***
Нил не верил, что у таких людей, как он, может быть родственная душа. Долбанутые люди не получили ни одного, не так ли? И, честно говоря, он на самом деле не хотел родственную душу. Что это вообще значит? Он не хотел того, что делали другие люди, он не хотел того, о чем говорили его товарищи по команде в Миллпорте. Он уже целовался с парой девушек раньше, и это ему ничего не дало. Это было странно, небрежно и в целом совершенно пустое переживание. Не то чтобы Нил ожидал фейерверка или чего-то в этом роде, но его товарищи по команде говорили о таких вещах, как будто они были чем-то важным. На самом деле это было не так. Итак, зачем ему вообще нужна родственная душа? Он не мог себе представить, чтобы делал такие вещи с кем-то, даже если бы они были связаны каким-то странным космическим способом. Нил тоже не был до конца уверен, что верит в это последнее. Насколько он мог судить, его вторая половинка была в полном беспорядке. Видения Нила о них начались, когда Нилу было пять лет. Он мало что помнил из этого, он помнил только боль. Но, учитывая, что он рос в доме Натана Веснински, боль не была для него чем-то новым. К тому времени, когда ему исполнилось семь, он довольно хорошо понимал, что происходит с его второй половинкой. Когда мать забрала его у Натана, Нил подумал, что они наконец-то будут в безопасности, боль наконец-то прекратится. Но в то время дела у его второй половинки шли все хуже и хуже, и большую часть этих ночей Нил не мог дышать. Он заставил себя бодрствовать, надеясь, что так будет легче. За исключением того, что не имело значения, бодрствовал он или спал, чувство подавленности, беспомощности, отчаяния и боли, которой он никогда не испытывал на самом деле, в любом случае было одинаковым. Иногда по ночам он едва сдерживал рыдания, и его мать использовала эти моменты, чтобы научить его, что быть слабым — это не вариант. Последнее по-настоящему плохое видение Нила о его второй половинке, которое не было вызвано болью — это то, что он был пойман в ловушку на пассажирском сиденье в машине, тело женщины, голова которой ударилась о руль, и ощущение жжения от перелома ребер. Все, что было после этого, было случайным ударом в лицо, но большая часть этого была размыта, за исключением быстрой вспышки боли на его лице, а затем она исчезла в мгновение ока. Он никогда так ясно не видел людей, которые били его вторую половинку; эти ведения были слишком быстрыми, чтобы исчезнуть. Он мог бы жить с этим, но большую часть дней ему все еще хотелось, чтобы они могли держаться подальше от неприятностей. Очевидно, поиск проблем было сверхспособностью второй половинки Нила. Когда он встретил Эндрю Миньярда, первое, что сделал этот ублюдок, — ударил его ракеткой экси в живот. Забавно, но мысли Нила унеслись в совершенно другом направлении. У него, конечно, были более серьезные проблемы, о которых стоило подумать, но все, что он мог придумать, было: «Вот что ты получаешь за то, что тебя так сильно бьют по лицу». Он имел в виду свою вторую половинку. Эндрю был полным придурком. Когда он затащил его в «Эден» и всучил Нилу крекеры, он не думал, что переживет ночь, не выдав своих секретов проклятому ублюдку с маниакальной улыбкой. Что он мог с ним сделать? Остальная часть команды, казалось, была в ужасе от него, но, честно говоря, Нил этого не чувствовал. Он испугался еще больше, когда Ники потащил его на танцпол и поцеловал, чтобы засунуть ему в рот побольше крекеров. Голова Нила кружилась в тумане, и хотя он все еще не совсем верил во все эти махинации с родственными душами, в его голове вспыхнул красный свет, потому что он не хотел быть причиной, чтобы причинить боль своей родственной душе. Руки Ники были на нем, а его рот снова был на губах Нила, и вкус крекеров был отвратительным. Он знал, что очень скоро потеряет контроль над своим телом, и единственное, чего он хотел сейчас, — это убраться подальше от Ники. Он не знал, пойдет ли Ники дальше поцелуев. Он мог причинить ему боль. Точно так же, как эти люди причинили боль его второй половинке, и Нил не хотел быть причиной того, чтобы его вторая половинка снова чувствовала себя так. Когда Ники оставил его одного на танцполе, по телу Нила пробежала волна облегчения. Ладно, может быть, он проецировал слишком много воспоминаний своей второй половинки в свою собственную жизнь. Группа Эндрю могла быть придурками, полным безумием в стакане, но это не означало, что они действительно причинили бы ему боль. Физически это было так. После их разговора в кабинете Ваймака отношения между Нилом и Эндрю, казалось, наладились. Что не означало, что Нил доверял ему. Эндрю все еще был мудаком, бомбой замедленного действия, и никто не знал, когда он взорвется. Несколько недель спустя Нил сидел на диване, пока Мэтт выбирал фильм на сегодняшний вечер, и его зрение побелело от быстрой вспышки боли в челюсти. Он едва успел увидеть, как кулак опустился ему на лицо, как за его веками вспыхнули звезды. Он застонал и потер челюсть. — Ты в порядке, Нил? — спросил Мэтт. — Да, я в порядке. — Ты выглядишь так, словно кто-то ударил тебя по лицу, — усмехнулась Дэн. — Не меня, — пробормотал Нил себе под нос. Ники ахнул, сидя на полу рядом с Эллисон. — У твоей второй половинки проблемы? Нил пожал плечами. Именно тогда Ники пустился в один из своих бесконечных монологов о своем парне Эрике и о том, как он знал все, что случилось с Ники в лагере для новообращенных. Это продолжалось и продолжалось, одна история перетекала в другую, и прошло двадцать минут, когда вошел Эндрю, и разум Нила заблокировал все остальное, кроме красноватого налета на его челюсти.***
Эндрю не знал, что и думать о Ниле. В том, как маленький лжец смотрел на него, что-то изменилось, что-то… другое. Эндрю не был настолько глуп, чтобы думать, что Нил интересуется им так же, как Эндрю интересовался Нилом. Нападающий совершенно ясно дал понять, что его никто не интересует. Это не должно было стать проблемой. В любом случае, Нил был просто побочным эффектом лекарств. Его маленькое заклинание превратится в пыль, когда Эндрю снова протрезвеет. Он не мог дождаться этого. Самое раздражающее в Ниле было то, что он был наркоманом. Совсем как Кевин. Он играл так, как будто от этого зависела его жизнь, как будто он умрет, если не бросит все свое существо в эту глупую игру. Нил начал придавать еще меньше смысла игре против черепах Бельмонте. Во время игры один из защитников врезался в Нила, и Эндрю наблюдал из ворот, как видение мелькнуло в его голове быстрее молнии. Его собственное плечо вспыхнуло от боли, а затем исчезло через минуту. На какую-то секунду у Эндрю перехватило дыхание, а затем он отговорил себя от этого. Это не было видением. Этого не могло быть. Это было просто его маленькое увлечение Нилом, принимавшее очень физический аспект, и Эндрю захотелось ударить маленького идиота за это. Он больше не думал об этом. Сегодня Нил снова так смотрел на Эндрю, как будто у него были ответы на вопросы вселенной, и Эндрю снова возненавидел его за это. — Я не безнадежен, — сказал Нил. Его глаза были широко раскрыты и с любопытством смотрели прямо в глаза Эндрю. Они остановились в дурацком магазине экси по пути к Хэммикам, и Эндрю хотел быть где угодно, только не здесь. Он не был уверен, как он позволил себе так сдаться, но вот он стоял, зажав Нилу рот рукой, потому что этот мудак ни хрена не заткнулся, произнося слова, которые он никогда не планировал произносить. — Лжец. Но именно это делает тебя интересным. Мне следовало бы уже знать лучше. Может быть, я не так умен, как думал. Должен ли я быть разочарован или удивлен? Нил посмотрел на него так, словно хотел сказать что-то, что-то важное. Или, может быть, это просто наркотики сыграли с Эндрю злую шутку. Напряжение, повисшее в воздухе между ними, сводило его с ума. Он наблюдал, как Нил копался где-то в своем уме, пытаясь собрать свой ответ воедино, он наблюдал, как он передумал и просто потерялся в затуманенном взгляде Эндрю. В глазах Нила промелькнуло понимание. Это было немного правды, что-то такое редкое для Нила, сказанное, не сказав ни слова. Истина, плавающая в пространстве между ними. Эндрю отпустил его и пошел искать Кевина.***
Нил ненавидел этих людей. Родители Ники были абсолютными идиотами, и Нил ненавидел их. Он хотел сказать Ники, что они того не стоили, они никогда не станут его семьей, потому что настоящая семья, а не какие-то придурки, связанные с ДНК, настоящая семья не стала бы относиться к нему так, как Мария и Лютер Хэммик. Он хотел поговорить с Эндрю о том, что произошло в магазине экси. Ну, технически, ничего не произошло, но он был уверен, что они оба почувствовали это, тяжелый заряд напряжения между ними. Чаша сомнений Нила медленно наполнялась, по одной игре за раз, по одному спаррингу с Рене за раз, когда ей удавалось ударить Эндрю в лицо. Он не сказал ни слова, потому что это было невозможно. Но он знал, что Эндрю носил нарукавные повязки не только для того, чтобы прятать в них свои ножи. Воспоминание о десятках порезов на его коже — на коже его второй половинки — сделало для Нила слишком трудным притворяться, что он об этом не думал. Он знал, что большинство людей никогда не встречали своих родственных душ. Это было слишком похоже на совпадение. Нил отогнал эту мысль и уставился в свою тарелку, ковыряя горошек. Эндрю исчез, и что-то темное и мерзкое пожирало его. У него было плохое предчувствие по поводу всего этого. Он был уверен, что совершил ошибку, попросив Эндрю быть здесь, но сейчас он ничего не мог сделать. Нил несколько раз судорожно сглотнул, избегая пристальных взглядов Аарона. И тут он почувствовал это. Сначала жгучая боль в голове сбоку, затем полноцветное зрение, ослепившее его. Крупный мужчина, весь в татуировках и мускулах, Нил видел его слишком много раз, чтобы не узнать его гребаное лицо. Бутылка ударила его по голове. Нил выронил вилку, поперхнувшись воздухом. — Где Энд… — удар в горло оборвал его слова. Пальцы сжали его горло, и в глазах потемнело. Нет, нет, нет, этого не может быть на самом деле. Это не мог быть Эндрю. Потому что Эндрю был здесь, и он был в безопасности, и это не было… — Нил? — сказал Ники. — Эндрю в порядке, он просто разговаривает со своим приемным братом наверху, — голос Лютера заморозил всю кровь в жилах Нила. Нил вцепился в край стола. Удар в лицо и локоть в ребра, еще один удар, достаточно сильный, чтобы рассечь ему щеку. Он кашлянул. — А-арон, наверх… — он согнулся пополам от удара в живот, и его чуть не вырвало на пол от сильного удара, — Наверх… А теперь… Иди, — закашлялся Нил. Ники присел на корточки рядом с сиденьем Нила и положил руку ему на спину. — Нил, что происходит? Нил краем глаза заметил Аарона. Блондин схватил ракетку и помчался наверх. Кевин последовал за ним. — Я не знаю… Я… Рука на затылке Нила, ожог на запястьях, еще один удар по ребрам сбоку. Нил не мог дышать. Ногти царапнули его по спине, оставляя жгучую дорожку боли на коже. Нил всхлипнул и прижался лбом к плечу Ники. Видение исчезло. Боль прекратилась. Наверху раздались какие-то крики. Тяжелые шаги Кевина вниз по лестнице заставили его вскинуть голову. — Позвони 911, — сказал Кевин. Нилу хотелось схватить Лютера Хэммика за волосы и ударить его головой об стол, пока что-нибудь не сломается. Какого черта он впустил этого человека в свой дом? Он, должно быть, знал, что сделал с Эндрю. Он… — Ты знал. Ты знал, что он… Ты гребаный кусок дерьма, — прошипел Нил. Нил вскочил на ноги и помчался наверх. Его трясло. Не то чтобы он не видел достаточно крови в своей жизни, но она все еще дрожала каждой клеточкой его тела, когда он вошел в комнату. Эндрю смеялся. Его лицо было в беспорядке, рубашка на спине была покрыта пятнами крови, еще больше крови стекало по щеке, красная дорожка ползла по шее. Десятки синяков покрывали его щеки, шею, ключицы, запястья были ярко-красными. Дрейк лежал на полу в луже крови. Когда Эндрю увезли парамедики, Аарон ждал Нила у машины. Он бросил на него взгляд, в котором, на удивление, не было отвращения, и кивнул, чтобы тот садился в машину. Где-то позади него в доме кричал Ники. Аарон уехал, и ему потребовалось всего несколько минут, чтобы нарушить тишину. — Ты его… — Это не имеет значения. Аарон фыркнул. — А он знает? — Это не имеет значения, — повторил Нил. Это не имело значения. Потому что Нил знал, когда приехал сюда, что к маю будет мертв. Он не был таким эгоистом, чтобы тащить Эндрю за собой, будь проклята вся эта чушь о родственной душе.