Проезжая всё дальше и дальше, я близилась к родному Токио – хотя на самом деле оно не было мне родным. Сама я, Харуки, родилась в Хоккайдо, где зимой было очень холодно – ещё одна причина такой дикой ненависти к этому времени года. В отличие от городка, в котором я жила, в Токио теплее, а снег выпадает не в таких больших количествах. Поэтому во время поездки я могу наблюдать через окна грязные лужи от растаевшего снега – он падаёт ночью, когда холодно, и тает к обеду, когда теплеет; деревья, ещё не одетые в белоснежные, точно свадебные, платья; людей на станциях, на коих были кожаные куртки, безрукавки, а некоторые носили даже кроссовки. Токио – город чудаков.
Сойдя с поезда, выйдя со станции, я проехала на автобусе ещё пару километров до своей улицы. Сказать, что я не была рада вернуться домой, – ничего не сказать. Ночёвки, особенно в Йокогаме, настолько меня утомляют, что ни одна вещь не будет способна вызвать у меня такое же желание вернуться в свою постель, как мысли о том, что я нахожусь с Изаной в одной квартире. Поэтому я с радостным настроением тянула ладонь к рукоятке двери, будучи в предвкушении. Неужели я действительно прямо сейчас окажусь дома и смогу плюхнуться в свою любимую кроватку, заснув часиков так на три? Даже не верится в это чудо! После ночей, проведённых в футоне, у тебя начинает сильно болеть шея да и вообще все суставы в теле – вот почему я рада вернуться домой. К тому же мне не придётся постоянно беспокоиться о Курокаве и о том, что он может что-то сделать со мной, – но в это слабо верится, ведь этот засранец говорил, что в сексуальном и романтическом плане я его не привлекаю. Он меня жирной назвал, морща лицо, как какая-нибудь старая бабка! После таких слов и выражений лица мне сложно верить в то, что у этого чокнутого вообще могут появиться мысли встречаться со мной. Но зачем сейчас думать о нём? Итак видела его физиономию сегодня, и опять Изана корчился от отвращения. Из-за этого его токсичного поведения и отношения я не могу верить в то, что он меня любит.
Как же любовь сложна и разнообразна...
Открыв дверь, я, чуть ли не танцуя, залетаю в прихожую, мигом снимая куртку и обувь. Не обращая внимания на лишние сапоги на полу, с энтузиазмом я иду на кухню, надеясь полакомиться лапшой, но слышу чей-то разговор.
– Слушай, всё, что ты делаешь, очень опасно. Советую покончить с этим сейчас же! – какой знакомый голос в сей момент доносится до моих красных от холода ушей. Это был глас того, с кем мои отношения самые сложные из всех – даже с Изаной лучше! – в данное время.
– Мне твои советы не нужны. Лучше о своих "Свастонах" беспокойся, потому что я разнесу их в пух и прах. – послышался второй собеседник, с которым я живу в одном доме. Такемичи звучал так уверенно, а его слова вводили в ступор, ужас, но также и смешили невыполнимостью поставленной задачи. Кем он себя возомнил, раз уж решился на такой отчаянный поступок!? И почему?..
– Не разбрасывайся громкими словами, особенно касающихся байкерских делов. – Майки звучал так серьёзно, как не звучал прежде при разговорах с моим братом. Что-то заставляло всё его естество теперь быть совершенно другим перед Такемичи. Что именно? – "Чёрные Драконы" только появились, а ты уже целишься на "Токийскую Свастику", "Непобедимого Майки", меня. Скажи мне честно, ты с ума сошёл? – он чуть ли не с сарказмом говорил, видимо, сам смешась со своих слов. Ему, похоже, было трудно поверить.
Стоп, а почему вообще заговорили о "Чёрных Драконах"? И при чём здесь "Свастоны"? Единственное, как я могу связать эти две банды, так это какая-нибудь там драка. У меня возникают нехорошие теории, когда я опираюсь на всё, о чём эти двое говорят. Внезапное появление одиннадцатого поколения "Чёрных Драконов" с самого начала меня насторожило даже не потому, что оно появилось, а потому, что я не знала кто являлся главой. Мне вообще не важно возникновение этой банды – пусть Инупи и дальше страдает фигнёй, стараясь воскресить эпоху, которой больше не будет; он ведь уже пытался сделать это с Тайджу, но потерпел полный крах. О чём Сейшу вообще тогда думал, когда привёл в "Черные Драконы" Шибу, который только испортил всё положение!? Ладно, это меня уже не касается. Более важный вопрос состоит в том, точно ли Такемичи глава одиннадцатого поколения? Я всё ещё боюсь об этом думать, но приходится, иначе я так и разгадаю этот секрет, тая в глубинах страха самую пугающую мысль.
Пожалуйста, совесть, не угрызай меня... Дай ещё немного подслушать...
– Не думай, что я просто так без боя сдамся, Сано. – холодная фамилия прозвучала по комнате, чуть ли не эхом проносясь; скрип стула и стола и стук тапочек дали знать, что Такемичи только что встал – они сидели вместе за столом. – Ты прекрасно знаешь, для чего я вообще взялся за возглавление одиннадцатого поколения "Чёрных Драконов".
О нет... Это ужасная новость!
Мой брат, дорогой младший брат, стал главой опасной банды... Такемичи, который не готов к такой ответственности за "Чёрных Драконов" во всех планах, почему-то решил, что это будет хорошей идеей – стать боссом. В голове возникает много вопросов, ответы на которые я не смогу получить, если не смогу спросить у брата лично – а это кажется мне плохой затеей, потому что судя по прошлому опыту он не особо хочет просвещать меня в дела его байкерские. А ведь теперь все его ночные пропажи, тумаки и синяки на лице и теле получили логичное объяснение, являющейся просто гопническими потасовками с "Чёрными Драконами". Остаётся лишь узнать,
что именно Такемичи делал в ту пору, когда я переживала за него, думала о том, что с ним происходит и почему он стал таким отстранённый. Получается, что я не зря волновалась. Но это ещё хуже. Мои опасения насчёт одиннадцатого поколения и брата оказались верны – они преследовали меня ещё со вчерашнего дня, когда "Поднебесье" упоминало "Чёрных Драконов". И сейчас я понимаю, что от знания одни лишь страдания, потому что уже жалею о своём наглом подслушивании этого недружеского разговора; если бы я только не узнала этого, то не стала бы беспокоится и размышлять ещё больше. Мне теперь не по себе от того, что минуту назад мне казалось, что лучше уж узнать эту тайну. В любом случае я всё равно не понимала многого из диалога Такемичи и Майки; было ясно только то, что брат жаждет разнести "Свастонов" – но это невозможно! Чем он вообще думает! Сумасшедший! "Чёрные Драконы" и все его гулянки плохо сказываются на его состоянии и видении мира. Теперь я с точностью могу сказать, что в нашей семье растёт мафиози.
– Вы о чём вообще говорите? – я настороженно вышла к двум главарям опасных группировок. Могло казаться, что я их боюсь, смотря на моё бледное от тревоги лицо? Скорее уж я пугалась последствий всего того, что Такемичи собирается делать. Майки не хочет идти против друга, но его неоспоримость, устоявшаяся в голосе, говорила, что он готов защищать честь "Свастонов". Я не желаю новых страданий своим близким, тем, кого люблю. Почему все не могут просто мирно жить?
В моих распахнутых от нахлынувших дум очах отражались двое: брат и друг. В их глазах читалось удивление, шок, возникший от неожиданности. Кто бы мог знать, что кто-то будет подслушивать и узнает эту тайну; и, скорее всего, эта тайна была сокрыта только от меня. Майки даже встал, раскрыв свой рот, видимо, захотев что-то сказать, но Такемичи его опередил:
– Сестра, ты подслушивала!? – он был обескуражен и зол одновременно такой наглостью, но также и нотки переживаний мелькали в отблеске его голубой радужки. Пытаясь скрыть тот прежний холод, сопровождающий брата весь разговор, он смог лишь выместить один гнев, отбрасывая мягкость и сожаление со стыдом.
– Я!.. – оправданий не было в уме. Что же мне придумать!? Нет! Хватит уже врать мне боле, пора мне правду рассказать. Не могу я больше жить во лжи, как в своей, так и в чужой. Хоть истинна горька до боли, но она хотя бы преисполнена честностью. – Да, я подслушала! Но лишь потому, что вы говорите о "Чёрных Драконах" и "Свастонах"!
– Ханачка, ты пришла не в самый лучший момент. – твой глас, Манджиро, такой спокойный, настолько, что преисполнен жалостью ко мне. Почему же ты жалеешь ту, кто разбивал твоё сердце много раз? Ты чувствуешь то же, что и я? Когда твой друг тебя предал, сказав о том, что бой постигнет вас двоих и встретитесь вы как враги, – ты тоже это ощущал? Ту боль в груди своей? Дорогой товарищ твой, единственный такой на свете, не видит больше в тебе того, с кем можно разделять час потех, кататься на велосипеде, смеяться ночью надо мной, кричать: "Свастоны"!" – вместе всей
"семьёй". Тебя я понимаю, как и ты меня. В твоих глазах есть та же боль, что и в моих. Теперь хоть в чём-то схожи мы.
Печаль окутала двоих.
– Я ведь гадала постоянно, где ты пропадаешь, что с тобой происходит, а ты, оказывается, всё это время работал над "Чёрными Драконами"? – ступая, глядя на него – того, кем предана была, – я заливалась краской алой: со злобы, грусти или боли – нет, не перечесть все чувства те, что нависали в сердце тяжком, отдающим стуком быстрым и бесячим, точно звон часов в ночи, не дающем спать. – Почему ты не сказал? – молю я брата своего, отдаться честностьи хоть раз. В глазах – возможно, капли собрались; а отражение любимого поблекло.
– Да потому что ты была бы против, я уверен! – сорвался первый крик. Отчего, скажи, в твоих очах сейчас горит неописуемый гнев? Раз уж злишься ты, то просто сядь, приди в себя, оставь скандал. Для тебя так трудно быть спокойным для меня?
Не дрогнул Сано от его поведения – значит ли это, что он привык?
– Зачем ты это делаешь!? Ты знаешь, как это опасно!? – вот и звонкий глас, второй теперь, сорвался с губ моих. Не выдержав, я подошла, схватила плечи, потрясла. Смотрела взглядом лишь таким, чтоб мог понять он боль других. Может быть, пойдут и слёзы, но надоело мне реветь. И вижу в широких небесных сводах Такемичи, что тому тоже это осточертело – настолько, что тот не дрогнул от слова совсем.
– Даже если скажу, ты не поймёшь! – откинув руки от себя, нахмурил сильно брови он и посмотрел на пол, как обычно смотрит при стыде. Ты прячешь суть свою за маской лжи. Будь мне открыт, я же сестра твоя!
И в размышления пала я. Что может так влиять на сон, на поведение, на него? Что было важно Такемичи? Отчего его душа скорбела? Что ей мешало жить теперь, когда появилась я? Ответ ведь прост, и в курсе я: чужак вытеснил того с переднего плана, оставив на заднем. Украв место главного героя, будучи в центре событий, брату не оставалось ничего, кроме как найти другой способ стать сильней. Зачем же сила ему? Мичи всегда был под защитой, покровительством моим – и тому всё это надоело, хотел уж стать совсем другим. Он в манге беды побеждал, кровь сочилась отовсюду, тумак виднелся на веках – но это делало его мощней. Проходил трудности, сдавался, потом опять на ноги поднимался, продолжал идти вперёд, не смотрел на боль, на грусть. Вот какова была его натура. От защиты моей убежище ищет и нашел его не там, где надо, – там опаснее.
– Ты всё ещё пытаешься доказать, что можешь справиться без меня? – в отчаянии спросила я, смотря в его томные глаза. – Ты доказал это ещё тогда, в церкви!
– Нет! Не в этом дело! – вскрикнул брат, дрожа от гнева – или то было сомнение? Теперь действительно не могу понять, когда в твоих зрачках мелькает печаль. Само противоречие. – Я просто хочу... – Такемичи прерывает фразу, от которой всё зависило, застывая и раскрывая очи так, словно от осознания. Умолкает, трясёт головой, как будто пытается привести мысли в порядок, и в лице его всё больше читается неуверенность и опасение чего-то.
Как быстро переменилось всё вокруг. Равнодушный и холодный глава "Чёрных Драконов" обретает краски на лице; готовый к битве с другом "Непобедимый Майки" теряет всю решимость и остаётся в замешательстве от происходящей ситуации; радостная ранее, я обрела грусть и тревогу, вытеснив всё положительное, – и это всё лишь за мгновение.
– Это не важно. – хватая меня за плечо и толкая в сторону, Такемичи уходит, сводя брови к переносице, явно не желая озвучивать то, что я хотела услышать. Его спина, большая спина, и выросшие чёрные корни волос, выглядящие так отвратительно, что просто хочется ему патлы рвать,– вот что я вижу в последний раз.
Я даже слова не скажу: и так понятно, что это всё бесполезно. Нет нужды стараться заставить говорить того, кто говорить не хочет; так будет только хуже – он разозлится. И оттого я остаюсь на кухне с Майки, переводящем сочувствующий, или же мне так кажется, взгляд на меня.
Наверное... Нет. Я точно ощущаю себя преданной сейчас.
– И как давно ты знал об этом? – глаза мои впиваются в рядом стоящего парня, в чьих очах нет света. Он уже не полон траура или волнения – возможно, скрывает это за маской стойкого человека, как и всегда. Вопрос, прозвучавший из уст, казался полон то ли гневом, то ли обидой – могут ли оба варианта быть верными?
Наверное, я злилась из-за того, что Майки знал, что Такемичи всё скрывал; но скорее уж нужно было злиться на саму себя, которую ничто разузнать о самочувствии брата и его занятиях не смогла, – разве это не есть подлинный эгоизм? Обидно было по той же причине. Чувствовать себя обманутой очень неприятное ощущение. Но я и не могла с точностью сказать, что Манджиро мог знать обо всём давно, иначе моя ярость по отношению к нему смешна. И я просто хотела бы узнать, стоит ли мне вымещать эту злобу на него или нет.
– Он сказал мне об этом неделю назад.
И тебе не стыдно смотреть мне в глаза прямо сейчас?
– Я тогда позвал Такемучи к себе, чтобы показать ему кое-что, а он внезапно выпалил, что теперь возглавляет "Чёрных Драконов", так ещё и на драку нарывался. – "Непобедимый Майки" говорил так обыденно, как будто это в порядке вещей, когда у тебя друзья становятся боссами опасных банд и предлагают тебе бойню.
И твой монотонный голос меня так напрягает, заставляя всё больше и больше кипеть.
– Слушай, я пытался его отговорить от этой затеи – заниматься "Чёрными Драконами", – но он меня не слушал. Всё болтал про обещания и месть. – всё больше чувств вкладывал Майки в свои слова, кидая взор то на пол, то на потолок, то качая головой из стороны в сторону, но на меня смотреть не смел.
Хватит оправдываться. Ты просто пытаешься скрыть тот факт, что ничего мне сказал, за тщетными попытками поменять мнение моего брата.
– Такемучи сказал, что мы не друзья. – его глаза – море печали, пытающиеся потопить меня. Манджиро, прошу, прекрати же глядеть мне прямо в душу – это заставляет моё сердце сжаться, глаза намокнуть, а нос щиплить. Если так продолжиться, то я не сдержусь, чтобы не заплакать.
Я не могу винить тебя...
Ты тоже потерял дорогого тебе человека, который не просто ушёл, но и возненавидел тебя – что может быть больнее? Конечно, ничто, но мне не менее больнее смотреть на того, кто страдает вместе со мной из-за общей потери. Кто-то потерял друга, а кто-то – брата. Казалось бы, что кому-то хуже, но на самом деле чувства, которые оба человека ощущают, совершенно одинаковы. Ужасно осознавать, что есть ещё кто-либо с такой же участью, как у тебя, – от этого разрывается сердце, ведь ты понимаешь, насколько эта проблема плохо на тебя сказывается, а видя такого же страдающего, невольно начинаешь понимать, что теперь он, как и ты, обречён. Единственное, что можно сделать в этой ситуации, так это хотя бы быть рядом с этим человеком, ведь вы прекрасно понимаете мучения друг друга, а это сближает и залечивает раны – второе, правда, происходит не всегда, что очень печально.
Поэтому я ничего не могу сделать: ни накричать на Майки, ни ударить его, ни возненавидеть за утайку тайны – а всё потому, что ему тоже больно. Видимо, он знал, как эта новость на меня повлияет, вот и не говорил ничего. Мой милый Манджиро, ты так старался не расстроить меня, что сам попал под заклятие боли, а когда мне стало всё известно, так ещё и в пламя моего гнева – как много же ты терпел. Вот почему я могу лишь подойти к тебя, уткнувшись в твоё плечо, дабы спрятать стыд и надвигающиеся слёзы. Пожалуйста, потерпи меня ещё немного и обними своими тёплыми руками, как ты это и делаешь прямо сейчас, словно читаешь мысли.
– Когда я хотела узнать, что происходит с Такемичи, он накричал на меня и сказал, что меня это никаким боком не касается... – огромные, как грозди винограда, покатились капли солоноватых слёз, впитываясь в свитер утешающего меня парня.
Как бы я не беспокоилась за Такемичи, мне всё ещё было обидно из-за его отношения ко мне, как к кому-то неродному. Да, мы не родные, даже Ханамичи сама по себе ему не сестра, но теперешнее поведение брата приносило сердцу только горечь – раньше ведь всё было хорошо. "Чёрные Драконы" настолько испортили Мичи, осквернили его душу?
– Я уверен, он ещё одумается. Ещё есть время изменить его решение. – тёплая рука поглаживала мне спину, и тепло исходило не только от неё, но и от слов, летевших с уст Майки. Хотя он и звучал так мрачно, грустно, мне всё равно хотелось верить.
– Майки, пожалуйста, пообещай мне, что "Свастоны" и "Чёрные Драконы" не устроят драку! – отцепившись от его мокрого плеча, я впала в мольбу, сопровождаемую отчаяньем в моём голосе. Я глядела на своего дорого друга глазами такими, каких он точно никогда не видел; они сверкали, но не от слёз, – то была нескончаемая агония, вызванная беспокойством за всех. – Я знаю, что ты сдержишь обещание!
Почему в твоём лице неописуемые чувства? Я могу лишь различить среди них всех твою нерешимость и замешательство. Только не смей говорить, что не можешь обещать!
– Слушай, я... – Манджиро начинал говорить так тихо, отрывисто, пытаясь подобрать правильные слова, то отводя взгляд от меня, то отпуская голову, сжимая руки в кулак. – Я соврал: на самом деле, я вообще не уверен в том, что всё будет в порядке.
Ну конечно, это было вполне очевидно...
– Это не зависит от меня, и мнение Такемучи я изменить не могу: он слишком упёртый и не хочет слушать никого. – отойдя ближе к столу, он упёрся на него сзади обеими руками, продолжая смотреть куда угодно – не на меня. И он молвил всё так честно, безпроблемно, осознавая все мученья, которые могут принести мне эти вести.
"Почему ты не можешь просто мне соврать?" – гадала я в истерике, дичась сильнее от подобных фраз и жестов. Лицо Майки обретало уже не такие меланхоличные оттенки, скорее уж, что-то более пугающее меня, похожее на убеждённость в чем-то. – Я не могу также и отказаться от битвы. Я чувствую, как обстановка между нашими бандами накаляется из-за постоянных стычек. У меня нет выбора. Это важно для "Свастонов" и меня. – это была твоя непоколебимость, "Непобедимый Майки".
– А как же Такемичи? – спросила я, дивясь этому решению. – Неужели, ты пойдешь против друга?
Молчание постигло нас обоих. Что значило оно? Уж точно, если бы был ты так уверен в правоте своей, то сказал бы:
"Нет, ни за что на свете не пойду я против друга своего!" – но ты смолкаешь. От стыда ли?
– Мне придётся. – он признался в своём ужасном, пока не совершенном поступке. Но для меня Майки уже был мёртв.
И по моему нездоровому лицу он тут же понял, о чём я думаю сейчас.
– Значит, "Свастоны" для тебя важнее друзей?
– Как Такемучи и сказал, мы с ним больше не друзья. Точнее, он не видит во мне друга. – это лишь твои отговорки!
Сейчас сердце так сильно билось в гневе, кровь кипела, точно от пламени, а мысли были в беспорядке. Как же Манджиро мог говорить такое!? Это полнейший бред! Я знаю, он никогда бы не встал против друзей! Скажи мне просто, что ты опять скрываешь все правдивые чувства глубоко в своём разуме! Не заставляй опять гневаться на тебя из-за твоей недосказанности. Тебе же тоже больно. Ты не желаешь драться с Такемичи, с которым у тебя было много хороших и весёлых воспоминаний; ты не хочешь, чтобы тот считал тебя врагом, а не другом; ты мечтаешь снова, как в старые добрые времена, дурачиться с ним, издеваться над Дракеном, кататься на байке и улётно проводить время вместе.
Сомнения заменяли злобу и печаль – я не знаю, что должна чувствовать сейчас, – и это видно невооружённым глазом.
– Ты не до конца знаешь, почему я веду "Свастонов" к вершине мира гопников, потому и не поймёшь мою неспособность проиграть Такемучи. И, наверное, единственное, в чём я могу быть уверен, так это в том, что он ни за что не уступит мне. Драку не избежать. – глубокие, чёрные глаза, пустота которых несоразмерна ни с чем – на то она и
"пустота", – глядели прямо в глубь меня, прямо в сердце вкалывались разными словами, но одни из них видно отчётливо. – Прости, Хана. – и вот они...
Манджиро пытался выдавить из себя что-то ещё, но единственное, что у него получилось, так это криво свести свои губы – возможно, он пытался улыбнуться, дабы обстановка не нагнетала настолько, но в миг передумал, отчего тонкая линия ужасно искривилась – и бросить стыдливо взор. Есть у "Непобедимого Майки" совесть.
И как ещё много будет между нами извинений?
***
Отчего же день пройдёт так быстро? Перекатит Солнце Землю, обогнув её с Луной. День проходит так же серо, как и улицы в окнах блещут своей скудностью. Так почему же кажется, что сутки летят с неописуемой скоростью, сравнимой чуть ли не со скоростью света? Ответ бывает разный. Кто-то проводит дни одинаково, вот и не замечаешь, как твой мозг стирает из памяти большинство однотипных событий, дабы не засорять память, оставляя только самое интересное – поедание лапши на скорость; есть же те, у кого, наоборот, насыщенный день, который может принести больше усталости, чем веселье, но от всех происходящих волнующих событий появляется ощущение, что время, уделённое на них, было слишком коротким.
А есть я,
Ханагаки Ханамичи Исикава Харуки, проводящая вечность в пучинах своего тёмного, но в то же время пустого сознания. Порой в скуку люди думают о том, как её унять, убить время, которое никак не заканчивается – но они думают неправильно. Не думай о том,
как исправить, если нужно понять,
что необходимо исправить. И так я могу размышлять о всех своих насущных проблемах, не пытаясь особо найти решения. В первое время думать приходилось о Такемичи, безусловно, ведь теперь это стало, как по мне, бедой номер один. Что вообще может быть хуже брата, являющегося главарём "Чёрных Драконов"? Кажется, Юзуха меня прекрасно поняла бы, если бы узнала. Хотя мыслей о нём и было много, но в основном это был бред о том, в какую жопу влип брат, сколько можно ему уже вмешиваться во всё это и зачем вообще
"мстить" Майки. Но больше пугало внезапно поменявшееся отношение, проявляющемся в ядовитости слов, жестокости глаз, сводом бровей и опасной блескучести ярких глаз, бывших невинными лишь в прошлом. Но я хотела верить, что это такая же оболочка, как у "Непобедимого Майки" или "Бессмертного Изаны", что являются только детьми за масками холода, стойкости и горами побитых гопников; если бы я не знала истинную сущность этих двоих, то точно безоговорочно поверила бы в то, что Такемичи может быть таким же – но в самом же деле это его роль главы "Чёрных Драконов". Сложно, наверное, быть боссом, когда ты должен подавать всем пример силы, поднимать боевой дух и всё в таком роде – но что в манге, что и сейчас Такемичи всегда с этой ролью справлялся. Но тогда это значило...
И всё-таки это одиннадцатое поколение свалилось на меня как снег на голову, став ещё одной трудно решительной проблемой. Считая всеведущего обо мне Кисаки и примерно такого же Изану, беда с братом стала третьей
"огромной неприятностью". Ладно, я ещё могу смириться с Курокавой, потому что уверенность в его бездействии по отношению ко мне в данном вопросе о "Свастонах" подкрепляется очень важным фактом – я ему дорога; он не станет делать что-либо с тем, кого любит. Но Кисаки – это уже иной уровень... Этот чувак буквально меня ненавидит, и мне не нужно в этом удостоверяется, потому что это очевидно. Любой бы возненавидел того, кто разрушает твои планы на двенадцать лет вперёд. Его чувства ко мне может перерасти в нечто ужасное, в нечто материальное, что способно меня уничтожить. Тетта может умело использовать предоставленную информацию против меня. Или же, осознав, как должен течь сюжет, он поменяет все свои планы, обращая их в такое русло, которое я никогда не пойму, – а от этого страшнее всего. Поэтому мне казалось, что лучшим вариантом в этом случае будет какой-нибудь компромисс.
А ну долой плохие мысли и вперёд в новый день! Удивительно, хоть и все мысли мои были про нескончаемо быстрые дни, но подслушала я тогда Такемичи с Майки только вчера. Похоже, время для меня летит так медленно, что оно кажется мне чересчур быстрым...
Основные дела на день – ничего не делать и перестать думать о всяких бандах.
Но второй пункт становиться сложно соблюсти, и причина проста: прямо передо мной стоит командир одного из отрядов "Свастонов". Его прекрасный стан, глубокие, но зоркие, карие глаза, заметные клыки, способные вонзиться тебе в шею, точно вампир, хорошо ухоженные длинные волосы и отсутствие в облике какого-либо ребячества или несерьёзности – всё это вызывало такие ощущения, которые многие люди называют
"бабочками в животе"; действительно, этот парень – ему только пятнадцать! – был так отлично слажен, что хотелось растилаться под ним в ночи – об этом мечтает каждая. Но я точно о таком грезить не стану! Во-первых, я взрослая женщина, и мои принципы идут врознь с ведением романа с малолеткой – это касается и Майки, и всех остальных. Во-вторых, меня терзали мысли, что стоящий передо мной командир мог знать о занятиях Такемичи, о том, что тот глава одиннадцатого поколения "Чёрных Драконов", и скрывать это от меня. На такие доводы меня наталкивали слова "Непобедимого Майки", что происходили частые стычки членов "Токийской Свастики" и "Чёрных Драконов", вызывавших неприятные ситуации и надвигавшие войну. Командир первого отряда – это лучший друг Майки, поэтому считается вполне естественным для них деление всех своих сокровенных секретов и новостей.
Я считала, что он знает, но не хотела верить, потому что это принесло бы для меня много боли. Баджи – мой дорогой друг, товарищ, собутыльник, тот, кто не отвернётся. Он всегда ведёт себя так, как будто старше меня, и это меня сильно раздражает – особенно, когда Кейске возвышается надо мной за счёт того, что Ханамичи чуть младше него, на 26 дней, забывая, что я, Харуки, старше на шесть лет. Но таким образом, Баджи, похоже, пытается показать, что есть тот, на кого можно положиться и что он готов принять всю мою ношу на себя.
– Эй, мелочь, я тут от Чифую пришёл. – сказал он, снимая с себя зимнюю куртку; Кейске был одним из тех, кто не одевался легко в холодную погоду, – наверное, мама заставляет. – Что между вами двумя стряслось? – тот бросил на меня взор, преисполненный угрюмостью, поедавший всю меня, вспоминавшую о той ссоре с Мацуно.
Ой, я ведь не разговаривала с другом с того самого дня, как он, обиженный, ушёл домой, повздорив со мной. И мы даже ничего друг другу не писали. А я и не вспоминала о Чифую, отчего становилось стыдно за себя, ведь по сути он является первым моим близким и доверенным человеком, которому я раскрыла все тайны и секреты – и в ответ на его преданность я даже не думаю о нём. Мацуно, должно быть, ждал, пока я напишу с извинениями – да, это я должна извиняться! –и обязательно простил бы.
Но сейчас мне лишь напоминают о Чифую и наших отношений. Он рассказал всё обо мне и Кисаки своему командиру? Но если бы рассказал, то брюнет сначала бы начал орать на меня за мои неосторожные поступки. А что случится, если он узнает о том, что Тетте всё известно... Тогда придётся улетать прочь из Японии, подальше от горящего пукана Баджи, который взорвётся как огромный вулкан.
– А, ну, да так, поссорились из-за ерунды. – лёгкий ответ, но полный сомнения слетел, долетая до Кейске.
– Ты что, врать удумала? – глаза Баджи наполнились скептичеством и недоверием, сужаясь, будто пытаясь разглядеть правду в моих неживых очах.
Баджи сейчас очень спокоен, что означало его незнание о Кисаки, а это хорошо. И я думала о том, стоит ли ему вообще быть в курсе этих дел. Конечно, Кейске должен знать об этом, так как мы втроём одна команда, движущаяся к одной цели: спасти всех. Кейске и Мацуно очень много раз меня выручали, за что я им благодарна; они идут вперёд вместе со мной, говорят, что помогут, что не нужно взваливать всё на себя одну и что сильно обо мне беспокоятся, – не это ли любовь? Она самая. Им я могу доверять всё без остатка, ведь знаю, что они не осудят, а примут меня такой, какая я есть, и не станут ни в чём упрекать.
Но в то же время я боялась. Последние события выбили меня из колеи, и я не знаю, что теперь делать. Произошло много всего: встреча с Теттой, потом возобновление связей с Майки, моё членство в "Поднебесье", а теперь и Такемичи со своими "Чёрными Драконами" – проблем становится всё больше и больше. А говорить об этом всём Чифую и Кейске я не могу, потому что уже не хочу подвергать их такой опасности. Раз Кисаки всё знает, то, как и думала ранее, поменяет планы кардинально – а это значит, что следующей целью может стать даже не Эма, а кто-то другой; и я бы не хотела, чтобы этим
"кем-то другим" стал один из моих друзей. Безусловно, они сражались со мной в Рождество против "Чёрных Драконов", вынеся всю боль и принеся огромную пользу в драке, но сейчас всё по-другому.
Из этого всего исходит, что я не могу ничего рассказать ни Чифую, ни Баджи: если они узнают, то обязательно протянут руку помощи, которую я не просила и принять не в силах. Их упрямство будет сильнее меня. Никогда не забуду то, с каким трудом Кейске разрешил мне общение с Изаной – я добивалась этого сквозь пот, слёзы и кровь, – и интуиция говорит, что он до сих пор против. И раз всё действительно так, то, узнав про все остальные неприятные новости, эти двое уж точно станут держать меня в ежовых рукавицах, дабы я больше не натворила глупостей.
Я отшутилась перед Баджи, не давая ясного ответа на его вопрос о нашей с Мацуно ссоре, и провела его в гостиную, слушая недовольные высказывания. В голове вновь всплыла мысль о "Чёрных Драконах" и "Свастонах".
– Я слышала, что появилось одиннадцатое поколение "Чёрных Драконов". Ты знал об этом, Баджи? – спрашивала я с поддельным любопытством.
– Ну да, у нас перепалки были. – ответ получила не сразу – лишь через пару мгновений, – и из этого уже можно было делать выводы, особенно смотря на напряжение в зрачках карих глаз, начинавших бегать туда-сюда. Попался! – А кто тебе сказал?..
– Такемичи.
От такого резкого, прервавшего парня ответа Баджи стало не по себе, отчего тот и раскрыл очи в полном осознании и ужасе, отводя их прочь. И это поведение ещё больше подталкивало меня к выводу, что он всё прекрасно знает, но не хочет мне говорить.
– И что ещё он тебе рассказал?
– Да так, сказал, как сложно, будучи главой, управлять целой бандой.
Предатель внезапно усмехнулся, словно услышал какую-то несуразицу, но в этой резкости я приметила нервозность.
– Я не могу даже представить, чтобы твой брат был главой "Чёрных Драконов"! – вполне естественная улыбка появилась на его красном от смеха лице.
Несите ему Оскар! Поистине, Кейске самый настоящий что ни есть актёр, который отлично справляется со своей ролью. А ведь он действительно смог обмануть всех "Свастонов", отправившись в "Вальхаллу"; Баджи смог отлично отыгрывать весь тот спектакль, прикидываясь, будто он реально враг для Майки и остальных – но только Чифую его раскусил, не веря во всё это. Поэтому для меня совсем не удивительно его нынешнее поведение, похожее на обыденное. Это слишком очевидно, что Кейске в курсе всего и Такемичи в том числе.
– Баджи, харэ прикидываться, я всё знаю. – я прервала его смех, сменившийся на неожиданную тишину, сопровождаемую притупленным взглядом, который выражал глубокое замешательство.
Спустя лишь мгновение Кейске стал серьёзным, оттенки озорства иссякли так же резко, как и появились. Он, хмуря свои брови, посмотрел на меня взором, который я могла бы назвать только отчитывающим за какую-то шалость.
– Баджи, почему ты мне не сказал об этом? – спрашивала я, так как надеялась, что хотя бы он не станет от меня что-либо скрывать, ведь мы всегда рассказываем друг другу тайны и новости, связанные со всем, что влияет на сюжет; но в этот раз мой лучший друг скрыл от меня всё. Он скрыл от меня то, что является очень важным для меня! Мой брат стал частью криминального мира, а мне об этом никто не говорит! Разве не ясно, что мне будет больно не знать об этом? Узнай я раньше, то не стала бы так нервничать – возможно, в то время я бы ещё могла изменить мнение Такемичи; но когда прошло слишком много времени, когда уже ничего исправить, скрежет моего сердца звучит всё унылее и болезнее.
– Потому что знал, что ты сложа руки сидеть не будешь и обязательно попытается что-то с этим сделать – но с этим уже ничего не сделаешь. – Баджи воспользовался тактикой пронзающих всю душу слов, не оставляя и надежды на какую-то жалость ко мне. – Твой брат... То есть Такемучи уже не такой, каким он был. "Чёрные Драконы" и Инупи Сейшу его изменили. Теперь не остаётся ничего, кроме как драться с ними, потому что постоянные встречи с этой бандой ничего хорошего не сулят.
– Расскажи мне поподробнее о том, что за
"встречи" и
"стычки", а ещё, если ты знаешь, про "Чёрных Драконов" в целом. – интерес возгорал во мне сильнее, и пыл его поддерживало беспокойство о брате и сюжете.
Баджи на такую просьбу неуверенно перевёл взгляд в сторону, точно обдумывая, стоит ли говорить обо всём, но по итогу решился.
– Стычки как стычки. Члены "Драконов" лезут к нам с дракой и порой очень нечестной, используя ножи, палки и другие предметы. Про структуру банды могу только сказать, что главенствующую роль играет, к удивлению, твой младший, а его заместителем стал Инупи Сейшу, бывший член десятого поколения, – скорее всего, именно он и затянул Такемучи в это дело. – Кейске рассказывал нехотя, что было сразу видно по его медленной речи и твёрдому голосу, вырывавшемуся из гортани с большими усилиями. – Численность примерно от сотни до 150-ти или чуть больше. Если честно, мы до сих пор не понимаем, как "Чёрные Драконы" набрали столько людей за такое короткое время. Сражаться с ними будет довольно проблематично...
Его лицо наполнилось мраком. Баджи не излучает какую-то особенную уверенность или желание биться с кем-то; он больше насторожен чем-то, старается искать более правильный вариант с как можно меньшим количеством жертв. Это очень на него похоже отчасти, потому что на "Кровавом Хэллоуине" Кейске боролся один, чтобы не вмешивать остальных, пытаясь осторожно подобраться к Кисаки и прикончить его; но сейчас он стал
слишком аккуратным. Может быть, это из-за всех случившихся с нами событий, принёсших большие впечатления; к тому же Баджи знает весь сюжет манги, что означает и знание всех смертей близких ему людей – это заставляет ещё больше переживать и надеятся на лучшее.
Вот и ещё одна причина не рассказывать ему о "Поднебесье" и Кисаки: Кейске итак слишком измучен сейчас. Не хочу обременять его ещё и этими проблемами, изматывать нервы, которых даже нет. Конечно, мы пытаемся преодолеть весь путь вместе, но он изначально был лишь моим.
Смотря на нервное, напряжённое лицо друга, мне захотелось хоть как-то его подбодрить.
– Эй, да ладно тебе! Это же "Свастоны"! – я весело встала с дивана, становясь перед Баджи, чтобы тот на меня взглянул своим вопросительным взором. – Ты забыл, как они победили "Вальхаллу" с огромной разницей в количестве людей? Или то, как Дракен и Майки в одиночку вынесли десятое поколение "Чёрных Драконов" и Шибу Тайджу? В этот раз мы снова справимся!
Он глядел на мою широкую улыбку убитыми глазами, как у рыбы. Но в ещё не поблекших отблесках виднелись капли несогласия.
– Мелкая, слушай, – его мазолистая от тренировок рука схватила моё запястье, и в голосе зазвучала неодолимая сталь и мольба одновременно – противоречивые вещи, – не смей в это вмешиваться. Всё куда серьёзнее, чем кажется: Такемучи настроен решительно и готов применить любые методы, он слишком помешан на том, чтобы уничтожить "Непобедимого Майки" и "Свастонов"; Майки же, в свою очередь, не особо горит желанием драться с другом, из-за чего могут возникнуть проблемы в виде неуверенности в своих действиях. У него и так в последнее время тяжёлое время, непозволяющее сконцентрироваться на "Свастонах" и рационально думать.
Последние новости о Манджиро заставили меня не на шутку заволноваться. Он был в плачевной ситуации из-за предательства друга.
– Вдобавок ко всему, разошёлся слух о появлении какой-то банды в Йокогаме, в составе которой всё ужасное поколение. – здесь и думать не надо было, что речь идёт о "Поднебесье", но сам факт того, что банда, которая появилась лишь недавно, стала так популярна, наводил странные ощущения опаски. Такими темпами все также и узнают о моем членстве в этой жестокой группировке. – Командиры и Дракен переживают, что она доставит нам неприятности. Поэтому, мелкая, не суй нос во всё это. Я понимаю, что Такемучи стал тебе как родной брат, но это явно не тот случай, когда можно вмешиваться. Мы все на взводе, не только ты.
После этих слов моя рука освободилась из плена шершавых ладоней и взор Кейске, полный тревоги и внимания, сместился в сторону. Он действительно заставил меня задуматься над всем этим; вообще Баджи, без сомнений, был прав в том, что дела обстоят хуже некуда и влезать во всё это крайне рискованно. Сейчас у меня самой проблем по горло, и главной, наверное, является сам Кисаки – с остальным я ещё могу кое-как разобраться. Да и не особо во мне хлещет уверенность, что всё будет хорошо, если возьмусь за каждую трудность, – я просто не выдержу всего этого давления. Будет правильнее дать разобраться с "Чёрными Драконами" "Свастонам".
– Хорошо, – я приняла точное решение без колебаний и каких-либо предираний, на что Баджи удивился, даже взглянул немного скептически; но мой ответ был слишком честным и спокойным, чтобы в него не поверить, – я не буду ничего предпринимать в этой ситуации, но не хочу, чтобы Такемичи пострадал в этой потасовке.
– Поверь, никто из "Свастонов" не хочет драться с бывшим товарищем – это вроде как и утешение, но и препятствие в то же время. – Кейске встал с дивана и направился к кухне, а я за ним.
Кажется, мне становилось немного легче после этой новости, но нахлынули также переживания за Майки и остальных – если они не будут нормально сражаться против "Чёрных Драконов" и Такемичи, то у вторых появится прекрасная возможность победить.
Ладно, о "Чёрных Драконах" можно больше не думать – доверюсь Баджи и "Свастонам", – но "Поднебесье" с Кисаки никуда не исчезли. Я бы могла отговорить Изану от затеи идти против "Непобедимого Майки ", но, боюсь, что его желание мести гораздо больше, чем любовь ко мне. О Тетте даже думать не хочется, потому что вражда с теперешним ним похожа на минное поле, и ты не знаешь, где именно можешь взорваться; но одно я знала точно: у него уже есть новый план, иначе объяснить его помощь мне тогда на крыше я никак не могу. Поживём – увидим.
И всё-таки день не может обойтись без обыденных разговоров. Оказывается, Баджи зашёл лишь ради лапши, судя по тому, как он рыскает во всех шкафчиках кухни в поисках заначки; но этот проглот даже не подозревает, что тайные запасы лапши хранятся у меня в комнате – и никогда не узнает, потому что я ему не скажу. Он рассказывал, как проводил свои дни без меня, как долго мы уже не общались, и пристал ко мне с вопросами о том, что случилось между мной и Чифую – пришлось соврать, что я изрисовала его мангу "Нана", во что Баджи с лёгкостью поверил. Мы разговаривали на разные, обычные темы, касающиеся нашей повседневной жизни, попивая чай и доедая остатки печеньев. И я думала:
"Как же давно я не болтала о бытовых вещах".
Нескончаемые гопнические дела сводят меня с ума.
