видимо, женщина хотела отшутиться, надеясь, что это сработает и переживания Камило действительно окажутся закрученными исключительно вокруг семейных отношений. Однако парень понял, что идти на попятную и фальшиво улыбаться у него уже не получится, да и смысла нет – вся семья видит, что юноша от своего дяди почти ни на шаг не отходит, постоянно старается быть рядом, липнет к нему, как муха к варенью. Камило решил идти до конца. - Мам, я… Я люблю его, как мужчину. На какое-то время повисла давящая тишина. Сердце Камило пропустило удар, когда рука Пепы прижала его голову к своей груди, а над головой ее нависла тяжелая грозовая туча.