Заключенный №214782

— Сектор Д-6, приём. — Сектор Д-6 на связи. Машину подбросило на ухабе, и чемодан на соседнем сидении тряхнуло. Чарльз глянул на кейс, но тот по-прежнему лежал на своем месте — пробы крови были надежно спрятаны внутри. Всё было как обычно. Даже выбоина, на которой каждый раз подкидывало, кажется, была та же самая. Радио снова зашипело, поймав сигнал от центральной диспетчерской. — Сектор Д-5, доложите обстановку. — Докладывает Сектор Д-5. Всё спокойно, — незамедлительно раздалось с другого поста, и всё стихло. Чарльз поморщился и прибавил скорости, ему хотелось оказаться как можно дальше от этого места. В зоне отчуждения, опоясывающей каждую колонию на много миль вокруг, не было ничего кроме стен чёрного непроходимого леса, превращавших дороги, расползающиеся отсюда во все стороны, в узкие извилистые коридоры. Здесь были свои правила — пожалуй, слишком много правил. Согласно одному из них приёмники у пребывающих на территории колонии штатских ловили только сигнал из главной диспетчерской. Местная радиосвязь забивала все остальные волны, но выключать её было категорически запрещено. Дорога резко повернула, и Чарльз наконец потёр висок. Ощущение постоянного давящего присутствия постепенно отступало, оставаясь позади вместе с массивным четвёртым блоком тюрьмы для мутантов штата Нью-Йорк. Зима в этом году была особенно холодная, он не помнил такой за всю свою жизнь. Снег не таял, не превращался в воду или грязь, а лежал, оставаясь первозданно белым. Небо было затянуто облаками — ровный дневной свет убивал любые тени и слепил глаза, заставляя Чарльза щуриться, несмотря на то, что вокруг неизбежно начинали сгущаться сумерки. Это было видно по тому, как чернел лес, оставляя только этот длинный белый коридор, из которого Чарльз отчаянно надеялся выбраться. Когда он выехал, на часах как обычно было шесть. До блокпоста оставалось ровно пятнадцать минут. Чарльз прибавил скорости, сжимая на руле замёрзшие пальцы. В салоне было холодно даже в пальто, и ему никак не удавалось понять, из-за чего именно у него сводило руки — из-за того, что в машине могла барахлить система отопления или из-за того, что в действительности сегодня всё было не так, как обычно. Это «не так, как обычно» началось не с предчувствия, как бывало во всех правильных фильмах, не со знака, не со странности по дороге на работу. Это «не как обычно» случилось буквально час назад, когда он прошёл по своему традиционному маршруту через главные ворота колонии, поздоровался с охранником и получил привычный кивок в ответ. На этом «обычно» закончилось: дальше Чарльза не пустили — ни к камерам мутантов, ни в лабораторию, где он иногда работал под присмотром дюжины учёных и солдат. «Права доступа посетителей с этого момента ограничены», — прокомментировал Дэвид Хоуп, работавший ранее в лаборатории вместе с ним. «Не то чтобы я был простым посетителем, Дэвид» — улыбнулся ему Ксавье и напоролся на такую же вежливую улыбку в ответ. «Прости, Чарльз, это меры предосторожности, — тот только покачал головой, протягивая ему чемодан с образцами крови недавно пойманных мутантов. — За этот год уже сбежало десять штук, в основном те, что могут телепортироваться — ослабляешь защиту, и они сразу разбегаются, как тараканы...» «Для того, из чьей колонии сбежало столько мутантов, ты удивительно спокоен», — резко, возможно, подозрительно резко для того, кто просто делал свою работу, оборвал Чарльз. «Они не протянут долго» Заметил Дэвид его небольшое хамство или нет, Ксавье не знал, но прочесть его мысли не решился. — Сектор Д-4, — ожившее радио вернуло его обратно. — Как обстановка? — Докладывает Сектор Д-4. Всё спокойно. Дорога делала причудливую петлю, за несколько миль огибая восточное крыло колонии, где Чарльзу посчастливилось побывать всего раз. Слева в снегу стоял старый покосившийся знак. На покрытом ржавчиной щите был изображен крест — так обозначали запретные территории, где содержали носителей гена «икс». Семь лет назад зона отчуждения заканчивалась здесь. Казалось, он ехал уже час, тогда как на деле прошло не больше пяти минут — об этом говорили его часы, предательски медленно отмерявшие время. Так долго оно тянулось только здесь, на территории этой колонии, воспоминания о которой каждый раз накрывали его точно так же, как в первый. Каждый раз он возвращался, глядя на тёмную петляющую дорогу, разбитую тяжелыми бронированными автомобилями, регулярно доставляющими сюда десятки мутантов — таких же, как он сам. Единственное отличие было в том, что Чарльз приезжал сюда на своём Форде. По своей воле. Каждый раз, каждый месяц, на протяжении... Радио сорвалось на шипение раньше, чем должно было — до следующего позывного оставалась ещё минута. — Сектор Д-12 на связи! — раздался рваный голос на том конце. — Центральная, приём! У нас критическая ситуация. Красный код. Это сектор... Сигнал оборвался, словно кто-то внезапно выкрутил громкость. — Повторите, Сектор Д-12! Шипение смолкло, оставив звенящую тишину. Чарльз подкрутил реле приёмника, чувствуя, как где-то внутри разгорается неприятное предчувствие. — Докладывает сектор Д-11, — прохрипел другой голос. — Срочно подкрепление. Мы засекли объект. Радио трещало всё громче, помехи ухудшались и мешали вести. Чарльз увеличил скорость. Было шесть минут седьмого. — Сектор Д-10 докладывает! — внезапно раздалось сквозь гул. — Слышим звуки выстрелов! Сектор Д-10 — тот самый, в котором он сейчас находился, а значит, дело было плохо, очень плохо. Снег продолжал сыпать, дорога петляла и машину заносило — быстрее ехать было нельзя. — Внимание всем в Секторах Д-12, Д-11, Д-10, — пробился слабый сигнал. — Вы находитесь в зоне риска. Заключенный номер 214782 совершил побег. Чарльз вгляделся туда, где за чертой леса должно было находиться здание колонии, но не увидел ничего — ни огней, ни людей, сквозь шум мотора даже не было слышно выстрелов, однако что-то не давало ему расслабиться. Казалось, за ним кто-то наблюдал, и сейчас, когда утих гудящий фон мыслей сотен заключенных, это ощущение стало особенно ясным. Мутанты сбегали часто. Попытки были каждый месяц, однако только в десяти процентах случаев беглецу удавалось выбраться из здания. В пяти процентах — добраться до блокпоста. Дальше уходили единицы. Чарльз знал эту статистику, он читал отчёты, видел фотографии — до и после. — Необходимо немедленно покинуть зону риска. Повторяем, всем гражданским немедленно покинуть сектор, мутант крайне опасен, — надрывался приёмник. Все попытки Чарльза сохранить спокойствие катились к чертям. Крайне опасен, — маячило у него в голове, он всё чаще бросал взгляд в зеркало заднего вида, как будто ожидал увидеть того самого мутанта, который каким-то образом смог сбежать и продержаться так долго. Семь минут седьмого. Чарльз понимал, что этого не произойдет. Тот, кто мог убежать, убегал сразу, те же, кто задерживался в зоне отчуждения, уже не возвращались — приговор за побег исполняли на месте. — Если вы находитесь в зоне риска — срочно езжайте к ближайшему блокпосту. Ощущение присутствия того, кого он не видел, но почувствовал, внезапно схватило Чарльза за горло. Ксавье резко выдохнул, и оно на секунду отпустило его, но никуда не делось — по крайней мере, так показалось, он не знал точно, потому что никогда не встречал других мутантов по-настоящему. Он брал у них кровь под присмотром десятков камер. Он задавал вопросы о природе их способностей для заполнения дела, потому что того требовала работа. Они смотрели на него пустыми глазами или яростно пожирали взглядом, он разговаривал с ними, но никогда не чувствовал их так, словно... — Сектор Д-12, сигнал мутанта исчез, мы потеряли его. Повторяем, мутант крайне опасен, всем в Секторах Д-11 и Д-10 — немедленно направляйтесь к ближайшим блокпостам. Слишком поздно. Эта мысль обожгла его. Никогда чужие чувства не были такими яркими, как ярость этого мутанта где-то рядом. Не просто рядом, а так близко, что внезапно Чарльз почувствовал его тяжелое дыхание, словно оно было его собственным. Он слышал, как с хрипом его лёгкие втягивали ледяной воздух, он чувствовал, как вздымалась и опадала его грудная клетка, как у загнанного зверя. Холод, обжигавший руки пять минут назад, усилился стократно, онемели и намертво сжались на руле его собственные пальцы. — Для защиты от мутанта необходимо снять с себя всё металлическое, — различил Чарльз сквозь шум. Ксавье нащупал застежку браслета часов и отбросил их на приборную панель, словно ядовитую змею. Всё металлическое, — судорожно соображал он, шаря по карманам в поисках ключей и не понимая, как это может помочь ему, если он находится внутри огромной металлической коробки. Ведь если этот мутант металлокинетик... но такого не могло быть, Чарльз лично смотрел тысячи дел: такая способность только предполагалась эволюцией, но, как он думал, на деле не существовала. — Подтверждаем угрозу только для Сектора Д-11, — внезапно раздался чёткий голос из приёмника. Шипение прекратилось, словно то, что вызывало помехи, пропало. Чарльз больше ничего не чувствовал. Остался только шум мотора и хруст камней под колесами. — Если вы увидите кого-то, бросайте машину и скрывайтесь, без доступа к металлу этот мутант не опасен. Повторяем, угроза в Секторе Д-11. Мы просим вас использовать оружие только из пластика и... Чарльз выдохнул — малодушно, с облегчением, чувствуя, как внезапно холод отступил, и даже ощущение чужого пристального наблюдения перестало беспокоить. В конце концов, здесь повсюду блокпосты с дозорными. Мутанта, скорее всего, уже поймали. Это было неизбежно, так всегда заканчивались эти истории, потому что иначе не могло... Мысли оборвались одновременно с сигналом радио, оно затихло. Ксавье протянул руку, пытаясь прибавить громкость, но ничего не произошло — приёмник не реагировал, пропал даже тихий гул, который он постоянно издавал. Часы, брошенные на приборную панель, показали десять минут седьмого и встали. За ними заглох мотор, словно кто-то на полном ходу вытащил ключи зажигания. Скрипнули тормоза, и машина резко остановилась. Тишина, давящая на уши после того, как отключился приёмник, стала оглушительной. «Бросайте машину и скрывайтесь», — вспомнил Чарльз последнее, что услышал. Онемевшими пальцами он открыл дверь. Ледяной ветер обжег лицо, но Чарльз заставил себя выйти из машины и замер посреди пустынной дороги. Только сейчас он понял, как здесь было тихо. Сгущались сумерки, ветер мёл по дороге острые мелкие льдинки. «Бросайте машину и скрывайтесь в лесу». Но что, если бы он встретил его прямо там, один на один? Страшно было другое — осознание, что холод, который пробирал до костей, был не его ощущением, а та паническая, отнимающая силы злость — не его чувством. От Чарльза здесь был только страх, но он потерял его среди чужих мыслей и визуальных образов. Сзади. Чарльз резко выдохнул и повернулся. Он стоял там — на расстоянии десяти метров у самой кромки леса, где тень ещё могла его скрыть, но тот больше не собирался прятаться. Он пристально смотрел на Чарльза, оценивая, однако Ксавье чувствовал его ярость, тесно сплетенную со страхом. Они душили этого мутанта почти так же, как холод, обжигавший голую кожу. Рубашка на нём была разрезана — так ровно и небрежно режут одежду на трупах перед тем, как отправить в морг. Он и выглядел так, словно пришёл оттуда — неестественные лиловые следы ярко выделялись на побелевшей коже, правое плечо было багровым от запёкшейся на холоде крови. Чарльз забыл как дышать от страха, но был не в силах оторвать взгляд и уйти. Пусть бы мутант угнал машину, и его застрелили бы на первом же блокпосте. Чарльз не отвел глаза, даже когда почувствовал, как весь забытый металл на его одежде ожил, а в машине раздался скрип часов, проехавших по приборной панели. Это было удивительно, его силы было удивительны, Ксавье никогда не видел других мутантов такими настоящими, такими естественными. Металлокинетик. Эрик Лэншерр. Самое поразительное, что Чарльз когда-либо... — Эрик, — позвал он, но следующий вдох сделать не успел. Цепочка крестика, который он напрочь забыл, превратилась в удавку и затянулась на горле. — Эрик, — повторил Чарльз, хватаясь за неё, но та туже обвила шею. Пальцы Эрика Лэншерра сжались в кулак и металл сильнее врезался в кожу. Он медленно подошёл к нему. Немигающий взгляд остановился на лице Ксавье. Команды, переданные по радио, ничего не стоили. Можно было бежать куда угодно, можно было сорвать с себя весь металл, оставить машину, но если бы Эрик захотел — он бы почувствовал цель своим звериным чутьём. «Эрик» Пальцы Лэншерра дрогнули, когда он услышал голос в своей голове. «Эрик, отпусти», — сказал Чарльз впервые за много лет так, как всегда мог, но боялся. Бояться нужно было сейчас, — понял он слишком поздно. Но это осознание оказалось бесполезным, потому что Чарльза захватило губительное любопытство. «Эрик, прошу тебя» Эрик был в пяти шагах, смотрел в упор, и в глазах у него были самые искренние, неподдельные эмоции из всех, какие Чарльз видел. Он замер, словно дикое животное, решающее, убежать или напасть. «Меня зовут Чарльз Ксавье» Эрик видел его раньше, но никак не мог вспомнить, где. «Вон из моей головы» Он напал бы, обязательно напал. «Ты не один» Но не сейчас. И они оба это знали. Цепочка на его горле ослабла, давая Чарльзу судорожно глотнуть воздух. И сжалась снова, как металлический ошейник. Или поводок. Эрик наслаждался моментом завершившейся погони. Он получил свободу, которую у него пытались отобрать всю жизнь, и чувствовал её совершенно иначе, не как все, не как Чарльз. Он втягивал чистый холодный воздух, и у него кружилась голова от усталости и возбуждения. Эта свобода наркотиком растекалась по телу, гнала вперёд, заставляла хвататься за жизнь. Это ощущение пробрало до костей их обоих. Их — потому что Чарльз вдруг увидел глазами Лэншерра мир так, как не видел никогда раньше. Ксавье знал, что всегда существовал шанс напороться на того, кто окажется обучен общению с телепатами, вычислит его и отправит туда, где он погибнет, потому что выживали там только такие, как Лэншерр. Настоящие мутанты, которые признали свою силу и расплатились за то, в чём не были виноваты. «Прочь из моей головы, Ксавье», — повторил Эрик, и цепочка предупреждающе дёрнулась, заставляя Чарльза уступить. Ощущения вернулись, но уже не теми, что были раньше. Всё изменилось. Вместо опостылевшего запаха грязных полов колонии, промасленного оружия и крови Эрик теперь чувствовал непривычный аромат одеколона Ксавье и его чистой рубашки. Ему это нравилось и его это раздражало. Чарльз успел уловить в его голове эту мысль. — Ещё раз — и я убью тебя, — процедил Лэншерр. Чарльз смотрел на него, судорожно вдыхая воздух, словно выбрался из воды. Он слышал отголоски его мыслей, ощущал тени его чувств и понимал, что, попав в сознание к Лэншерру раз, он не смог оттуда выбраться — какая-то его часть осталась там. «Ненавижу», — билось у Эрика в голове. — Позволь мне помочь. «Мне не нужна твоя помощь» Да, Эрик был зверем, но загнанным: одна лапа в капкане, другая — перебита охотниками. Только капкан — блокпост, который ему не перейти, — а охотники — солдаты на хвосте, готовые стрелять на поражение. Ему не выжить, как бы он ни хотел. — Я тебе нужен. Паника, мелькнувшая в глазах Лэншерра, дала Чарльзу понять, что он угадал. За его спиной у самой кромки леса мелькнули тени, которые Эрик не успел заметить — его рефлексы начинали сдавать. Он упустил всего долю секунды, которой хватило солдатам, чтобы по команде вскинуть оружие. Сколько раз за это мучительно долгое время с момента их встречи Чарльз мечтал, чтобы их нашли? Это был шанс. Они убьют Лэншерра, а он поедет домой, и его перестанет одолевать чуждое для него желание, будто другой телепат взял контроль над его разумом и диктует глупые идеи. Но других здесь не было — только он, Чарльз Ксавье. Телепат. Мутант. Тот, на кого с удовольствием наставили бы автоматы и пустили очередь в спину, если бы узнали. Эрик оглянулся слишком поздно. И он был бы уже мёртв, если бы солдаты вдруг не замерли с винтовками в руках. Глаза их выражали прежнюю готовность стрелять, но тела не подчинялись, и они могли лишь смиренно ждать, что будет дальше. Чарльз знал, что именно. И всё равно не отпустил их, когда неосмотрительно оставленные ими металлические фрагменты одежды — пуговицы, молнии, пряжки ремней, забытая приколотая булавка — ожили и стали смертельным оружием в руках металлокинетика. Они оседали на землю и даже не кричали. Вслух. Наваждение отступило так же внезапно, как появилось, оставляя Чарльза с осознанием того, что он натворил. Не Лэншерр, который спасал свою жизнь. Он, Чарльз Ксавье, позволил убить пять человек, чтобы спасти убийцу. А этот психопат с заострившимся от напряжения лицом, вымазанный в своей и чужой крови, с полным безумием в глазах ждал ответа — что это было? Не пытайся спрашивать меня, Лэншерр, я и сам никогда этого не узнаю. — Садись в машину, — приказал Эрик, и дверца распахнулась, едва не оторвавшись. — И увези меня. В голосе Лэншерра впервые прозвучал страх. Чем ближе подбиралась свобода, тем страшнее было терять надежду. Эрик так сильно цеплялся за жизнь, что не собирался отдавать её, во что бы то ни стало. Будь то хоть целая армия лучших солдат, хоть какой-то телепат. — Хорошо, — кивнул Ксавье, хотя голос сел окончательно. — Только отпус... Чарльза втащило в машину с такой силой, что он едва не задохнулся. Цепочка ослабла, только когда он схватился за руль — поводок не исчез, но позволил ему снова дышать. Колени продолжали трястись, даже когда Ксавье попытался убедить себя, что если бы Лэншерр хотел убить его, он бы сделал это сразу. Ну, или сделает, как только они проедут блокпост и Чарльз перестанет быть нужен. По воле Эрика чемодан с пассажирского сидения отбросило назад, но Ксавье даже не оглянулся, когда на этот раз послышался характерный звон пробирок. Сейчас воспоминание о том, как он трясся над такими мелочами, казалось ненормальным. Лэншерр разрушил уклад его мира одним появлением, а Чарльз никак не хотел признавать, что «как обычно» уже не будет. Машина качнулась, Эрик опустился на соседнее сидение. — Вывези меня отсюда, иначе я убью тебя. Он смотрел вперёд, его руки тряслись. А вот это, приметил Чарльз, было что угодно, но не страх. — Поехали, — Лэншерр сжал зубы, и из пореза на его щеке снова потекла кровь. Чарльз повернул ключи зажигания, двигатель кашлянул и замолк. Ещё раз — но машина не слушалась. Похоже, что после такой экстренной остановки двигателю пришёл конец, и теперь не... — Твою мать, поехали! — выругался Лэншерр, и мотор взревел сам, без ключа. Форд сорвался с места. Чарльз уставился на заснеженную трассу, судорожно пытаясь понять, что он может, что хочет и что должен сделать, но три понятия расходились на перекрёстке, как дороги. В машине было тихо, Ксавье слышал только дыхание Лэншерра. Теплый воздух внутри казался ему горячим, он почти не чувствовал своих ног. Пальцы онемели, и он незаметно сгибал и разгибал их, делая это так осторожно, словно не хотел показать, что состоит из плоти и крови. И что уязвим настолько же, насколько телепат, которого следовало убить как можно быстрее. Глупое промедление могло стоить Эрику жизни. Поводок затянулся так внезапно, что машина вильнула, нога Чарльза вдавила тормоз и их кидануло вперёд на то короткое мгновение, пока он не отжал педаль. — Я чувствую тебя, Ксавье. Не смей. Чарльз приложил руку к горлу, на котором завтра грозил образоваться багровый синяк. Если будет это самое завтра. — Ты не поверишь, Лэншерр, но я чувствую тебя ещё лучше. Эрик бросил на него быстрый взгляд, словно не был уверен, что расслышал. По его мнению, Чарльз должен был безропотно рулить и везти его, куда скажет, а потом тихо умереть сразу же, как станет не нужен, потому что эта история была не про него, а про борьбу Эрика за выживание в одиночку. А тут что-то пошло не так. У них обоих. Эрик посмотрел на шею Чарльза, где цепочка всё ещё была вжата в кожу. Давление вдруг ослабло. — Спасибо, — просипел Чарльз и уже готов был удивиться, но вскоре понял: впереди просто показался блокпост. Хорошо, Лэншерр. Попробуем по-твоему. Эрик засуетился, должно быть, собирался перелезть назад и спрятаться между сидениями, но Чарльз резко прибавил скорости, а затем остановил машину у ворот, от которых в обе стороны уходил забор под напряжением. Только сейчас Ксавье понял, каким именно высоким тот был, просто попытавшись представить, что кому-то понадобится перелезть через него. «Успокойся, — попросил Чарльз, когда Эрик напрягся, стоило солдату с винтовкой направиться к ним. Цепочка снова терлась о горло. — Ты мне мешаешь, Лэншерр» Взгляд прожигал в Чарльзе дыру — игнорировать его было всё сложнее. Он опустил стекло со своей стороны. — Ксавье, — пожевывая сигарету, караульный облокотился о машину и заглянул в окно. — Как служба, Марк? — Чарльз попытался изобразить улыбку. — Да как обычно, какой-то урод сбежал, — его взгляд дежурно прошёлся по Ксавье, скользнул по салону машины и на секунду задержался на Лэншерре. «Не обращай внимания на человека рядом со мной» — приказал ему Чарльз. — Мы ждали его с минуты на минуту, он как раз направлялся сюда, — поморщился Марк и оглянулся в сторону колонии, всматриваясь в лес. — У вас-то там всё нормально? Говорят, он полный псих — если бы попались, то всё. Ты прав как никогда, Марк. «Всё» — самый лучший ответ на вопрос «что случилось?», который можно было бы сейчас дать. — Повезло, мы успели уехать, — он пошарил в кармане и достал пропуск. — И не видели никаких психов. Цепочка напряглась. Я помню, Лэншерр, о тебе сложно забыть. — Да уж, зрелище не из приятных, — поморщился Марк, забирая карточку. — Нам передали, что сорок человек в больнице, трое в реанимации, остальных ещё не соскребли. Не соскребли, да? Чарльз перевёл взгляд на дорогу, краем глаза замечая настороженный взгляд Лэншерра. Тот чувствовал, что происходит что-то не то, но не мог понять, что именно. Раздался звуковой сигнал, удостоверяющий, что пропуск действителен, Марк вернул его Чарльзу, тот спокойно положил в карман и подождал, пока дадут отмашку на проходную и ворота станут медленно открываться. Всё было как обычно, за исключением того, что рядом с ним сидел убийца. И как только двери начали разъезжаться, военные перестали смотреть на них, пристально наблюдая за лесом — открывшийся путь был отличным шансом для сбежавшего мутанта проскользнуть на свободу. — Я надеюсь, что его поймают, — убедительно солгал Чарльз, и машина тронулась с места. Когда они пересекали границу колонии, Эрик не дышал, напряженно вслушиваясь, словно так до конца и не поверил в освобождение. Он тоже чувствовал Ксавье и понимал, что так просто всё не закончится. Однако как только Форд поехал дальше по дороге, и по обеим сторонам потянулись темные ряды деревьев, Чарльз услышал его тихий, едва различимый вздох. Он бросил взгляд в зеркало заднего вида. Большой желтый щит с чёрным крестом и подписью «запретная зона» медленно уплывал назад — они возвращались туда, где эта трасса имела свой номер и обозначалась на картах. Впереди появились первые редкие дома и обычные дорожные знаки. Здесь, в этом мире людей, они предупреждали о том, что на шоссе может выскочить дикое животное и поцарапать машину, но никак не мутант, который превратит эту машину в консервную банку. — Как ты это сделал? — Лэншерр подал голос только через десять минут. — Что именно? — Чарльз наконец посмотрел на Эрика. Напряжение отпустило Лэншерра, и тот почувствовал, что замёрз, и никак не мог согреться. Чарльз подавил в себе желание включить отопление в салоне сильнее. — Он заметил меня, — Эрик говорил, едва открывая рот, у него стучали зубы. Чарльз кивнул, переводя взгляд на дорогу. — Он видел, но ничего не сделал, — продолжил тот, словно пытался понять, что здесь было не так. И непременно понял бы, если бы только не был так измотан и обессилен. Именно так — Марк всё прекрасно видел, но ничего не сделал. Заставить Лэншерра исчезнуть для него было намного проще, но Ксавье сделал иначе. Марк запомнил лицо, он знал, что рядом с Чарльзом сидел тот самый заключенный, которого они искали. Но сознание человека были удивительной системой, которая охотно поддавалась тому, кто хотел с ней работать. От Чарльза просто требовалось не дать этим двумя мыслям — про то, что он увидел Эрика Лэншерра и про то, что они ищут Эрика Лэншерра — встретиться друг с другом в логической связи. Марк дал Эрику уехать из колонии, но первое же напоминание заставит его сопоставить эти два факта. По их следу пустят отряд без какого-либо участия в этом самого Чарльза. — Ты же хотел, чтобы я помог тебе, — подтвердил он осторожно. Помог убийце, который перерезал половину колонии, чтобы сбежать. — У тебя свои фокусы, у меня свои, — улыбнулся Чарльз. Только вот тебе дилемма, Ксавье: ты взялся судить, кто виноват, с позиции человека, которого никогда это не касалось. Человека. Улыбка сама исчезла с его губ, когда он понял, что существовала вероятность — чертовски малая, — что он совершил ошибку. Чарльз поморщился и мельком посмотрел на часы, которые всё ещё не ходили. Лэншерр пристально следил за ним и не упустил этого. Он искал любые металлические предметы в зоне досягаемости, и Чарльз не сомневался, что Эрик уже знал про пистолет под сидением, поэтому старался даже не думать о нём. — Сверни здесь, — приказал он, и Чарльз, выругавшись про себя, свернул с основной магистрали, выбираясь на соседнюю трассу. Это осложняло их поиски. «Остановись здесь» Чарльз вздрогнул от внезапной мысли, настолько неожиданным стало желание ударить по тормозам. Эрик начал расслабляться, возможно, он не успел бы выставить руки и защитить голову. Но чем упорнее становилась идея, тем больше Чарльз ей сопротивлялся. Это было глупо и рискованно, Эрик пережил слишком много, чтобы потерять сознание от простого удара, но здесь оставалось что-то ещё более странное, что-то... Чарльз встряхнул головой. Мысль исчезла так же быстро, как и пришла, словно она была чужой. Он снова бросил взгляд в зеркало заднего вида, но пустынная трасса по-прежнему утопала в холодных сумерках. Когда дорогу стало совсем плохо видно, Чарльз попытался зажечь фары, однако система не сработала. — Согласись, было бы обидно сбежать из колонии и разбиться на машине только из-за того, что мы едем по темноте, — заметил Ксавье и попытался ещё раз, но всё оставалось по-прежнему. Эрик был упёртым и слушать его не собирался и дальше. Чарльз аккуратно поправил себя, напомнив, что никакого «дальше» не будет. Из всех возможных вариантов развития вероятность, что он видит Лэншерра первый и последний раз, была реальнее всего. Удивительно, но именно это, а не возможность через пару миль валяться трупом на обочине, заставляло Чарльза нервничать. — Можешь не пытаться, он не будет работать, — внезапно подал голос Лэншерр. Чарльз вздрогнул, ожидая, что цепочка на горле оживёт в очередной раз, и выпустил мобильный телефон, который держал в кармане. Однако Эрик даже не посмотрел в его сторону. Сценарий изменился окончательно, они оба это почувствовали. Ладно, Лэншерр, ты победил. — Возьми с заднего сидения одеяло. «У тебя ни черта не выйдет отвлечь моё внимание, Ксавье» — Да я и не соб... — раздраженно начал он, и попался в свою же ловушку. Произошло то же, что случалось уже десяток раз, и боль в горле напомнила Чарльзу, что рядом с ним сидел психопат, помощь которому точно не требовалась. «Ни помощь, ни твоя, Ксавье, чёртова забота» — Я понял, отпусти, — беззвучно выговорил он, изо всех сил сжимая руль, но машину вело в сторону. Он не знал, по чьей вине — из-за того, что он не мог сосредоточиться на дороге, или потому что Форд слушался Эрика с того самого момента, как он сел сюда. — Отпусти, я задохнусь, — спокойно повторил он, стараясь не поддаваться панике. Чарльз уже понял, что сценарий Лэншерра в первую очередь предусматривал чужой страх. Эрик был так воспитан, жил по таким законам всю свою жизнь, и стоило нарушить их, как он не знал, что делать дальше. Пристально наблюдая за его лицом, сжимая и разжимая озябшие пальцы, Лэншерр не имел ни малейшего представления, куда направляться. Где убить Ксавье. Как взять его машину и переночевать хоть где-то, потому что силы медленно оставляли его, он чувствовал себя всё хуже. «Всё хуже», — подхватил Чарльз ту единственную зацепку, которую смог обнаружить на поверхности его сознания, опасаясь лезть глубже. Они ехали бог знает куда, это было совсем не то шоссе, которое вело к дому или исследовательскому центру, где Чарльз работал, и он не знал дороги, поэтому просто ехал вперёд. По обеим сторонам долгое время был только лес, о стекло бился и таял мелкий снег. Они, наконец, согрелись, воздух в салоне потеплел, и Эрик стал расслабляться, почувствовав безопасность. «Безопасность», — мягко повторил он в сознании Лэншерра, не внушая ему, не приказывая отрубиться, потому что цепочка на его шее всё ещё держалась. Но через пару миль и она начала слабеть. У Эрика закрывались глаза, лоб покрылся испариной, однако помимо усталости было ещё что-то, что Чарльз не мог опознать. Что-то вроде лихорадки, которая иногда сотрясала его тело. Лэншерра знобило, но он держался и не подавал виду. Пару раз, моргая, он оставлял глаза закрытыми на секунду дольше, чем требовалось. Это было похоже на приступ болезни, что долго мучает, прежде чем убить. Экран радиоприёмника моргнул, и через приглушенный хрип белого шума наконец прорвался голос диктора: «...министерством обороны о создании концентрационных лагерей для мутантов моложе десяти лет. Как сказал полковник Уильям Страйкер, цитирую: “жесткий контроль, правильное воспитание с раннего возраста и система наказаний и поощрений позволила человеку приручить даже диких животных. Мутанты не станут исключением, если с детства у них формировать правильное представление о том, где их место”. Конец цитаты. Обсуждение нового проекта...» Радио щёлкнуло и затихло. Лэншерр несколько секунд смотрел на погасший экран. В полутьме салона его глаза лихорадочно блестели. Чарльз уловил колыхнувшуюся волну ненависти, которая почти сразу же отступила под давлением невероятной апатии. Эрик коротко выдохнул и отвернулся к окну. Он наблюдал за проплывающими деревьями, пока усталость не взяла своё, и веки у него опустились. На обочине промелькнул знак — впереди была заправка и придорожный мотель. «Нужно отдохнуть», — повторил Чарльз и начал осторожно сбавлять скорость. Эрик не открыл глаза, но он всё ещё дышал слишком часто для человека, который спал. Цепочка на шее Чарльза слабела. Впереди вдалеке показались огни мотеля. «Здесь ты в безопасности» Эрик открыл глаза и перевёл на Ксавье мутный взгляд, пытаясь сморгнуть наплывающую пелену. — Не останавливайся, — приказал он, голос его был совершенно другим, тихим. Чарльз внимательно смотрел на него, понимая, что защита Эрика рушится. — Тебе плохо, Эрик. Здесь рядом мотель, нам надо остановиться. Лэншерр мотнул головой, горло его дёрнулось, как будто он хотел ответить, но не смог. «Ничего не случится» — Там есть аптека, я куплю обезболивающее, — продолжил Чарльз. Глаза Эрика снова закрылись, больше он не пытался их открыть. Огни были всё ближе, скорость — всё меньше. «Здесь ты снова один», — тихо пообещал Ксавье то, что Лэншерр хотел услышать, и остановил машину. Эрик откинул голову на спинку кресла, его пальцы разжались. Стрелка часов, брошенных на приборную панель, дрогнула и снова двинулась с места. — Сиди здесь, хорошо? Лэншерр не ответил, и Ксавье осторожно потянулся к двери, наблюдая за ним. Его лёгкие всё так же упорно втягивали воздух, но Чарльза не покидало ощущение, что каждый вдох давался ему с трудом. Когда он открыл дверь и медленно вышел из машины, Эрик даже не шелохнулся — его сознание то ли повелось на мягкий гипноз Чарльза, то ли вовсе покинуло его. Но заставить Лэншерра волшебным образом заснуть крепче было опасно — он мог снова почувствовать вторжение. У Чарльза был всего один шанс. Он осторожно прикрыл дверь и направился в сторону мотеля, в котором горело единственное окно. В такой глуши мало кто останавливается, тут не нашлось бы и пары человек, чтобы справиться с Лэншерром, но здесь хотя бы был телефон. Направляясь вдоль стены за заправкой, Чарльз прибавил шагу, пряча руки в карманах пальто и ежась от ветра в лицо. Ночью стало ещё холоднее. Что-то, что Чарльз не успел разглядеть, резко швырнуло его из темноты к стене. От удара в голове всё перевернулось, он не успел даже поднять руки и защититься, как почувствовал стальную хватку — на этот раз не мёртвый и холодный металл цепочки, а горячую ладонь на своей шее. — Какая же ты дрянь, Ксавье, — Эрик держал его за горло и толкнул к стене. Глаза у него были совсем бешеные. — Я знаю себя лучше, чем ты думаешь, грёбаный телепат, — прорычал Лэншерр ему в лицо. Чарльз вскинул руки и уцепился за его запястье. Ещё рывок, и из лёгких выбило воздух, когда Лэншерр вжал его в стену сильнее. Чарльз попытался ударить телепатически, но не смог — у него перед глазами всё плыло, он был бессилен, потому что за всю жизнь никогда этого не делал, а только исследовал теорию и подозревал, что умеет. Сейчас Ксавье понял, что попался последний раз. Он обманул Лэншерра, и в какой-то степени происходящее было справедливо и закономерно. По меркам Эрика, он имел полное право вытирать Чарльзом эту поганую стену, собираясь то ли разбить ему голову, то ли задушить, но... но Чарльз вдруг понял, что Эрик тоже не может. Как бы больно Ксавье ни было, он вдруг осознал, что Эрик его не собирается убивать, а просто держит. С самого начала Чарльз ошибся. Он увидел в нём тупого и жестокого убийцу, не более того. Делал выводы на основе этого, вот и не смог правильно угадать дальнейшие его шаги. — Я знаю, какие мысли могут прийти ко мне в голову, а какие нет, — Эрик дышал так тяжело, что Чарльз чувствовал, как вздымалась его грудная клетка. — Если... — тот задохнулся, захлебнувшись своей яростью, разочарованием, которое Чарльз вдруг так остро почувствовал. Если что, Эрик? Если ещё раз я полезу в твою голову? Если ты не убьёшь меня, и каким-то образом мы выберемся? — Ты думаешь, тебе всё сойдет с рук, Ксавье? — пальцы его снова тряслись, и эта дрожь уже не утихала — стоя в своей рваной одежде, Эрик чувствовал, как снег падал ему на спину и ветер лизал мокрую кожу. — Как сошло то, с чем попались остальные? За это они просидят всю жизнь в клетке, но и ты не сможешь вечно притворяться перед этими тварями. Чарльз чувствовал его усталость, бессилие и ощущение предательства... Предательства? Я не предавал тебя, Лэншерр. Мы друг другу никто. Ты чёртов лжец, Ксавье. Чарльз не знал и не успел подумать, чья это была мысль — он заставил себя не думать ни о чём, когда пальцы на горле разжались. Эрик смотрел на него с омерзением. — Снимай, — он вдруг дёрнул Чарльза за ворот пальто, и только стена позади не дала Ксавье рефлекторно отшатнуться. — Эрик, я не... Лэншерр раздраженно сжал зубы и, заломив его руку сильнее, сдёрнул пальто сам. В голове у Чарльза пронеслись сотни мыслей — от страшных до безумных, но ни одна из них почему-то не предусмотрела, что Лэншерр просто наденет его сам, скрывая порезанное тело от холода и чужих взглядов. — Ты сделаешь для меня ещё кое-что, Ксавье, — процедил он и схватил его за локоть, заставляя идти за собой. Цепочка на горле мгновенно ожила и потащила поводком, так что Лэншерр смог убрать руку. — А утром нам с тобой придётся попрощаться. Они направлялись к придорожной станции. — Ты не убьёшь меня, Эрик, потому что... — Твой гипноз на меня больше не действует, — рявкнул Лэншерр и поднял воротник пальто. — Если хочешь хотя бы поспать перед смертью, не пытайся меня обмануть. Они зашли внутрь, и Чарльз услышал, как зазвонил колокольчик над дверью — признак редких постояльцев и старомодного заведения. За стойкой сидел седой хозяин мотеля, он поднял на них удивлённый взгляд, в котором появился страх при виде Эрика и следов крови на его лице. «Не обращай внимания, это в порядке вещей», — убедил его Чарльз. — Молодые люди, как я рад вас видеть в столь поздний... — Нам нужна комната, — отрезал Лэншерр, не глядя на Чарльза. Ксавье сделал то, что от него требовалось: хозяин не будет звонить в полицию, не сообщит о подозрительных постояльцах. Когда они поднимутся наверх, он о них даже не вспомнит. «Отдай ключи и забудь, кого видел», — попросил он и, забрав их, направился к лестнице. Когда они зашли внутрь, дверь захлопнулась сама собой. Чарльз медленно повернулся, глядя на Эрика, застывшего на месте. Тот как будто не знал, что ему делать дальше, забыл, что вообще делают в мотелях — как принимают ванну перед сном, переодеваются, расстилают постель. В колониях всё было несколько иначе — заключенных сгоняли в душевые, затем распускали по камерам, одежду им стирали раз в неделю, и это считалось вполне гуманным по меркам демократии — по крайней мере, так говорили политики на дебатах по проблеме мутантов. Чарльз слышал по телевизору за ужином. — Эрик, — он хотел посоветовать принять душ, но вдруг понял, насколько глупо это прозвучит. Возможно, полиция уже пошла по их следу, и это было последней ночью Лэншерра на свободе. Возможно, он не доживёт до утра. Скорее всего, Чарльз тоже. — Ложись на пол, — отрезал тот. Ксавье неловко переступил с ноги на ногу. В комнате была всего одна кровать. Он осторожно опустился на колени и лёг, укладывая голову на жёсткий ворсистый ковёр и наблюдая за Лэншерром. Тот кинул один единственный взгляд на кровать, однако пересилил себя и сел в кресло напротив. Он собирался ждать, пока Чарльз уснёт, потому что больше не доверял, и это было справедливо. Однако ждать ему пришлось долго. Как только Ксавье послушно закрыл глаза, понимая, что другого выхода нет, мысли набросились на него сворой голодных собак. Пролежал он почти полчаса, но веки дрожали, и держать глаза закрытыми становилось всё сложнее. Чарльз прислушивался к ментальному фону вокруг, пытаясь отвлечься, как делал всегда при бессоннице. Внизу в холле хозяин смотрел позднее шоу, где-то на дороге рядом промелькнули мысли водителя ночного рейса, пытавшегося не уснуть за рулём. Чарльз вдруг понял, что было не так. Пропало то странное давление на его сознание, как постоянное ощущение чьего-то присмотра. Неужели Лэншерр наконец-то... Чарльз открыл глаза и столкнулся с ним взглядом. Эрик смотрел на него, не моргая. — Не привык спать на полу? В его голосе не было эмоций — ни зависти, ни злости, а только невозможная усталость, которая вдруг обрушилась и на Чарльза. Цепочка на его горле потяжелела — Эрик напоминал ему, что он мог, но не делал, по какой-то одному ему известной причине. Мог ли называться убийцей тот, на чьей совести были смерти только его надзирателей? Чарльз не знал, были ли ещё жертвы, так что опирался хотя бы на это. Он не мог решить, как трактовать это по своим нормам, потому что сегодня нормы оказались разрушены. — Если ты убьёшь меня, то останешься один. Эрик пристально смотрел на него из другого конца комнаты. Его пальцы снова треморно дрожали, и он, досадливо поморщившись, когда Ксавье это заметил, придавил трясущуюся руку другой — Я всегда один, — бросил он и откинулся на спинку кресла, удобнее устраивая голову. Его глаза как никогда внимательно следили за Чарльзом. — И это замечательно. Чарльз не выдержал и первым отвёл взгляд, только чтобы не видеть Лэншерра, потому что это вдруг стало невыносимо странно. Ему тоже не хватало кого-то, кто сказал бы, что «всё это в порядке вещей». И выбор он сделал правильный. И в целом в своей жизни, и в последние несколько часов: когда не дал застрелить Эрика, провёз через блокпост и не усыпил в машине полностью. Он всегда мог найти оправдания всему, и своим решениям тоже. Однако здесь вывод был один: он сам искал этой встречи. Ещё услышав на дороге радиосообщение о беглеце, он в глубине души надеялся, что обстоятельства сведут их в этом лесу. Что ж. Чарльз был потрясающим лжецом. Жаль, что себя он обманывать умел так плохо.