***
– Серьёзно? "Cosmo Clock 21"? – я посмотрела на огромное колесо обозрения с чуть менее большими часами, на которых светилось время – 7:25 вечера. Уже стемнело, и на всех аттракционах врубили светодиодную подсветку различных цветов, но лишь это чёртово колесо сияло ярче всего во всём этом городе, переливаясь то на голубой, то на красный, то на другие оттенки. – Заходи быстрее. – Изана подтолкнул меня ко входу в кабинку с прозрачными стенами и уселся напротив меня. У меня вновь чувство дежавю. Колесо начало оборот. Мы медленно поднимались вверх, разглядывая ночной, но светлый от всех огней город. И было в нём почему-то что-то таинственной, что-то, что я не видела раньше. Может он скрывал в себе какой-то секрет, который мне не узнать никогда. Из-за чего возникло такое ощущение? Из-за времени? Нет, в прошлый раз мы были здесь тогда, когда луна светила пятном вверху, а солнце кочевало под горизонтом. Причиной стало моё долгое отсутствие в Йокогаме? Навряд ли, ведь меня не было всего-то неделю. Тогда, может виновником стал человек передо мной? Да. В этом вся причина. Не город олицетворял Изану, а Изана олицетворял город. Занятой днём, темный и сверкающий ночью. Непонятный для многих, простой для себя. Кажется, Йокогама казалась совершенно другой до того момента, как парень изменился в поведении. Что поменялось в Изане? Безусловно, внешний вид. Но нельзя не обратить внимание на его резко изменившуюся ауру, ранее бывшей угнетенной, сложной, местами жуткой; сейчас, конечно, разницы особо нет, но я заметила, как он преисполнился уверенностью, до этого блеклой, решительностью и стремлению к чему-то. И сердце подсказывало мне: "К чему-то плохому, как и сам Изана". Потом я внезапно поняла ещё одну деталь. – Город стал ещё ярче... – прошептала я, опыляя стекло своим горячим дыханием; не таким горячим, как моя кровь, качающаяся по сосудам всё быстрее и быстрее с каждой секундой – сердцебиение ускоряется. – Что? – спросил Курокава, который тоже наблюдал за городом, хотя и не так заинтерисованно как я – но видно сразу, что он хотя бы пытался что-то увидеть в Йокогаме, в то время как в прошлый раз просто пялился в стекло, ожидая момента, когда колесо окончит оборот. Так сильно хотел он покинуть мою компанию. – А? – я украдкой бросила свои глаза, прикрытые ресницами, в его сторону. После осознания я протянула "А-а-а", означающее понимание. – Я говорю, что город ярче стал. Тебе так не кажется? Я устремилась в глубь его пустых, жестоких глаз... Нет. Они не были пусты. Было в них что-то странное, светлое и крошечное. Но это "что-то" оказалось настолько размытым, что я не смогла опознать объект, только строить догадки, что это моё отражение так блестит в его зрачках. Блестит так же, как и серьги ханафуда от огней города, отражая жёлтый свет лампочек, даже не давая и мысли, что серьги кровавого цвета. – Йокогама всегда яркая, но с Токио вряд ли сравниться. – легко сказал он, хлопая ресницами, не отрывая зрительного контакта со мной. – Чего так смотришь? Я не город. Я бы посмеялась со слов Изаны, но проявила сдержанность, только приподняв уголки губ. – У тебя красивые глаза. – и эта немногозначительная, кривая полоска превратилась в широкую улыбку. Курокава приступил свой вроде как спокойный, а вроде как и удивленный взгляд на меня, моргая и хлопая ресничками, не менее прекрасными, как фиалковая радужка его глаз. – И к чему это? – спросил он, облокачиваясь на стекло и складывая руки в замок. Его голова немного поднялась, словно выражала его высокомерие, или же знание того факта, что глазки-то у него и вправду красивые. – Это был просто комплимент, чтобы сделать вам приятно! – радостно воскликнула я, размахивая руками в стороны. – Мне здорово осознавать, что причиной улыбки на лице человека являюсь я. – Ты видишь улыбку на моём лице? – Ну... Нет, но я думала, что ты обрадуешься. Изана ничего на это не сказал и отвернулся обратно, не меняя своё холодное выражение лица. Настолько он был отстранён, что даже краем глаза на меня не смотрел. Конечно, такое поведение вводило меня в замешательство и заставляло думать, что изменения парня не такие уж и положительные. Или же его тёмная сторона, которая подавлялась депрессией, начала показываться, что не могло не насторожить. Может ли он ударить меня, раз уж жестокость его вырывается на ружу всё больше и больше? "Лучше промолчать" – решила я для себя и вернулась к рассмотру города. Колесо уже начало спускаться. Из кармана куртки достала маленькую фотокамеру – ту самую, на которой обнаружила страшные фотки, сделанные Ханамичи. Я обещала себе, что больше никогда не возьму её в руки, но желание узнать, кто такая Ханагаки Ханамичи, было сильнее всяких обещаний, и камера была самым лучшим источником информации; но в ней такое количество фотографий да ещё и несортированных по датам, что найти что-то дельное практически невозможно. И в итоге остаётся брать снимки ночного города, ведь не зря же я принесла сегодня камеру. Приходилось переходить от одного конца сидения к другому, чтобы запечатлеть красоту Йокогамы со всех сторон. Но стоило мне только сделать ещё одну фотку, как вдруг камера выбила ошибку, говоря, что на устройстве недостаточно памяти. Я тяжко вздохнула, убирая фотокамеру обратно, не смея смотреть на Изану и ожидая момента, когда мы наконец коснёмся земли. И сидели мы так молча долгие, протяжные и мучительные пять минут. Странно, я думала, что если Какучо с нами не будет, то я смогу побольше поговорить с Изаной – видимо, ошиблась. Неожиданно Курокава издал звук, похожий на смирительный или опечаленный вздох. – Когда ты молчишь, на душе как-то пагубно. – пробубнил он себе под нос так, чтобы я слышала. Интересно, чего Изана ожидал от меня, когда говорил мне поменьше говорить и не обращал внимания, ведя себя равнодушно и отдалённо, точно не хотел более со мной видеться. И теперь он жалуется на тишину, которую так сильно хотел. Я действительно не понимаю его в такие моменты. Противоречивости в этом парне больше, чем его желания отомстить Манджиро. И даже на такие слова я не нашла ответа или же боялась говорить то, что у меня на уме, опуская голову, сводя брови к переносице и нервно думая о своих ошибках. Мне казалось, что если скажу ещё что-то, то Изана снова будет недоволен; а когда замолчу, то он всё равно не обрадуется. Это замкнутая петля, которую нельзя разорвать. Колесо остановилось. Мы вышли. Просмотр города был окончен, но не наша прогулка, которая продолжалась в маленьком, непримечательном сквере, находившимся рядом с квартирой Какучо. Было неудивительно, что здесь никого нет, потому что, как я говорила раньше, это спальный район. Я бы не назвала это место красивым, ведь деревья стояли голышом, грязный и мокрый снег скукоживался под сапогами, а жёлтые, опавшие листья, на вид обглоданные, даже не были убраны с тропинки – из этого всего складывалось впечатление, что сквер давным-давно заброшен, и никому нет до него дела. Оттого он мрачен и холоден, кажется обычным; но, несмотря на это, в нём всё равно были скамейки, чтобы присесть после долгой и изнуряющей дороги, а открывающийся вид на ночное небо, давал понять, что Йокогама светиться не так ярко, как Токио, отчего и пару мерцающих, мутных звёзд видно – Изана говорил правду. Вот и мы шли под взором этих блеклых точек, пятна луны и фонарей. В этот раз "друг" шёл не так быстро, как раньше, и я могла идти с ним чуть ли не под руку; но не важно, насколько близко я буду стоять с ним, ведь по-настоящему мы обделены огромной стеной, высоту которой можно считать как от земли до уровня птичьего полёта, а ширину измерять в тысячах километрах. Такую стену непросто преодолеть. А возможно ли преодолеть вообще? Эти мысли пугали, по спине прошлись мурашки – и не от холода вовсе. Страх перед будущим прошёлся неистовой дрожью в теле, мороз красил в красный щёки и ладони, которые я пыталась согреть вздохами, превращающимися в белый пар. Казалось, что эта зима будет не такой холодной, ведь днём тепло, а снег вообще начал таять, но тёмные и прохладные вечера доказывают обратное. Изана остановился под фонарем, уставился в моё румяное лицо, немного подумал и снял чёрный шарф со своей шеи. – Возвращаю. – он протянул мне его, небрежно сжимая в грубых руках, ожидая, когда я заберу вещь. – Я подарила его тебе, оставь. – я отказалась. – Он мне не нужен. У меня есть другой. – Изана в итоге, не дожидаясь моего согласия, накинул на меня шарф и отвернулся, продолжая идти по дорожке. – Это такой способ заботиться обо мне? – я поспешно выпалила глупость, завязывая шарфик и догоняя парня, который недовольно хмыкнул. – Нет. – он резко посмотрел на меня, вздёрнув голову. – С чего ты вообще взяла, что я забочусь о тебе? – Если бы тебе действительно было плевать, то ты бы отдал его во время прощания, а не тогда, когда я дрожала от холода. – На тебя было противно смотреть, вот и всё. И всё-таки, как бы пусты не были его глаза, я могла видеть в них всё то же размытое отражение, говорящее само за себя. И если оно заполняло пучину зрачков, то можно было ли назвать эти стекляшки пустыми вообще? Явно нет. – Но я по глазам вижу, что ты врёшь. – что-то необъяснимое подталкивало меня на эти необдуманные слова и действия – упрямство, видимо. Но сколько бы я ни думала о том, что эта моя неисправимая черта может привести к чему-то плохому, я продолжала болтать – это Изане не нравилось. – По глазам? – Ну да. Глаза – это зеркало души, разве не так? – наверное, было странно говорить такое, ведь я не до конца убеждена в существовании души в этом безжалостном тиране. – "Зеркало души" говоришь? – грубые пальцы зарылись в пепельные волосы, проходя дальше на затылок, пока парень издавал чуть ли не насмешливые вдохи, ухмыляясь чему-то. – Тогда посмотрим на твою душу. – дикий взгляд бросился на меня, и я поёжилась от такой внезапной смене обстановки. – Ты постоянно смотришь на меня так, словно смерть видишь перед собой, а твоё постоянно быстрое сердцебиение слышно даже сейчас. Просто признай, что боишься меня, Ханагаки. – Что!? – я ошалела от такого заявления, хотя отчасти оно было правдивым; но я не всегда смотрю на Изану со страхом в лице! Может он и пугает меня, но не до такой степени, чтобы 24 на семь ссыться из-за него. – Неправда это всё! Просто совпадение! К тому же сам виноват! Почему всегда так безразличен ко мне!? – Заткнись. Твой голос раздражает. – сквозь зубы прошипел тот, еле сдерживаясь, чтобы не вырвать мой поганный язык. – Вот значит как! Теперь хочешь, чтобы я заткнулась!? Определись уже! Я просто хочу стать твоим другом!.. Вполне ожидаемо Изана схватил меня за воротник куртки, но, к удивлению, вместо того, чтобы ударить, приблизил к себе так близко, чтобы я отчётливо могла слышать его дыхание, уже говорившее о его гневном состоянии. Равнодушный оттенок глаз поменялся на суровый, пока светлые – что не скажешь о душе парня – брови сводились к переносице, позволяя выступиться морщинам, чуть ли не старческим. – Не пытайся залезть мне в душу, Ханагаки. – он чётко произнёс каждое слово, особенно выделяя фамилию. – Твой взгляд, наполненный не только страхом, но и жалостью, выводит меня из себя. – Жалость? С чего это мне жалеть тебя? – мои слабые ладони обхватили его руку, не собиравшуюся меня отпускать, отчего и дышать было невыносимо трудно из-за такого напряжения, нависшего между нами двумя. – Ты сам никого к себе не подпускаешь, боясь, что тебя снова бросят! Но так ты навсегда будешь одинок, игнорируя тщетные попытки других с тобой сблизиться! Только идиот избегает проблему, не пытаясь её решить! Курокава нервно цокнул и бросил меня на землю. Я откашлялась от такой резозти и посмотрела на него снизу-вверх. – Хочешь, чтобы я открылся тебе? Хорошо. Я расскажу тебе, кто я на самом деле. – возвышаясь, тот глядел на меня, словно на мусор. Ветер колыхал его серебристые в свете фонаря волосы, звенело стекло кровавых серёжек, а очи, в которых ранее была я, преисполнились ненавистью и до этого невиданной мне жестокостью. – Ещё в детстве я довёл человека до самоубийства, за что потом отсидел в колонии для несовершеннолетних, а после – управлял преступной бандой, продавая наркотики, избивая людей, воруя у других и совершая ещё множество ужасных вещей. И после этого ты скажешь, что не боишься меня? – он как-то презрительно поднял голову, сужая свои большие донельзя глаза, словно уже зная ответ на свой же вопрос. – Я – сама жестокость! Понимаешь? Я – "Бессмертный Изана"! Я долго смотрела на этого уверенно стоящего мальчика, который явно ни перед чем не остановится, чтобы отпугнуть меня своими страшными словами, местами жуткими – в них даже трудно поверить, если не знать Курокаву Изану. Но я это всегда знала и всё равно общалась с ним на равных, уже считая наши отношения дружескими, даже не предполагая, что всё может обернуться вот так. Почему зайдя так далеко, я должна остановиться? – И что? – спросила я, а Изана, скрывая удивление, поднял брови. – Ну убивал ты, занимался криминалом и тому подобное, и что с того? – собираясь с силами, я встала, оказываясь на одном уровне с парнем. – Я хочу поговорить с человеком, который стоит передо мной – Курокавой Изаной! – а не с "Бессмертным Изаной", считающим, что одиночество лучше, чем близкие люди рядом! Он молчал, не переставая смотреть на меня, как на насекомое на его пути, которое можно легко раздавить; наверное, таким образом, Изана ни во что не ставил мои слова. – У нас же всё хорошо было, так почему ты хочешь разрушить то, что мы выстраивали вместе? Изана не по-хорошему посмеялся, хватаясь за голову, точно услышал что-то очень уморительное или глупое. – "Мы"? – послышалось сквозь ядовитый смех. – "Нас" никогда не было! – вдруг хихиканье сорвалось в яростный крик. – Ты лишь надумала себе какую-то чепуху о том, что мы с тобой друзья. Мне не нужна дружба с тобой. – Тогда что тебе нужно? – неуверенным голосом спросив, я начинала мало помалу отчаиваться и сомневаться в том, что вообще смогу наладить отношения с Изаной. – Избавиться от тебя – вот что мне нужно. Я привыкаю к тебе, а я не хочу к чему-либо или к кому-либо привыкать – это только делает меня слабее. – медленными шагами Курокава приближался ко мне, а я, наоборот, пятилась назад, боясь того, что он может сделать. – Если я хочу добиться господства над криминальным миром Японии, то должен быть сильным. Смекаешь, что я пытаюсь тебе сказать? – он приблизился впритык, вглядываясь на меня, зашуганную, своими свирепыми, готовыми сожрать на месте, глазами; хотя какие это глаза – всего-навсего стекляшки, похожие на глазки только внешне. Горячее дыхание обжигало меня и могло бы сжечь, будь оно пламенем – настолько близок был ко мне Изана. – Ханагаки, если я встречу тебя ещё хоть раз, то убью без колебаний. Ты меня поняла? Ни одно слово не могло вырваться с моих уст. Я никогда даже подумать не могла, что слюна сглатывается с таким трудом, что сердце, стуча с такой неимоверной скоростью, чуть ли не выпрыгивает, что моя потеющая кожа ещё не растаяла, даже несмотря на холод зимы. – Я повторюсь: "Ты меня поняла?" – Изана спросил тот же вопрос, но ещё более тягостно и гнетуще. Только спустя пару секунд я нервно закивала. – Раз уж так, то прощай. Больше не попадайся мне на глаза. Повернулся спиной и ушёл прочь, быстро шагая, яростно наступая на мокрый, грязный снег – был взбешён. И вскоре силуэт исчез от взора фонарей, оказываясь во тьме. А я стою как вкопанная. Слежу за ним. Может быть надеюсь, что Изана вернётся и извинится, но это невозможно ведь это Курокава Изана или, как он сказал, "Бессмертный Изана", которому неизвестна любовь, забота и привязанность. И как вообще с таким человеком выстраивать узы, если он отвергает тебя, прямо как сейчас? Меня посещала мысль броситься за ним, но слова о расправе останавливали, будто бы хватались за мои ноги, не позволяя и шагу сделать в сторону уходящего. Это был страх. Действительно, Изана не врал: я боюсь его. И боялась всегда. Сколько бы я ни пыталась занять себя мыслями о том, что хочу спасти его жизнь, не могла избавиться от напряжения между нами двумя, от дрожжи в теле, от мурашек по спине и от чувства, что меня вот-вот ударят или, ещё хуже, убьют. Как бы не дурачилась я, как бы весело мне ни было, чувство страха никуда не девалось. Оно преследовало даже тогда, когда было не к месту. Изана словно одним только своим видом вызывал это ощущение. Возможно ли его не бояться? Определенно нет. Вызывание страха – это его натура, неотъемлемая часть его самого. Нет. Он и есть этот самый страх. А избавиться от страха означает избавиться от Изаны. С таким раскладом я никогда бы и не смогла чувствовать себя спокойно рядом с ним... Целый час прошёл как в тумане. Помню только, что купила билет из Йокогамы в Токио и ждала своего поезда. Когда он приехал, даже тогда размышляла о случившемся, разбирая все варианты развития событий. "Если бы поступила так?" "Если бы сказала это?" – крутилось в голове, но это были неправильные вопросы. "Если бы промолчала?" – вот, что было верно. Не нужно было ничего говорить! Тогда бы Изана и не ушёл от меня! Если бы я вела себя примерно, то этого всего не случилось бы. Но моя эгоистичная натура как всегда думает по-своему, не давая мыслить рационально – причина всех моих бед. Так же меня и Манджиро бросил, потому что ему надоели мои проказни, а ведь он всего лишь-то хотел уберечь меня; но мне всегда нужно сделать всё иначе, не так, как просят другие. Удивительно, что Манджиро и Изана не связаны кровью, ведь бросать меня у них, кажется, в норме вещей! Могли бы мы с ним попрощаться у станции метро, помахав друг другу руками, будь я послушной? Мог бы он сказать мне доброе слово? Мог бы довериться мне? Нет. Он бы не смог. Хотя, вернее было бы сказать "не захотел бы". Боюсь, что насколько бы верна я ему ни была, насколько бы ни была покорна, Изана все равно не доверился бы мне и не полюбил бы. За такое короткое время, если считать, что битва с "Поднебесьем" совсем скоро, мы бы не сблизились достаточно, чтобы доверять друг другу сокровенные тайны. Да тут даже не во времени дело, а в самом Курокаве Изане! Он бы ни за что мне не открылся, даже если бы мы были знакомы с раннего детства; живым доказательством тому является Какучо, которого белобрысый считает слугой, несмотря на всё пережитое вместе. С таким человеком невозможно общаться, что уж там дружить! А это значит: бросил он меня или нет – не имеет смысла, потому что наши отношения всё равно бы не сдвинулись с мёртвой точки. Неужели все наши до этого, так сказать, откровения были бесполезны? "Наши встречи бессмысленны?" – я искала ответ на этот вопрос, сидя на скамейке у Сибуйского метро. Спина горбатая, а голова чуть ли не касалась колен, в то время как пальцы рук полностью зарыты в волосы, поднимая и отросшую чёлку, которую пора бы подстричь. Тяжёлые вдохи доносились в воздухе, и я была удивлена тому, что ещё не заплакала – наверное, надоело лить слёзы. Да к тому же ситуация такая же, как и с Манджиро, поэтому возникает чувство, что я переживаю её во второй раз. Может, так даже лучше? Всё равно бы ничего из наших отношений не вышло бы. Я зря тратила время. Просто пойду домой и лягу спать с мыслью о завтрашнем дне.Вот бы сейчас оглохнуть.
Вот бы сейчас ослепнуть.
Вот бы сейчас умереть.
После осознания своих желаний я в ужасе раскрыла глаза, опустила ладони, ранее прижатые к ушам, дабы не слышать звуки вокруг. Кажется, я сильно вспотела, хотя на улице мороз. Я медленно переваривала в голове всё то, о чём думала. Разве я хотела умирать, когда попала под машину или когда меня бросали близкие люди? Нет, никогда этого не хотела, как бы хреново мне ни было. Так что сейчас поменялось? Почему я думаю о таких вещах? Почему собираюсь сдаться на полпути, даже не попытавшись? Разве я, Ханагаки Ханамичи, такой человек? – Нет-нет... – я нервно помотала головой, в конец не соображая. – Я Харуки... Исикава Харуки! – вцепившись за голову руками, чуть ли не царапая кожу до крови ногтями, я резко присела на корточки, ничего не понимая: ни себя, ни Ханамичи, ни Изану – никого! Оставалось искать ответ на единственный и самый важный вопрос: "Как сейчас поступить?" Я могу уйти домой или попытаться поговорить с Изаной. Ни один из вариантов не был хорош, потому что первый считался самым трусливым и бесполезным, ведь мои связи со "Свастонами" разорваны, а значит и попасть на их битву с "Поднебесьем" я не смогу, да и Баджи никак мне не поможет – следовательно, мне нужно любыми способами втереться в доверия к самому жестокому парню во всей Японии – Курокаве Изане, чтобы потом в будущем иметь возможность повлиять на его действия; второй вариант буквально являлся для меня смертью, ведь тот, кто меня бросил, явно был серьёзен в своих намерениях. Это, конечно, пугало, но только сейчас я осознала, что всегда была на волоске от гибели. Может в этот раз всё пройдёт так же гладко, как на "Кровавом Хэллоуине" и битве против "Чёрных Драконов"? Хотя в это мало верится... Тогда я сражалась бок о бок с Чифую, Баджи и остальными членами "Свастонов"; меня постоянно защищали, а сейчас такого не будет. Это работа лишь для меня одной. Слишком опасно. Но я всё равно понимала всю свою необходимость в Изане, даже несмотря на то, что он может меня убить. Майки меня бросил, и я не хочу, чтобы бросил и Курокава да ещё и таким бесчеловечным методом. К тому же я пытаюсь не просто его спасти, а дать ту любовь, которую он не получил в детстве – но навряд ли смогу заменить ему мать или того же Шиничиро. Мне было бы достаточно даже просто заставить Изану понять всю ценность Какучо.Я не получу ничего, если уйду.
Набрав в лёгкие холодный воздух, я не только приняла решение, но и освежила перегруженную мыслями голову. Я резко встала и чуть ли не упала из-за внезапно возникшего головокружения, но всё-таки удержалась на ногах. Сейчас я абсолютно спокойна. "Видиться с Изаной рискованно" – подумав об этом, я достала телефон и полистала список номеров. Долгие гудки протягивались, а потом звонок и вовсе был отклонён. Когда попыталась позвонить во второй раз, поняла, что меня тут же заблокировали. Идея поговорить с ним на расстоянии, что являлось более безопасно, не увенчалась успехом. Остаётся одно – поехать в Йокогаму и увидеться с Изаной самолично. А вот это уже грозит мне гибелью, но ничего не оставалось. Сейчас не время колебаться и долго думать, потому что поезда не ездят в глубокую ночь, а значит нужно спешить.Курокава Изана – мой единственный выход.