«Как нам простить себя за то, что так и не смогли воплотить в жизнь самое желанное?»
Док Любен
***
Говорят, конец света придет в виде огня, что поглотит и сожжет все на своем пути, оставив лишь пепел. Расплата повлечет за собой разрушение и боль. Для Гермионы это прозвучало символично, даже поэтично. Огонь для очищения души — предвестник света. Только теперь она по-настоящему поняла, каково это — гореть, быть по другую сторону, где от пламени никуда не скрыться. — Гермиона? Гермиона ахнула, поспешно вытирая следы слез, и подняла голову. Она тут же встретилась взглядом с зелеными глазами, скрывающимися за очками в круглой оправе, скрепленной скотчем. — Ты что-то хотел, Гарри? — Гермиона отвела взгляд от его пронзительного взора, решив, что наблюдать за гигантским кальмаром, бьющим щупальцами по глади черного озера, куда интереснее. Стоял осенний день, деревья сбрасывали листья, лепестки бархатцев мягко плыли по поверхности озера, точно так же, как лодки, что доставили учеников на этот самый берег несколько недель назад. — Я… я слышал, что сказал Снейп. «Вы недостаточно хороши, как бы ни старались…» Гермиона зажмурилась, не желая показывать слабину перед Гарри. Она хотела подружиться с ним, но они с Роном проводили вместе все время и настороженно относились к ней. Последние несколько недель были особенно тяжелыми. Она скучала по родителям. Ей было стыдно признаться в этом, но не потому, что она их не любила. Она любила мать с отцом очень сильно. Однако даже здесь, в Хогвартсе, она оставалась изгоем. Она думала, что спустя столько лет наконец окажется там, где ей самое место, где люди поймут ее и примут. Всю жизнь она чувствовала себя одинокой, хотя родители пытались помочь ей. Гермиона верила, что, приехав в Хогвартс, найдет друзей, подобных ей самой. Но она отличалась. Ей незамедлительно дали понять, что родители-магглы — не обычное явление. Она прочитала все доступные книги о волшебных существах. Магглорожденная. Гермиона обнаружила это слово в старой кожаной книге с пожелтевшими страницами. Его звучание из уст других волшебников и волшебниц, молодых и старых, таило в себе скрытый привкус презрения. Осознание добралось до самого сердца. Она вновь не на своем месте. — Я все еще не понимаю, почему ты здесь, Гарри, — пробормотала Гермиона, как только он перестал болтать, рассеянно водя пальцами по перу. Не услышав ответа, Гермиона мельком взглянула на его встревоженное лицо, прежде чем он сел рядом. — Слушай, я понимаю, что ты чувствуешь, — я тоже не знал о магии, пока не приехал сюда. И пусть мои мама и папа были волшебниками, я… изгой. Проходя по коридорам, я слышу шепот. Мы не такие, как они. — Она моргнула Гарри, и он одарил ее неуверенной улыбкой. — Я знаю, что это нелегко, но мы сможем со всем справиться. Вместе. Гермиона нахмурилась. — А как же Рон? Губы Гарри расплылись в улыбке. — Он согласится, не переживай. Словно по зову, Рон Уизли вышел из-за деревьев, спотыкаясь о свою длинную мантию. Его волосы — настолько яркие, что сливались с застрявшими в них листьями, — были взъерошены. — Гарри! Где ты был, приятель? — спросил он, отряхивая голову. — Мы с Гермионой разделяли нашу ненависть к Снейпу. — Ах! Кто бы жаловался! — Рон фыркнул, удивив Гермиону, когда сел по другую от нее сторону. — Знаешь, каково это — убегать от него, когда он ходит по коридорам в своей вечно развевающейся мантии, словно самый настоящий злодей… Гермиона хихикнула. — Гм. Она с удивлением взглянула на Гарри, когда он толкнул ее локтем; Рон продолжил свою тираду. Она поняла, что Поттер все это время указывал на нераспечатананную шоколадную лягушку. Под его ободряющим взглядом она взяла коробку и протянула Рону. — У меня есть шоколадная лягушка, Рон. Не хочешь? Глаза парня загорелись, и он без колебаний выхватил шоколад из рук волшебницы, сразу же открыл коробку и запихнул лакомство в рот — лягушка даже не успела поднять голову. Едва разборчивое «Спасибо, Миона» вырвалось из его набитого рта. — Я могу называть тебя так, верно? Миона? — спросил он, наконец проглотив лягушку, широко улыбаясь зубами, испачканными шоколадом, что лишь заставило их с Гарри засмеяться еще громче. Возможно, теперь она была не одна. Воспоминания вихрем проносились в ее сознании, проскальзывая сквозь каждую трещину, пока она пробиралась в нечто неизведанное. Она не могла видеть, но могла чувствовать. Вдруг она услышала легкое потрескивание и шум цепей. Гермиона тихо вздохнула, пытаясь приоткрыть веки. — Беллатрикс просила подготовить ее. Я сообщу Алекто, что планы меняются… Гермиона распахнула глаза, но тут же плотно зажмурила их, когда в ее сознание ворвалась жгучая боль. Казалось, земля ушла из-под ног. Ее тело содрогалось от шока, дыхание сбилось. Она попыталась определить свои травмы: сломанная лодыжка, вывихнутый палец, многочисленные раны. Возможно, внутреннее кровотечение. Ее разум был затуманен — она не помнила, как попала сюда, как долго пробыла здесь и что с ней сделали. Крики, боль и серебряные маски мелькали в ее сознании. Спутанные волосы, гогот, клинок. Она никогда не чувствовала себя такой разбитой, такой слабой и беспомощной. Они даже не потрудились подавить ее магию. Гермионе удалось открыть оба глаза. В камере было темно, если не считать света единственного факела. В тусклом освещении подвала она едва различала фигуры двух сестер Фьюри. Тисифоны и Мегеры. — Иди. Я присмотрю за ней, — Мегера вышла из камеры, едва удостоив закованную в цепи Гермиону взглядом. — Знаешь, — Тисифона прислонилась к стене, с бесстрастным выражением лица наблюдая за Гермионой, — если ты выдашь местонахождение убежищ, это многое упростит. Для всех нас. Даже для тебя. Гермиона вздохнула, поморщившись от боли в плече. — И что же произойдет? Погибнет еще больше людей? Все это не стоит и одной жизни. Тисифона усмехнулась, темные глаза блеснули в свете факела, когда она подошла ближе и присела перед Гермионой так, что они оказались на одном уровне. — А что будет с другими поколениями волшебников и волшебниц? Должны ли они продолжать прятаться в тени, пока магглы захватывают мир? Быть может, именно ваш Орден является причиной страданий многих магических семей. Гермиона всеми силами боролась со сном. — Мне жаль твоих родителей… Тисифона выпрямилась в полный рост, на ее лице не отражалось ни одной эмоции. — Этого недостаточно — их уже не вернуть. Невозможно искоренить враждебность к нашему роду. — Значит, решение проблемы состоит в том, чтобы бороться с ненавистью ненавистью? Я не стану оправдывать то, что сделали те магглы. И ты в чем-то права — у нас есть сила. Мы родились с ней. Но это не дает нам права злоупотреблять ею. Мы способны на большее. Ведь по итогу месть лишь ослепляет и уничтожает. Прежде чем Тисифона успела ответить, дверь камеры открылась. Гермиона тут же почувствовала присутствие той самой ведьмы, что преследовала ее в кошмарах. Магия Беллатрикс источала зло, она пробиралась внутрь, точно тень. Комната словно потрескивала от света. Мощного, неуправляемого, жестокого. — Маленькая грязнокровка проснулась, как я вижу, — промурлыкала Беллатрикс, глумясь над девушкой; ее бледное лицо появилось в поле зрения. Она пугающе широко улыбнулась. Гермиона вздрогнула и отвернулась. — Что же нам с тобой делать, птичка? Гермиона сосредоточила все внимание на сапогах из драконьей кожи, в то время как тупой конец кривой черной палочки впился в рану на ее груди. Она стиснула зубы, но хныканье вырвалось наружу. — Давай еще немного повеселимся, — Беллатрикс провела острым ногтем по ее лицу, пока палочка пронзала грудь девушки. Гермиона закричала от боли, когда Лестрейндж вонзила ноготь в едва зажившую рану на щеке — она не могла вспомнить, как получила ее. — Ты никому не нужна, — прошипела она. — Круцио! Она должна была привыкнуть… Должна была подготовиться. Но Круциатус всегда ощущался так же, как в первый раз, — все та же раскаленная боль, пронзающая каждый нерв и каждую частицу тела. Глаза закатились вверх — она больше не могла бороться. Никто не искал ее, никто не искал. Она позволила тьме поглотить ее. — Как-то ты не разговорчива, — раздался голос Беллатрикс. Тело Гермионы резко дернулось, будто пыталось вырваться из цепей, что удерживали ее. — Не волнуйся, я знаю, что ты не несешь в себе какой-либо пользы. Однако мы все равно можем повеселиться, верно? — Беллатрикс со всей силы ударила Гермиону по лицу. Девушка вскрикнула, и на секунду ее зрение помутилось. Из уголков рта пошла кровь, стекая по подбородку прямо на пол. — Тисифона? Глаза Гермионы расширились, когда ведьма превратилась в огромную змею — ее чешуя сверкала, точно ограненный аметист. Гермиона бросалась из стороны в сторону, пока змея приближалась к ней. — Яд Тисифоны хоть и не смертелен, но вызывает сонный паралич, вытягивая из тебя самые глубокие и темные воспоминания, — Гермиона впилась ногтями в ладони, пытаясь сохранять спокойствие, пока Тисифона обхватывала ее своим массивным чешуйчатым телом. Сердце бешено забилось в груди; она застонала, когда змея обвила ее, словно тиски, переломав и без того сломанные ребра. Гермиона попыталась закричать, но ничего не вышло. — Какие кошмары тебе снятся, грязнокровка? — усмехнулась Беллатрикс. — На что ты пошла ради этой войны? — Гермиона заглянула в змеиные глаза Тисифоны, желтые и немигающие. На секунду она опустила свои окклюменционные стены. И взмолилась. Гермионе показалось, что Тисифона засомневалась на мгновение — до того, как острые клыки вонзились в плоть ее шеи. Внезапно весь свет исчез, и она погрузилась в пропасть — щупальца тьмы тянули ее в пучину, которая была ей слишком хорошо знакома. — Гермиона, милая, не могла бы ты передать попкорн? Гермиона отдала миску отцу; родители были слишком поглощены просмотром документального фильма, чтобы заметить боль на ее лице. Она всегда присоединялась к ним, поскольку это был вечер кино — традиция, которую они соблюдали каждую пятницу в течение лета. Однако этот вечер стал для них последним. — …действительно, дорогая, этот эксперимент не учитывает… — …подожди. Гермиона, а что ты думаешь об использовании… о, куда ты идешь? — спросила миссис Грейнджер, поставив фильм на паузу. Родители уставились на нее, свет телевизора отражался на круглых очках мистера Грейнджер. — Я возьму джемпер. Стало прохладно, — Гермиона заставила себя улыбнуться, не позволяя матери с отцом заподозрить неладное. — Скорее возвращайся! — крикнул отец, убрав фильм с паузы и обратив все внимание к экрану. Гермиона бежала вверх по лестнице, вытирая слезы с глаз. Добравшись до комнаты, она закрыла дверь и, словно по наитию, начала упаковывать оставшиеся нужные вещи. Она должна была уйти. В магической Британии разгоралась война. Гермиона прокручивала заклинание в голове снова и снова, вспоминая, как практиковалась. Чувство вины сжирало изнутри. Гермиона не рассказывала родителям о войне, но она знала — им известно, что наступили темные времена. Она видела это по обеспокоенному выражению их лиц всякий раз, когда творила магию, или по испугу в их глазах, когда она задерживалась, гуляя по окрестностям. Она слышала это в шепоте и плаче матери поздно ночью, когда они думали, что Гермиона спит, в том, как отец обнимал ее крепче прежнего, и во взглядах, которыми родители обменивались за обеденным столом, когда она не могла съесть ни кусочка от своего ужина. Миссис Грейнджер снились кошмары, и Гермиона не могла игнорировать ее рыдания. Она больше не могла стоять в стороне, поскольку Волдеморт становился сильнее. — Это единственный способ, — прошептала она, надев на себя мантию-невидимку, что одолжил Муди, и перекинув через плечо расшитую бисером сумку. Она оцепенела, когда спускалась по лестнице, по которой впервые научилась спускаться. Она больше не могла видеть семейные фотографии с улыбающимися лицами. Не могла. Воспоминания — опасная штука. Они хранят мимолетные моменты, с которыми рано или поздно каждому придется попрощаться. Как бы вы ни старались пережить их заново, вы никогда не сможете подобраться достаточно близко, чтобы коснуться их. Со временем они выцветут, словно фотографии, и все, что вы сможете делать, — оплакивать призрак давно потерянной жизни. Дойдя до подножия лестницы, она остановилась, позволив себе еще хотя бы минуту понаблюдать за родителями — миссис Грейнджер удобно устроилась в объятиях мужа, и его руки крепче сомкнулись вокруг ее талии. Гермиона сделала шаг вперед, встав позади них, и дрожащими пальцами подняла палочку. — Я люблю вас, — одними губами произнесла она — слезы стекали по ее лицу. — Обливиэйт. Она продолжала стоять в стороне, сосредоточившись на воспоминаниях родителей, используя легилименцию, чтобы стереть память о своем существовании. Когда она заглянула в их разум, что-то внутри нее разбилось, она увидела себя их глазами — первые шаги, первый день в школе, спутанные волосы, улыбка во весь рот, когда она впервые продемонстрировала признаки волшебства, прощание перед отправлением на Хогвартс-экспресс. Каждое воспоминание было теплым, наполненным любовью. Это потрясало. Гермиона стояла в гостиной рядом с родителями, их глаза были остекленевшими, поскольку они оставались в трансе. Она справилась. Что-то перевернулось внутри, когда она увидела расслабленное выражение на их лицах. Они выглядели намного моложе, словно напряжение покинуло их тела. Миссис и мистер Грейнджер посмотрели друг на друга и улыбнулись. Ее жестокая — эгоистичная — часть хотела, чтобы они грустили или переживали, словно каким-то образом, несмотря на то, что Гермиона стерла память о своем существовании, она осталась в их сердцах. И даже если они не могли вспомнить ее имя, в глубине души они чувствовали, что когда-то у них была любимая дочь. Однако правда кричала прямо в лицо — они счастливы и наконец в безопасности. Следующие несколько мгновений Гермиона чувствовала себя призраком, наблюдая за тем, как родители готовятся к переезду в Австралию. Именно эту идею она посеяла в их головах. Она смотрела на то, как они пакуют чемоданы, заказывают билеты и с волнением обсуждают свою новую жизнь. — Все в порядке? — спросил мистер Грейнджер, стоя в дверях. Гермиона следила за родителями, скрывшись за дверным проемом. Она затаила дыхание, когда мама нахмурилась и обернулась. Гермиона могла поклясться, что женщина смотрела прямо на нее. — Не могу избавиться от чувства, что забыла о чем-то очень важном, — медленно произнесла миссис Грейнджер. Гермиона до боли закусила кулак, пока мама продолжала смотреть сквозь стену. Она боролась с желанием броситься в объятия родителей, моля, чтобы они никогда ее не забывали. Прося прощения и клянясь, что всегда будет их защищать. — Думаю, мы все собрали, дорогая, — пробормотал отец. Миссис Грейнджер моргнула и улыбнулась, она расслабила плечи, бросив последний взгляд на дверь, и повернулась к мужу. Они оба переступили порог, оставив Гермиону в пустом доме в полном одиночестве. — Нет… — прохрипела девушка. Она правильно поступила. Они счастливы. Они в безопасности. — …пей. — Прежде чем Гермиона смогла оправиться, она почувствовала, как к ее губам поднесли холодный флакон, после чего в горло потекла кисловатая жидкость. Она смутно поняла, что ее опускают на пол, напряжение в конечностях спало. — Давай-ка узнаем, как выглядит мир, за который ты так отчаянно борешься, Гермиона Грейнджер. Гермиона моргнула, заметив, что Тисифона отходит от нее. — Спасибо… — прошептала она, ее зрение затуманилось. — Я забираю своих сестер подальше от этой войны. Встретимся на другой стороне, если выберешься. Гермиона выдохнула, чувствуя, как противоядие медленно распространяется по всему телу, а тьма, окружающая разум, отступает. Она отдалась другому воспоминанию — совершенно бесформенному, будто, стоит его коснуться, оно ускользнет и разобьется на тысячи кусочков, которые невозможно будет собрать воедино. Перед ее глазами появилось изображение ребенка с белокурыми волосами и серебристыми глазами. — Не знаю, успел ли ты спрятаться, но я иду искать! — Гермиона улыбнулась, осматривая библиотеку в поисках малыша. — Где же он может быть… Мальчик захихикал и заворочался под одеялом. — Где же Скорпиус! О нет, я не могу его найти! И вдруг Скорпиус сбросил одеяло — его светлые волосы торчали во все стороны. — Мини, я здесь! — Скорпиус? Где именно? Я тебя не вижу! — Гермиона прикусила губу, делая вид, что не замечает ребенка. — Мини! Я здесь! Здесь! — Скорпиус спустился с дивана и дернул ее за рукав. — Вот и я! — О, привет! — Гермиона ахнула, подхватив его на руки, прежде чем они рухнули на диван. Они оба рассмеялись, и она крепче прижала мальчика к себе, пока он стискивал ее в объятиях. Спустя минуту дверь библиотеки открылась. — Ула! Папа плинес какао! Драко молча отдал им две кружки — одну большую и другую поменьше. Затем взял свою и устроился на диване напротив. — Что нужно сказать, Скорп? — намекнула Гермиона. Мальчик поднял глаза, отвлекшись от напитка, — под его верхней губой появились шоколадные усы. — О! Большое спасибо, папочка! Драко мягко улыбнулся сыну. — Не за что. Гермиона покраснела, когда Малфой взглянул на нее. Она кашлянула. — Спасибо, Драко. Он ничего не ответил, и когда Гермиона подняла на него взгляд, то увидела кружку, от которой исходил сладкий аромат шоколада. Драко ухмыльнулся и сделал глоток. На краткий миг она позволила чувствам взять верх. Она не могла дать им название — боялась, что воспоминания тут же исчезнут. Но это было что-то теплое и знакомое, отчего защемило в груди.***
Гермиона очнулась вновь, не осознавая, сколько времени прошло. На этот раз ее разбудил какой-то шум — ей совершенно точно не показалось. И снова. Гермиона напрягла слух, пытаясь сконцентрироваться. Откуда-то снаружи донесся взрыв, сопровождаемый криками. Внезапно дверь в ее камеру распахнулась, и Гермиону ослепили Люмусом. — Она здесь! — раздался чей-то голос. Двое людей подбежали к ней. — Гермиона, — другой голос. — Гермиона, очнись! Очнись, черт возьми! — Драко? — прохрипела она, моргая, привыкая к свету. — Я вытащу тебя отсюда, — зрение Гермионы наконец прояснилось, и она смогла разглядеть его бледное лицо, темные круги под глазами и жесткий взгляд. И снова раздались крики и взрывы, но прежде чем Гермиона поняла, что происходит, ее подняли на руки. Она всхлипнула, уткнувшись Драко в грудь, когда почувствовала, что рана на спине разошлась. — Беллатрикс… — простонала она. — Ее здесь нет. Сейчас она с Темным лордом в другом месте. Здание затряслось еще сильнее, но все, на чем Гермиона могла сосредоточиться, — учащенное сердцебиение под ее рукой. — Драко! — предупреждающе прокричал мужчина, в голосе которого она распознала Блейза Забини. — Мы должны выбираться сейчас же! Тео и Луна взорвут бомбу в любой момент! Гермиона моргала, приходя в сознание и выходя из него, пока Драко бежал вперед, держа ее на руках. Она уловила вспышки света в коридорах — заклинания. Она почувствовала сонливость — успокаивающая темнота снова взывала к ней. — Не спи, Гермиона! — Я устала… — пробормотала она. — Я знаю, знаю, что ты устала. Потерпи еще немного — пожалуйста. — Гермиона услышала панику в голосе Драко и прижалась к нему крепче, стараясь оставаться в сознании. — Блядь! — выругался Блейз. — Их слишком много! Она пыталась сфокусировать зрение, но едва ли могла разглядеть его лицо, пока он продолжал искать выход. — Драко… — Да, любимая? — он сузил глаза, увернувшись от заклинания. — Драко… протокол… — Нет, — прошипел он. — Даже не смей просить меня оставить тебя здесь. Снова, — он сказал это так резко, выплевывая каждое слово, словно яд, что Гермиона вздрогнула. Не успела она начать спор, как кто-то вторгся в их пространство. — Я забрала ее палочку! — сказала запыхавшаяся Пэнси, присоединяясь к Блейзу в борьбе с Пожирателями Смерти. Несколько мгновений спустя они подошли еще ближе. Ей удалось заглянуть Драко через плечо и встретиться глазами с Пэнси. — Привет, принцесса, — усмехнулась она, ее волосы были все так же безукоризненно уложены, а на лице не виднелось ни пятнышка грязи или крови. — Что? — прохрипела Гермиона. Должно быть, это сон — слизеринцы спасают ей жизнь. — Не удивляйся так, Грейнджер. Если бы у Гермионы было больше энергии, она бы сию секунду закатила глаза. Наконец они ворвались через главный вход, Блейз защищал их спереди — Пэнси сзади. — Тео! Сейчас! — Понял, капитан! Внезапно раздался сильный взрыв. Глаза Гермионы расширились, когда здание, из которого они вышли, разлетелось на части. Однако невидимый барьер удерживал обломки. — Черт! Это и вправду сработало! — Тео неуверенно улыбнулся. — В каком смысле «и вправду сработало»?! — крикнул Блейз, его голос сорвался. — О, видишь ли, мы никогда не проверяли это на практике, — спокойным голосом сказала Луна. — Давайте выберемся отсюда, — скомандовал Драко, крепче сжимая Гермиону в своих объятиях. В одно мгновение ее окружили слизеринцы и Луна, которая вытащила из кармана носовой платок. — Быстрее! — Гермиона держалась за Драко, когда неприятное ощущение потянуло ее за пупок. Мир погрузился во мрак.***
Звон в ушах стих, но глаза оставались затуманенными, пока она медленно приходила в себя. Гермиона моргнула, увидев Драко Малфоя с закатанными рукавами и в серебряных очках, рассматривающего склянки с зельями. — Драко? — прокашляла она. Малфой повернул голову в ее сторону и шагнул вперед, чтобы помочь ей сесть. — Выпей это, — он влил ей в горло густую жидкость со вкусом скисшего молока и лимона. Гермиона вздохнула, почувствовав, как боль в костях утихает. В комнате было светло и пахло чаем и травами. Она окинула взглядом свой внешний вид — по ощущениям руки и живот были полностью забинтованы. На ней была слишком большая черная футболка — настолько, что свисала с плеч. От нее исходил аромат кедра, цитрусовых и зимнего воздуха. Драко. Гермиона также заметила мягкого игрушечного дракона слева от себя и гигантского плюшевого хорька справа. — Скорпиус, — пробормотал Драко, заметив ее пристальный взгляд. Гермиона посмотрела на него, но он, казалось, избегал зрительного контакта. — Где мы? — спросила она, когда Драко наложил на нее диагностические чары. — В штаб-квартире во французской сельской местности, — ответил он. — Как ты себя чувствуешь? — Тело болит, однако уже не так сильно. — Все еще избегая ее взгляда, Драко сосредоточился на проверке перевязок, а затем взбил подушку и произнес заклинание, чтобы в комнате стало теплее. Гермиона и не предполагала, что Драко Малфой может быть таким… заботливым. Она прикусила потрескавшуюся губу. — Все было плохо? — Драко оторвался от приготовления чая. Его челюсти сжались. — Все было ужасно, Гермиона, — процедил он сквозь зубы. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. — Драко… — Малфой резко поднял голову, серые глаза наполнились яростью, когда он посмотрел ей прямо в лицо. — Как ты, черт побери, смеешь? — прошипел он, нависнув над Гермионой. — Как ты смеешь заставлять меня выбирать? Просить меня оставить тебя! Черт, — он печально усмехнулся, — ты хоть понимаешь, как глупо поступила? — и схватил ее за плечи. — Сколько раз ты будешь подвергать себя опасности? — Это война, Драко, — она сглотнула, заглянув ему в глаза. Он явно не был доволен ее ответом. — Мы должны оставаться партнерами, — выдохнул он, выражение его лица стало безэмоциональным. — Больше такого не повторится. Пообещай мне. Гермиона сморгнула резь в глазах, пытаясь найти в словах Драко что-то, помимо ярости, и обнаружила нечто, что потрясло ее, — страх. — Я обещаю. — Он смотрел на нее еще мгновение, а затем кивнул, отпустив ее плечи, и сел на кровать. — Как вы нашли меня? — Мы получили наводку, но не знаем, от кого именно. Тисифона. — Но вы ведь рисковали жизнями в этой самоубийственной миссии. Как тебе удалось уговорить Муди и Кингсли? — Я и не уговаривал, — отрывисто произнес Драко. Он взмахнул палочкой, наколдовав мокрое полотенце на ее лоб, и продолжил: — Они не не разрешили мне отправиться на твои поиски, — мрачно пробормотал Малфой. — Сказали, что это слишком опасно. Если… если бы они, черт возьми, не медлили, когда мы получили наводку... Но информация была непроверенной. И ты пробыла здесь трое суток. К счастью, Блейз, Пэнс, Тео и Луна вызвались помочь, наплевав на приказ. Итак, мы вошли внутрь. Тео и Луна работали над одним проектом, связанным с бомбами, и Нотт дал гарантии, что это сработает. Так мы выследили и освободили тебя. Кингсли и Муди назначили мне испытательный срок, но только на неделю, — он пожал плечами. Гермиона отвела взгляд и зажмурила глаза. Он пришел за ней. Они все. — Я думал, ты мертва, Гермиона, — он казался полностью опустошенным. — Ты была такой разбитой, и я… думал… Он закрыл глаза. — У тебя на спине рваные раны. Твои внутренние органы и нервы повреждены — очевидно, из-за действия Круциатуса. И я молчу о сильных ожогах. Когда я нашел тебя, — он сглотнул, — на тебе почти не было одежды. Я думал… черт… Я думал, — его начало трясти. — Целители сказали, что ничего подобного не произошло, но… Если бы я нашел тебя раньше, ничего из этого… — Драко, не надо, — она боролась с желанием взять его за руку. — И твое лицо… Гермиона ахнула, почувствовав боль. Она осторожно коснулась рукой щеки и поняла, что та покрыта марлей. Она хотела отвернуться, но Драко остановил девушку, приподняв ее лицо за подбородок и заставив посмотреть на него. Пристально глядя на Гермиону, Драко медленно провел большим пальцем по ее губе. У Грейнджер перехватило дыхание. — Мини! — Вдруг в комнату ворвался Скорпиус. Он тут же бросился на Гермиону, разделив их с Драко. — Скорпиус Гиперион Малфой! — У меня для тебя кое-что есть, Мини, — заговорщически прошептал Скорпиус, полностью игнорируя отца. — И что же? — прошептала в ответ Гермиона. Мальчик вытащил скомканный кусочек оранжевой бумаги. — Это шоквад, — улыбнулся он, протягивая угощение. Глаза Драко сузились. — Да где ты его берешь? — с горечью спросил он. — Это секлет! — проворковал Скорпиус. Гермиона усмехнулась и поблагодарила его поцелуем в макушку. Драко лишь нахмурился, бормоча себе под нос, что с ним Скорпиус никогда не делится. — А теперь давай позволим Гермионе немного отдохнуть, — сказал он, подхватывая сына на руки. Скорпиус нахмурился, но не стал сопротивляться, улыбнувшись Гермионе и помахав рукой, прежде чем дверь закрылась. Гермиона вздохнула, усталость окончательно настигла ее, и она закрыла глаза.***
В течение следующих дней Гермиона спала очень крепко, просыпаясь лишь время от времени, когда Драко приносил еду и лекарства. Целители залечили большую часть повреждений, даже ожоги, за исключением шрама на лице, поскольку он был оставлен тем же проклятым клинком, каким Беллатрикс вырезала клеймо на ее руке. Она постоянно чувствовала сонливость, не различая сны и реальность. Иногда она просыпалась и видела Драко в этих проклятых очках, сидящего возле ее кровати и читающего отчеты. Порой она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы открыть глаза, но слышала низкий ворчащий голос, бормочащий что-то про гребаный бинт, гриффиндорскую глупость и самопожертвование — все это вызывало у нее легкую улыбку, а после она вновь проваливалась в сон. Но иногда Драко просто разговаривал с ней, убаюкивая строками из произведений ее любимых маггловских писателей и писательниц — По, Хьюго и Рэдклифф. В другие моменты, что — Гермиона могла поклясться — являлись снами, она не слышала ни единого звука, кроме хихиканья Скорпиуса. Она чувствовала, как ее руки касается другая, ей снова снилась нежная мелодия, ловкие пальцы, играющие по клавишам пианино, ноты которого словно кружились в легком ритме танца. Нежный напев заставлял ее думать о бледных глазах с тяжелыми веками, танцах, шоколаде и смехе Скорпиуса. К тому времени как Гермиону вытащили из состояния, напоминающего скорее кому, прошло три дня. Когда целительница из штаба отметила, что выздоровление идет хорошо, Гермионе тут же захотелось наконец встать с постели, однако ее остановила твердая рука. Она закатила глаза, прежде чем встретилась с хмурым взглядом Драко. — Ты слышал, что сказала целительница, Малфой, — фыркнула Гермиона. — Я в порядке! — Она сказала, что ты на пути к выздоровлению, а не то, что ты полностью выздоровела! — процедил он сквозь зубы. — Но как же отчеты и исследования! Все… — Грейнджер, — перебил он, коснувшись переносицы. — В первую очередь тебе нужно уделять внимание своему здоровью. Орден со всем справится. Гермиона понимала, что Драко прав, ведь она в самом деле все еще чувствовала себя уставшей и измученной. — Если твоему огромному гриффиндорскому сердцу станет легче, — протянул он, — я выполнил большую часть твоей работы. Так что возвращайся в постель. Гермиона вздернула нос от самоуверенности в его тоне. — Вообще-то в своих отчетах я использую определенный механизм, и мне нужно проверить, что ты, как минимум… — она резко замолчала под его предупреждающим взглядом и тут же вернулась под одеяло. — Я должен снять повязки, — пробормотал он и ушел, чтобы подготовить аптечку. Тридцать минут спустя большая часть бинтов была снята, Гермиона вновь зашипела, когда с ее спины сняли последнюю повязку. Драко молчал, но она не могла не заметить нежность в его прикосновениях, пока он промывал раны. Она чувствовала мягкое касание пальцев, что отдавалось в ушах словно шепот, который она не смогла расслышать. — Ну, все прошло не так уж и плохо, — пробормотала Гермиона. Когда она повернулась, чтобы взглянуть на Драко, то с удивлением обнаружила, что выражение его лица совершенно пустое. Он использовал окклюменцию. Его глаза были жесткими, кулаки сжатыми, а костяшки пальцев побелели. — Осталась последняя, — напряженно произнес он. — Хорошо, — Гермиона неосознанно коснулась марли на щеке. Драко аккуратно снял ее. Грейнджер лишь поморщилась, когда он смазал рану мазью. Он был сосредоточен на своей задаче, но она заметила, как сжалась его челюсть. — Можешь дать зеркало? — Он стоял к ней спиной, распаковывая припасы, когда она задала вопрос. Драко ответил не сразу, словно обдумывал, что сказать. — Я знаю, шрам не исчезнет — целительница предупредила, что они использовали проклятый клинок. Но… Слова оборвались, когда Гермиона поняла, как глупо звучали ее беспокойства из-за внешнего вида. Она подняла глаза, почувствовав, что кровать прогнулась, а на ее коленях появилось волшебное серебряное зеркало. Она поднесла его к лицу и ахнула. Вдоль щеки зияла отвратительная красная рана — неровная, глубокая. Уродливая. Ее нанесли намеренно. Непрошеные слезы навернулись на глаза. Гермиона пыталась убедить себя, что это не имеет значения, что это просто шрам. Но она не могла избавиться от чувства, что на ней навсегда осталось клеймо. Очередное. Она отвела взгляд, но вновь подняла глаза, когда Драко обхватил ее руку своей. — Пусть этот шрам станет для всех напоминанием, — медленно произнес он, — предупреждением, что Гермиона Грейнджер сражалась на войне. Что она получала ранения, но не боялась. Что она оставалась храброй. Слова проникли в нее, наполняя изнутри. Она сглотнула. — Спасибо, — донесся шепот. На его губах появилась тень улыбки, и он крепче сжал ее руку.***
— Мини? — Гермиона оторвала взгляд от книги, когда к ней в комнату застенчиво зашел Скорпиус. Драко стоял за ним. — Да? — она ободряюще улыбнулась ему. Малыш заерзал, опустил глаза и покраснел. Драко вздохнул, шепнув что-то ему на ухо, чего она не расслышала, и Скорпиус уверенно выпятил грудь. — У меня для тебя кое-что есть, — сказал он, подойдя к ней. Она с любопытством наблюдала, как он достает что-то из-за спины. Глаза Гермионы расширились при виде полностью распустившейся розы. — Наши семена ластут! Когда мы велнулись, увидели, что куст ластет! Я солвал для Мини самую класивую, — сказал он, застенчиво взглянув на девушку. — Скорпиус, это прекрасно, — Гермиона вдыхала запах розы. — Я же говорила тебе, что терпение стоит ожиданий! — Гермиона поцеловала его в щеку, и малыш крепче прижался к ней. — А еще… А еще я тлениловался. Я хочу почитать книгу, чтобы тебе стало лучше, — с гордостью сказал он и выжидающе посмотрел на своего отца. Драко закатил глаза, молча передав сыну книгу. Скорпиус взволнованно забрался на кровать к Гермионе и приступил к рассказу. — Детеныш длакона летит… — начал он, сдвинув брови. Его маленькие пальцы водили по буквам, будто он и правда мог их прочитать. Она лишь улыбнулась и посмотрела на Драко, который с интересом наблюдал за ними. Он покачал головой, когда поймал ее взгляд. — …а потом длакончик упал в глязный котел! — Скорпиус рассмеялся, а затем выжидающе посмотрел на Гермиону; Драко прочистил горло. Девушка хихикнула, сказав, что это было очень забавно, и Скорп довольно улыбнулся, наслаждаясь ее реакцией.***
Несмотря на полное выздоровление, Драко Малфой продолжал суетиться вокруг Гермионы, словно наседка. Он не только убедился, что ее подушки достаточно взбиты, а окно приоткрыто под нужным углом, дабы пропускать свежий воздух, но и пришел ровно в четыре часа дня, когда температура упала, чтобы закрыть окно, потому что это, по его словам, было необходимо для ее выздоровления. Вдобавок ко всему, она продолжала пить лекарства и травяные чаи по настоянию Драко (а они были не самыми приятными на вкус). Даже у Скорпиуса выработалась привычка оценивать каждое ее движение и командовать, нахмурив брови и скрестив руки, что ей нужно лечь обратно, ведь она слишком долго стоит. Однажды днем ей захотелось чего-нибудь вкусного — чего-то, кроме шоколада Скорпиуса. Проверив коридор и предположив, что Драко и Скорп вышли поливать куст роз, Гермиона бесшумно спустилась по лестнице. — Мини, нет! — Гермиона остановилась на третьей ступеньке, когда позади нее раздался тихий топот. Она обернулась и увидела взволнованного Скорпиуса, он дышал так, словно пробежал марафон. — Мини! Тебе опасно спускаться по лестнице! — Хорошо, но что, если я проголодаюсь? — улыбнулась девушка. Судя по напряженному выражения лица Скорпиуса, он обдумывал то, что она сказала. — Ладно, Мини, но ты должна делжать меня за луку, — сказал он. Гермиона улыбнулась и протянула мальчику ладонь. Вместе они медленно спускались по ступенькам, а Скорпиус постоянно поглядывал на нее. Даже во время обедов они следили за тем, чтобы она ела достаточно и не перенапрягалась. И хотя Гермиона умоляла их перестать переживать, она была благодарна. О ней так давно никто не заботился — и вот теперь все изменилось. Лишь неделю спустя целительница сообщила о ее выздоровлении и, к большому огорчению Драко, Гермиона возобновила исследования. Справившись с отчетом, она направилась обратно в свою комнату. Она с нежностью посмотрела на своего плюшевого хорька (она вернула дракона Скорпиусу, хоть он и протестовал). Прежде чем лечь спать, она заметила на прикроватном столике бисерную сумку, о которой совсем забыла после нападения. Она вытащила фотографию с ярмарки, с любовью посмотрела на нее, а затем положила на столик и достала мобильный телефон. Гермиона обнаружила уведомление, присланное примерно через день после ее похищения. ДМ: Я скучаю.