АСМР, весна и кофе

Пекин в первые недели июня все еще отдает весенней свежестью. Прохожие, правда, все меньше балуют себя горячими напитками, предпочитая что-нибудь охлаждающее. И если старшее поколение прекрасно обходится зеленым чаем, то младшие не могут представить себе жизни без холодного грушевого латте с сиропом соленой карамели и взбитыми сливками. Новинку представила в этом году франшиза «Момо». Напиток моментально покорил сердца завсегдатаев кофейни. Даже те, кто не питал особой любви ко вкусовым добавкам оценили его по достоинству. Пока в микрорайоне Хайдянь Хуа Чэн с Се Лянем наслаждались первым совместным выходным, после которого ни один из них не должен сломя голову нестись на очередной зачет, в Чжаоци, успешно сдавший семестровый проект Хэ Сюань ожидал конца смены своего экстравертного бойфренда. Иногда он наотрез отказывался от визита в кофейню. Хэ Сюань, неожиданно для самого себя, начинал ревновать Цинсюаня к посетителям, если видел как тот чересчур дружелюбно с ними общался. Только обмолвившись об этом во время посиделки в «Глупой Нэлли» вместо ожидаемых насмешек получил сперва обещание учитывать его чувства и обращать на них больше внимания, а затем и секс в подтверждение. В тот день он сперва порывался проводить Цинсюаня до дома, но тот отверг все порывы, а зайдя в крошечную однокомнатную квартиру просто повис на Хэ Сюане, игриво выпрашивая прощение за свое поведение. — Хэ-сюн, я почти закончил, — у столика, находившегося рядом с барной стойкой появился Цинсюань с металлическим подносом. — Возьми пока это. Хит сезона. Тебе точно понравится! Хэ Сюань кивнул и осмотрел появившийся на столе латте. Обычно он пил двойной капучино. А если снова не спал несколько дней подряд, то мог выпросить и двойной эспрессо. «Хит сезона» приятно удивил. Мягкие, сладковатые взбитые сливки резко контрастировали с карамельным соусом и соленой посыпкой, а грушевый сироп, добавленный в кофе стал прекрасным дополнением. Он даже на какое-то время отвлек от грустных мыслей и липкого ощущения страха, преследовавшего Хэ Сюаня уже несколько дней. Они с Цинсюанем все же нашли ключ от той квартиры, в которой он жил в детстве с родителями. Оказалось, что всегда существовала запасная пара, находившаяся у их соседки. Престарелая женщина, увидев на своем пороге двух парней сначала отказывалась идти на контакт, но после того, как узнала в Хэ Сюане мальчика, что бегал к ней, когда родителей не было дома, сразу же расплакалась. Она долго вспоминала прошедшие годы и все расспрашивала о произошедшем, периодически качая головой. Если бы не Цинсюань, он никогда бы не догадался пойти по соседям в поисках связки ключей или какой-либо полезной информации. Да и общение с незнакомцами на себя взял он, так что Хэ Сюаню только стоять нужно было и кивать иногда. Заходить в квартиру в тот же день он отказался. Уж больно много воспоминаний нахлынуло сразу же после того, как на глаза попалась старая деревянная дверь, на которой даже сохранились потертости и царапины, в самом низу — у маленького Сюаня была ужасная привычка стучаться ногой так долго, пока не откроют. Хэ Сюань настолько глубоко ударился в свои воспоминания, что не заметил, как к нему подошел Цинсюань. — Я сдал смену, можно идти, — Цинсюань ободряюще похлопал его по плечу. От неожиданности Хэ Сюань вздрогнул и только коротко кивнул перед тем, как выйти из-за стола. — Все хорошо? Хэ-сюн, если не хочешь сегодня, то можно выбрать любой другой день, — шепнул Цинсюань, когда они наконец вышли из кофейни. — Нет, сегодня. Только по дороге зайдем в маркет, ладно? Сигареты заканчиваются. Цинсюань обреченно выдохнул и покопавшись в поясной сумке, в которой обычно лежали телефон, кошелек, а теперь и две пары ключей, вынул новенькую пачку Лаки Страйк. — Купил тебе по дороге на работу. Еле заметно улыбнувшись Хэ Сюань убрал сигареты в карман. Если хорошенько подумать, то Цинсюань всегда уделял ему куда больше внимания, чем остальным. Вот только, оставалось это незамеченным. Ровно до момента с признанием. Интересно, сколько Хэ Сюань задолжал за бесконечные чашки кофе в «Момо», сладости в прошлом году и те несколько домашних ужинов? Временами, смотря на слишком активного Цинсюаня, в его голове всплывали воспоминания из больницы, когда тот пластом лежал на узкой койке с торчащей изо рта трубкой. А еще Хэ Сюань вспоминал первую встречу в институте. Хотел было отвесить хорошую затрещину, но услышав «Меня, кстати, Ши Цинсюань зовут!» успел передумать. — Хэ-сюн, ты сегодня как-то слишком много молчишь. Ты сказал, что все нормально. — Тоже переживаешь? — вздохнул Хэ Сюань. — Ага. Не знаю почему. Может, за тебя. Но я буду рядом! Честно, честно! Ши Цинсюань широко улыбнулся и бодро зашагал вперед. Неизвестно, что творилось у него в голове на самом деле. Может, он и правда приободрился, а может и скрыл рвущееся наружу волнение. В принципе, как и всегда. Вечно позитивный студент на самом деле очень ранимый ребенок. Он свои настоящие эмоции так умело прячет, что приходится приложить немало усилий, прежде чем Цинсюань наконец заговорит о том, что его волнует. — Угу, — промычал Хэ Сюань и ускорил шаг, чтобы не отставать. Старая родительская квартира находилась на западе Пекина. Не так давно там открыли новую станцию метро, что значительно уменьшало время на дорогу. Если память Хэ Сюаня его не подводит, то документы запрятаны в спальной комнате, на верхней полке гардероба. Их точно не должны были изъять. Хотя, соседка и сказала, что в квартиру никто с того дня не заходил, сомнения все еще оставались. — Цинсюань. — Ай? — тот быстро очнулся от своих мыслей и улыбнулся. — Почему я? Цинсюань вопросительно приподнял одну бровь. — Почему ты выбрал меня? — спросил он вполголоса. Цинсюань удивленно посмотрел на смущенного вопросом Сюаня и, взяв себя в руки, ответил со всей серьезностью, на которую только был способен. — Знаешь, Хэ-сюн, сперва я подумал что ты весьма симпатичен. А потом день за днем начал понимать, что чем больше я провожу с тобой времени, тем спокойней мне становится. Ты ничего от меня не ждал. Подкалывал иногда, но это было совсем не обидно. Я узнавал тебя лучше и лучше: ты любишь теплые булочки с бобовой начинкой и тушеные баклажаны, предпочитаешь работать в тишине и выкуриваешь где-то по пять сигарет в день. Ты быстро устаешь от долгой монотонной речи, но почему-то всегда запоминаешь весь разговор. Еще до того, как я узнал подробности аварии, я понял, что мне просто нравится быть с тобой. Смешно, наверное, что Хэ Сюань никогда и не спрашивал об этом. «Ну, выбрал и выбрал» — думал он про себя. А сейчас то ли время тянул, то ли и правда интерес взыграл. В молчании они прошли оставшийся путь до квартиры и заговорили лишь у самой двери, когда Цинсюань дважды переспросил, не передумал ли Хэ Сюань заходить внутрь. Передав связку ключей в руки хозяина, Цинсюань покорно встал рядом, не вымолвив больше ни слова. Хэ Сюань тяжело сглатывает и выдыхает. Металлический ключ, слегка прохладный на ощупь, моментально исчезает в замочной скважине. Сердце уже в глотке ощущается. Причем у обоих. При повороте ключ слегка заедает, но все же поддается. Из приоткрытой двери веет пылью и немного сыростью. Соседка говорила, что лишь однажды вошла внутрь — электроприборы из сети выключить и продукты выбросить. Иначе, помимо удушающего пыльного облака, Хэ Сюаня с Цинсюанем встретил бы аромат новой цивилизации на куске колбасы из холодильника. Они делают шаг вперед. Страшно, волнительно. Кричать хочется и замолчать навеки. По грудной клетке будто острыми когтями провели, хотя это только скрип старых петель. Цинсюань не сводит глаз с Хэ Сюаня. Тот собран, двигается медленно, но уверено. Даже не остановился ни на секунду, пока в гостиную проходил. Но все же он заподозрил неладное, когда тот споткнулся о край стола. Молча подошел ближе и в лицо ему заглянул — с закрытыми глазами идет. — Родной… — сказал Цинсюань, захватывая в крепкие объятия. Он Хэ Сюаня так, наверное, всего лишь дважды называл. Первый — просто так, ради интереса, а второй — как раз после «Глупой Нэлли», когда вел дорожку из поцелуев по его телу. — Я не могу. Не нужно было приходить сюда. — Хэ Сюань уткнулся носом в плечо Цинсюаня и вцепился в его футболку. — Ты можешь. Я знаю, что ты можешь. Я буду рядом, Хэ-сюн. Хэ Сюань несколько раз кивнул, и, прижавшись крепче, все-таки открыл глаза, встретившись один на один со своим прошлым. Чувство страха испарилось быстро. Могло показаться, что его никогда и не существовало. Вместо него голову заполонили тысячи, миллионы образов: тощий мужчина в строгом костюме бегает по гостиной за двумя сорванцами; миловидная женщина, что стоит на кухне, громко ругается, но при этом улыбается так ярко и тепло, что ругательств этих уже не замечаешь; маленький мальчик, такой же тощий, как и его отец, приподнявшись на носочки поправляет покосившееся фото на стене; старшая девочка, пришедшая домой со школы, вешает куртку на крючок у входа и громко жалуется на прошедший день. Хэ Сюань судорожно вдохнул тяжелый воздух и мотнул головой, отгоняя от себя навязчивые образы, что никак не хотели уходить. — Все хорошо, — сказал он, слегка отстранившись. — Уверен? — Да. Поищем документы и пойдем. Они не торопясь прошли в дальнюю комнату, что более десяти лет назад служила спальней родителей Хэ Сюаня. Дверь ее скрипела также, как остальные. Ржавые петли по началу совершенно не хотели впускать незваных гостей, но от грубого рывка все же сдались. Как и ожидалось, аккуратная папка лежала на верхней полке гардероба. Внутри четыре свидетельства о рождении, различная документация на жилплощадь, два паспорта, несколько выписок. Всего найденного должно хватить на оформление новых прав на владение недвижимостью. — Цинсюань, я все нашел. Пойдем. Но Цинсюань его не услышал. Он стоял возле стены, где висели старые семейные фото и внимательно их разглядывал, нервно заламывая пальцы. — Цинсюань. — Это… На фотографии. Вот здесь, — он указал на одну из фоторамок. — Справа твой папа — верно? Вы похожи. — Ага. Он был учителем в старшей школе. Кажется, математики. — А рядом с ним? Хэ Сюань наклонился чуть ближе и стер ладонью слой пыли со стекла. Он не сразу узнал человека, стоявшего рядом с его отцом, но спустя пару минут раздумий наконец вспомнил его. — Ох, а я и забыл о нем. Это ученик моего папы. Я сейчас вряд ли вспомню, как его зовут, но он к нам домой часто приходил. Папа говорил, что он рос без родителей и не мог позволить себе дополнительные занятия из-за высокой цены. Поэтому он с ним отдельно занимался. — Прям очень часто он к вам заходил? — Довольно часто, да. Иногда казалось, что он мне словно старший брат. Ты его знаешь? Сглотнув, Цинсюань подцепил фото и снял его со стены. — Возможно. Похож на кое-кого. Можно мне забрать фотографию, Хэ-сюн? Хочу, чтобы брат взглянул. — Что? Зачем? — Он… Ты и правда не можешь вспомнить его имени? Хэ Сюань покачал головой. — Ладно. Так, ты позволишь? Это и правда очень важно. Не найдя весомых причин для отказа, Хэ Сюань только пожал плечами. Возможно, что парень на фото был давним знакомым семьи Ши, их потерянным родственником или еще кем-нибудь. Правда, его местонахождение сейчас одному Богу известно. Они покинули квартиру не пробыв в ней и часа. Цинсюань все беспокоился за состояние Хэ Сюаня, но, кажется, все и правда было в порядке. У самой станции метро тот молча достал сигарету из новой пачки и пару раз чиркнул колесиком зажигалки, блаженно вдыхая табачный дым. За Хэ Сюанем было интересно наблюдать в такие моменты. Процесс выкуривания сигареты или кропотливая работа. Он всегда был сосредоточен. Его руки двигались плавно, тонкие пальцы изящно обхватывали инструмент, а левая бровь время от времени подрагивала. Сегодня они договорились ночевать у Цинсюаня, даже несмотря на недовольство его старшего брата. Все же ему стоило быстрее проконсультировать обоих по вопросу приватизации квартиры, если так сильно настаивал на переезде младшего. — Брат, ты дома? — крикнул с порога Цинсюань, на что ему в ответ прилетело старой курткой по лицу. — Какого черта она в моем шкафу? — из комнаты вышел Ши Уду и прислонился к дверному косяку. — О, а я ее искал! — Полтора года назад ты ее искал! Сходите, поешьте для начала. Там лапша на плите. — Ладно, ладно, — разулыбался Цинсюань, отправляя Хэ Сюаня на кухню. — А ты пока посмотри на это. Вместе со стопкой документов Цинсюань протянул Уду маленькую фоторамку. Тот исподлобья глянул на нее, а затем шокировано перевел взгляд на младшего брата. — Значит, я не ошибся, — мотнул головой Цинсюань. — Это Цзюнь У. — Где ты это взял и зачем ты это притащил? — В старшей школе он был учеником отца Хэ-сюна. Вот он, кстати, рядом стоит, — Цинсюань ткнул пальцем во второго человека на фотографии. — И Цзюнь У часто гостил у них дома. Семья Хэ относилась к нему как к родному сыну. — Мне твои намеки не нравятся. — Мне тоже мои намеки не нравятся. Но, брат, а если я окажусь прав? Ши Уду тяжело вздохнул и пообещал проверить внезапную догадку Цинсюаня. Отправив его вслед за Сюанем на кухню, он уселся на кровати и покрутив рамку, внимательно ее рассматривая, все же отогнул крепления на заднике. Края фотографии были сильно погнуты, будто ее буквально впихивали в спешке. На ее задней стороне можно было рассмотреть множество иероглифов, еще не стершихся до конца. Уду прошелся глазами по написанному и пулей выскочил из своей комнаты. — Хэ Сюань! Давно это фото у вас? Кто его в рамку вставлял? Ты помнишь, как оно появилось? Хэ Сюань подавился лапшой от внезапного крика Ши Уду, но отрицательно покачал головой. — Держи. Читай внимательно. «Мой дорогой названный братик Сюань, надеюсь, ты в восторге от моего подарка на твой десятый день рождения! Это же круглая дата, как-никак подарки должны соответствовать! Я все думал, что можно убить твою милую мордашку… Но результат меня так порадовал, что теперь я посмотрю на твои мучения в детском доме. Спасибо, что уговорил своего папочку взять меня за город в тот день. Иначе, как бы я сломал ему машину? Ах, да, чуть не забыл. Ненавидь меня, малыш Сюань. Теперь я смысл твоей жизни.» У Хэ Сюаня еда поперек горла встала. Он еще несколько раз прошелся глазами по тексту, искренне не веря тому, что только что прочел. Его пальцы дрожали, но крепко сжимали края фото. — Не может быть… — произнес он еле слышно. К горлу поступил приступ тошноты от постепенного осознания. Тот парень. Тот самый парень, которому его родители доверяли, о ком заботились… Он. Цинсюань буквально выдернул фотографию из его рук и дважды перечитал написанное. — Брат, — Цинсюань потряс куском глянцевой бумаги в воздухе. — Я знаю. Знаю. Если Хэ Сюань захочет, то можно выдвинуть против Цзюнь У еще одно обвинение. Тогда можно быть уверенным до конца, что его никогда не выпустят. — Подождите! Он в тюрьме? — очнулся Хэ Сюань. — Я хочу увидеть его мразотную рожу. — Боюсь, не получится. Ему запрещено вступать в контакт с кем бы то ни было, кроме тюремных служащих, — покачал головой Уду. — Можешь увидеть его в зале суда, если выдвинем обвинения. Хэ Сюань все еще пребывал в смешанных чувствах. Ему хотелось бы прямо сейчас вскочить со стула и на всех парах мчаться в эту чертову тюрьму, чтобы с разбега впечатать бывшего ученика своего отца в стену. А потом долго вдалбливать его голову, пока череп на кусочки не раскрошится. Как интересно получается. В последний раз он испытывал такие чувства четырнадцать лет назад к Ши Уду. Если бы тогда, в зале суда, его не остановила женщина из опеки, Сюань бы врезал ему с ноги. Точно также, как представлял сейчас. До крови. До слезной мольбы о пощаде. До искупления. В своей бушующей злости сейчас он только одного хотел. Хэ Сюань схватил Ши Уду за запястье и не поднимая глаз, через силу сдерживаемых эмоций заговорил с ним. — П… Прости. Братья Ши в удивлении переглянулись. — Я всю жизнь винил только тебя. Прости, — повторил Хэ Сюань. Не ожидавший такого поворота событий, Ши Уду присел на стул. Он лишь свободной рукой похлопал Хэ Сюаня по плечу. Уду понимал, что на самом деле не заслуживает этих извинений. Он навсегда останется виновником аварии, только вот Хэ Сюань сейчас на эмоциях и лучше будет просто помолчать. Весьма трогательный момент прервала громкая мелодия звонка. — Это Хуа Чэн, — сказал Цинсюань, взглянув на экран своего мобильника. Ответив на звонок, он уже был готов к любым изощренным подколам, но серьезный голос на том конце почему-то не оставил ни шанса на мысль о розыгрыше. — Они с Се Лянем скоро подъедут. Говорят, что срочно. И, брат, они просили тебя не уходить никуда. Кажется, сегодняшний день полон сюрпризов. Ши Уду аж пожалел, что пропустил утренний выпуск гороскопа. Скорее всего, там ему предрекли семейные проблемы и остывшую, размокшую лапшу в кастрюле. Хуа Чэн с Се Лянем подъехали к семи вечера. Несмотря на взволнованный голос одного из них, они выглядели весьма жизнерадостно и даже принесли небольшой тортик. — Уду, взгляни на это, — Хуа Чэн не стал тянуть время, а сразу же передал в руки Ши Уду небольшой конверт. — Мы сегодня с гэгэ разбирали комнату его родителей… — Я не знаю, когда это письмо могло появиться там. В прошлый раз ничего ведь не находили? — Се Лянь ухватил Хуа Чэна за плечо и прижался к нему. — Мы его не вскрывали. Но я уверен, что это письмо оставил Цзюнь У. Услышав знакомое имя к компании подошёл Хэ Сюань, все ещё крепко сжимая в руке фотографию с посланием. Он довольно безэмоционально протянул ее Се Ляню. — Ты про него? Ты сейчас говорил про него? Се Лянь внимательно осмотрел двух мужчин на фото, а затем указал пальцем на стоящего слева. — Он. Это он, — его голос прозвучал слегка надломлено. — Что этот кусок дерьма сделал еще? — спросил Хэ Сюань, вероятно думая, что презент в виде письма Цзюнь У оставил совсем недавно. Историю Се Ляня знали немногие. Хэ Сюань в число посвященных не входил, да и не нужно было. Вот только сейчас ситуация располагала лишь к бесконечной панике. Не было смысла ничего скрывать друг от друга. Се Лянь не стал в подробностях рассказывать историю минувших лет, только упомянул о том, что они с Цзюнь У познакомились тринадцать лет назад. Он произвел впечатление хорошего человека, но такой дружбе продолжиться была не судьба. Спустя три года после знакомства он лишил жизни родителей Се Ляня. Благодаря знакомствам Уду его удалось посадить в колонию и добиться довольно весомого срока заключения. Выслушав, Хэ Сюань сжал кулаки и прерывисто вздохнул. Случайности, происходящие с нами в этой жизни, всегда кем-то спланированный фарс. И даже если ты убежден в том, что контролируешь ситуацию на все сто процентов, еще не значит, что оно так и есть. Хэ Сюаню внезапно вспомнились слова Цзюнь У, произнесенные им во время второго или третьего визита: «Ты бесишь меня, малыш Сюань. Зачем так капризничать, когда мать тебе готовит еду, а отец покупает игрушки? Как ты смеешь жить в такой любви, когда я должен побираться за возможность получить хоть крупицу?» Чтобы поддержать Се Ляня, Ши Уду сам вызвался прочесть то, что лежит в конверте, а затем лишь кратко пересказать. Он аккуратно вскрыл конверт и прошелся глазами по иероглифам. — Вы напугали меня! — выдохнул Уду, убирая письмо подальше. — Я думал там что-то серьезное. Се Лянь, клянусь своей должностью — тебе волноваться не о чем! Не пойму, почему этот конверт в прошлый раз не изъяли. Наверное, плохо искали. Ши Уду так уверенно говорил, что ни у кого сомнений не осталось в правдивости его слов. — Правда? — обрадовался Се Лянь. — Аж камень с сердца! Я уже себя накрутил… — Это ты умеешь, гэгэ, — приобнял его Хуа Чэн. — Я ведь говорил, что ты зря переживаешь. Вечер они провели вместе. Только так было не страшно. Только так они наконец смогли обсудить боли прошедших лет и расставить все точки над и. Хэ Сюань не стал скрывать подробностей результата «дружбы» его семьи с Цзюнь У. По совету Цинсюаня, он не пытался сдерживать бушующую в груди ненависть и высказал все, что думает об этом человеке. Хуа Чэн наблюдал за развернувшейся картиной, отмечая, что в будущем нужно быть осторожнее. Ему почему-то казалось, что человек, сошедший с ума еще в подростковом возрасте настолько, что убил собственноручно две семьи, может и из одиночной камеры всем палки в колеса вставить. Уже ближе к двенадцати ночи Се Лянь с Хуа Чэном вернулись домой. Открытая дверь родительской спальни больше не пугала. Возможно немного нервировала, но проходя мимо можно было не заглядывать в нее, пытаясь высмотреть, не прячется ли кто в темноте. — Гэгэ, устал? — Хуа Чэн склонился над его ухом и слегка поцеловал в чувствительную мочку. — Немного. А-Чэн, может досмотрим ту дораму? Под которую я уснул вчера, — Се Лянь повернулся и обхватил шею Хуа Чэна, возвращая поцелуй, но уже более глубокий, захватывая его нижнюю губу и слегка ее покусывая. — Ты… планируешь… снова уснуть… под эту дораму? — спросил он в поцелуй, но Се Лянь лишь улыбнулся вместо ответа. Найдя днем конверт, они оба не на шутку перепугались. Хуа Чэн был рад видеть, как спокоен сейчас Се Лянь, но душу его терзали слова Ши Уду, сказанные перед уходом. «Хуа Чэн, будь на чеку. Письмо и правда старое, в этом сомнений нет, но оно пестрит угрозами. Я отправлю все найденное сегодня с новым заявлением. Будьте осторожны.» Се Лянь не переставал упорствовать с поцелуями. Он отвлекся от губ Хуа Чэна и повел дорожку вниз, не забывая прикусывать при этом его кожу. Руки снова оказались под футболкой, лаская и поглаживая крепкий торс. Хуа Чэн под этими прикосновениями таял, словно кусок льда под палящим солнцем. Ему хотелось больше. Полностью утонуть, раствориться в руках Се Ляня, обжечься ласками его слегка пухлых губ. — Как дела, ЛяньЛянь? — голос, словно из ниоткуда донесся до ушей Се Ляня, заставив вздрогнуть и почти упасть на пол. Лишь чудом он устоял на ногах. — Я соскучился по тебе. А ты… Ох… Как ужасно. Ты мне изменил, ЛяньЛянь… — Ты, блять, вылези и с глазу на глаз поговори, — заорал Хуа Чэн, прижимая Се Ляня к себе. Кажется, он совсем не испугался. — Я хочу поговорить с моим ЛяньЛянем. Не отвлекай нас, не то, я и тебя убью. — А-Чэн, прошу… — Се Лянь затрясся от страха, но Хуа Чэн даже и не думал отпускать его. — Правильно, ЛяньЛянь. Проси его. Умоляй его. — Слушай, дерьма кусок. Во-первых, покажи свое паршивое лицо — очень врезать тебе хочется. Во-вторых — пошел на хуй. — Ай яй яй, Хуа Чэн! Какой плохой мальчик. Ты не заслужил подарка в этом году. Се Лянь все еще не понимал, откуда доносится голос Цзюнь У. Он покосился в сторону открытой двери родительской комнаты. — ЛяньЛянь, я соскучился. Очень соскучился. Такой милый, напуганный. Иди ко мне, я тебя пожалею. ЛяньЛянь… Из темноты показался высокий тощий силуэт в тюремной робе. Цзюнь У выглядел очень устало. Под глазами сияли два синяка, щеки впалые, а коротко остриженные волосы казались грязными и сальными. — Ты не рад меня видеть? — Цзюнь У оскалился и сделал шаг вперед. — Тебя мать твоя не рада видеть, куда уж нам, — крикнул Хуа Чэн, заслоняя собой Се Ляня. — Да что же ты никак не заткнешься? После этой фразы Се Лянь почувствовал себя как в каком-то фильме ужасов. В его глазах прихожая поплыла, словно на свежую картину стакан воды опрокинули. Один выстрел. Один звук. Жизнь снова делится на «до» и «после». Хуа Чэн падает в его руки и не смеет больше двинуться с места. Се Лянь прижимается к нему, пытается кричать, но кажется, что больше никто никогда его не услышит. Он плачет, сжимая в руках тело человека, с кем хотел бы провести остаток своих дней и не верит. Ничему не верит уже. Цзюнь У оказывается совсем близко. Он протягивает худощавую руку и касается прохладными пальцами лба Се Ляня. — Гэгэ? Голос звучит уже где-то совсем близко, но он совсем другой. Не холодный, внушающий ужас, а пропитанный теплотой и заботой. — Гэгэ, — снова слышит Се Лянь. Открыв глаза, он понимает, что лежит в постели, на груди Хуа Чэна. Его сердце бешено колотится, а щеки мокрые от слез. Он не смеет подняться. Только привыкает к ощущению живого теплого и податливого тела под собой. — А-Чэн. Ты жив… — Конечно жив, гэгэ, — Хуа Чэн поглаживает Се Ляня по спине. На часах половина третьего ночи. — Тебе кошмар приснился? — Да… Когда я уснул? — Почти сразу после того, как мы вернулись от Цинсюаня. Что тебе снилось? — Не важно, А-Чэн. Я хотел бы забыть об этом как можно скорее, — Се Лянь выдохнул и прижался крепче, вслушиваясь в сердцебиение Хуа Чэна. — Спасибо тебе. — За что меня благодарит гэгэ? — За то, что ты есть. За то, что ты со мной. За все… — Тогда и тебе спасибо, — Хуа Чэн поцеловал Се Ляня в макушку и стиснул его в объятиях. К концу лета они окончательно съедутся, в отличие от Хэ Сюаня с Цинсюанем, у которых еще около полугода будут проблемы с оформлением квартиры. Одна весна — слишком быстро. Но этого «быстро» иногда хватает для того, чтобы перевернуть жизнь с ног на голову.