***
Вечер был скучен. Конечно, Григорий Александрович всякий раз вызывал внимание к своей персоне либо шутками, либо очередным ответом на вопрос "а можете ещё что-нибудь рассказать о столичном обществе?". Мери со своей матушкой увлечённо слушали каждое его слово и хихикали с каждой его шутки. Да так делали многие дамы. И каждый раз, когда какая-нибудь молодая девушка всячески поддерживала тему, что заводил Печорин, он каждый раз в такие моменты ловил на себе взгляд Грушницкого. Это нисколько не смущало, но было заметно, что в нём что-то поменялось. Теперь молодой юнкер редко когда общался с княжной и в основном внимательно слушал своего знакомого. Слишком тихий. Нервничает? Летает в мыслях, переходя от одной к другой? Походу и то, и то. Княжну матушка посадила за пианино. Но так как Мери уже знала отношение Григория Александровича к музыке "без повода" , то совсем не была обижена, когда он на её глазах удалился во двор. Она проводила его взглядом и продолжила дальше слушать заинтересованных гостей. На улице было прохладно. После душного помещения такая погода казалось чем-то невыносимо приятным. Печорин остановился неподалёку от входной двери и устремил свой взгляд на уже звёздное небо. Можно было расслышать уже начавшуюся мелодию. Но сейчас она не раздражала, как обычно, а дополняла атмосферу. Лёгкий ветерок, будто нежные руки, убирал пряди светлых волос с лица, что совсем незначительно мешали. Приятная мелодия то ускорялась, то становилась невыносимо медленной. Наш герой даже прикрыл глаза от приятного чувства свободы. Музыка кончилась, можно было расслышать торжественные хлопки и много комплиментов на французском. И буквально через полминуты, как этот шум ещё не стих, послышалось открывание входной двери. Печорин не оборачивался, да и понял, что это уж точно не княжна. Может..Вера? Так Григорий Александрович и думал даже когда чужие ладони легли на его плечи. Через одежду можно было почувствовать какие они тёплые. Плечи моментально расслабились. Но горячие дыхание за ухом заставило тело снова напрячься, а сердце забиться чутотку быстрее. -Vous n’aimez toujours pas la musique de la Princess? * -Non, elle est ennuyeuse.* -Vous parlez Français si joliment* Печорин повернулся к своему собеседнику, перехватывая его ладони. И вправду тёплые. Горячие. В холодных руках Печорина они ощущались просто волшебно. А кожа нежная. Взгляд такой же, как и сегодня утром. Нежный. Только сейчас Григорий Александрович заметил насколько он красив. -Tu es si moche dans l’âme.* -А внешне? Лёгкая ухмылка стала чуть шире. Но Печорин видит его насквозь. Каждый изъян, каждую клеточку. Он знает чего добивается и на что намекает Грушницкий. Он переплёл свои пальцы с чужими. Григорий Александрович нервно осмотрелся. Вроде никого рядом нет. -Нас не увидят, а я хочу ответ на свой вопрос. Нет. Нет, он не должен об этом говорить. Он не должен об этом говорить. Да, сейчас он пытается максимально сохранить безразличие на лице, но в душе он на него уже забил. Бабочки. А что бабочки? Рождаются новые. Неприятное ощущение. Он давно не сталкивался с ним, а тут знакомый юнкер, что всё время играет какую-то игру перед всеми и им в том числе. Он с ним задумал то же самое, что Печорин с Мери? Но так хочется попробовать. Неважно во что это выльется. Просто попробовать что-то новое и как раз совершить резкое и неутолимое желание. -А я хочу вас поцеловать.. Несколько секунд длились как вечность. Глаза в глаза. В обоих желание. Желание чего-то неправильного и недоступного. И в конце концов чужие губы накрывают собственные, ввязывая в лёгкий поцелуй, чужие тёплые пальцы сжимают сильнее холодные ладони не выпуская из плена. Можно услышать причмокивания, но только если подойти достаточно близко. А сейчас никто им не помешает. Только они вдвоём целуются на крыльце дома Лиговских. Они, что отчасти ненавидели друг друга, что были готовы убить друг друга ради чести сейчас нежно целуются. Наплевали на нормы и правила и делают то, что считается позором на всю жизнь. Оторвавшись от губ друг друга, их руки ещё сильнее сцепились. Тяжело выдохнув Грушницкий положил голову на чужое плечо. Нет, он сделает ему больно. Они сделают друг другу больно. Между ними настала тишина, но Печорин прервал её: -Мы не сможем. Перережем друг другу глотки и на этом всё закончится. На это Грушницкий лишь улыбнулся и поднял голову, чтобы разглядеть в глазах ложь. Он не опытен в таких вещах, но в словах его, уже бывшего, знакомого явно было что-то похожее на беспокойство и.. Правду. Улыбка перешла в хихиканье. Расстояние сократилось до минимума и Грушницкий прошептал в самые губы: -Ты так глуп, что аж хочется убить тебя прямо сейчас. -Уже жду не дождусь. Нежные поцелуи под звёздным небом. Они не созданы для этого, но сейчас это не волнует..***
Милая квартирка только кажется маленькой, но на самом деле она вмещает огромное количество людей. Лунный свет немного освещал помещение, а открытые окна пропускали свежий прохладный воздух. Про них забыли ещё утром. Да и вряд ли сегодня вообще вспомнят. Стоило Печорину закрыть дверь, как его прижали к стене и втянули в поцелуй. Губы Грушницкого были мягкими, целовать их было одно удовольствие. Тёплые ладони согревали слегка замёрзшие щёки. Руки Печорина невольно опустились на талию, притягивая к себе ещё ближе. В ответ Грушницкий простонал в самые губы. Этим и воспользовался Григорий Александрович. Проникая своим языком в чужую ротовую полость, никакого сопротивления Печорин не почувствовал. Грушницкий позволял ему доминировать над ним и был только рад приближаться к точке невозврата. Сначала были еле ощутимые касания, но через достаточно быстрый промежуток времени их языки уже переплетались в жарком танце. Они изучали каждый зуб друг друга, проходили языком по чужому нёбу и старались запомнить его рельеф. Было слишком мокро. Настолько, что на уголках их губ уже скопилось большое количество слюны, и она вот вот побежит по подбородку. Ладони Грушницкого с щёк переместились на чужую шею, ещё сильнее притягивая к себе. Они уже пару раз ударились зубами, но всё равно тянулись к друг другу ещё ближе. Нежные поцелуй превратились в страстное кровавое безумие. Нежные прикосновения губами перешли в покусывание губ до крови. Металлический вкус придавал всему этому ещё большей страсти. Казалось, что они готовы загрызть друг друга прямо сейчас. Нехотя им пришлось оторваться друг от друга. Обя тяжело дышали и глотали ртом воздух. Снова они смотрят друг другу в глаза. Печорин всё ещё не верил в то, что сейчас происходит, а Грушницкий явно был готов зайти максимально далеко. Сам того не заметив, Григорий Александрович стал рассматривать лицо молодого юнкера. Тёмные пряди волос прилипли ко лбу, затуманенный взгляд, аккуратный ровный нос, тонкие искусанные губы. Холодная ладонь легла на разгорячённую щёку, слегка поглаживая её большим пальцем. -Tu es si beau..* -Toi aussi, seulement dans nos cœurs, nous sommes tous les deux des monstres.*-сказал Грушницкий перед тем, как снова потянуться к чужим губам за очередным поцелуем. Ему никто не помешал. Фактически в слепую они добрались до просторной гостиной. Печорин сел в ближайшее кресло, что стояло прям у входа в комнату, и потянул Грушницкого за собой, усаживая на свои бёдра. Несмотря на открытые настежь окна им обоим было невыносимо жарко. Разрывать поцелуй никто не собирался, но Грушницкий отстранился от столь желанных губ, когда почувствовал холодную ладонь на своём паху, вторая нежно поглаживала внутреннюю сторону бедра. На мгновенье он и вовсе забыл как дышать, но когда ладонь немного сжалась пришлось вспомнить. Протяжный стон вырвался из грудной клетки, что сейчас как-будто горела адским пламенем от переизбытка эмоций. Смотря на эту реакцию Григорий Александрович не смог не сжать ладонь ещё сильнее, обхватывая уже давно возбужденный член. Реакция последовало моментально: Грушницкий закусил нижнюю губу, заглушая стон. Но на этом он не остановился. Печорин втянул Грушницкого во влажный поцелуй, перед этим облизнув его нижнюю губу, и стал поглаживать орган через приятную на ощупь ткань. Из-за этого поцелуй сопровождался сладкими стонами. Но когда ремень был растёгнут и рука скользнула под ткань, Грушницкий не смог как-либо заглушить свои стоны. Слишком новые ощущения для него. Это было только на руку Григорию Александровичу, и он просто наслаждался стонами, медленно двигая рукой вверх-вниз и переодически сжимая член в своей ладони. В один момент рука Грушницкого с плеча скользнула на грудь, а после и на бедро в опасной близости к чужой эрекции. И когда он хотел к ней прикоснуться, его ладонь перехватили, не давая этого сделать, а рука на члене сжалась сильнее, чем до этого. Недовольно промычав, Грушницкий посмотрел на того, кто его остановил. Еле как он смог сказать: -Я хочу сделать тебе приятно. Так не честно, что удовольствие получаю я один.. С трудом переварив то, что ему сказал молодой юнкер, Печорин всё же отпустил его руку, давая прикоснуться к себе. Тёплая ладонь легла на вставший член, сопротивления со стороны не было. Да его и не будет. Ощущение тёплой ладони просто невероятны. Чтобы хоть куда-то выплеснуть появившиеся эмоции, Печорин достаточно резко опустил руку вниз и потом также резко поднял её вверх, задавая новый темп. Грушницкий чуть не навалился на него и рефлекторно сжал ладонь на чужом пахе. Это заставило Григория Александровича сбавить темп, но не остановиться, а перейти к более плавному и нежному. Когда Грушницкий смог хоть немного прийти в себя, то стал поглаживать чужую эрекцию слегка надавливая. Нетерпеливо поёрзав своими шикарными бёдрами, он притянул Печорина за шею за поцелуем, который успешно получил. Запустив свою тёплую ладонь под ткань, Грушницкий получил укус в нижнюю губу. В ответ он двинул бёдрами навстречу движениям чужой руки. Он пытался задать тот же темп, что и Печорин и при этом большим пальцем размазывал природную смазку по головке. Здесь прекрасно всё: ночное небо, прохладная комната, влажные и страстные поцелуи и даже большее, чем поцелуи..***
Конечно, после всего случившегося Грушницкий некоторое время избегал Григория Александровича из-за чувства стыда. Но после одного поцелуя в виноградной роще хотя бы перестал скрываться при виде Печорина. Им пришлось совместно придумать оправдание для княжны Мери, куда они делись в тот вечер. Она, конечно, была разочарована при упоминании этой ситуации, но извинения приняла. Свою невыносимую тягу к друг другу им пришлось максимально скрывать, вести себя как обычно. А по вечерам они уже полностью отдавались чувствам..