Заключенный №214782

Чарльз вскинул голову. Он ничего не услышал, но отчётливо почуял чужое присутствие рядом с домом. До этого он пытался читать в кресле. Сон согнало с него через пару часов, но Ксавье остался здесь, слушая, как дышит Эрик. Несколько раз его вдох обрывался, и тогда Чарльз, замерев, ждал, чувствуя подкрадывающийся холодный страх, пока Лэншерр через силу не выдыхал снова. Веки у него иногда подрагивали во сне, он спал, подложив под голову ладонь, и впервые выглядел по-настоящему уязвимым. Ксавье бесшумно поднялся, накинул пиджак, который снял час назад, застегнул пуговицы на манжетах и вышел из комнаты. Он почувствовал их. Сознание Мойры он отыскал сразу. Она волновалась и постоянно перебирала в голове то, что собиралась сказать. «Не рискуй, Чарльз, пожалуйста» — это звучало настолько ясно и отчётливо, что Ксавье прошиб холодный пот. МакТаггерт будто знала, что он слышал её. Второго Чарльз так и не узнал, пока не открыл входную дверь. — Полковник Уильям Страйкер, — представился тот, переступая порог его дома. Взгляд его глаз был совершенно нечитаем, а вот мысли — напротив, казались чёткими, разложенными по местам, пронумерованными и лишенными бесполезных деталей. — Нам нужно задать вам пару вопросов, профессор Ксавье, — добавила Мойра. Её официальный тон совершенно не походил на тот, каким она говорила с ним обычно. Чарльз мягко улыбнулся и пригласил пройти в столовую. Он ещё не успел убрать в гостиной разбитые стекла. — Мы знаем, что с вами произошло, профессор. Дежурные на блокпосте доложили, что вас взяли в заложники, — заговорил Страйкер, выложив перед собой на стол записную книжку в кожаном переплёте. — Что случилось потом? — Мы попали в аварию, — начал Чарльз. «Я видел машину. На ней ни царапины» Ксавье почувствовал, как взмок затылок. Мойра пристально смотрела на него. Её пальцы, сцепленные в замок, побелели. — Лэншерр что-то сделал с двигателем, когда мы ехали по трассе. Я ударился головой, почти не помню, что произошло дальше, — ровно продолжил Чарльз. Внимательный холодный взгляд Страйкера скользнул по ссадине у него на лбу, оставшейся после удара о руль. «Ушиб совсем недавний» Чарльз молча ждал продолжения, судорожно выискивая в мыслях полковника хоть какое-то подтверждение тому, поверил он или нет. Ксавье прекрасно понимал, что даже если он убедит его в полной своей непричастности, рано или поздно правда откроется, вопрос был только в том, сколько у них оставалось времени. — Что было дальше? — Когда я пришёл в себя, его уже не было. — Почему он оставил вас в живых? — Он просто хотел выбраться из колонии, полковник. — Тогда почему он не взял машину? — напирал Страйкер. — Это было бы глупо. Её номер знают все в этом штате, он не проехал бы и десяти миль. Страйкер кивнул, выдвинул стержень ручки и принялся записывать. «Во время допроса демонстрировал беспокойство. Показания не вызывают доверия. Следует проверить номер его машины на видеорегистраторах в Рокленде и допросить раненых» — Должно быть, вы в курсе, что вчера вечером Лэншерр снова объявился, — подняв голову от записей, продолжил Страйкер. «Это ещё не афишировали в новостях», — долетела внезапная отчётливая мысль Мойры. — Нет, — покачал головой Ксавье, едва удержавшись, чтобы не бросить на МакТаггерт благодарный взгляд. — Он устроил настоящую бойню. Погибло десять человек, более двадцати в больнице, из них трое — мирные жители. Главные свидетели пока без сознания, но нам стало известно о втором мутанте, — взгляд Страйкера пронизывал Чарльза насквозь. Угроза, маячившая где-то на горизонте, оказалась прямо за спиной. Чарльз понял — он попался. Теперь — точно. Не важно, что он будет говорить дальше. Даже если он прямо сейчас сотрет Страйкеру память, это не принесёт результатов. Тот был всего лишь одним человеком в огромной системе, которая, не жалея, перемалывала всех на своём пути. Теперь под её жернова попал и Ксавье. — Кто он? — спросил Чарльз. Воротник рубашки показался вдруг слишком тесным. — Скорее всего, кто-то из недавно сбежавших мутантов, — вступилась Мойра. — Мы проверили по последним сводкам из колоний и свидетельствам очевидцев — всё указывает на это. — Я не стал бы делать поспешных выводов, доктор МакТаггерт, — заметил Страйкер. — На свободе находится немало мутантов, готовых прийти ему на помощь. — Лэншерр уже сбегал шесть лет назад, полковник. Вам известно лучше меня, что тогда ему содействовал Джеймс Хоулетт, сбежавший из колонии в Онтарио. Это слишком напоминало психологический приём, который охотно использовали на допросах. Мойра, так активно защищавшая его, должна была вызывать ещё большее желание довериться ей, понадеяться, что она обязательно сможет помочь. Страйкер захлопнул записную книжку и встал из-за стола. — В любом случае, мы всё узнаем, когда допросим свидетелей, — подытожил он. — Профессор, если вам что-то станет известно, свяжитесь со мной. Он протянул карточку с телефоном. — Конечно, полковник, — кивнул Чарльз, сунув визитку в карман. — Ксавье, меня просили забрать пробы крови, — будто вспомнив об этом только что, сказала МакТаггерт. Её взгляд не выражал ничего, словно она действительно хотела просто попросить назад кейс с важными образцами. Вот только Мойра прекрасно знала, что кровь давно была непригодна для исследования. Зато Страйкер этого не знал. — Я подожду вас в машине, — бросил полковник и удалился. МакТаггерт спокойно смотрела Чарльзу в глаза, пока за спиной не хлопнула дверь, а затем сделала один короткий шаг, её рука скользнула по пиджаку Ксавье вниз. — Мойра, что... Она вытащила из его кармана визитку Страйкера и повернула к свету. На белом прямоугольнике бумаги едва угадывался крошечный выпуклый «жучок» прослушки. — В лаборатории все чуть с ума не посходили, когда узнали, что с тобой случилось, — ровно сказала она. — Главным образом, конечно, из-за проб. — Не удивительно. Найти толкового профессора куда проще, чем собрать двадцать пробирок крови мутантов, — поддержал Чарльз, напряженно наблюдая, как Мойра наклонилась к столу и содрала ногтем ещё один микрофон, закреплённый под столешницей. — Пойдём, а то полковник мне плешь проест за каждую минуту, что я заставила его ждать, — поманила за собой МакТаггерт, и они вышли в коридор. Чарльз медленно выдохнул. Черт возьми. Он думал, что всё будет проще. Посчитал себя умнее остальных, и ошибся. Нельзя было недооценивать тех, кто не владел телепатией, не мог управлять металлами и не умел появляться в любой точке мира. — Спасибо, — прошептал он. Мойра внимательно на него посмотрела. — Он ведь здесь, — тихо сказала она. — Я же сказал.., — машинально ответил Чарльз. «Не держи меня за дуру» Ксавье почувствовал, как лицо окатило жаром. — Ты спросил меня про кровь. За шесть лет, что мы работаем вместе, ты ни разу этим не интересовался. «Ты боялся, что я стану задавать вопросы про тебя» — Я знаю, кто ты. Мойра ждала. Она всегда казалась Чарльзу необыкновенно мудрой и понимающей, она обходила острые углы в любой беседе, касающейся мутантов, но Чарльз считал это простым везением. Он думал, что так легко её обманывал, но на самом деле Мойра просто сама не хотела верить в то, на что ей указывала интуиция. Теперь не работал даже её самообман. — Если он держит тебя в заложниках, я могу тебе помочь, — начала она. «Но если ты с ним, Чарльз, скажи мне, и я уйду» Её взгляд вдруг метнулся за его спину, на лестницу. Чарльз уже знал, кого она там увидела. — Эрик, не надо, — успел предупредить он. Мойра среагировала быстрее. — Ни шагу, Лэншерр, — твердо велела она, сжимая в руках пистолет. Эрик оскалился и вскинул перед собой руку. — Не пытайся. Он из пластика. МакТаггерт знала, кого здесь увидит, и была готова. Чарльз смотрел и не мог узнать в ней прежнюю Мойру, которая никогда не держала в руках ничего опаснее лабораторного шприца, которая любила сложные уравнения и могла часами разговаривать о науке. «Я работаю на ЦРУ, Чарльз. Я должна была наблюдать за тобой» МакТаггерт появилась в отделе биохимии, когда Чарльз только перешёл в их институт. Она необыкновенно легко шла с ним на контакт, она улыбалась ему, и Чарльз чувствовал, как тепло ей было рядом с ним. Она была влюблена в него, но старалась это скрывать. Когда-то давно она случайно обронила фразу, которую он не заметил, но запомнил. Сказанное обрело смысл только сейчас. «Телепатов не так-то легко поймать, — заметила Мойра, когда они вместе смотрели видеозапись с трехчасовым допросом рыжей девочки по имени Джина Грей. — Говорят, в ЦРУ есть специальный отдел, где агентов тренируют распознавать телепатов и защищать свой разум от них, — она улыбнулась и покачала головой, словно не верила сама себе. — Представляешь, их ловят на поддельные мысли» — Опусти пистолет, Мойра. «Я не сдавала тебя, Чарльз, потому что считала, что ты другой. Ты был не похож на них» В её мыслях сквозило разочарование. «Как ты меня вычислила?» «То лекарство, что я принесла после аварии на реакторе. Это был просто физраствор с витаминами. Даже эффект плацебо тебя бы не спас» Чарльзу тогда и в голову не пришло, что перепуганная Мойра, в мыслях которой он чувствовал страх, скорбь и желание его спасти, приготовила для него ловушку. Ей достаточно было написать одно короткое письмо в Центральное Управление, и на следующий же день за ним бы пришли. — Если выстрелишь, ты не выйдешь отсюда живой, — тихо предупредил Ксавье. Мойра опустила руку. Щёлкнул предохранитель, и она убрала пистолет в кобуру. — Уезжай отсюда, — она бросила на него острый взгляд. — Я не рассказывала о тебе, пока ты был человеком. Больше я ничего не могу обещать. В этот момент, глядя ей вслед, Чарльз впервые отчётливо понял — всё, что ещё связывало его с миром людей, разрушилось. Горели последние мосты, даже те, которые Чарльз надеялся оставить, как спасительный путь для отступления, когда отправился за Эриком. Ксавье на мгновение прикрыл глаза. Он устал, невероятно, невозможно устал. Не физически, но где-то глубоко внутри он начинал сдаваться. — Чарльз. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, Эрик. Лэншерр пристально смотрел ему в спину, пока он вёл его назад в столовую. «Жучки» Эрик почувствовал мгновенно — оба найденных подслушивающих маячка раздавило с едва слышным хрустом. Ещё один он нашёл на стене у самой двери. — Наши камеры были напичканы этим мусором, — Эрик перекатил в пальцах комок спёкшейся меди. Чарльз смотрел на его руки, замечая мелкие шрамы, на которые не обращал внимания раньше. Длинная бледная полоса пересекала ладонь Эрика, перерезая линию жизни. — Сколько лет ты там был? — Пять, — ответил тот и, помолчав, добавил так же спокойно: — И десять до того, как сбежал. Пятнадцать лет. Половина жизни. Та самая половина, за которую каждый хочет ухватить как можно больше впечатлений, эмоций, ощущений, попробовать всё, что доступно. — Я так долго на них работал, но ни разу не видел тебя, — сама мысль об этом казалась невероятной. — Ты видел, — внезапно ответил Эрик. Чарльз перехватил его внимательный взгляд. В доме было слишком тихо, и такие паузы становились невыносимо личными и напряженными. Лэншерр подошёл к нему и сам коснулся его кисти. Чарльз не успел и не захотел отдернуть руку, когда Эрик приложил его ладонь к своему виску. — Посмотри, — потребовал он. Пальцы Чарльза непроизвольно прошлись по горячей коже, и он закрыл глаза.

***

— Здесь у нас блок для категории «А», самые опасные. Особая охрана, строгий режим, регистраторы движения, баллоны с нервно-паралитическим газом на крайний случай, всё по-взрослому, — усмехнувшись, тучный охранник гостеприимным жестом обвёл ряды решёток. Лэншерр поднял на него взгляд. Он сидел на полу, где было прохладнее, прижимаясь лбом к прутьям. Шестой день Эрика мучила лихорадка, в глазах у него резало, на языке чувствовался постоянный привкус железа, и иногда, сплевывая в раковину, он видел, что слюна окрашивалась красным. Это началось с того самого момента, как его вывели под усиленным конвоем в медблок и вкололи в вену чёрную дрянь, от которой его скрутило в невыносимой судороге, а потом целую ночь рвало желчью с примесью крови. — Насколько я помню, у мутантов из блока «С» условия не намного лучше, — ответил совсем молодой медик на голову ниже надзирателя. В своём костюме-тройке, поверх которого был наброшен лабораторный халат, он смотрелся здесь совершенно неуместно. — Лучше? — недоуменно переспросил солдат. — Я имею в виду, у них такой же строгий режим, хотя там сидят неопасные мутанты, — быстро объяснил медик. Его взгляд скользнул по камерам. Ему было страшно, но всё происходящее будило в нём неподдельное любопытство. — Да нет, мистер Ксавье, сейчас-то час обхода. А так живность из «С» свободно гуляет по блоку почти пять часов ежедневно. Это любой из здешних клиентов, — охранник стукнул дубинкой по решётке соседней камеры, и от низкой гудящей вибрации Эрику свело зубы, — отдал бы многое, чтобы попасть хотя бы в «В». Я прав, Хоулетт? — Пошёл ты, — отозвался из камеры Логан. Надзиратель рассмеялся. Ксавье натянуто улыбнулся. Его взгляд скользнул по лицу Эрика, опустился на его руку с меткой, прошёлся по камере за его спиной. Лэншерр следил за ним, рассматривая его прозрачные, неестественно яркие глаза. Как вода. Такие бывали только у мутантов. — Вот и я про то. Ладно, профессор... — Я пока не профессор. — Не важно, — отмахнулся солдат. — Идём дальше, медблок и морг в конце коридора. У нас как раз вчера подохло трое, будет, чего посмотреть.

***

Тюремный коридор растаял, пропал запах хлорки, поднимавшийся от пола. Эрик отпустил его руку, но Ксавье машинально продолжал держать ладонь прижатой к его колючей щеке. Они всё время были рядом, но Чарльз просто не замечал его. Там, за решёткой, все мутанты были для него одинаковыми. Он не смотрел им в глаза, когда брал у них кровь, он забывал их лица, потому что так ему становилось проще — можно было не думать о том, что он сам был из тех, кого держали, словно собак в вольере. — Там были телепаты, такие же, как ты, Ксавье, — взгляд Эрика стал жестким, он резал, словно осколок разбитого зеркала. — Много, кто был. Почему ты не попался? Чарльз задавал себе этот вопрос каждый день. Он старался пресечь любую возможность вычислить его, вчитывался в личные дела телепатов, проходившие через его руки, учился на чужих ошибках, однако факт оставался фактом: — Мне повезло. Лэншерр ждал оправданий, но этот ответ осадил его. Чарльз отошёл на пару шагов под его пристальным взглядом. — Моя мать заплатила, чтобы подделать анализы моей крови, — глухо продолжил Чарльз. Это была огромная сумма. Шэрон Ксавье пришлось продать второе поместье в Вирджинии, чтобы купить Чарльзу свободу. Ему было всего тринадцать, когда это началось, — почти столько же, сколько Эрику. Они были на равных, за одним исключением — у семьи Эйзенхартов не оказалось таких денег. Чарльзу действительно просто повезло. Он помнил, как однажды зашёл в гостиную и увидел там бледную Шэрон и двух людей в строгих костюмах, сидевших напротив неё. «Пойди почитай пока, Чарльз», — попросила мать, и на её губах появилась слабая улыбка. С этого дня он не покидал поместье в течении семи лет. Он учился по книгам в библиотеке и считывал знания из головы своего репетитора. С внешним миром его связывало только телевидение и радио — ежедневно он вместе с матерью слушал новости. «Правительством был издан указ о контроле расы мутантов...» — Чарльз глотал каждое слово, словно читал фантастическую повесть из тех, что хранились в их библиотеке. «После череды смертельных казней заключенные колонии штата Невада подняли бунт. Погибло более сотни человек из охраны и медицинского персонала. Восстание было подавлено Военно-воздушными силами США...» — говорил диктор, и Чарльз, глядя на огромную чёрную воронку от взрыва на экране, не мог поверить, что это произошло на самом деле. Что правительство действительно приказало оцепить целый участок пустыни, а потом просто уничтожить бомбардировкой всех повстанцев. «ЦРУ настаивает на ужесточении мер контроля за мутантами, а также на введении обязательного тестирования крови для всех людей, занимающих государственные посты. Напомним, третьего марта был арестован губернатор штата Мэн. Анализ ДНК выявил его принадлежность к расе мутантов...» — этот выпуск Чарльз смотрел уже один. Мать почти не выходила из своей комнаты, и он держался от неё подальше, чтобы только не слышать в её затуманенном алкоголем сознании отчётливое «это ты во всём виноват». «По словам учёных из лаборатории Института Естественной Мутации, новая сыворотка помогает частично блокировать способности мутантов на клеточном уровне. Это должно существенно снизить количество нападений внутри колоний. Как сообщил доктор Корнелиус, работавший над этим проектом более пятнадцати лет, выпустить сыворотку в массовое производство они смогут не ранее, чем через два года, однако на сегодняшний день результаты...» — Чарльзу было девятнадцать, он только что похоронил мать и блуждал по резко опустевшему дому, слушая голос радио, доносившийся из гостиной. Тогда он впервые решился покинуть этот дом и попробовать жить за его пределами. На лице Лэншерра застыла слабая усмешка. — Знаешь, почему я тебе это показал? — спросил он. Чарльзу казалось, что знал. Но накатившая усталость не давала найти ответ. Он закрыл глаза, а когда открыл их, Эрик стоял прямо перед ним, смотрел в ему в лицо, и в его глазах читалась такая буря эмоций, что Ксавье побоялся касаться его сознания. — Я мог сдать тебя в тот же момент, как увидел, — продолжил Лэншерр. Эрика бесила одна мысль о том, что такой же мутант ходил на свободе, но к нему все обращались как к профессору. Невыносимо было от осознания, что они оказались по разные стороны решётки просто потому, что Чарльзу повезло. Везение было слишком дорогим подарком для того, кто ничего ради этого не сделал. — Нас бы могли посадить в одну камеру, — Лэншерр наклонил голову и Чарльз почувствовал, как рука скользнула по его предплечью. — Там бы мы с тобой и подружились, — усмехнулся он, но усмешка не получилась такой, какой должна была быть — Эрику не удавалось звучать грубо, грязно, так, как Чарльз подумал о нём, как только увидел. — А сейчас у нас уже нет времени, — словно продолжая мысль, тихо добавил он, стоя так близко, что Чарльз слышал его глубокое ровное дыхание. Он хотел опустить голову, но Лэншерр не позволил, сжав пальцами подбородок Чарльза и заставляя смотреть себе в глаза. — Не надо, Эрик. «Нам это не нужно», — добавил он. «Это нужно мне, Ксавье», — Чарльз не слышал его голос, но чувствовал отчаяние, голод и чудовищное одиночество, рвущее Лэншерра изнутри. Он смотрел в него и видел отражение самого себя. Эрик собирался уйти, один или вместе с ним, но прямо сейчас он хотел заглушить мучившую его тоску. Лэншерр был выше и шире в плечах, он был сильнее, но не собирался применять свою силу. Если бы Ксавье хотел, по-настоящему хотел, он бы сумел сейчас высвободиться. Он уступал не потому, что был слабее. А потому что ему это было нужно не меньше. Чарльз сдавленно застонал, когда тот, толкнув его к стене, запрокинул ему голову и прижался ртом к его шее. Он коснулся губами болезненных синяков, оставленных цепочкой, и обвёл языком длинную царапину на коже. «Нам это не нужно», — бессмысленно было пытаться убедить Лэншерра в том, во что Чарльз сам не верил. Постыдное возбуждение, волной раскатившееся по телу, говорило за него. — Эрик, — выдохнул он. «Ещё раз, Чарльз. Ещё раз. Я хочу слышать тебя» Ладонь Лэншерра легла на его член, сжимая через ткань брюк. «Не смей», — Чарльз пытался его остановить, но его не слушалась даже собственная телепатия. Она подчинялась желанию и интуиции лучше, чем логике — он сам записал это однажды, так до конца и не поняв, что значили эти строки. — Почему нет, Ксавье? Эрик не дал Чарльзу съехать по стене вниз, просунув колено ему между ног. Жар стыда и возбуждения накалил воздух между ними, Эрик держал, не позволяя отстраниться, прижимая его бёдра к своим, вжимаясь вставшим членом ему в пах и чувствуя, как начинало вставать у Чарльза. — Назови хотя бы одну причину, — требовал он. «Слишком быстро, я не могу» Как можно было говорить с Эриком о чём-то, когда он так смотрел? Как можно было думать о причинах, если он и был причиной всего, что с ними происходило? — У меня нет времени ждать, — пальцы сжали челюсть Чарльза, заставляя смотреть в глаза. «Мы уедем. Я буду держаться, пока могу. Пока не найду его» Нет, Эрик, — хотел ответить ему Ксавье, — нет, ты будешь держаться, пока я тебя держу. Лэншерр навалился на него, его руки съехали по спине, задрали рубашку. Чарльз вздрогнул, когда сухие пальцы прошлись по коже вдоль позвоночника. Он упёрся ладонями в грудь Эрику, чувствуя под свитером бинты, скрывавшие рану, но Лэншерр сбросил с себя его руки. Ему не нужна была только дружба и проповеди — он хотел всего, хотел быть в его жизни, в его мыслях, в его идеях и его будущем. — У меня такого никогда не было, Ксавье, — выдохнул ему на ухо Эрик. — Я спал с мужчинами, но у меня никогда не было так. Его хотелось остановить, запретить ему говорить, но Чарльз вёлся, жадно слушая, как Эрик рассказывал то, что раньше он слышал только в самых смелых чужих мыслях. Рука Лэншерра пробралась ему в штаны, сжала член, пальцы погладили головку. «Я помнил тебя все эти пять лет, Ксавье, но знаю тебя всего четыре дня, а осталось у нас ещё меньше. Мы не друзья и никогда ими не будем. У нас нет на это времени» Эти мысли звучали в голове, проникали глубоко в подсознание, заставляли ловить каждое слово. Чарльз не мог и не хотел от них закрываться, потому что сейчас, глядя в глаза Эрика, он ловил в его мыслях кое-что ещё, невысказанное сожаление о том, что между ними могло быть, его мучительное желание стать ещё ближе. Чарльз застонал и наконец потянулся к нему, срывая торопливый, грубый поцелуй. Лэншерр на ощупь нашёл его руку и потянул к своему паху. От возбуждения ему было уже больно. «Отпусти, Эрик. Я сам» Стиснутые на запястье Чарльза пальцы разжались. Лэншерр опустил голову, тяжело дыша, наблюдая, как Ксавье торопливо расстегнул ему брюки и обхватил налившийся член. Он никогда не делал ничего подобного, но с Эриком всё покатилось по наклонной. Чарльз делал всё так, как много раз делал самому себе. Он обвёл пальцами открытую головку, обхватил член плотнее и провёл до самого основания. У Эрика был больше, чем у него, и Чарльз со страхом и возбуждением представил, что он почувствует, если Лэншерр захочет реализовать свои дикие фантазии. Было невыносимо трудно удержаться и не влезть в сознание Эрика прямо сейчас, разделить их ощущения, дать ему почувствовать, что движения его пальцев были слишком резкими, слишком быстрыми, Чарльз так не привык, он любил растягивать удовольствие, подолгу растравливая себя собственным воображением. Но никогда, черт возьми, никогда он не позволял своим фантазиям прозвучать вслух. — Давай, Эрик, — хрипло выдохнул Чарльз, трогая губами его подбородок. — Я хочу посмотреть, как ты кончаешь. Лэншерр перехватил его взгляд, глаза у него были совершенно сумасшедшие, чёрные от расширившихся зрачков. Он подчинился. Чарльз смотрел на его лицо, слушал, как тот наконец-то застонал, когда его накрыл оргазм. Этот низкий хриплый стон вибрацией отозвался внутри самого Чарльза, и он кончил следом. Вжавшись лбом в колючую щёку Эрика, Чарльз тяжело дышал, чувствуя пальцы Лэншерра на своем медленно опадающем члене, со скольким звуком размазывающие по нему сперму. Эрик был рядом, горячий, задыхающийся, бесконечно близкий. Ксавье бездумно провёл по его животу, стирая вязкие капли, запустил ладонь под свитер, трогая горячую влажную кожу чуть выше бинта на спине. Он коснулся рубца на лопатке, который заметил ещё тогда, когда на Лэншерре висела только разрезанная рубашка. Пальцы Эрика сжались на его боках. — Болит? — голос у Чарльза совершенно осип. — Нет. Эрик чувствовал то же самое, что и он, а может быть, это были уже их общие, одни на двоих, эмоции. Четыре дня назад Эрик Лэншерр был беглым преступником, а Чарльз Ксавье — уважаемым профессором, сейчас же их прошлое потеряло всякий смысл, сейчас они стояли здесь, в полутемном холле, тяжело дыша после оргазма и пытаясь привести свои мысли в порядок. — Ксавье, нам нужно уехать отсюда, — внезапно сказал Эрик, перехватывая его взгляд. «Я не могу здесь оставаться. Я потерял слишком много времени», — хотел добавить он. — Нам некуда ехать, — возразил Чарльз. Он не собирался его слушать — даже после того, что случилось. Особенно после того, что случилось. Сознание Лэншерра сейчас было открыто и беззащитно, и Чарльз слышал его мысли: «Я должен уйти. С тобой или один. Мне всё равно, что будет потом», — они звучали настолько уверенно, что не стоило даже пытаться его переубеждать. Это было бессмысленно. Всё это. — Потому что ты не доживёшь до «потом», Эрик. Когда он произнес это вслух, признавая свой самый сильный страх потерять всё, что имел, то уже знал, что случится через минуту. Знал, чего ему будет стоить ему эта фраза. И чего она будет стоить Лэншерру. «У меня есть цель, Ксавье, и она не связана с тем, чтобы сидеть здесь вечно» Прости меня, Эрик. Прости, что я не смогу позволить тебе потратить последние дни, гоняясь за твоей мечтой о скорой смерти у Шоу. Ты прав, времени слишком мало. Но мне хватит, чтобы попытаться найти лечение. Просто попытаться. Потому что ничего другого уже не оставалось. — Тогда я уйду один, — жестко ответил Лэншерр. — Мы остаёмся здесь. Тот замолчал, и их связь оборвалась. Чарльз ощущал его тело, но больше не чувствовал мысли. — Это ты остаёшься здесь. В своих четырёх гостиных, Ксавье. Кто ты такой, чтобы говорить мне, что лучше? — внезапно захотелось спросить его. Заключенный с прошлым, оставленным за плечами, без семьи, даже без места, которое ты мог бы назвать домом? Чарльз кивнул, глядя ему в глаза и провёл ладонью по его волосам. Он помнил, где и когда уже делал это. Кто ты такой, чтобы указывать мне? За три дня ты разрушил всё, что я создал, а теперь ты предлагаешь оставить особняк и то, что мне дорого? Да, Лэншерр, все эти гребаные статуэтки и сервизы, всё то, чем я жил двадцать семь лет своей жизни. И проживу ещё столько же, тогда как тебя не станет через пару дней. — Ты трусливая скотина, Ксавье, — выплюнул Лэншерр с ненавистью, и Чарльз кивнул, плотнее прижимая руку к его затылку. Я знаю, друг мой. Но ты не сможешь понять стремления сохранить то, что тебе дорого. Того, кто тебе дорог. Тебя, Лэншерр, хочется удерживать рядом столько, сколько можно, но делать это силой не получится. Поэтому прости меня за то, что я сейчас сделаю. Он увидел последний взгляд Эрика — разочарованный, уязвленный, полный болезненной привязанности, — прежде, чем тот понял, что сейчас произойдет. Едва Чарльз коснулся его памяти, как Лэншерр схватил его, пытаясь от отпихнуть от себя, но Ксавье уже не позволил. Чарльз стирал воспоминания, чувствуя, как гибнут последние пережитые секунды, минуты, как в огне собственного стыда Чарльза сгорают обрывки случайных мыслей, невысказанных признаний и просьб. Эрик слабел, его тело тяжелело. Ксавье держал его за плечи, не давая упасть, контролировал разум, не позволяя отключиться. Как вчера, когда он вёл его по лестнице, и тот начинал ему верить. — Тебе надо поспать, — попросил он, и Лэншерр равнодушно кивнул. Именно таким его взгляд хотел видеть Шоу в своих мечтах об идеальном мире. Память Эрика о последнем дне была уничтожена, сознание — повреждено, и он уснул сразу же, едва Ксавье заставил его лечь на диван. Только что он сократил его жизнь ещё на один день из тех немногих, которые ему оставались, потому что вдруг решил, что таким образом мог выиграть ещё немного времени. Времени, которого у них почти не осталось.