Поспеши оставить меня

– Джо полностью обескровили, а у тебя и крови-то нет. Тебе никогда не понять его страданий. Не прочувствовать и капли боли, что он перенес. – Сафалин улыбается, исподлобья наблюдая за реакцией. И говорит четко, насмехаясь. – Когда-нибудь тебя разоблачат, мисс Сара. Чидоин поднимает голову, глядя на спокойную, почти умиротворенную Сафалин. Разукрашенные глаза и несколько тревожное выражение лица скрывают ядовитую надменность. Сара впервые видит ее такой. Впервые слышит такие колкие издевательства из её уст. И это завораживает. – Тебя тоже. – Прошу прощения? – Никто не знает об этом. Даже Майли. Сафалин негромко усмехается. – Я работаю с куклами. Кто-кто, а я умею отличать человека от подделки, разве нет? – Светские беседы тоже входят в твои обязанности? – Сара цедит сухо, продолжая смотреть в глаза. Изящные пальцы скользят по лицу. Такому непроницаемому, но её звонкая заинтересованность – как на ладони. Тиа мнётся, неприятно прищурившись. – Помимо кукол, я работаю с ранами участников – как физическими, так и психологическими. Разумеется, я сначала разговариваю с теми, кого собираюсь вылечить. – Но меня-то лечить не от чего. Эта фраза пробуждает злорадство в чужом силуэте. Неслышное, но почти осязаемое. Сафалин весело беседовать с ней. Правда весело. Более того, в её глазах Сара необычна. – Так ты признаешь, что его смерть тебе безразлична? И её пробирает. Дышать становится тяжело. В глазах насмешливо пляшут мушки. Безразлична?.. Сара впивается ногтями в подол юбки, стискивая зубы. Еле держится, чтобы не начать кричать. Доказывать свою несуществующую человечность. Сара медно твердит: – Не безразлична. А Сафалин гнёт свое, не давая и попытки объясниться. – Ты знала, что эмоции вроде злобы тоже запрограммированы? Хоть так, хоть эдак – ты не чувствуешь ничего, кроме заложенных команд. Меланхолично, почти беспечно. Хочется схватиться за голову и закричать. Порвать связки, изнемогая от боли, которую заслуживаешь. – Хватит издеваться надо мной. Я никак не могла повлиять на это. Никак. Слова получаются серыми, отчаянными. – Я осознаю, что «меня» давно не существует. Что нынешняя «я» – кусок из пережитков. Но ты изводишь меня. Зачем?.. – Разве ты не занимаешься тем же? – Она недоуменно прикладывает палец к лицу. – Подумай, почему только Рейнджер может развлекаться, а я – нет? Почему только участники, получившие жетоны, могут узнать друг о друге больше? Мне скучно, мисс Сара. Ужасно скучно. Киноварное безумие тонкой спиралью заполняет глазные яблоки. – Мне приятна твоя компания. Если ты действительно грустишь, то я могу помо— — Я не хочу забывать Джо! – Крик сам вырывается из горла, рассыпаясь по стенкам кабинета. – Я не хочу забывать… своего лучшего друга… Тело бьёт крупная дрожь, и руки леденеют, словно в них сжимают комья снега. - Не хочешь?.. – Сафалин расстроенно вздыхает, отводя взгляд в пол. В её жесте кроется легкое разочарование и горечь. – Все страдают от своих воспоминаний, потому что не хотят отпускать даже самое ужасное прошлое… Никто не хочет признавать, что они ослабли из-за того, что с ними случилось… Все думают: «Я стала сильнее благодаря этому». Но знаешь, мисс Сара… Это ложь. Далеко не все раны могут затянуться. Тиа поднимает голову на звук, и улавливает взглядом секундой назад затворенную дверь. Не выдержала. Ушла. «Она еще придет». — И от этой мысли Сафалин смеётся. Ухмыляется чужой беспомощности. За стенкой фальшивая Сара плачет фальшивыми слезами.

***

— Ты устала играть?.. Чужие волосы, наощупь, как пушистый летний колосок, и пальцы увязают в них с долей наслаждения, пока тело ощущает кошмарный дискомфорт. Тонкая ткань пропускает холодный воздух, нашатырный спирт отдаёт в нос, не желая выветриваться, шея ноет от агрессивных почесываний красными всплесками. Даже когда твой мозг полощут в кислоте, привычки не исчезают. Даже когда тебя перепрошивают, ничтожные детали выдают прежний облик. Сара не тёплая, не слишком чувствительная и ничем не пахнет. Её присутствие почти неощутимо. Особенно, когда она задумчиво молчит, игнорируя любые вопросы о самочувствии. И всё же... — Сафалин? — Да? — Что, по-твоему, более бессмысленно – жизнь или смерть? Настенные часы отбивают секунды, пока ресницы закрытых глаз легко подрагивают. Она не должна отвечать, но задумчивость заразительна. Тиа нехотя погружается в мысли – колючие и абстрактные. — Ты хочешь услышать мои рассуждения или конкретный ответ? — Я хочу перестать существовать. — Что?.. — Отключи меня. Слова застают врасплох, и Сафалин поражённо выдыхает. — Есть же кнопка выключения, или определенной чип в моей черепушке, так ведь? – Сара высвобождается от намертво застывших рук и отчуждённо смотрит прямо перед собой. – Хотя… Если они далеко спрятаны и доставят неудобства – не беда. Ударь меня об стену со всей дури, я не обижусь. В груди неприятно жжёт. Так мерзко, тягуче. - Я… Я не могу этого сделать, даже при всем желании… Я мастер этажа, ты должна понимать… — Тогда прекрати создавать мои копии. Иррациональный страх поедает внутренности. — Я знаю, что умерла ещё на Главной игре. А ты меня заменила. Сара оборачивается в сторону девушки, кладя гладкую ладонь ей на щеку. Её голос непривычно ломок. — Сафалин. Просто хватит. Пожалуйста. Тиа прижимается к её макушке, пока сердце колотится оглушительно громко. Гладит по спине, легко и трепетно. Желание сцепить руки мелькает в перепутанных сумасшествием мыслях. — Ты слишком удивительна, чтобы умирать. – Шепчет дрожащими губами. – Я хочу поговорить с тобой ещё немного. — Мне казалось, ты презираешь меня. Сара смотрит пусто и бесчувственно. Сафалин дергается, и, резко вскакивая, уходит в другой конец помещения, растирая льющуюся кровь по лицу. Опускает голову, чтобы не захлебнуться ею. Берет ватки, зажимает переносицу. Омерзительное тепло проходится по коже, и она говорит тихо, промокая ноздри: — Ты не так поняла меня. — В самом деле? — Я была не в себе. — А сейчас? Кровь хлещет с новой силой. — С того самого момента, как я здесь. – Её глаза печально блестят, наполняясь слоем слёз. Жидкость смачивает слизистую и гадко щиплет, но она не обращает внимания. – Я заложница этого места, и мало чем отличаюсь от вас. — Но ты в безопасности. — Никоим образом. Меня всегда можно заменить. Меня, Майли, Рейнджера. Даже Гашу. — Не дави на жалость, меня этим не взять. – Сара рубит с плеча, внезапно холодея. – Ты работаешь на организацию сейчас, но рано или поздно перестанешь. Тебя вознаградят сполна, и ты понимаешь это, не так ли? Не прикидывайся идиоткой. Тебе неоткуда знать. — Неоткуда, но у меня есть глаза и мозги. – Голос окрепает, становясь уверенней, чем когда-либо. – Я знаю мно-ого скрытых мест, о которых вам неизвестно. Я видела множество отчетов и документов не для моих глаз. И, посмотри туда, – Палец вздымается к углу у потолка. – Там раньше была камера. Ах, где же она теперь?.. Вот уж загадка… Молчание длится ровно секунду. — Так это была ты. — О чем речь? Сара впервые за вечность показывает неподдельные эмоции – сдавленно смеётся в кулак, закрывая лицо от чужого взгляда. — Ты убрала наблюдение с наших номеров. — С ваших? Она вновь замирает на секунду, после застывая с приоткрытым ртом. — Только с моего и Кейджи. — О, мне показалось, вы доверяете друг другу. Сара, кажется, так и не верит в произнесённое. — Понятно. Кровотечение останавливается, границы между ролями размываются. Тиа со снедаемым восхищением наблюдает за расслабленной участницей, мирно сопящей на диване. Она так похожа на человека. Учится, думает, спорит - охотно, колко. Пародирует всё до мелочей с кошмарной точностью. И выглядит прекрасно, как настоящая юная девушка. Рыжие волосы, живые глаза, розоватая кожа, худощаво-угловатое телосложение. Сафалин нравится, как она страдает. Сафалин нравится, как она улыбается. Теперь, когда ее разум полностью чист – особенно. Изуродованного Джо Тазуны больше не существует для Сары Чидоин. Только товарищи и Тиа Сафалин. — В чем дело? – Просыпается и тянется неспешно. Даже сонная, она невозмутима и собрана. Подается ближе. — Эй, все в порядке? — В порядке. И, закрываясь ладонями, улыбается. Взгляд без конца прилипает к чужому бледному лицу. Её безупречное творение.