***
Итадори Юджи потерял счет времени. Сколько дней прошло с тех пор, как Сукуна позволил себе насильно «взять» подростка? Уже не имеет значения, потому что этот ад происходит каждую ночь. Юджи засыпает, оказывается во владениях Короля Проклятий, а дальше всё идет по привычной схеме: подростка либо избивают, потом трахают; либо трахают, потом избивают; либо совмещают всё одновременно. Иногда Сукуну пробивает на «поговорить», иногда всё происходит в полной тишине со стороны проклятия. У Юджи лексикон ограничивается бесконечным криком, мучительным воем и иногда грязными стонами, которые так нравятся Двуликому призраку. В лучшем случае для подростка всё заканчивается потерей сознания, но, к сожалению, Сукуна быстро нашел «ту самую грань» своей жертвы, и теперь старается её не пересекать во время омерзительных извращений. Когда Итадори не спит, Двуликий себя не проявляет. В сознательном состоянии Юджи пока что способен держать его в узде. Но сколько еще протянет подросток с несформированной хрупкой психикой? Последствия систематического сексуального насилия не могли не отразиться на повседневной жизни первокурсника.***
– Итадори-кун в последнее время молчит, говорить начинает только если к нему непосредственно обратиться. Его поведение в целом стало более сдержанным, во всех смыслах. Раньше Юджи громко смеялся, когда ему было смешно; весело кричал, когда ему хотелось кричать; боролся, несмотря ни на что, когда надо было постоять за себя; никогда не скрывал своего любопытства ко всему происходящему вокруг и никогда не боялся быть самим собой. Он любил новые знания и тянулся к ним; часто ошибался, но ошибаться – это нормально. У Юджи всегда был хороший аппетит, и, самое главное, он оставался настоящей душой компании в любое время суток. А теперь… теперь всё не так. Мегуми Фушигуро напряженно выдыхает, будто всё вышесказанное далось ему с большим трудом. Годжо-сенсей по-прежнему смотрит на спарринг двух его учеников, но видно, что он внимательно слушал Мегуми. Очевидно, мысль ученика ещё не закончена. – Продолжай, Фушигуро, – мягко подталкивает собеседника Сатору, – похоже, я многое пропустил, пока был в отъезде. – Я не могу точно сказать, – послушно продолжает Мегуми, – с чего вдруг начались изменения в поведении Итадори-куна. Пока вы были в отъезде, ничего особенного вроде не происходило. Тем не менее, всегда общительный Юджи в какой-то момент замолчал. Он словно закрылся от внешнего мира невидимой стеной, не пропуская к себе никого. Я не могу сказать, когда в последний раз Итадори громко смеялся. Он совершенно перестал кричать, более того, его обычный голос теперь звучит непривычно приглушенно, нарочито тихо, как у Инумаки-семпая после пары произнесенных проклятых слов. Всё чаще Юджи выбирает политику «избегания» конфликтов, он больше не борется за свою правду до конца. А ещё… мне кажется, Юджи уже давно не выходит из комнаты без причины. Он по-прежнему не пропускает уроки и тренировки, но теперь лишний раз не задерживается на занятиях, как это было раньше. Словно куда-то испарились его непреодолимая тяга к знаниям и ребяческое любопытство. Когда мы с Нобарой почувствовали «нехватку» прежнего Итадори, мы сами начали его звать гулять вместе с нами. Так непривычно, ведь обычно это Юджи вечно куда-то нас вытаскивал… Он не отказывается от нашей компании, но все равно на протяжении всего совместного времяпрепровождения остается как будто в стороне. Чувствую, что он по-прежнему нуждается в людях, но что-то мешает ему вести себя как прежде. Честно? Я не привык спрашивать у Юджи как его дела, потому что раньше он и так всё про себя рассказывал. А теперь… в общем, я действительно не понимаю, что с ним происходит. Первокурсник замолкает, и ловит себя на странном занятии. В руках у Фушигуро ткань его собственных тренировочных штанов, которую он нервно теребит. Сатору Годжо совсем не изменил своего положения – всё также сидит нога на ногу рядом с Мегуми. И только странная улыбка расползается на его тонких губах. – Довольно подробный отчет, Фушигуро. Ты молодец. – Просто недавно думал об этом, – сухо признается Мегуми и отводит глаза в сторону. К счастью, Годжо-сенсей не развивает эту тему дальше. – Может быть Итадори заболел? Он ничего не говорил о своем самочувствии? – Не-а, он только молчит. Да мы и не спрашивали, на самом деле… – Значит, придется мне с ним поговорить, – беспечно отзывается Сильнейший и поднимается с насиженного места.***
Сатору нагоняет Итадори Юджи на полпути к жилому корпусу. Шаг у подростка широкий и быстрый, будто он куда-то опаздывает, хотя занятия определенно должны были уже закончиться. – Эй, Юджи, приветик! Куда так спешишь? – Рука Годжо ложится на плечо ученика, и тот резко останавливается. – Годжо-сенсей… здравствуйте. Рад вас видеть, – приглушенно отзывается Итадори, и Сатору замечает, как подросток ловко выскальзывает из-под его руки, – не знал, что вы вернулись из командировки. – Правда? Странно, я ведь даже сегодня наблюдал за твоей тренировкой. Ты меня не видел? Юджи заметно смущается, насупив брови и поджав обкусанные губы. Сенсея так-то сложно не заметить. Обычно. – Нет, не видел, – честно признается ученик, поднимая глаза на учителя. Сатору Годжо не скрывает своего проницательного взгляда сквозь черную повязку, который наверняка ощущает на себе Итадори Юджи. Внешность первокурсника тоже изменилась с момента их последней встречи. Карие глаза подростка как-то необъяснимо опустели, потемнели, и стали менее выразительными. Лицо осунулось, под глазами пролегли черные полосы синяков – признак хронического недосыпа. Фигура парня, всегда прямая, широкоплечая, источающая силу, уверенность и открытость, теперь казалась наоборот какой-то закрытой, слабой, неуверенной. Плечи опущены, спина немного сгорблена, а правая рука уцепилась за предплечье левой, выдавая настоящее положение подростка, который и так никогда не умел врать. – Юджи, у тебя всё хорошо? – Задает прямой вопрос Годжо-сенсей спустя долгую минуту молчания. – Так точно, учитель, – отзывается первокурсник, и на его губах появляется нервная улыбка, – могу я пойти к себе? – Ты куда-то торопишься? – Да. Я хочу… – Юджи осекается на полуслове, судорожно придумывая себе какое-то занятие, но в голову как назло ничего не идет. Сатору примирительно вскидывает руки. – Юджи, прекрати… ты не умеешь врать. Скажи, может быть ты заболеваешь, и тебе нужен отдых от тренировок? – Никак нет, Годжо-сенсей, – торопливо тараторит Итадори, – я хочу даже больше тренировок! Только вряд ли ребята разделят мои желания. Сильнейший понимает, что на этот раз его нерадивый ученик говорит правду. Похоже, Юджи старается отвлечься от чего-то, но от чего именно? Пока неясно. – Что-то ты мне недоговариваешь, Итадори, – задумчиво протягивает Сатору. Лицо его собеседника бледнеет на глазах. – У всех могут быть свои секреты, Годжо-сенсей, – кротко замечает Юджи, отводя взгляд пустых карих глаз. В ответ учитель лишь неопределенно хмыкает. – Надеюсь, ты понимаешь, что всегда можешь рассказать мне всё, что скребется у тебя на душе? – Серьезно спрашивает Сатору спустя некоторое время: – И не только мне, но и своим лучшим друзьям. Они тоже беспокоятся о тебе, Юджи. – Д-да, я понимаю, учитель, – слабо улыбается Итадори, сминая левый рукав правой рукой, – Но со м-мной всё… в порядке. Я не болею. – Ладно, – легко соглашается Сатору Годжо, понимая, что сейчас не стоит продолжать давить на Итадори. То, что у него не всё в порядке заметит даже слепой, но раз Юджи нужно время для признания, он его великодушно предоставит. – Сегодня хорошая погода для прогулок, может, позовешь своих друзей куда-то? Рука Годжо ложится на мягкие волосы ученика. К неожиданности Сильнейшего, лицо Юджи при этом знаке внимания рефлекторно кривится, но лишь на одно мгновение. Словно учитель только что ударил своего ученика, а не погладил по голове. Итадори вновь выскальзывает из-под ладони Сатору. – Спасибо за совет, Годжо-сенсей, но… думаю, я сегодня слишком устал для прогулок. Прощайте. С этими словами подросток вяло машет рукой учителю, разворачивается и прежним быстрым шагом направляется в сторону своей комнаты. – До завтра, Юджи, – Сатору задумчиво провожает взглядом удаляющуюся угловатую фигуру первокурсника.