«Рядом с тобой я становлюсь бессильным». Кэтрин Валенте
***
— С чего ты хочешь начать? Гермиона моргнула, глаза привыкали к полумраку комнаты, пока она пыталась прийти в себя. День клонился к закату, последние лучи заходящего солнца проникали в окно. Она услышала лязг пустых флаконов. Драко вернул омут памяти в шкаф. — Сперва мы выберемся отсюда, — предложила Гермиона, протягивая ему руку. Растерянность промелькнула на его лице. После напряженной паузы Драко взял ладонь Гермионы в свою и они аппарировали. Они мягко приземлились на траву прямо перед задним крыльцом. Капли дождя искрились на травинках, переливаясь алым и розовым цветами, отражая закат. Должно быть, шел дождь, подумала Гермиона, наблюдая, как солнце опускается за темные деревья. — Спрашивай, — она услышала дрожащий голос Драко. — Спрашивай о чем угодно, Гермиона. Гермиона подняла глаза на Драко, выражение его лица стало холодным, однако его черты смягчал теплый свет. Она видела, как в его серых глазах разгорается конфликт. Он пытался разделить свои эмоции, запереть их подальше. Но она не позволила. Гермиона потянула его за руку, а затем уселась на ступеньки крыльца. Драко присоединился к ней, продолжая спокойно глядеть вдаль. Внешне безразличное, каменное выражение его лица говорило о том, что ему все равно. Гермиона истолковала бы это так же, если бы его рука не сжимала ее, точно тиски. — Селвины, — начала она, собираясь с духом. — Они никогда не помогали Истинному Ордену. На самом деле, насколько мне известно, они даже финансировали Реддла. Но они никогда… — Его предали Вольтеры, — скривив губы, сказал Драко. — Я узнал это от заключенных, но я сказал, что это были Селвины. Реддл стал параноиком, а они часто высказывали недовольство из-за из-за отсутствия прогресса. Они также предпочли оставить некоторых магглорожденных детей себе, — мрачно закончил он. Гермиона сглотнула. — А заключенные, ты… ты… — У меня не было выбора, — прошептал он. — Я ничего не мог сделать, не тогда, когда другие Пожиратели были посвящены в курс дела. Я не хотел рисковать. Мне следовало оставаться настороже. Гермиона, не доверяя своему голосу, сжала его руку, как бы говоря «я тебя понимаю». Она не раз сталкивалась с выборами, из-за которых не могла спать по ночам. Когда она была моложе, она всегда гордилась своей рациональностью и умением выбрать то, что послужит общему благу. Но на войне не все решения являлись правильными. Случалось такое, что ничего правильного просто не существовало. Жертва Гарри была доказательством того, что иногда самоотверженный поступок может привести к смерти. — Когда родился Скорпиус, выживание стало не единственной целью, — продолжил Драко, — я больше не хотел жить как раньше. Когда я впервые обнял его, все окончательно изменилось. Я решил, что, как только он станет достаточно взрослым, я дезертирую и помогу Ордену, не только потому, что хочу выжить, но и потому, что обязан сделать лучшее для своего сына. Я не хотел, чтобы он жил в мире, в создании которого поучаствовал и я. — Я была не права. Он посмотрел на нее, нахмурив брови. — Когда ты впервые появился, я обвинила тебя в дезертирстве. Я вела себя предвзято и верила, что ты сменил сторону с корыстной целью. Он на мгновение задумался над ее словами, но это ничуть не уменьшило напряжения в его затуманенных глазах. — Ты не ошиблась, Гермиона. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы попытаться разрушить то, что я помог создать. Но, в конце концов, я делал все это ради Скорпиуса, а не для человечества. Разве это не корыстно? Его глаза горели, но в них не было и капли тепла. — Мы всего лишь люди, Драко. И нет ничего зазорного в том, что все, что мы делаем, в какой-то степени служит нашим интересам, прямо или косвенно. Мечты и более масштабные цели, о которых ты говоришь, — ничто иное, как корни нашего сострадания, сопереживания и доброты. Нами движут не абстрактные идеалы и этические законы, а желание внести изменения вокруг нас и внутри нас. Изменения, которые принесут пользу не только нам самим, но и другим. Ты пытался продлить Раулю жизнь, ты позволил Астории навещать его, ты спас Скорпиуса, вступил в Орден. Ты совершил столько хороших поступков! Так скажи мне, в чем здесь корысть? Драко оставался спокоен, но она почувствовала легкую перемену в его настроении. Теперь она понимала, что дело было не в попытке выбрать сторону победителя или просто выжить, а в попытке шагнуть в правильном направлении, чтобы, наконец, сделать свой собственный выбор. В воспоминаниях Драко рисковал всем, терял все ради единственного шанса стать кем-то большим, чем тем, кем его вырастили. — Это ведь ты пытался удалить Темные метки с Пожирателей Смерти? — Да, — подтвердил он с легким отвращением. — У Пожирателей были конкретные цели. Как и у Селвинов. — А что насчет связи со Скорпиусом, чтобы избавиться от Темной Метки? — Это идея Тео. Он оказался прав, когда предположил, что именно таким образом создали метку, но другую ее версию. В то время как Темная метка являлась знаком рабства, та версия демонстрировала узы верности. Истинной преданности. Эта связь в некотором смысле даже прочнее, потому что она не создается не из-за принуждения — она не могла бы существовать с другой ее формой. С помощью правильного зелья и заклинания я смог разорвать узы и удалить Темную метку. Истинная связь со Скорпиусом безвредна. Я всегда буду верен ему, независимо, связаны мы узами или нет. Он не в состоянии призвать меня, как это мог делать Реддл, но я чувствую, когда он нуждается во мне. Гермиона пыталась переварить информацию. Связь, в отличие от Темной метки, была создана из того, чем Волдеморт никогда не обладал, — из верности и любви. — Признаю, мы сильно рисковали, я практически не нашел никаких исследований об этой связи, кроме старых семейных книг. В фамильном склепе Блэков я нашел ритуал — Реддл изменил его, чтобы создать Темную метку. — Драко посмотрел на внутреннюю сторону своего предплечья, пристально вглядываясь в серую, изуродованную плоть. — Но иногда я чувствую, что призрак прошлого все еще рядом. Некоторые шрамы не исчезли, они оставили отпечаток на душе. Но также они стали напоминанием о том, через что им пришлось пройти, о битвах, в которых они сражались, в которых проигрывали. Гермиона взглянула на свой шрам. Он больше не вызывал у нее отвращения. Все, что она видела, являлось напоминанием о том времени, когда она была беспомощна, и о глубоко укоренившейся ненависти, с которой она боролась и будет продолжать упорно бороться. — И когда твоя мать… Драко зажмурил глаза, на его лице отражалось сопротивление, он пытался подавить бушующие в нем эмоции. Но Гермиона знала, что он пытался не использовать окклюменцию — ради нее. — Драко, мы не обязаны… — Гермиона придвинулась ближе, обхватив ладонями его лицо. Она провела большими пальцами по его скулам. Он распахнул глаза, поразив ее неприкрытыми эмоциями, отразившимися в них. Он аккуратно коснулся ее руки своей. Холодной, но нежной. Все еще не сводя с нее глаз, он склонил голову и коснулся губами ее ладони. — Мама хотела пойти с нами, — начал он, вновь обретя дар речи. — Но она так устала… И она понимала, что это рискованно. Она знала, что мы сможем выиграть время благодаря пожару, так как никаких тел не обнаружат и им потребуется некоторое время, чтобы понять, что я предал Реддла. Это стало своего рода посланием. Гермиона помнила Нарциссу лишь по отстраненным взглядам, брошенным в их с Гарри и Роном сторону. Но после рассказа Драко она увидела в ней доброго и храброго человека — человека, которым так боялся называть себя Драко. — А сейчас я хотела бы поговорить об Астории, — осторожно сказала она. Он лишь кивнул. Его лицо оставалось ледяной маской. Гермиона сделала вид, что не заметила легкой дрожи в его пальцах. — Мне до сих пор снятся кошмары о той ночи, — тихо сказал он, его лицо в мгновение побледнело. — Я не только изнасиловал ее, я фактически убил ее. И, быть может, я не имею права так говорить, но это оставило на мне след. Я чувствовал себя грязным. Это… это был мой первый опыт, — сказал он, стиснув зубы. Гермиона удивленно моргнула. — Не говоря уже о Рауле. Меня поглотила рутина, я пытался отстоять свое место в рядах Реддла, хотя мне следовало тратить больше времени на поиск способа помочь ему и Астории сбежать. — Ты планировал их побег? — Гермиона разинула рот. — Они знали? Драко одарил ее горькой улыбкой. — Они не знали. Я старался выиграть для них время, а также думал о том, как их вытащить. Астория к тому моменту уже была больна. Но я знал — даже если ей не суждено прожить долгую жизнь, по крайней мере… по крайней мере… Он закрыл глаза, нахмурил брови и глубоко вдохнул. Перед ним показались умиротворенные лица Астории и Рауля. На мгновение Гермиона позволила себе задуматься о том, как бы все изменилось, если бы в какой-то вселенной им все-таки удалось выбраться. Сердце замерло, когда она вспомнила, с каким благоговением они обнимали друг друга и смотрели друг на друга — так, словно у них было все, чего они когда-либо хотели. Гермиона поймала себя на том, что смотрит на Драко, упорно пытаясь сдержать эмоции. — Не будь я трусом, то нашел бы способ вызволить хотя бы Рауля… — Нет, не нашел бы, — твердо сказала Гермиона, не отводя взгляда. — Они стали жертвами этой войны, но ты тоже жертва, Драко. Ты исполнил все, что в твоих силах. Возможно, проделай ты то, что планировал, это бы все равно не спасло Асторию и Рауля. Ты не трус, — сказала она, коснувшись рукой его подбородка, заставляя встретиться с ней взглядом. — Не трус, Драко. Он смотрел в ее глаза, в которых все еще читалось чувство жалости, но также в них затаилась новая эмоция. Такая хрупкая, нерешительная, но такая настоящая. — Ни храбрость, ни доброта не измеряются за счет поступков, которые мы совершили в прошлом. Речь о том, чтобы иметь мужество стать лучше, несмотря на все, что мы сделали. Быть добрым, когда в мире торжествует зло, — продолжила она. — Астория не ошиблась. В тебе больше доброты, чем ты позволяешь себе верить. И если ты этого не замечаешь, взгляни на Скорпиуса. Его доброта — отражение того, каким хорошим отцом ты стал. Он гораздо наблюдательнее, чем ты можешь предположить, возможно, он понимает тебя даже лучше, чем ты сам. Драко смотрел на Гермиону так, словно запоминал каждое слово, которое она произносила. Черты ее лица смягчились. Гермиона с Драко погрузились в уютную тишину. Она смотрела на верхушки деревьев. Солнце уже зашло, но она знала, что оно все еще на небе, как бы сильно и ни старалось скрыться. — Я не любил ее в романтическом смысле, — тишину нарушил его голос, ровный и уверенный. — Я не знал ее по-настоящему. Но мы могли бы стать друзьями. Я мог бы, по крайней мере, посвятить некоторое время тому, чтобы узнать ее, чтобы спустя года рассказать Скорпиусу о ней. Я чувствую, что Скорпиус понимает больше, чем положено для малышей его возраста. На самом деле, он никогда не задает мне вопросов о маме, но я… я бы хотел рассказать о ней. — Он сжал кулак. — Когда-нибудь, надеюсь, он поймет, что, несмотря на обстоятельства его зачатия и рождения, его существование — нет, — он запнулся, — он чудо. Астория не была готова стать матерью. И я не имею права винить ее. Она не чувствовала с ним связи, но это не значит, что он ошибка. — Она была храброй. — У магглов существовало название, описывающее нечто похожее, через что прошла Астория, — послеродовая депрессия. Никто не мог ее винить. В ее жизни случилось множество трагедий — проклятие, влюбленность в человека, с которым она не могла быть, вынужденный брак, вынужденная беременность. И все же она оставалась стойкой и сильной. Гермиона испытывала к ней уважение. Он закрыл глаза. — Когда наши поцелуи перетекают в… я переношусь в ту ночь — ту боль и чувство разрухи. Поэтому любая физическая близость с тобой приносит мне боль. Драко знал, что ему нечего ей предложить, что он должен быть честен. Наконец он открыл глаза. — Я не стану романтизировать то, через что ты прошел, и не буду нести чушь о том, что это сделало тебя сильнее. Ни ты, ни Астория, ни Рауль не заслужили этого, — тихо сказала она. — Вы пережили настоящий ад. Я не буду говорить тебе, что ты должен чувствовать, но я вижу, как сильно ты изменился. Ты так много работал, чтобы сделать все возможное для Скорпиуса, и я знаю, как далеко ты продвинулся и каким человеком ты стал. Я вижу тебя насквозь и не боюсь. Многое изменилось. Гермиона призналась себе, что стала опасаться всего вокруг. Потери вывели ее из-под контроля, и она не желала вновь испытать боль. Ею двигал страх, что она наконец-то найдет свое место, свой дом. Она так привыкла к тому, что у нее отбирают все самое дорогое. Что где бы она ни находилась, всегда будет чувствовать себя подавленно. Она не позволяла себе привязываться. Но все рухнуло. Страхи удерживали ее от того, чтобы позволить себе полностью погрузиться в отношения с Драко и сблизиться со Скорпиусом. Она так долго держала эту дверь запертой, но… Они оба сняли защиту. Она испытывала страх, но чувствовала, как груз, что так долго висел на ее плечах, потерял вес. Не успела она опомниться, как его губы коснулись ее губ, медленно и осторожно. Это было похоже на их первый поцелуй, и, возможно, во многом он и стал первым. Когда он зарылся руками в ее волосы, наклонив ее лицо так, чтобы получить к губам больший доступ, она отдалась ему, наслаждаясь уверенной хваткой на пояснице. Оторвавшись от поцелуя, он прижался лбом к ее лбу и тяжело задышал. Гермиона. Все еще находясь в оцепенении, она смутно услышала, как ее имя слетело с его губ с прерывистым вздохом. — …понимаешь? — Прости? — пробормотала она, отстраняясь еще немного, наконец приходя в себя. — Ты никогда не занимала чужое место, никогда не заменяла Асторию, — сказал он, пристально глядя на нее. — Я не знал, как объясниться, когда ты призналась, что чувствуешь, что вторгаешься в нашу жизнь. Ты сказала, что я все еще не забыл Асторию, но теперь ты знаешь, что я испытывал на самом деле. Я никогда не сравнивал вас, и ты никогда не занимала места, которое бы не предназначлось для тебя. По щеке Гермионы скатилась слеза. — Ты свободна, Гермиона, — сказал он, с болью глядя ей в глаза. — Я тебе не нужен. Я отец-одиночка и бывший Пожиратель Смерти. Если кто и вмешивается, так это мы со Скорпиусом. Но я приму все, что смогу получить, даже если это ненадолго, — прошептал он. Гермиона нахмурилась. — Ты прав, ты мне не нужен. — Драко вздрогнул, но не показал удивления. — Я хочу тебя… И Скорпиуса. Она обвила руки вокруг его талии, притягивая Драко ближе, не позволяя ему использовать окклюменцию. — И я тебе не нужна, Драко. Мы способны выжить сами по себе — наше прошлое вынудило нас научиться. Многие мои отношения с людьми были построены на том, что они нуждались во мне: будь то помощь или решение их проблем. Но есть что-то более сильное в том, чтобы не нуждаться в ком-то, а хотеть его и не за то, что он может предложить, а просто потому, что он такой, какой есть. Драко в недоумении посмотрел на нее. Она придвинулась ближе, чувствуя, как эмоции переполняют сердце. — Я хочу тебя, Драко, — сказала она, почти боясь нарушить то хрупкое между ними. Драко мгновение наблюдал за ней, затем наклонился вперед и прижался ближе, его нос коснулся ее носа. А губы скользнули по ее щеке с такой нежностью, словно он погрузился в хрустальный сон, который никогда не должен разбиться. — Гермиона, Гермиона, Гермиона, — шептал он ей в ухо. Он отстранился и тихонько засмеялся, глядя на нее. Его глаза выражали несомненную нежность, которая казалось такой чужой на его лице. Но Гермиона посчитала, что это ему идет. На улицу опустилась ночь, и последние лучи солнца потухли. Их окружала тьма — ни луны, ни звезд. Но они ничего не боялись.***
— ...и тогда, и тогда я побежал, а мистел Длакон взлетел… Гермиона заинтересованно кивала головой, пока Скорпиус вспоминал свой последний сон. Он описывал сцену, размахивая руками, имитируя полет, и каждые несколько секунд поглядывая на нее со своего места на ее коленях. — Время принимать ванну, Скорпиус, — сказал Драко, войдя в комнату и поставив перед Гермионой чашку с чаем. Гермиона удивленно моргнула, но улыбнулась в знак благодарности. Она уже собиралась сделать себе чай, как вдруг малыш потянул ее за рубашку и спросил, не хочет ли она послушать его рассказ. Скорпиус нахмурился, а после нагло переключил внимание на Гермиону и продолжил болтать, будто ничего не произошло. Гермиона хихикнула, взглянув на раздраженного Драко. — Скорпиус… — Папочка, — захныкал мальчик, скрестив руки. Он все еще не любил купаться. — Ну же, солнышко, — Гермиона прижалась губами к затылку мальчика. Ее глаза метнулись к Драко, и она почувствовала тяжесть его взгляда. — Ладно, Мини, — со вздохом согласился Скорпиус. Драко нахмурился. Гермиона прикусила губу, в очередной раз подметив, как сильно они похожи, когда они оба вышли из комнаты с выражением надвигающейся битвы в глазах. Гермиона взяла чашку чая и направилась к заднему крыльцу. Драко часто так делал, но это не переставало ее удивлять. Будь то разгар исследований или возвращение после задания, ее всегда ждала чашка чая. Иногда горячего шоколада. Присев на скрипучие ступеньки, она прислонилась к деревянным перилам. Кружка была теплой в ее руках, от нее исходил аромат имбиря и лимона. Нежный воздух проникал сквозь ее локоны и целовал затылок. До нее доносились плеск и ругань изнутри дома, а после — озорной смех и топот маленьких ног. — Скорпиус Гиперион Малфой. — Не хочу блюки! — Скорпиус… — Я буду холошим мальчиком, если после ванной не будет штанов! Гермиона улыбнулась в свою чашку. В тот момент, слушая переговоры двух мальчишек, Гермиона размышляла о том, как сильно все изменилось. Как далеко она продвинулась. Прогресс не был линейным — порой она делала шаг вперед, чтобы затем сделать два шага назад. Иногда оказывалась совершенно в ином направлении. Спотыкаясь, терялась, но старалась не позволять своим страхам и тревогам держать ее на одном месте. Ей нужно было двигаться — не важно, значило ли это немедля продвигаться вперед или ползти. Лишь бы перерывы не были слишком долгими. И по пути, где-то в темноте, она обнаружила, что она не одна. Ей не нужно быть одинокой — только если она сама этого не захочет. И она захотела… коснуться руки, протянутой ей в темноте. Она призналась себе, что при встрече с Драко ей трудно было увидеть в нем человека, которым он являлся на самом деле, за всеми слоями стен, которые он возвел вокруг себя; отгородиться от их прошлого и его репутации. Но затравленность в его глазах говорила о той же пустоте, которая жила внутри нее. В нем она узнала человека, который сделал все необходимое, чтобы выжить. Но выжить — не то же, что жить. Они нашли друг друга и соединились — в том самом пространстве, куда не последовал бы никто другой, страстно желая того, чего никогда не имели: кого-то, кто понимал бы. После потери Гарри, своих родителей и Рона она настолько привыкла к одиночеству, что замкнулась в себе. Она не позволяла себе чего-то хотеть из-за страха потерять. Она пыталась отказать себе в счастье, в жизни, которую делила с другими. Но даже в разгар войны она обнаружила чувство принадлежности в самом неожиданном месте. Было нелегко. Присутствие Драко и Скорпиуса в ее жизни пробудило в ней давно утраченное стремление хотеть большего. Она пыталась отречься от себя, оттолкнуть их. Ее беспокойство о его прошлом, Астории и своем месте в их жизни мешало ей дать себе то, чего она всегда жаждала в глубине души: место, которому она бы принадлежала, людей, которых можно назвать домом. Она потеряла свой дом и долгое время блуждала в поисках, она заставила себя найти его внутри, неосознанно отгородившись стеной от других, потому что знала, что не сможет пройти через это снова, не сможет вновь потерять людей, которых любит. Теперь она поняла, что, возможно, ей не придется держать людей на расстоянии из-за страха, что однажды они уйдут. В ее жизни многое шло не по плану, но Гермиона начинала понимать, что порой тебя толкают к темным и изломанным путям, которые в конечном счете приведут туда, где ты должен оказаться. Как бы сильно ты не сопротивлялся. Она помнила, что нужно давать людям шанс. И осознала — возможно, то, что она отчаянно искала, крылось не в одном месте, не в одном человеке, которого она однажды встретит, не в каком-то глубоком откровении, а в мелочах, незначительных жестах, мириадах людей, приходящих и уходящих, в различных обстоятельствах и ролях, в которые ее ставила жизнь, и на этом пути она училась новому. Она так долго жила под давлением и тяжестью человека, которым так и не стала. Сейчас же она сидела здесь, немного потрепанная, потерянная и сбитая с толку, временами испытывающая гнев и ярость. Она так устала искать в себе недостатки. Гермиона чувствовала, что должна принять себя. Полностью. Простить себя. Как она могла побудить Драко сделать то же самое, если сама так и не справилась? Гермиона сказала себе, что заслуживает того, чтобы попытаться. Наконец она получит то, что хочет, и будет яростно это защищать. Она смотрела на шелестящие листья, что так часто приносили ей покой, который могла подарить только природа. Ее чашка опустела, остатки измельченного имбиря прилипли друг к другу. Она чувствовала себя наполненной — почти целой. Но легкой, словно перышко. Возвращаясь в дом, к маленькой библиотеке, она обратила внимание на непринужденную тишину. Когда она вошла, на ее лице появилась улыбка при виде расположившихся на диване Драко со Скорпиусом. Малыш сидел на коленях у отца в рубашке и шортах. Казалось, их вниманием завладела книга по воспитанию волшебных детей. — Вот что случится с твоими зубами, если ты не будешь их чистить или будешь есть слишком много сладостей, — услышала она серьезный шепот Драко. Скорпиус скептически прищурился, глядя в книгу. — Когда-то я был таким же маленьким, как он, — Скорпиус указал на фотографию, с любопытством вглядываясь в изображение на странице. Прежде чем Драко успел ответить, они оба подняли головы, услышав, как к ним приближается Гермиона. Скорпиус улыбнулся ей во весь рот, Драко же спокойно осматривал ее черты. — Иди сюда, Мини! — позвал малыш, обеспокоенно сдвинув брови, когда она встала на месте. Выдохнув, она устроилась рядом с Драко и положила на столик свою пустую чашку. Скорпиус моргнул, глядя на нее, затем одарил отца взглядом, который заставил ее усмехнуться. Драко закатил глаза, а затем приобнял Гермиону, удерживая книгу между ними с помощью беспалочковой магии. Гермиона прислонилась к его груди, его руки крепче обхватили ее, а губы коснулась ее лба. Скорпиус улыбнулся в ответ на действия отца, а затем устроился на другом плече Драко и продолжил изучать книгу. Они стали ее домом.***
— Уотсон закончил работу над чертежами. Он думает, что Пожиратели используют подвалы для проведения экспериментов и хранения Темных артефактов — они знают о чистокровных чарах для хранения семейных реликвий, — проворчал он. — Спасибо, Уотсон. Я передам информацию Кингсли и Муди, — улыбнулась Гермиона, взяв в руки пергамент. Она собиралась взять его с собой на собрание Ордена вместе с другими отчетами. Драко укладывал Скорпиуса спать перед выходом. — Наследник Малфоев, мисс Грейнджер. — Гермиона подняла глаза и увидела, что Уотсон задержался в дверях. На его лице виднелась нерешительность. Гермиона ободряюще кивнула, как бы говоря, что он может продолжить. — Он хорошо относится к мисс Грейнджер? — спросил он так, будто не мог поверить в то, что эти слова принадлежат ему. — Да, — ответила Гермиона с улыбкой на устах. — Это прекрасно, — торжественно заявил Уотсон, после чего склонил голову и, попрощавшись, вышел из комнаты. Он остался присмотреть за Скорпуисом, пока их не будет. Гермиона моргнула, глядя на его удаляющуюся фигуру, и ее сердце сжалось от жалости к старому эльфу. Похоже, она была не единственной, кто открыл для себя что-то неожиданное в этой войне. Мгновение спустя в дверях появился Драко. — Ты готова? — Ага, — пробормотала Гермиона, убирая документы в свою расшитую бисером сумку. — Что? — спросила она, приподняв бровь, увидев удивленное выражение на лице Драко. — Для человека, который может процитировать как минимум по одной строчке из каждого известного произведения, ты акцентируешь на подробностях слишком много внимания, — протянул он, указывая на стопку пергаментов, которые она все еще пыталась засунуть в сумку. — Это мои краткие заметки, — проворчала она. — Это просто встреча, а не лекция длиной в двое суток, — он ухмыльнулся. — Я лишь хочу убедиться, что хорошо подготовлена, — фыркнула она. Гермиона ахнула, когда он внезапно потянул ее за запястье. Столкнувшись с его грудью, она уловила легкое мерцание, прежде чем мир исчез. Спустя секунду она обнаружила, что стоит перед зданием штаб-квартиры. — Ты в порядке, Грейнджер? — В его голосе слышалась насмешка, пока он, осматривал ее сверху вниз. Гермиона покраснела, осознав, что все еще крепко держит его за рубашку, и быстро отступила назад. — Да, — пробормотала она. Всего несколько мгновений спустя к ним аппарировали еще несколько членов Ордена; некоторые из них с любопытством разглядывали пару. Гермиона наблюдала, как холодная маска скользнула по лицу Драко. Он равнодушно смотрел в ответ на тех, кто насмехался над ним, всеми силами демонстрируя свою незаинтересованность. Гермиона прошла вперед, игнорируя взгляды, но вдруг остановилась. — Драко? — с любопытством спросила она, обнаружив, что Драко отстает от нее на несколько шагов. — Все в порядке, Грейнджер. Иди вперед. — Он мотнул головой в сторону входа. Гермиона озадаченно моргнула. Но затем ее осенило. — Я не стыжусь тебя, Драко, — она нахмурилась и крепко взяла его за руку. Она не дала ему возможности ответить и затащила его внутрь. Члены Ордена уставились на них, кто-то бросал ошеломленные взгляды и перешептывался между собой. Драко маячил позади Гермионы, в то время как она прожигала любого, кто насмехался над ними. Он недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал, крепче сжав ее руку. — Успокойтесь, успокойтесь, — громко проговорил Муди, и все заняли свои места. Его ярко-голубой волшебный глаз вращался при виде их сплетенных пальцев, и казалось, он собирался что-то сказать, но не решился, увидев приподнятую бровь Гермионы. — Хорошо, — он прочистил горло. — Давайте начнем. Пока Муди говорил, Драко наблюдал, как Гермиона призвала свой собственный пергамент и начала яростно строчить одной рукой — другую она все еще сжимала в его ладони, отказываясь отпускать. Краткое воспоминание о третьем курсе промелькнуло в его сознании — она потянулась за той же книгой, что была у него в библиотеке. Она добралась до нее первой и крепко прижала к груди. Драко запомнил то ее выражение лица навсегда. Нечто похожее сейчас отражалось в ее глазах. — Как всем вам известно, мы работали над выяснением того, что происходит в Цистринских горах, — продолжил Кингсли. — Реддл тратит больше средств на охоту за змеей, нежели на экспансию. Его союзники недовольны, особенно после того, как мы освободили еще больше регионов на Юге и заручились поддержкой американского министерства. Гермиона ударилась коленом об стол. Скоро все изменится. Никто не говорил этого вслух, но все они чувствовали, что годы войны близятся к завершению. Волдеморт слабел. Они слышали о беспокойстве в его рядах, о все большем количестве дезертирств по мере того, как он все активнее сосредотачивался на поисках змеи. И если Орден доберется до змеи первым, они смогут нанести ему удар первыми. Если бы он добрался до змеи и использовал ее для того, в чем он так отчаянно нуждался, это лишь продлило бы войну. Рука на колене остановила ее нервное дерганье. Драко легонько сжал ее бедро, отчего Гермиону обдало жаром. Она взглянула на его лицо, но оно оставалось бесстрастной маской, что противоречило тому, как успокаивающе он выводил круги на внутренней стороне ее бедра. — Мисс Грейнджер, — махнул рукой Кингсли, когда закончил. — Я подготовила краткое изложение наших отчетов, — решительно сказала Гермиона, раздавая пергаменты благодаря беспалочковой магии. — Наше исследование показало, что… Пока Гермиона говорила, Рональд Уизли продолжал свирепо смотреть на них с другого конца стола. Его лицо сморщилось, будто он чувствовал гнилостный запах, а глаза прожигали пространство между ними. Драко хладнокровно приподнял бровь, когда его взгляд остановился на нем. Уизли сжал челюсти, но, к удивлению, отвернулся. Его сестра выглядела еще более озадаченной, в то время как остальные в комнате украдкой поглядывали на них. Хотя Гермиону это, казалось, не беспокоило, Драко не мог избавиться от чувства вины за то, что стал причиной такой реакции. Словно почувствовав его переживания, Гермиона взглянула на Драко и сжала его руку, покоящуюся на бедре. Это вернуло его к реальности. — Одним из магозоологов, которых мисс Грейнджер цитировала в своих исследованиях и исследованиях мистера Малфоя, является Сорос Силкман, человек, которого волшебное сообщество долгое время считало мертвым, когда он исчез несколько лет назад, — начал Кингсли после того, как Гермиона закончила свой доклад. Шеклболт многозначительно посмотрел на тех, кто не обращал на него внимания. — Интересно, что разведчики, которых мы послали в лес, нашли хижину, где живет отшельник. У них есть основания полагать, что этот человек — Сорос Силкман. Грейнджер, Малфой, я надеюсь, вы выясните у него все, что нам нужно? — Да, — ответили они. — Отлично.***
Листья мерцали в серебристом лунном свете. Лес за окном был неестественно тих, словно затаив дыхание, ожидал и наблюдал. Хижина скрывалась в старом дубе на краю леса. Толстые ветви дерева загибались вниз, образуя раму в виде двери. — Свет горит, он должен быть дома, — прошептала Гермиона, указывая на тусклый желтый свет, льющийся из единственного окошка, проделанного в коре. Драко шел позади нее, заглядывая ей через плечо, держа одной рукой свою палочку, а другой копну волос, чтобы они не мешали ему смотреть. Изнутри не было обнаружено никаких признаков движения, но Гермиона обратила внимание на грибы вокруг хижины, светящиеся флуоресцентом. — Защита, — пробормотал Драко, наложив диагностические чары для проверки. Слабый золотистый свет замерцал вокруг грибов, после чего появились руны, сигнализирующие о наличии защитных чар от магических существ и магглов. Гермиона шептала заклинание, рисуя палочкой восьмерку, устанавливая свою защиту, которая могла бы предупредить приближение Пожирателей. Закончив, она подала сигнал Драко, и они подошли к хижине. — Кто там? — раздался скрипучий голос, когда Гермиона постучала в дверь. — Сорос Силкман? — спросила Гермиона. — Мы с напарником пришли к вам, чтобы задать несколько вопросов. Секунды спустя дверь распахнулась, и перед ними оказался старик с впалыми щеками и желтыми глазами. Гермиона почувствовала, как Драко приблизился к ней, его грудь коснулась ее спины. Старик оглядел их и просиял. Он был сгорблен, одет в потрепанную коричневую мантию, поросшую мхом. На его седой голове и ногтях росли маленькие веточки растений. Драко показалось, что он увидел ползущего в ухе старика червя. — Заходите, заходите, — весело заговорил он, ковыляя обратно в хижину, которая оказалась гораздо больше, чем снаружи. Драко закрыл дверь и последовал за Гермионой, пригнув голову, чтобы не удариться о потолок. — Устраивайтесь поудобнее, — сказал Сорос, проводив их к куче подушек, окружающих одинокое оранжевое пламя, парящее над приподнятым бронзовым блюдом. Гермиона ухмыльнулась, глядя на то, как Драко смотрит на пыльные подушки и землю, служившую полом. Она пожала плечами, взглянув на него. Драко пристально изучал обстановку. — Скажи своему телохранителю, что он может расслабиться, — Драко вздрогнул от этих слов, и Гермиона закашлялась, дабы скрыть вырвавшийся смешок. Старика, казалось, не беспокоила реакция Драко, напротив — веселила. Он с подозрением смотрел на Сороса, пока тот наливал коричневую жидкость в ржавые металлические кружки. — Вот, попробуйте, это мой любимый напиток. Гермиона и Драко приняли кружки. — Спасибо, — смущенно сказала Гермиона, взбалтывая странный коктейль. Сорос уселся напротив них, сделав большой глоток из своей чашки. — Итак, чем вам обязан? — Мужчина выжидающе улыбнулся. — Я известен своими любовными советами, — взволнованно сказал он, глубоко вдыхая, будто чувствовал в воздухе какой-то восхитительный запах. — Я могу придумать что-нибудь, чтобы раскрепостить этого задумчивого молодого человека, — он подмигнул. Гермиона оглянулась через плечо на Драко, который все также хмурился, бессознательно тянувшись к ней. — Мы хотели узнать у вас про змею из Цистринского леса. У нас есть основания полагать, что она обладает магическими свойствами. Я наткнулась на несколько легенд и историй о ней, но все те рассказы противоречили друг другу. Одни говорят что ее чешуя белая и твердая, точно алебастр, другие — что она желтая и с рогами. — Гермиона наблюдала за реакцией Сороса. — Я читала о вашей работе в качестве магозоолога. Меня особенно заинтересовала ваша статья о гибридности и использовании змеиного яда в качестве связующего вещества. — Ах, — отстраненно промычал Сорос. — Да, моя статья. Существует легенда о змее под названием Сенекс Ахас. Это действительно любопытная легенда. По версии народа малтаси, выходцев из маленькой волшебной деревни в горах, однажды на свет появилась девочка с половиной души. Один глаз у нее был цвета земли, а другой и вовсе бесцветный. Однажды охотники поймали рогатую серебряную змею с фиолетовыми глазами. Из нее выкачали яд, срезали рога, а то, что осталось, выбросили на опушку леса. Легенда гласит, что ту девочку нашли в лесу, измазанную в крови змеи. Бесцветный глаз стал таким же пурпурным. Испугавшись, они изгнали девочку. Однако из жалости женщины деревни тайно оставляли ей еду каждую ночь. — Шли годы, в деревне разразилась чума, заразившая детей и отравившая их магические ядра. Ничего не помогало, но однажды ночью их нашли со змеиными укусами по всему телу. Интересно, что их магические ядра восстановились. Инфекция не исчезла, но, похоже, могла сосуществовать с организмом, не причиняя вреда магическому ядру. Их магия оставалась слабой, но они выжили. — Значит, девочка превратилась в змею? — спросила Гермиона. Сорос кивнул, его лицо просияло. — Видели ли ее с тех пор? — рассчетливо спросил Драко. — Некоторые утверждают, что видели, — ответил Сорос, выражение его лица казалось отстраненным. — Никто из них не достоин ее магии. Драко и Гермиона переглянулись, услышав его благоговейный голос. — Я посвятил ей всю свою жизнь. Такое великолепное создание заслуживает огромного почтения, — прошептал он, закрыв глаза. — Я думаю, мы получили то, за чем пришли, — осторожно сказал Драко, незаметно достав свою палочку. Гермиона не стала медлить и также достала свою. — О, нет, нет, — Сорос внезапно открыл глаза. Его зрачки расширились, он выглядел разъяренно. — Он обещал. — Он? Кто обещал? — крикнула Гермиона, крепко сжимая древко. — Темный Лорд! Он обещал, что как только найдет ее, она станет моей. Он сказал, что если кто-то окажется здесь, больше не покинет это место. Драко схватил Гермиону за локоть и попытался аппарировать, но ничего не вышло. — Огненный мох, — усмехнулся старик, указывая на красный мох, растущий вдоль стен. Это он не позволял им аппарировать. — Я потратил годы, пытаясь следовать за ней. Я подражал ее великолепию. Но у меня ничего не вышло, — шипел он. — Однако это ненадолго. Скоро мы воссоединимся. К ужасу Гермионы, кожа на его лице начала исчезать. Он превращался в существо, похожее на ящерицу, с желтыми глазами и серой чешуей. Из его пальцев росли когти. Он выпрямился, возвышаясь над волшебниками. Быстро отреагировав, Драко оттащил Гермиону в сторону, когда из рта Сороса вырвалось желтое вещество. Подушка, о которую он ударился, мгновенно испарилась. — Я прикрою, — процедил Драко сквозь зубы, выпуская заклинание за заклинанием, но те лишь отскакивали от его чешуйчатой кожи. Гермиона двинулась назад, Сорос бросился на них. Драко встал с земли и повернулся лицом к существу, чей взгляд сосредоточился на нем. — Обскуро! Заклинание сработало, на мгновение ослепив Сороса, и тот схватился за глаза. Он зарычал, разбрызгивая кислоту во все стороны. Драко воспользовался дезориентацией Сороса и загнал существо в угол огненным хлыстом, наколдованным из палочки. Сорос зашипел, когда проклятие коснулось его кожи. Однако Драко понимал, что не сможет долго продержаться. Гермиона пыталась придумать, как им выбраться. Она оглядела пространство в поисках ответа. Сорос все еще находился слишком близко к двери, а места в хижине было катастрофически мало, чтобы провернуть побег. Она увидела, как его слюна расплавила один из столиков. — Драко, огненный мох, — закричала она, уворачиваясь от удара Сороса, к которому вернулось зрение. — Понял, — ответил он, сразу же уловив ход ее мыслей. Вдвоем они отошли за пределы досягаемости, заставив Сороса прицелиться в стены. Мох начал плавить все вокруг. Драко и Гермиона перенаправляли Сороса, пока кольцо огненного мха не разорвало хижину. — Скорее, Драко! Драко нырнул вслед за протянутой рукой Гермионы; почувствовав его ладонь в своей, она аппарировала. Но капля ярко-желтой кислоты оставила на девушке свой след.