Сон Навуходоносора

Казалось нереальным, что Аро и Рената находились в его гостиничном номере. Словно это была чья-то глупая шутка: двое древних вампиров — законодатели, следившие за исполнением закона так, что держали в руках мир, словно клубок, никому не позволяя его распутать, — находились в номере двухзвездочного американского отеля. Рената с любопытством оглядела комнату. Карлайл мысленно задался вопросом: была ли она когда-нибудь раньше в гостиничном номере? Возможно, она видела их по телевизору, но это при условии, что она смотрела телевизор. Многие вампиры не особо его любили: разрешение было рассчитано на человеческое зрение и к нему нужно было привыкнуть. Аро уже видел эту комнату в памяти Карлайла. Он расстегнул и аккуратно сложил плащ, положив его на единственный в комнате стол. Под плащом был черный костюм — самый строгий из всех, что Карлайл когда-либо на нём видел. Смотрелся он неплохо, но… Видеть Аро в полном отсутствии оборок и замысловатых одеяний было всё равно что видеть Элис в спортивном костюме. Карлайл не хотел заострять на этом внимание, зная, что тот скоро вновь прочтёт его мысли, но все же… Аро. В костюме. Это невообразимо. Рената последовала его примеру: сняв плащ, она сложила его поверх плаща Аро. Вот она была одета под зимний стиль: в платье и меховых сапогах преобладали голубые, словно лёд, и белые оттенки. Она выглядела прекрасно, даже слегка роскошно, учитывая, что они находились на задании по уничтожению оборотней. Карлайл мог только гадать, как она, одетая столь ярко, собиралась питаться. Кровь испортит одежду в считаные секунды. Он подозревал, что мандраж от появившейся возможности одеться не по-тоскански взял верх над практичностью. Аро скользнул к единственному в комнате стулу, слегка повернул его так, чтобы он стоял лицом к кровати, и сел. Рената встала позади него, одна рука скользнула по стулу, едва задев плечо Аро. К нему никто не осмелится подойти. По крайней мере, если судить по недоверию, сверкавшемуся в её глазах, Карлайла она точно не ждала. Рената настояла на своём присутствии, когда они подъезжали к отелю. Аро явно ожидал, что та останется снаружи, чтобы дать возможность двум мужчинам уединиться, но Рената оказалась против. Её рука соприкоснулась с рукой Аро. Сама она пристально посмотрела на него. Оба держали зрительный контакт в немом диалоге в течение нескольких секунд. Наконец, Аро поднял глаза на Карлайла, который с любопытством наблюдал за ними. — Не возражаешь, если она останется с нами? — спросил он. — Нет, — сдержанно ответил Карлайл. И всё же… Карлайл понимал, почему Рената была столь осторожна: после их последней встречи любой ответственный телохранитель насторожился бы. Более того, Карлайл теперь пил человеческую кровь. Аро не слыл слабым бойцом, но и не был физически сильным вампиром, так что теоретически Карлайл мог его одолеть. У Ренаты есть причина быть аккуратной. Тем не менее даже в самых смелых фантазиях Карлайл никогда бы не представил, как сражается с Аро. — Прошу, — сказал ему Аро, указав пальцем на кровать. Он произнёс это так вежливо, что Карлайл моментально оказался там. Его лёгкость в общении поражала. Словно это Карлайл был в гостях, а не они. Вот теперь всё. Аро нервничал. Руки были сложены на коленях слишком аккуратно — старый прием, с помощью которого он не мог наброситься на человека, чтобы прочесть его мысли, — брови слегка нахмурены. Наконец, после нескольких секунд молчания, которые показались ему вечностью, он произнёс: — Думаю, сначала мне следует извиниться за тот хаос, который создала армия новорожденных против твоей семьи, — глаза Карлайла мгновенно округлились. Он ожидал от него услышать всё что угодно, но только не это. — Армия Виктории, — добавил тот неловко, чтобы заполнить пустоту монолога. Аро нахмурился ещё больше. — Ты должен понять, Карлайл, мы долгое время не понимали, что эта армия новорождённых засела в Сиэтле. Неслыханно. Когда мы узнали… — он запнулся, его губы плотно сжались. Он резко поднял глаза на Карлайла. — То, что я скажу тебе сейчас, никогда не покинет эту комнату. Ты не расскажешь об этом своей семье. Карлайл наклонил голову и сузил глаза. — Я не собираюсь этого обещать, — сказал он. Он не стал бы скрывать что-то от своей семьи и уж точно не ради Аро. Ничего хорошего из этого не выйдет. В глазах Аро промелькнуло раздражение, но оно исчезло прежде, чем тот смог это заметить. — Я не доверяю твоей семье, Карлайл, — холодно ответил он, и, похоже, ему было что сказать по этому поводу, но он с трудом оставил это при себе, — по весьма щекотливому поводу. Карлайл оскалился в ответ. — Ну, если ты не можешь доверять моей семье, думаю, тебе лучше держать это при себе, — ответил он так же холодно, как и Аро. Тот на мгновение отвёл взгляд, не скрывая своего разочарования. Он собрался с мыслями и выдал вопреки всей осторожности: — Кайус действовал за моей спиной, — заявил он резко, словно лезвие ножа коснулось металла. — Погоди, что? — совершенно потрясенный Карлайл откинул голову назад. Аро медленно выдохнул, губы неприятно скривились, будто он проглотил человеческую пищу. — Я отправил Джейн, чтобы она позаботилась об армии новорожденных. Затем Кайус в частном порядке приказал ей… рассмотреть… необходимость немедленного вмешательства. Карлайл вытаращился. Он понимал, что те вели нечестную игру. Позднее прибытие Джейн было чересчур своевременным. Нет, он давно подозревал, что за всем этим стоял Кайус. Вопрос, знал ли Аро и допустил ли он это или, что ещё хуже, может, это и вовсе был приказ самого Аро, а не Кайуса. А учитывая его дар, как так вышло, что тот ни о чём не знал? И даже если он сказал правду, почему Аро не позвонил ему сразу же, как только узнал о Джейн, хотя бы для того, чтобы заверить Карлайла в отсутствии явной угрозы Вольтури их семье? Похоже, он поставил свою репутацию выше дружбы с Карлайлом. Сейчас уже не важно, кто отдал приказ. Чего бы ни желал Аро, Вольтури в любом случае допустили произошедшее. Аро в открытую признал, что Вольтури стали порочной структурой, а он в ней остался невиновной стороной… Карлайл не думал, что мог разочароваться в давнем друге ещё больше, чем сейчас, но всё складывалось именно так. — Что касается той девушки, Бри… Мне жаль, что Джейн отдала приказ… это было в рамках закона, хотя на её месте я бы трактовал его иначе. Приговор вышел излишне строгим. — Не могли бы мы вернуться к той части, где Кайус приказал Джейн позволить моей семье погибнуть без причины? — нарочито беззаботно спросил Карлайл. Аро не спешил отвечать. Пара секунд — обычное время реакции для людей, но не для вампира. Тот тщательно подбирал слова. — Кайус совершил непростительный поступок… Я не могу найти этому оправдания, всё, что я могу сделать — это попросить прощения. Ты должен понять, Карлайл, Кайус… он всегда был непоколебимо твёрд и ему не составит труда сделать то, что не осмелится сделать кто-либо другой. Маркус же напротив на такое не способен, и в данном случае, когда речь шла о тебе… он был недоволен, что я отпустил твоего сына, нарушившего закон. Его возмущает, что я был недостаточно беспристрастен: вышло так, что могущественный ковен проявил снисходительность. Я не оправдываю его поведение, — подчеркнул Аро, когда Карлайл наклонился вперед, чтобы заговорить, — я пытаюсь прояснить ситуацию, — но он безусловно оправдывал его. Если бы в Карлайле всё ещё текла кровь, она бы закипела. Всё это время гнев для него был сравним с соседом-затворником, с которым, возможно, они иногда пересекались, но не знали друг друга настолько хорошо, чтобы проводить вместе время. Теперь он ворвался через лужайку, распахнул дверь в дом Карлайла, облил всё вокруг бензином и, крича, достал спички. Каждое слово из уст Аро звучало ужаснее предыдущего, а тот почему-то считал, что приводил весомые аргументы. За почти четыреста лет жизни Карлайл никогда не испытывал такой страшной ярости. Даже если тот говорил правду, это ничего не меняло: произошедшее было ужасным. Карлайл ошибся в своём некогда друге. Ковен Карлайла пострадал из-за разногласий Кайуса с Аро, Сиэтл был окрашен кровью бесчисленных жертв. На его изъяснения Аро рассчитывал, что тот просто ответит: «О, так это было недоразумение! Ну что ж, бывает». Люди погибли, семья Карлайла чуть не погибла, наступили тяжёлые времена, а враги отправили кучку подростков на смертельную битву. Все это можно было предотвратить, если бы Вольтури исполняли свою чертову работу должным образом. Даже после того, как Вольтури пришли казнить их, но отступили, Карлайл всё равно не желал верить в слухи об Аро. Пока его пожелание, чтобы Карлайл отбросил все обиды и простил его, не показало то, насколько он самоуверен. — Какая разница, если я этого не прощу? — ледяным тоном бросил он. Его лицо исказилось в неприятном выражении. Рука Ренаты опустилась, чтобы сжать плечо Аро. — Кайус хоть осознал последствия своих решений? А Джейн? Изменилось ли в них хоть что-то после всего случившегося? И главный вопрос: сколько раз такое уже происходило? Аро открыл рот, чтобы ответить, но Карлайл продолжал. — Или ты хочешь, чтобы я вот так простил тебя? Мою семью ведь могли убить, Аро! И оборотней, которые были с нами, — Джаспер, Розали, Элис, Эсме и Эммет: Карлайл был слишком близок к тому, чтобы потерять каждого из них. — Бесчисленное количество людей погибло, будешь ли ты просить прощения у их семей? Нет, хоть его привязанность к Аро осталась, Карлайл не собирался оставлять это так. С этой обратной стороной его естества ничего нельзя было поделать. У людей новые воспоминания стирают старые, а настоящее превосходит прошлое. Память, будучи разрушенной, превращается в нечто новое, более подходящее для новой реальности. Воспоминания, подобно калейдоскопу, отражаются по-новому с каждым поворотом колеса, именуемого временем. С вампирами это происходило по-другому. Сколько бы времени ни прошло, каким бы Аро ни показал себя в суровом настоящем, воспоминания Карлайла о том времени, которое они провели вместе в Вольтерре, оставались такими же яркими, как и прежде. Стоило ему закрыть глаза, и он мог вызвать в памяти любой момент по своему желанию с такой же легкостью, с какой вспоминал моменты с Эсме. И поэтому разорвать эмоциональную связь с Аро он не мог. Химия его мозга, какой бы она ни была (до сих пор он так и не понял, как исследовать мозг вампира), просто не позволяла этого сделать. Нет, он никогда не сможет полностью забыть Аро, забыть всё, что с ним связано. Однако это не значило, что он не сможет с этим жить. — Джейн… с ней сложно. Она не незрелая, но ей отдали приказ, она выполнила его, а когда расстроилась, что он ни к чему не привёл, выместила злость на бедной новорожденной девочке. Ей было назначено соответствующее наказание. — Джейн здесь ни при чем. — Что же мне тогда делать с Кайусом? Устроить домашний арест в башне? — спросил Аро. — Это был один из переломных моментов в нашей с тобой истории. В общем… есть причина, Карлайл, почему я не сразу позвонил тебе, чтобы всё прояснить. Я хотел закрыть эту главу. Да, это было ужасно, но никто не пострадал, никто не умер, никто… — Бри погибла. Одному Богу известно, сколько ещё людей пострадало. — Мне очень жаль, Карлайл, правда, очень жаль, — умолял Аро, — но хотя я и считаю, что Джейн была слишком строга с ней, мы придерживаемся политики «лучше перестраховаться, чем потом жалеть». Вампир, нарушивший закон, пусть даже неумышленно, скорее всего, нарушит его снова. Ты понимаешь закон лучше, чем большинство из нашего рода, Карлайл, и тебе, как никому другому, должно быть понятно, почему Джейн настояла на проявлении осторожности. Карлайл хотел бы очень многое сказать, но это был бы один из тех разговоров, когда им придётся ходить по кругу. Да и казалось, что Аро хотел поговорить о чем-то ещё. О чём? Он просил прощения за произошедшее спустя десяток лет, смело признавая, что Вольтури оказались совершенно неспособными, когда им это было выгодно, не неся при этом никакой ответственности за погибших людей, а когда Карлайл спросил о последствиях, ответственности, о чём угодно, он выдал жалкое: «Я накричал на Кайуса». Зачем Аро завёл этот разговор? Он должен был только привести Челси и избавить их обоих от этой ерунды. Лёгкая дружба, не осложненная вполне законными претензиями Карлайла, — вот чего хотел Аро, в конце концов. Он молча протянул Аро руку. Тот, поджав губы, взял её и погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони. Карлайл наблюдал, как до него начинало доходить, насколько неудачно складывался разговор. Это было незаметно, но он знал его слишком хорошо и видел, как тот сник, а мутная пелена в его глазах стала ещё бледнее. Он отдернул руку. — Карлайл, — сказал Аро так тихо, что даже взмах крыльев птицы был бы расслышан лучше, — ты должен понять, что я пытался действовать так, как считал нужным. — Тогда мы можем согласиться, что тут есть над чем поработать, — холодно ответил Карлайл. Он вздрогнул. Карлайл покачал головой. Даже если предположить, что Аро в действительности поступил так, как утверждал, и все это можно было назвать лишь трагической серией недоразумений и неудачных решений, то можно считать, что они прошли этот этап. Да и разговор с Аро был бы коротким, не будь перед ним Карлайл. Он, конечно, не мог представить себе Аро, извиняющегося перед Таней за казнь Ирины. И было более чем вероятно, что Кайус уже делал подобное ранее, а Аро не проявлял никакого интереса, чтобы это предотвратить. Карлайл, подыскивая слова, медленно выдохнул, пока в легких не осталось воздуха. Он не смог их найти. Аро тоже молчал, выжидающе глядя на него. Наконец, когда стало ясно, что тот не собирается говорить, перевел дыхание. — Но я должен сказать, ты ошибся насчёт Элис. Она — не приоритет, — сказал он, резко сменив тему. Разговор пошёл настолько вкривь и вкось, что ему пришлось ухватиться за остатки тех тем, которые ещё было можно обсудить. Карлайл сопротивлялся желанию вздохнуть. — Пожалуйста, — сказал он, взмахнув рукой Аро, чтобы тот продолжил. Иногда единственный выход из ада — пройти через него. Аро разорвал зрительный контакт и бросил короткий взгляд на стену позади Карлайла. — Она одарена, — начал он, — несомненно. Я никогда не видел никого, подобного ей. Ближе всех по схожести была жрица из Дельфы, её дар был загадочным. Она бы… Я отвлекаюсь, — оборвал он себя, выглядя на мгновение раздосадованно. Ему было три тысячи лет, а его сосредоточенность всё ещё была такой же ужасной, какой её помнил Карлайл. Порой он этим забавлялся в Вольтерре, постоянно придумывая новые способы нарушить концентрацию древнего вампира, и всегда срабатывало. Ну, если только Аро не был сосредоточен на Карлайле. Тот снова поймал его взгляд. — Элис очень талантлива и, несомненно, сильна, но у её дара есть недостатки. Он непостоянен, и она может ясно видеть только тех, кто находится рядом с ней. Она даже не смогла увидеть, что задумал Джеймс, а ведь точно знала, чего он хотел. Я пытался решить, как она могла быть нам полезна… ради любопытства, конечно, — добавил он поспешно, взмахнув руками — жест был похож на взмах крыльев бабочки. Карлайл не удивился. — Она бы принесла огромную пользу, если бы предсказывала, где произойдёт предполагаемое преступление и кто его совершит, — продолжил Аро. — Но её дар так не работает. Он нахмурился. Кажется, он пытался всем видом изобразить, как ему стыдно. Для него, наверное, так оно и было. — Так много вампиров нарушают закон в доли секунды, и она не увидит и части, а если увидит, то будет слишком поздно. За кем бы она следила? Она не может следить за всеми вампирами в мире, она и так видит только тех, кто к ней ближе всего, все остальные дают ей смутные проблески. Она могла бы следить, чтобы на стражу не напали, но с близнецами нам не нужно об этом беспокоиться, — продолжал Аро, жестикулируя. Карлайл наклонил голову, обдумывая слова. Он считал самим собой разумеющимся, что Элис станет бесценным дополнением к Вольтури. Она была бесценна для его семьи, без неё они все были бы уже давно мертвы. Но их проблемы были не такими, как у Вольтури. Вольтури не нужно было беспокоиться о внезапно надвинувшихся армиях, например. Однако Аро понимал дар Элис гораздо глубже, чем Карлайл. Единственным, кто знал Элис лучше, чем Аро, была сама Элис. И всё же то, что сказал Аро, совпадало с виденьем Карлайла. Элис никогда не ошибалась в видениях о погоде или предположениях, понравится ли Белле платье, которое она купит. Но когда дело доходило до менее прозаичных вариантов будущего, казалось, что она всегда выбирала то, что ей было ближе и возможным к осуществлению. Таким образом можно было защитить семью и до определенных пределов контролировать окружающую обстановку. Так работал дар. Элис не нужно знать, что каким-то вампиром, которого она никогда не встречала, может свершиться преступление. Карлайл посчитал, что его убедили. Что касалось Эдварда… Когда Карлайл впервые рассказал ему о Вольтури, о своем пребывании там и об их ослепительном лидере, собиравшем и возводившем дары вампиров, как предметы искусства, лицо Эдварда исказилось в мрачной гримасе. — Тогда нам будет лучше, если он не узнает обо мне, — сказал он. Его глаза всё ещё сияли новорожденной краснотой. Карлайл пытался его уверить, что Аро принимал только желающих, и, скорее всего, Эдвард ему всё равно будет не нужен, учитывая его собственный очень похожий и гораздо более опасный дар, но Эдварда это не убедило. И, как подозревал Карлайл, он тоже был немного раздосадован. Возможно, Карлайлу не следовало так беспечно отвергать возможную заинтересованность Аро, но он не мог представить себе, как Эдвард мог оказаться полезен Вольтури. Он действительно хотел вселить спокойствие в своего протеже. У него возникли сомнения, только когда Эдвард заявил, что Аро хотел заполучить его и Элис. Даже когда доверие к Аро рухнуло, Карлайл ни разу не думал о том, что Эдвард стоял на первом месте для Аро или вообще являлся приоритетом. Тот только раззадорил бы стражу, ведь высказывать мысли своему лидеру при контролируемых обстоятельствах — это одно, а быть постоянно подглядывающим новичком — другое. Но если Аро и не был вовсе заинтересован в Элис… Карлайл задумался, когда он пришёл к такому выводу. Конечно, не сразу, возможно, даже не во время второй встречи с ней. Тогда он был слишком взволнован. У него возникло ощущение, что он уже жаловался на это, и не раз. Скорее всего, Маркусу. Аро лишь намекнул, почему Маркус был таким, каким был. Честно говоря, Карлайл понятия не имел, что с ним не так. Аро был привязан к нему, это было очевидно. Он из кожи вон лез, чтобы отразить на нём свои мысли и чувства («Разве это не восхитительно, Маркус?» — восторженно говорил Аро, хлопая в ладоши, а однажды дошёл до того, что приложил большие пальцы к уголкам губ Маркуса и потянул их вверх, ничуть не обеспокоенный, что мертвые глаза Маркуса пусто смотрели в ответ) и держать его в курсе всех мелочей, о которых, по мнению Аро, Маркус должен был знать: от истории человеческой цивилизации до забавных штучек, про которые говорил Карлайл. Что бы ни произошло с Маркусом, Карлайл знал, что Аро был рядом с ним и, вероятно, пытался заставить его вырваться из этого состояния в первые дни. Хотя Карлайл ни за что на свете не мог представить, что до Маркуса был Маркус… Вампиры были неизменны, и это общевидовое явление имело тенденцию проявляться самым странным образом. Как Маркус всегда будет Маркусом, так и Аро, казалось, никогда не сможет отказаться от него, даже зная, что это бесполезно. — Даже если Элис была бы у нас, при всём моём к ней уважении, она была бы для меня лишь предметом коллекционирования, — заключил Аро. — Как и юный Бенджамин. Восхитительный дар, я бы с удовольствием его заполучил, но мне он ни к чему. Брови Карлайла поползли вверх. То, что Аро коллекционировал вампиров как безделушки, всегда было негласной истиной, но тот всегда находил изощрённые способы сообщить об этом. Он подозревал, что Аро выбрал жестокую честность в надежде показаться более надежным. Он наклонился вперёд и положил руку на запястье Карлайла, пристально взглянув ему в глаза. — Карлайл, ты должен поверить, что, хоть я был бы рад видеть Элис в своей свите, она не стоит ничего из того, что произошло. И уж точно не стоит тебя, — заключил он, крепче сжав его запястье. Он снова взглянул на него, обдумывая сказанное. — Чего ты хочешь, Аро? —наконец тихо спросил он. Тот нахмурил брови и открыл было рот, чтобы заговорить, но Карлайл прервал его. — То, что моим детям не нужно беспокоиться о том, что ты украдёшь их посреди ночи, мы ценим. Что касается остального… Аро, даже если ты говоришь правду, — он поднял руку, когда тот открыл рот, чтобы возразить, — это не меняет того факта, что Кайус вёл себя не лучше босса человеческой мафии, нанося удар, потому что ему это было выгодно. Это не меняет того, что Джейн выместила свою мелкую обиду на беззащитной девушке, или то, что из-за этой ерунды погибли люди. И уж точно не меняет того, что ты появился спустя тринадцать лет после случившегося, чтобы спросить меня, можем ли мы оставить прошлое в прошлом! — прокричал он под конец своей тирады. Аро наклонился вперед, его лицо было каменным. — Смотри… — начал он, но Карлайл не выдержал. Он встал на ноги и начал шагать, вдыхая воздух. — Ты хочешь, чтобы я доверял тебе? Как я смогу? Ты мог позвонить мне, как только узнал об армии Виктории, но ты этого не сделал. Но зато по телефону ты выдвигаешь беспочвенные обвинения моему сыну! Я уверен, что следующим вопросом на повестке дня станет Ренесми. У тебя была причина прийти, но ты не можешь сказать, что это было безобидное недоразумение, когда ты заставил Алека использовать свой дар против нас! Этот момент Карлайл никогда не забудет. Облегчение от осознания, что дар Беллы действительно сработал и у них оказался шанс выжить, не принесло спокойствия, ведь все испытали ужас от того, что Алек вообще использовал свой дар. Ему отдали приказ, и если бы не Белла, всё было бы кончено. Карлайл, его семья и все друзья погибли бы в тот день, став ещё одним поучительным примером для безрассудных вампиров, которые думали, что смогут привлечь Вольтури к ответственности. И когда Алек не смог, другие предметы коллекции Аро опробовали свои способности по очереди. Аро говорил всё, что хотел, но его действия кричали громче, чем его слова. — Опять же, Аро, я должен спросить, что тебе здесь нужно? Если это только вопрос нашей дружбы, то, честно говоря, уж слишком поздно. В этот момент его взгляд поднялся и встретился со взглядом Карлайла. Он пылал. — Понятно, — сказал он на удивление без эмоций. — Признаюсь, я разочарован. — Разочарован?! — Карлайл не мог поверить своим ушам. — Да! — огрызнулся Аро, встав со стула. Рената не последовала за ним, а бросила быстрый взгляд на дверь, как будто хотела убежать. — Я очень дорожу нашей дружбой, всегда дорожил, но теперь мне ясно, что это не так! Кто-то в комнате зашипел, и через секунду Карлайл понял, что это был он. — Как ты посмел, — прошептал он. — Как ты посмел взвалить это на меня. Ты был очень дорог мне все эти века, я ценил нашу дружбу больше, чем любую другую. Как ты смеешь выставлять меня виноватым! — Карлайл, я прошу прощения, что сомневался в тебе, — сказал Аро, и снова он несказанно нервничал. Как будто это был роковой момент, хотя на самом деле это была лишь кульминация. Роковые моменты приходили и уходили один за другим, как похоронная процессия, а он не сделал ничего, чтобы исправить ситуацию. Он вздохнул и разорвал зрительный контакт. Как бы ни складывались отношения между ними, видеть, как тот, кто когда-то был для него самым дорогим человеком на свете, оказался побеждённым, не приносило никакой радости. — Ты ведь понимаешь, что это твоих рук дело? — тихо спросил Карлайл, прежде чем поднять глаза и снова встретиться со взглядом Аро. — Я даже не могу сказать, что ценю твои усилия, потому что ты так невнимателен. Проклятье, его горло сжималось. Аро сел на кровать. — Насчет Алека… — начал он самым тихим голосом, который когда-либо исходил от него, словно дыхание призрака на ветру. Он невесело усмехнулся. Казалось, Аро не знал, когда нужно было остановиться. — Карлайл, ты организовал скопление вампиров, они представляли угрозу. Дар Алека не смертелен, — он запнулся, не найдя другого аргумента. Он подождал. — Когда собирают столь огромное количество вампиров… Карлайл, нам нужна была демонстрация силы. В прошлом таким образом мы заставляли вампиров, которых не собирались казнить, безоговорочно нас страшиться. Это необходимо, Карлайл, ты же знаешь, в каком мире мы живем. — Вампиров, которых вы не собирались казнить, — задумчиво повторил он. — То есть, вампиров, которые не совершили никаких преступлений? Аро поджал губы. — Время от времени возникают уникальные ситуации. Выражение лица Карлайла говорило всё за него. — Карлайл, я стараюсь быть справедливым, я действительно стараюсь, не было бы смысла в этом самонавязанном законе, если бы я этого не делал, — продолжил он, хотя он всё ещё избегал взгляда. — Я сожалею обо всём, что произошло между нами, искренне сожалею, сильнее, чем можно было бы выразить словами. Он поднялся на ноги, подошёл к нему и протянул руку, коснувшись плеча, а вторая рука зависла в воздухе в нескольких дюймах от лица Карлайла. Аро всегда так делал, даже в их первую встречу. Словно его руки образовывали раму, выделявшие лицо Карлайла как на портрете. — Выживание Вольтури было моей первоочередной задачей, но, Карлайл, ты должен понимать, что сохранение твоей жизни также имело для меня первостепенное значение. И жизней тех, кто дорог тебе. Он выглядел таким искренним, его широко раскрытые глаза смотрели прямо в его. В них не было и следа его обычного переменчивого юмора, только спокойная искренность. — Ты бы сделал это? — спросил Карлайл. Губы Аро дернулись, но он не отвёл взгляд. — Я хотел избежать этого, я действительно… — он запнулся, голос покинул его. Взгляд Аро метнулся в сторону. — Тогда я считываю это как «да», — холодно сказал Карлайл, его голос был похож на пронизывающий холод зимнего ветра. — Ты собрал целую армию, Карлайл! — шипел Аро. — Свидетели! Потому что из-за Джейн ты дал ясно понять, что закон не действует, если у Вольтури проблемы с ковеном. Быстрее любой гадюки, Карлайл протянул руку к щеке Аро и воспроизвел в памяти свои убеждения: Элеазар тратил время Беллы, которое она могла бы провести со своими близкими, что он дал всем ложную надежду, своё потрясение, когда им удалось отбиться от Вольтури, разговор с Эдвардом. Аро должен был уже видеть это, но похоже, ему требовалось напоминание. Удивительно, но Рената никак не отреагировала на неожиданный физический контакт Карлайла. Она смотрела на пульт телевизора в отеле, почти демонстративно. Своим видом она искусно не проявляла интереса ко всему происходившему вокруг. Аро ненадолго закрыл глаза, впитывая быстро проносившиеся воспоминания Карлайла. — Независимо от твоих намерений, Карлайл, ты должен видеть ситуацию, в которой мы оказались… А что ещё он должен был сделать? Сидеть и ждать, когда Вольтури убьют его семью, надеясь, что за шесть месяцев, прошедших с их последней встречи, у них появилось чувство ответственности? Нет, Аро винил только себя. Он задался вопросом, убил бы его Аро сам или только отвернулся бы. Стал бы Карлайл первой жертвой или же Аро пощадил бы своего старого любовника, сделав всё возможное, чтобы продлить ему жизнь? Тот отдернул лицо от руки Карлайла, словно обжёгшись, и отвел взгляд. Карлайл резко вдохнул, когда понял, что тот об этом же задумался. На несколько секунд воцарилась идеальная тишина. Все они стояли неподвижно, как и полагалось вампирам — словно мраморные статуи, удручающе невписывающиеся в этот дешёвый гостиничный номер. Карлайл почувствовал, как часть его сердца отделилась и погрузилась в какую-то пустоту, из которой её уже никогда нельзя было бы вернуть. Он с невыносимой тоской понял, что это всё. Многие вещи так и остались неразрешёнными. Однако теперь… Если все Дети Луны будут уничтожены, Вольтури уйдут, а у них больше не будет повода для разговора. Сказать больше нечего. Их отношения, когда-то такие крепкие и яркие, уступавшие в сердце Карлайла только его вере, были неотъемлемой частью мирового порядка. Он и представить себе не мог, что между ними что-то встанет. По крайней мере, ничего серьезного и ничего такого, что заставило бы его закрыться. Но теперь от них остались лишь руины, изъеденные и разрушенные предательством и недоверием, пустившим корни между ними, хотя, казалось, Аро не осознавал этого до сих пор. Он посмотрел на него вновь. Его самый дорогой, самый старый друг, а в последние несколько лет — объект размышлений, на которые он потратил бесчисленные часы, о том, как тот позволил всему этому произойти… Черты его лица были такими же утонченными и тонкими, как и всегда, их обрамляли густые, блестящие волосы такого чёрного цвета, что казалось, будто он смотрел на отсутствие света. Как и у большинства вампиров, его внешность была совершенна до такой степени, что сходство с человеком было в лучшем случае мимолетным. Это была одна из общих черт всех вампиров. Независимо от особенностей внешности, все они были похожи друг на друга: их лица были слишком симметричными и гладкими, чтобы быть похожими на людей. Даже если бы у них не было этой непрозрачной каменной кожи, светившейся даже без солнечного света, и неестественного цвета глаз, даже если бы они не были слишком изящными и неподвижными, они все равно выделялись бы. Их черты были острыми, идеально ровными, словно тени деревьев в пещере Платона. Они были совершенны, безупречны, неповторимы, невообразимо идеальны и несправедливо уподоблены чертам ангелов. Черты людей, по сравнению с их, были всего лишь обыденным явлением: у каждого из них были свои собственные, индивидуальные недостатки. Они были несовершенными в своём собственном, уникальном, узком смысле, но ценными за это же. У любого другого существа тени под глазами, больше похожие на цветной вихрь на мраморе, нежели на кровеносные сосуды, были бы изъянами, портившими лицо, но у вампиров они служили предупреждением. «Я — не человек», — говорила эта особенность. «Не подходи так близко». Знакомство с новой внешностью прошло не так гладко после пробуждения Карлайла. Сейчас он смутно помнил, как выглядело его лицо в обычной жизни, но он хорошо помнил момент, когда он впервые в отражении озера увидел, что то лицо больше не принадлежало ему. Как и голос. Со временем он смирился с этим, хоть и поначалу было нелегко. Вообще, Карлайл пришёл к выводу, что вампиров лучше всего описывал человеческий термин — робот. Он так им подходил. Зловещая Долина. Они выглядели, ходили как люди, но они ни в каком месте не были к ним близки, сами люди это инстинктивно осознавали. К счастью Карлайла, они решительно игнорировали этот инстинкт, находясь рядом с ним. Аро, однако, никого не обманывал. Столетия на троне окаменили его, превратили кожу в кремний. Под глазами образовалась дымка, словно мерцающий занавес, яд, который когда-то выжег в нём человечность. Он сделал ещё один шаг вперед. С лица была снята маска притворства, словно человек снял макияж салфеткой. Людям не нужны были первобытные инстинкты, чтобы понять, что он — не один из них, его инаковость была ясна как день. Всё это в сочетании с тонкими чертами лица и худощавым телосложением придавало неземную хрупкость. Как будто он одной ногой стоял в материальном мире, а другой — в том идеальном, неземном измерении, где обитали вампиры. Лицо, не похожее ни на что, которое невозможно вот так представить тем, кто никогда его не видел. Карлайл видел в этом ещё одно доказательство, что Бог приложил руку к созданию всех существ, даже демонов. Только Бог мог создать такое лицо, как у Аро. Это было лицо, по которому он скучал. Он был рад, что вампиры не умели плакать, иначе его лицо уже было бы очень мокрым. Аро — тоже, если судить по его опустошенному взгляду. «Так может пройти целая вечность», — подумал Карлайл в этот мучительный момент перед расставанием, когда ни один из них не хотел сделать первый и последний шаг в сторону. Он полагал, что это должен быть он. Глядя на Аро, казалось, что тот никогда этого не сделает. Они окаменеют прежде, чем он пошевелится. Он втянул дрожаще воздух и заговорил, пока не передумал: — Ты должен знать, я… я думал, что наша дружба будет вечной. Я хотел, чтобы так оно и было, — последние слова он прошептал настолько тихо, что даже Рената их не уловила. Он бросил на неё быстрый взгляд и с некоторым удивлением заметил, что она отвернулась от них и, похоже, теперь листала книгу, которую он принес на выходные. Это был учебник по редким грибковым инфекциям мозга. Ему следовало было восхититься её стремлением обеспечить им уединение. Аро уловил это и шагнул ближе, так близко, как тогда на поляне. — Тогда не позволяй этому разрушить нас, — твёрдо сказал он. Его глаза мерцали угасающим пламенем. — Карлайл, всё, что произошло… ничего подобного больше не случится, я обещаю тебе. У Карлайла больше не было сил сопротивляться или же как-то выразить своё несогласие. — Значит, у Кайуса не будет проблем с федеральным расследованием убийства, в котором я сейчас являюсь главным подозреваемым? — он дал Аро ясно понять, что тот не сможет контролировать ни своих соправителей, ни своих подданных. Это привлекло внимание Ренаты. Она повернулась, её глаза расширились. — Федеральное расследование?! — пронзительно повторила она. Её голос прозвучал с тем несравненным звоном, который могли издавать только бессмертные, и Карлайл вздрогнул, опасаясь, что его услышат люди. У него и так было достаточно плохих оправданий для выходных, не нужно было добавлять к этому списку ещё и игру на треугольнике. — Не по вине Карлайла, — быстро добавил Аро, не отрывая от него взгляда. — И всё же вещи, которые не произошли по моей вине, имеют забавную тенденцию становиться моей проблемой, — голос Карлайла приобрёл холодность. Они снова затягивали этот разговор. Аро нетерпеливо хмыкнул. — Кайусу не нужно об этом знать. При этих словах у Ренаты отвисла челюсть, и Карлайл мог лишь ей посочувствовать. Он уставился на Аро. — Что? — прошипел он. — Кайус никогда не поверит мне, что ты ни в чем не виноват. А поскольку преступление не было совершено, нет необходимости в каких-либо отчетах, — пояснил Аро, в его голосе даже не прозвучали нотки стыда, а ведь он только что перешёл от исповеди для Карлайла ко своим мелким заговорам. Карлайл думал, что всего несколько минут назад они достигли дна. Но… Черт возьми, Аро. Карлайл совершенно не хотел ввязываться во всю эту мелочную и, откровенно говоря, коррумпированную чепуху, но было совершенно ясно, что именно он поплатится, если Кайус узнает об этом. И Эдвард был прав в одном. Теперь, когда Белла открыла свою силу, Кайус будет рад предлогу, чтобы расправиться с ним и его семьей. Он должен был согласиться с этим. И он сомневался, что молчание Аро будет безвозмездным. Более того, он задался вопросом, насколько слепым может быть Аро, если он искренне считал, что подходящим решением для соправителя, который наносит удары по невинным ковенам, является ложь и сокрытие фактов? Это был первый раз, когда он что-то скрыл от Кайуса, или история была полна вещей, которые Аро посчитал слишком деликатными для других? Неудивительно, что Вольтури сбились с пути. — Карлайл? — осторожно спросил Аро, хмуро изучая его лицо. Он выглядел искренне озадаченным. Ожидал ли он, что Карлайл будет рад этому поступку? Может быть, благодарен? Карлайл только покачал головой и снова коснулся его лица, большой палец коснулся скулы Аро, а другие пальцы провели по подбородку. Аро позволил ему лишь на секунду коснуться, прежде чем откинуть голову назад. Ему не понравилось то, что увидел. — Я ничего не жду взамен, и если у тебя есть лучшие предложения — пожалуйста! Я приветствую их. Карлайл опустил руку на бок, молча глядя на Аро. — Ты хотя бы понимаешь, к чему я клоню? Аро лишь поджал губы и после минутной нерешительности громогласно заявил. — Я уже делал это раньше, — сказал он. Глаза Карлайла расширились. Он не ожидал такого признания. Но прежде чем он успел спросить, Аро продолжил. Похоже, его больше не волновали последствия, хотя Карлайл полагал, что у него нет причин для этого, ведь он только что увидел, что все дороги в любом случае приведут в Рим, вернее, к её погибели. — Однажды я кое-что скрыл от Кайуса ради тебя, — сделал он шаг вперёд, но теперь уже слишком близко. — Для меня? — Карлайл нахмурился. Этого не может быть. Тот отступил назад. — Неужели ты забыл, старина, подробности нашей последней встречи? Я проник в сознание Эдварда. И в нём я увидел немало вещей, в том числе и то, что дорогой Чарли Свон узнал… Глаза Карлайла расширились от осознания. Он услышал резкий вздох Ренаты и посмотрел на неё. Она была в шоке, в еле сдерживаемом возмущении. Это было ожидаемо, но теперь Карлайлу было нетрудно представить, как плохо она теперь будет относиться к нему и его семье. Ведь они только и делали, что нарушали закон. — Тогда на поляне я мог бы поднять этот вопрос, рассказать всем, что дорогая мисс Изабелла Свон наделала. Твой авторитет, Карлайл, был бы разрушен, и ты не смог бы убедить всех в том, что ты невиновен. Возможно, некоторые из твоих свидетелей закрыли бы на это глаза, но мы оба знаем, что многие были там в надежде свергнуть меня, а иной исход поменял бы всё. Свидетели перешли бы на мою сторону. Произошла бы битва. — Почему ты не сделал этого? — спросил Карлайл. — Это ведь не по твоей вине, а из-за неосмотрительности оборотня — шериф обо всём узнал через него, — ответил Аро. — Наказывать тебя за его эгоистическую глупость… Я решил не делать этого. Если это была правда, то почему Эдвард не поделился с ним? Карлайл поднял брови. — И всё же вы с большим нежеланием признали, что существование Ренесме не было преступлением. — Такого ребенка, как она, никогда раньше не видывал свет, я должен был убедиться… — Она другая, Аро! И даже если бы она представляла опасность, сам факт её существования не был преступлением! Законы не могут действовать задним числом, наша казнь была не оправдана! — Значит, я должен был просто уйти, надеясь, что она не вырастет бог знает кем? — Уж явно не наказывать ковен, который не нарушил никакого закона, наверное? — Я вообще не хотел тебя наказывать! Карлайл вскинул руки вверх. — Мы ходим кругами. — Я хочу сказать, Карлайл, что я сделал все возможное, чтобы не причинить тебе боль, насколько это для меня было оправданно, — он медленно выдохнул, покачал головой. — Я уважаю закон, Карлайл. Возможно, я из кожи вон лезу, чтобы проявить понимание, когда ты беспокоишься, но в каждом из прошлых случаев, когда твоя семья переступала черту, обстоятельства были… необычными. Белла знала о вампирах, и вы сделали все возможное, чтобы сохранить ей жизнь. Однако, в первую очередь, она находилась под ответственностью Эдварда, и выждав нужный момент, вы её обратили. Что касается шерифа, то он уже мертв. Ренесми, как ты уже сказал, не была бессмертным младенцем, здесь никто не нарушал закон. И тем более, нет твоей вины в сегодняшнем деле. Карлайл, если бы ты когда-нибудь бесповоротно и однозначно нарушил закон, я бы… поступил соответствующим образом. Я уже доказал это, — он глубоко вздохнул, слегка покачав головой. — Долг должен стоять выше моих личных стремлений, и Кайус ошибается, впрочем, как и ты или другие критики, подозревая, что я бы поступил иначе. Он не говорил ласково с Карлайлом как раньше. Не прозвучало ни одного ласкового слова или обращения, вплетенного в предложения на бесчисленных языках, многие из которых Карлайл знал, но некоторые не знал, и все они звучали в какой-то степени забавно, и он так к ним привык. Однако, казалось, Аро компенсировал это тем, что произносил его имя ещё более благоговейно. Как молитву. Глядя в глаза Аро, эти яркие, выразительные красные глаза, окутанных пеленой прожитых лет, его беззаветная, глубокая искренность и желание, чтобы ему поверили, не вызывали сомнений. При всех своих неразрешимых сомнениях Карлайл не мог ему не верить. Он слишком обнажил себя ради этого. Каковы бы ни были намерения Аро, его желание восстановить их испорченные отношения нельзя было отрицать. Он отбросил всё, чтобы броситься на помощь Карлайлу, как только тот позвонил, и теперь признавался во всем в надежде найти правильное сочетание слов, которое заставит Карлайла снова доверять ему. Он был в отчаянии. Карлайл бесшумно прошел мимо Аро и сел в освободившееся кресло. Была ли надежда? Он больше не доверял Аро, и его некогда беспрецедентное уважение к нему рухнуло на глазах. Но… Нельзя было отрицать, что его семья с облегчением на душе воспримет новость о возобновившейся дружбе с Аро. Его дети говорили о Вольтури так, словно Аро был дамокловым мечом, нависшим над всеми ними. Он сомневался, что Эдвард будет доволен тем, что Карлайл заключил мир с Аро — его недоверие к Вольтури было слишком глубоким. Однако, как только дело будет сделано, Карлайл из вежливости пригласит Вольтури, чтобы поблагодарить их. Независимо от того, в каких отношениях он находился с Аро, общение со свитой Вольтури в обыденной обстановке больше не заставит его семью воспринимать Вольтури как угрозу. Аро мог быть неотразимо обаятельным, когда хотел этого. Ему будет выгодно заключить этот мир, как и то, что лидер единственного ковена, который мог угрожать его власти, вернется в его лоно. Беллу нелегко будет заставить причинить им вред. Но Аро, судя по его мыслям, уже понял, что Карлайл никогда его не выдаст, так что в подобном дипломатическом поведении не было никакой необходимости. Нет, Аро делал это ради себя. Что бы ни происходило в его непостижимом разуме, он взвесил свои возможности и пришёл к выводу, что не будет лишен Карлайла в своей жизни. Возможно, со временем Карлайл сможет простить то, что произошло. Доверие, однако… Доверие было бесценно для него, но Аро растратил его впустую. Причем довольно эффектным образом. Даже если бы Карлайл протянул руку, она была бы лишь подобием той, что когда-то была. Сломанной, усохшей, а не изящной как раньше. — Не все можно вернуть, — наконец сказал он. — Включая нас. Но… — выдохнул он, ненадолго закрыв глаза, находя слова. Через мгновение он снова открыл их. Аро сидел перед ним на одном колене, его лицо было невыносимо ожидающим, испуганным от того, что Карлайл собирался сказать, его тонкие пальцы спутались друг с другом, пока он сдерживался, чтобы не протянуть руку для прикосновения. — Мы явно заботимся друг о друге, — продолжал Карлайл тем же тихим, нерешительным тоном. Он протянул руку, чтобы убрать с головы Аро сбившуюся прядь, чтобы дать себе время подумать. Тот держался очень спокойно. Он не хотел ему давать ложную надежду. Как и себе. Карлайл вздохнул и вопросительно посмотрел на Аро. Он должен был знать ещё кое-что, прежде чем решиться на дальнейшие действия. — Тот звонок, — тихо сказал Карлайл. — Почему ты так говорил тогда о моем сыне? — спросил он. Аро резко поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Потому что я убежден в этом, — ответил он, не упустив ни секунды. Ни один человек не смог бы ответить так быстро. Карлайл только смотрел на него, на это древнее, потустороннее, яркое лицо. — Я думаю, пришло время рассказать мне, в чём именно ты убедился, — сказал он. Аро отвел глаза, глядя куда-то в сторону, лишь бы не на него. — Мой дорогой Карлайл, — сказал он, его голос был низким, но напряженным, — ты не поверишь мне, если я скажу. Их взгляды встретились, и он удивился, увидев в них пламя. — Я ошибался насчет того, что он обратил Беллу. Я недооценил его, и теперь… ну, мне не на что опереться, не так ли? — горько рассмеялся он. — Эдвард превзошел все мои ожидания! — Аро, что… Но тот лишь отстранился и молча уставился на Карлайла. Его взгляд был неподвижен, нечитаем, больше похож на пустой, но в то же время выразительный взгляд древней статуи, чем на взгляд живого существа. В кои-то веки он выглядел на свой возраст. — Я думаю, — сказал он в конце концов, — что всё, что я могу сделать, это позволить этому случиться. Что бы это ни было. Я не могу предупредить тебя, потому что я не знаю, что произойдёт, и ты всё равно мне не поверишь. Нет, всё, что я могу сделать, это… позволить судьбе распорядиться со всем этим. И надеяться, что я не буду жалеть потом. Не очень-то обнадеживающе. — Понятно… — сказал он после того, как прошло несколько долгих секунд и стало ясно, что Аро не собирался ничего добавлять. — Хочешь, я завяжу тебе глаза… увезу куда-нибудь в храм? Воскурим благовония? Если уж ты принялся предсказывать, нужно сделать это соответствующе. Карлайл всегда прибегал к остроумию, когда терялся, не зная, что сказать. Вот только остроумным он вовсе не выглядел, его голос звучал слишком взволнованно. Ситуация была не такой, в которой можно было прибегнуть к юмору. Аро в который раз не был удивлён. — Как бы мне ни хотелось, чтобы ты завязал мне глаза, я пытаюсь сказать тебе, что Эдвард — не тот, за кого ты его принимаешь. Я был не прав в своем предположении насчет Беллы, но это не значит, что я не прав и в том. — Так кто же он? — спросил Карлайл. Аро медленно выдохнул. Было очевидно, что он искал именно те слова, которые, по его мнению, прозвучали бы убедительно для Карлайла. Он слегка хмыкнул, покачал головой, и откинулся назад. — Я верю, что у него благие намерения, — наконец сказал Аро. — Проблема в том, что он, похоже, не понимает, что такое благо, и его приоритеты неверны. Разве ты не видел, как бессердечно он относится к Розали? — У них никогда не было лёгких взаимоотношений… — начал Карлайл, но Аро прервал его. — Когда Розали была новорожденной, Эдвард возмущался ее жалобами, что ей пришлось пережить, хотя она никогда не произносила ни слова вслух. Он также считает, что ты обратил её, чтобы она стала его невестой. Карлайл, у него обидчивый, тревожный, заблудившийся ум. Карлайл несколько раз очень быстро моргнул. — Это… это не может быть правдой. — Спроси его сам. Карлайл уставился на него на секунду, затем слегка фыркнул. — Хорошо, я так и сделаю. А когда моя семья начнет называть меня Доктором Франкенштейном, это будет на твоей совести. Он сомневался, что Аро что-то выдумывал, он был слишком уверен в себе. Но здесь явно что-то упустили из виду. Никому не понравится слушать навязчивые воспоминания жертвы изнасилования, и Эдвард постоянно находился под их натиском. В более грубые моменты он мог бы поддаться раздражению. А то, что Карлайл обратил Розали по неразумным причинам… ну, Эдвард знал, что тот надеялся найти для него кого-то, поэтому выбор пал на такую красавицу Розали. Нет, просьба только создаст впечатление, что Аро что-то задумал. Аро тем временем пристально вглядывался в лицо Карлайла. — Если бы я знал, насколько я окажусь не прав и как я буду выглядеть потом в твоих глазах, я бы никогда ничего такого не сказал. Я заговорил, потому что ты мой друг, Карлайл, и я искренне верю, нет, я знаю: твой сын опасен. — Забавно, как я пережил столетие с этим Кевином Хатчадурианом под моей крышей, — ответил Карлайл, осмелев подшучивать над страхами Аро. Он едва не поддался искушению добавить словечко об арбалетах и Розали, потерявшей глаз, но придержал язык. Губы Аро искривились в некрасивой гримасе. — Хорошо. По крайней мере, ты понимаешь, Карлайл, что я никогда не хотел вбить клин между нами. Затем с беззлобным смешком он добавил: — Если бы я хотел, то не стал бы сейчас добиваться примирения. Карлайл только покачал головой. — Теперь ты понимаешь, почему я не могу тебе доверять. Аро напрягся, и его глаза блестели от нетерпения. — Карлайл… — начал он, но тот только снова покачал головой. Становилось всё яснее и яснее, что любая попытка примирения не приведёт ни к чему хорошему. Аро был слишком упрям в своем стремлении открыть Карлайлу глаза, ему нельзя было доверять. Нет, всё было обречено. Карлайл уже понимал, чем это может обернуться. Всё это было похоже на то, как вместо того, чтобы медленно снять пластырь, его срывают, позволяя гною вытечь. Всё равно… Возможно, в долгосрочной перспективе было бы пойти на этот шаг, Карлайл постарается и вложит все силы. Возможно, всё получится. Даже если они не вернут ту дружбу, то, начав с чего-то более простого, например, с решений вопросов цивилизованным образом, возможности раз в год созваниваться… Всё это было удурчающе осознавать, но один плюс — Аро всё же будет присутствовать в его жизни. Может быть, ему стоит прекратить думать об этом? Карлайл медленно выдохнул и протянул ему руку. Тот моментально схватил её так, будто Карлайл дарил ему бесценную жемчужину, и сосредоточенно склонил над ней голову, держа её почти минуту. Когда он наконец поднял голову, Карлайл заметил, что его глаза пылали огнём. Он не отпустил его руку. — Я понимаю, что наша дружба… она уже не будет такой, какой была. Но я могу примириться с этим, Карлайл, лишь бы она не была потеряна совсем, — притянул он руку Карлайла ещё ближе к себе, как будто, держа её достаточно крепко, он сможет удержать и самого Карлайла. Он снова взглянул на него. — Тогда ты понимаешь… насколько все сложно, пусть и говорю, что готов вновь помириться. Хотя бы ради моих детей, — снова проплыла мысль о том, как сильно он хотел бы, чтобы они не продолжали жить в страхе перед Вольтури, как они жили сейчас. Аро энергично кивнул. — Они не будут бояться меня. Карлайл уставился на Аро, впервые осмелившись представить, что он может вернуть то, что считал потерянным. Не было никого похожего на Аро. Если отбросить общие воспоминания, этот человек для него был просто великолепен, интересен и заразительно восторженно относился ко всему в жизни, он сиял так ярко, что даже операционные лампы и рядом не стояли. Карлайл решил верить в лучшее тогда, когда не стоило этого делать. Он кивнул. — Я дам тебе ещё один шанс, — сказал он Аро. Улыбка, озарившая его лицо, была далеко не самой яркой из тех, что Карлайл видел — в ней было слишком много меланхолии. Но она была ослепительной, что тот улыбнулся ему в ответ. — Я рад, Карлайл, так рад, что слов не хватает. Он поднялся с колен и сел на кровать, его глаза сияли от удовлетворения. Затем блеск померк, и Аро показалось, что до него что-то дошло. Он коротко поджал губы и посмотрел на Ренату, которая вопросительно посмотрела в ответ. Он снова повернулся к Карлайлу. — Я… очень долго думал, стоит ли мне говорить тебе об этом. Принесет ли это хоть какую-то пользу или всё же будет лучше, если ты не будешь об этом знать. Но, если я хочу восстановить эту дружбу… вернуть твое доверие… Карлайл смотрел, как пальцы Аро ритмично, но изящно танцевали на покрывале, и думал, к чему он клонил. Рената, сидевшая на заднем плане, присела к столу со скучающим выражением лица, которое она тщетно пыталась скрыть вежливой незаинтересованностью. — Ради прозрачности, — наконец сказал Аро, кивнув самому себе. Однако он не выглядел очень уверенным. — Карлайл, — сказал он, и тот увидел в его глазах решимость сказать то, что он давно собирался, — мне кажется, у тебя есть дар.