Чем полезны разговоры ночью

      Злость по отношению к Поттеру была несоизмерима даже с Землёй или с самой Матерью Магией. Том желал выжечь того, убить, заставить исчезнуть… На самом деле, такая интенсивность эмоций пугала Реддла – он такого никогда не испытывал, но всего лишь одна фраза заставила его вспыхнуть подобно умирающему фениксу в последний раз. К счастью, Реддл был слизеринцем и рос в приюте, будучи одарённым магически сверх меры, так что контроль эмоций был знаком ему с детства. За пару вздохов он сумел успокоить себя, взять свои мысли под контроль и успеть поразмыслить над словами Поттера несколько раз. И, наконец, спустя несколько томительных минут он спросил у парня:       – Какое право ты вообще имеешь так со мной разговаривать?       И Поттер, упаси его Мерлин от злости Тома, принял вид искренне удивленного дурачка:       – Я сказал что-то не так? – и вздохнул, словно ему жаль. – Прости, не хотел тебя обидеть. Сам же знаешь, нам, синим, только дай выпендриться знаниями. – Поттер явно нарывался.       Фантазия слизеринца активно подкидывала картинки, как подействовали бы на магию и тело Поттера недавно изученные заклинания. Вот он стоит на коленях, молит о прощении, пока сам пытается адекватно мыслить – боль от Круцио почти поглотила разум, и от осознания этого становится только хуже. Мозги для Равенкло – смысл жизни, как и знание. Это, если мыслить шаблонно. Такой же шаблонный будущий Темный Лорд с факультета Слизерин покачал головой, расчищая мысли от неправильных действий – он не хотел проблем.       Поттер, упаси его магию Мерлин, успел навести купол молчания с вписанными в структуру заклинания чарами, которые заглушали шум внешнего мира и того, что происходило внутри – так их бы никто не услышал и никто не стал бы мешать. Тому оставалось только хмыкнуть – такое заклинание он ещё не знал. Хотя есть вероятность, что и не узнал бы, если судить по знающей ухмылке Поттера – тот модифицировал первоначальные чары сам. Шок и восхищение перекрывала злость, что мешала Реддлу удивленно охнуть и попросить научить формуле. К счастью, он был ещё в своём уме.       Парень, который посмел так вести себя с будущим Темным Лордом, преспокойно уселся за стол, скрестив ноги. Их знаменательная встреча прошла на таком же знаменательном месте – опушке запретной секции. Опушка – любимое место тех, кто получил доступ к запретной секции и мог себе спокойно позволить прочесть любую книгу, которая была здесь. Это место представляло собой центр запретной секции, круглый стол, от которого ровными рядами уходили книжные шкафы. Каждый перфекционист, которому позволили оказаться здесь, чувствовал иррациональное удовольствие от симметрии схемы запретной секции. Иррациональное, потому что они не имели к этому никакого отношения, но «лабиринты» этой части библиотеки радовали глаза.       Реддлу не посчастливилось находиться в библиотеке одновременно с Поттером. Он искал крайне важную для себя информацию, а Поттер так быстро всё испортил. Один миг, и вся напускная спокойность слизеринца полетела к Мордреду и его чертям или кальсонам… То особенное ругательство, которое использовала Белла для таких случаев, вылетело из головы, и у Тома не было никакого желания тратить время на попытки вспомнить эту фразу.       Показательно вздохнув и взглядом выразив своё недовольство, Реддл так же устроился за столом, не скрывая, что в любой момент он готов напасть – кончик палочки выглядывал из рукава. И настрой Тома был абсолютно ясен. Поттер хмыкнул, закатил глаза и больше никак не отреагировал.       – Крестражи – это якорь души, созданный специальным…       – Я знаю, что такое крестраж, Поттер, – перебил равенкловца Том, не желая тратить время на лекции на ночь глядя, тем более, от него. Но Поттер его не слушал:       – Ритуалом, для которого требуется жертва животного организма. Если используется человек с магическим геном, то ритуал имеет больший шанс на успех, чем при использовании в качестве жертвенного агнца маггла или магического животного. Животное без магического гена на исход ритуала положительно не влияет.       Реддл притих. О таком он не слышал даже с учётом того, что прошерстил о крестражах все книги в запретной секции. Ради исключения, он решил прислушаться к лекции Поттера, которому даже в голову не приходило останавливаться.       – Крестраж – это темный артефакт, состоящий из физического предмета и половины души мага, проводящего ритуал. Крестраж является связью остатка души с магией литосферы, работает привязкой остатка души к земле, не позволяя остатку души уйти за Грань для перерождения. Впервые крестраж был описан Герпием Злостным – темным магом, род которого прервался после решения Герпия увлечься магией души. За счёт его исследований стало известно, что создание крестража ведёт к медленному сумасшествию, это было описано…       Монотонный голос Поттера убаюкивал. Не будь информация интересна Тому, он бы давно кинул в того заклинания вечного склеивания на рот, лишь бы тот молчал, но с каждой секундой он больше заинтересовывался его словами, несмотря на то, что испытывал некоторую неприязнь даже к мысли, что чьи-то знания могут быть более обширными, чем его. Поттер говорил сухо, коротко и по фактам. Очевидно же. Том прочёл несколько трактатов о магии крестражей, и в них не было описано и половины того, что сейчас говорил равенкловец. Конечно, понимание Томом этого факта не являлось подтверждением достоверности сказанной информации. Поттер мог и лгать, Том не собирался глупо исключать такую возможность.       В какой-то момент медленного повествования Том не удержался от колкости:       – Почему я должен верить тебе, отпрыску светлой семьи? Кто знает, может, ты специально мне это говоришь, чтобы в будущем дискредитировать меня? – признаться, Реддл и сам не до конца осознал, что именно сказал под накалом подозрений и неприятных мыслей. Поттер в привычной манере только закатил глаза.       – Поттеры – семья тёмных магов, не светлых. Боковая ветвь тех самых Певереллов, от которых пошли и Гонты. Те тоже были темными, даже выродились, пытаясь сохранить дары семьи в безопасности от инактивации. – мальчик вздохнул, словно он не был подростком и не являлся наследником богатого рода с прекрасным будущим. – Поттеры ошибочно считаются светлыми, потому что в последней войне поддерживали светлую фракцию, и нынешний Лорд Поттер так же поддерживают светлую фракцию, только уже в политической сфере, – а вот это было уже сказано с долей неприязни.       Реддл, воистину слизеринец по крови и мыслям, никак не показал шока от всего, что успел наговорить ему наследник, но при этом он продолжал слушать, ясно видя, как такая ценная информация будет использована в будущем, а Поттеру, который сидел рядом, хоть бы хны. Он продолжал говорить:       – Перед тем, как говорить о векторе магии рода, изучи лучше историю. Бинс тебе в этом не помощник – тот ещё придурок с одними гоблинскими войнами. Я никогда не пойму, почему Дамблдор не выгнал его и не нашёл нового преподавателя истории.       От фамилии директора Реддл поморщился, что не укрылось от внимания Поттера. Тот, как ни странно, решил проигнорировать эмоции слизеринца, решив не лезть в чужие проблемы. Хватало своих.       – Почему я вообще должен верить тебе? Кто знает, какую именно чушь ты мне сейчас наплёл?       Наконец, взяв себя и ситуацию в руки, Реддл начал мыслить корректно. Он спокойно спросил Поттера то, что беспокоило его чуть больше, чем мысль, что равенкловец проболтается кому-нибудь о крестражах в принципе. Лишаться будущего бессмертия не хотелось.       – Тогда я приглашаю тебя на зимние каникулы к себе домой. Так ты сможешь лично удостовериться во всём, о чём я тебе сегодня рассказал. Книги принадлежат роду, являются дорогими, потому их нельзя подвергать никаким модификационным чарам, соответственно, ты можешь так же убедиться в том, что никаким изменениям книга не подвергалась. Доволен? – и взгляд пытливый, будто это не у Реддла большая магическая сила, будто не он может сейчас стереть память Поттеру и свалить восвояси. Очевидно, Том не стал бы этого делать. После предложения Поттера не стал бы. Зимние каникулы в мэноре «светлого» рода могли принести пользу в виде безграничного доступа к книгам, знаниям. Реддла по большей степени грела мысль, что раз Поттер и Гонты исходят из одного рода, то у Поттеров может быть хоть немного информации о Гонтах. Быть может, хоть немного Том смог бы узнать об истории своей семьи.       Реддла ожидаемо терзали сомнения. С одной стороны, он не верил Поттеру, тот был ему никем и мог наврать с три короба и ничего из-за этого не получить, с другой – у Тома появилась возможность изучить что-то новое, получить доступ к книгам, которые обычно были недоступны для чужих. Последняя мысль настораживала больше всего.       – Мне вот, что интересно, – Реддл наклонился к столу, обольстительно улыбаясь. Печально, что парень напротив никак не отреагировал на откровенную провокацию, но Том всё равно продолжил: – Мне интересно, часто ли наследник древней семьи Поттер так легко разбрасывается предложениями посетить библиотеку семьи?       Тот, глупый и равнодушный, пожал плечами.       – Я пригласил тебя больше из-за того, что в будущем хотел бы избежать войны. Ты силён магически, у тебя много знаний, верных последователей. Если ты сойдёшь с ума, то магбритания быстро увидит свой конец от твоих рук, а я хочу жить и жить долго в спокойствии и здравии. – и сверкнул зелёными глазами, которые, слегка светясь изнутри, показывали, что их обладатель был не так прост, как пытался показаться. На том они и договорились. Том в качестве «друга» Поттера был приглашён в мэнор, сам Поттер был доволен и не скрывал этого, сказал, что тот, вопреки традициям, может прийти без подарков – его никто не осудит и даже не помыслит об этом.       В тот вечер, почти ночь, они тихо разошлись по своим гостиным. На руках у Тома было устное приглашение в дом древнего рода, небольшая простенькая клятва о не причинении вреда Реддлу и о том, что всё рассказанное сохранится Поттером в секрете. У Тома не было никакого желания распространять мысли о бессмертии на большую публику, полную идиотов и героев, способных пожелать свергнуть будущего бессмертного.       Реддл, как только появился в гостиной Слизерина, взял под ручку однокурсника Пьюси и отвёл в сторону, чтобы поболтать о небезызвестном Поттере, который сейчас должен быть в покоях Равенкло. Пьюси сначала замялся, потом скомканно выдал общую информацию, которая была доступна и Тому, и замолк. Непривычно. Будто больше ничего о нём не знал, знать не мог и узнать не сможет. Бедный Адриан Пьюси молчал, широко открыв глаза, не веря, что он был способен быть не в курсе о чём-то. Бедного парня хватил удар. Реддл, преисполненный злобой и недовольством, сказал Пьюси забыть о разговоре – никакой полезной информации от того он так и не получил, хотя Адриан Пьюси всё время обучения кичился большими знаниями подноготной о всех и обо всём. Делал он это молча, не так показательно, как его школьный соперник Люциус, но пользы в этом оказалось мало. Пьюси в итоге был горделивым дураком, зациклившимся на дарах семьи и пропустивший нечто очевидное, что так ярко выделялось на фоне всего остального. Подумать только, за шесть лет учёбы Пьюси ни разу не обратил внимания на Поттера, единственного, который за последние несколько веков попал не на Гриффиндор. Том был разочарован.       Его настроение заметили все. Пока что Том был их негласным лидером, который выделялся на Слизерине всем, чем только можно: умом, магией, характером. Для них он был воплощением Слизерина, иногда даже Мерлина. За ним хотелось следовать, ему хотелось поклоняться, им хотелось восхищаться. Слизеринцы не смели себе в этом отказывать.       Зато в гостиной Слизерина была так же Нарцисса Блэк, троюродная сестра того самого Поттера, который так прочно занял мысли Тома на тот вечер. Девушка, не боясь ни злости, ни недовольства Реддла, села рядом с ним и прямо спросила, в чём было дело. Она была собрана, так похоже на Поттера равнодушна, будто клубы не сдерживаемой магии не причиняли ей легкой боли щипками по коже. Нарцисса, подобающе воспитанию Блэков поправила белые волосы, улыбнулась и задала вопрос вновь.       – Поттер, – только и сумел из себя выдавить Реддл.       Рука мисс Блэк дрогнула – больше она ничем не показала свою нервозность. Она поджала губы, скрывая большую часть эмоций от будущего Лорда и проговорила:       – Не знаю, чем он тебя обидел, Том. Обычно он старается вообще не обращать внимания на окружающий мир, слишком занятый своими книжками. – Реддл на это заявление хмыкнул: ему было понятно, как именно тот занят книгами. На самом деле, нет, но даже перед собой он не собирался признавать невежества. – Большую часть времени, пока мы росли, он проводил у нас в мэноре. Именно Сириус, его крестный, познакомил Гарри со мной, Бэллой и Антаресом, – она сморщила нос при упоминании двоюродного брата. Тот определённо не славился сдержанным характером – был слишком падок на минутные увлечения и не скрывал, что очередная короткая юбка и блестящие глазки снова увлекли его в пучину непотребства. Этот наглый мальчишка, хоть и был старше Нарциссы на три года, её уважением определённо не пользовался.       Том заинтересованно глянул на Блэк, которая, задумавшись о семейных отношениях, на какое-то время замолчала. Спустя пару мгновений девушка взяла себя в руки и продолжила:       – Он заинтересован только знаниями и адекватной жизнью. – Нарцисса не стала скрывать теплую улыбку. – Он обучал меня и Беллатрикс начальной программе, не смотря на то, что старше меня на год, а Белле является ровесником. – она замолчала, провела руками по юбке и шали, которую накинула на плечи из-за холода подземелий, и посмотрела на Тома: – могу ли я узнать, что случилось?       – Ткнул меня носом в свои книжки, – коротко обозначил он проблему, не собираясь озвучивать истину про крестражи. Нарцисса усмехнулась, но комментировать выходку брата не стала. Том решил перевести тему в то, что он мог узнать раньше, чем добрался бы до книг с полезной информацией. – Сказал, что Поттеры – темный род, а то, что их считают светлыми, – это проблема забывчивой общественности.       Нарцисса задумчиво кивнула.       – Изначально тёмные. Просто сейчас лорд Поттер состоит в светлой фракции в Палате Лордов и открыто презирает темные искусства, поэтому многие считают Поттеров светлыми, забыв, что они идут от Певереллов и их кровь смешана с кровью таких же темных семей. – она вздохнула, сжала пальцами шерстяную шаль, чувствуя, как холод гостиной заставляет её дрожать. – По идее, только маглорожденные и полукровки считают их светлыми, большинство чистокровных семей помнит их происхождение, но иногда создаётся ощущение, что сам лорд Поттер забыл об этом, – она нахмурилась, не скрывая осуждения к отцу троюродного брата. Мужчина поступал опрометчиво, забывая об истории или пытаясь её скрыть, намеренно или нет. – Поттер, кажется, не очень любит отца из-за этого. У них не очень хорошие отношения, – она вздохнула и замолчала, не желая продолжать дальше и ворошить то, что хотела оставить в секрете при самом Поттере.       Том кивнул ей. Если Нарцисса не желала говорить об этом сейчас, то Том не мог пойти против её слов и выпытать из неё информацию. Какое бы будущее Темного Лорда ему не пророчили даже сами слизеринцы, он не хотел показывать своё неуважение тем, кто был поддержкой и опорой в то время, когда Реддл ничего из себя не представлял для других. Блэки были первыми, с кем он начал близко общаться, пусть и девиз их рода с латинского переводился как «Чистая кровь». Именно они, не обращая внимания на кровь Реддла, начали с ним дружественные отношения как с равным, уже после ему объяснили, что их девиз касается отношения человека к магии, его поведения и знаний. «Чистая кровь» – это как напоминание о том, кем они должны быть. Тому тогда оставалось только слушать их почти с открытым ртом.       Пьюси оставался самим собой – таким же бесполезным дураком, который мог только гордится способностями семьи. Он не умел применять их, использовать по назначению, чем раздражал Тома до трясучки. А как иначе? Парень вырос в богатой чистокровной семье с подобием золотой ложки во рту. С самого детства у него в руках был доступ к книгам, знаниям, возможностям. И что из себя представляет Пьюси теперь? Дрожащий комок мяса и костей, он не может даже нормально ответить на поставленный вопрос, почему Поттера все зовут Поттером, даже его друзья? Почему вся школа считает Поттера ненавистником слизеринцев и чистой крови, когда все его друзья и большая часть родственников учится именно на факультете змей? Почему Поттер учится не в Гриффиндоре, почему он в Равенкло, а из себя представляет самого настоящего змея?       Адриан только молчал, дрожал, преклоняясь перед злым Томом, почти соприкасаясь лбом с полом. Он не мог ответить ни на один вопрос, из-за чего чувствовал свою бесполезность так остро, как никогда, а Том только продолжал давить на больные точки, унижая того, кто не угодил. Реддл скривил губы, показывая презрение к магу, склонившего перед ним колени. Пьюси был так жалок, что Тому стало противно даже от мысли дальше общаться с этим нелепым созданием судьбы. Он ушёл, а Пьюси продолжал стоять на коленях, так и не услышав, когда именно Том удалился из общества невежды.       Пьюси был сокурсником Тома. Тихим, молчаливым, но слишком гордым. Когда Том начал приобретать влияние на факультете, собирать последователей для дела жизни, Пьюси примкнул к ним, склонив голову перед величием Тома. К сожалению, он оказался бесполезным, да ещё лгуном. Вначале он убеждал Тома, что у их семьи особый дар – собирать информацию о каждом человеке и после использовать информацию против них. Единственный раз, когда Тому понадобились сведения о человеке, тот подвёл его. Казалось бы, что сложного? Младший брат Поттера, который сейчас был на третьем курсе, был звездой Гриффиндора, излишне видной персоной в школе. Он повторял судьбу отца, став шутником, о котором могли бы слагать легенды. Печально только, что качество шуток было совершенно разным. Если у предыдущего поколения шутки были изобретательными и хотя бы интересными, то сейчас Карлус на пару с младшим сыном Уизли мог ограничиться только подмешенными зельями в тыквенный сок и изменением цвета волос. Назначив себя на пост новых шутников, они не смогли даже переплюнуть близнецов Уизли, которые подтверждали свой статус, даже не шевеля пальцами. В какой-то момент даже Том присматривался к Фреду и Джорджу, раздумывая над тем, чтобы предложить близнецам присоединиться к его делу – пытливые умы и быстрая смекалка вкупе с большой магической силой были слишком ценны, чтобы разбрасываться ими из-за принадлежности к факультету. Том ожидал небольшие проблемы с присоединением близнецов к союзникам Реддла, ведь среди них был и Долохов – великовозрастный ребёнок, который мог устроить весёлую жизнь за счёт связи с близнецами. То было решаемой проблемой, и Тому только в будущем пришлось бы разбираться с этим.       Том помотал головой, сбрасывая наваждение мыслей о возможном исходе союза близнецов и Антонина. Становилось неуютно, но другого выхода он не видел. Рыжие были ценными кадрами, и если с ними правильно договориться, то мог бы выйти отличный союз.       Время до зимних каникул проходило медленно. Экзамены были только в конце года, слизеринская гостиная, украшенная к Йоле, была обвешена чарами утепления, что большинство девушек, Нарцисса в том числе, перестали носить с собой плотные мантии с шерстяным утеплителем. Стоило намекнуть декану, что слизеринцы мёрзнут, как Снейп выбил у Дамблдора обновления ритуалов для самого Хогвартса. Вместе они по новой утеплили не только подземелья, но и другие факультетские покои, проверили артефакты, починили лестницы. Реддлу было сложно скрывать довольную ухмылку. Подумать только, всего один короткий разговор, а какой результат. Тома бесконечно радовало, что именно Снейп был главой их факультета. По крайней мере, он оправдывал ожидания как настоящий декан, пекущийся о здоровье подопечных.       Разговор с Поттером прошёл около пары недель назад, а Том всё ещё отходил от непривычно интенсивных эмоций. Подумать только: короткая фраза, показывающая, что кто-то может быть осведомлен о его желании стать бессмертным. Было неловко, неприятно, непривычно. Том с детства контролировал эмоции, а из-за нескольких слов он сорвался. Глупый, глупый. Он всё это время продолжал корить себя за такую бесполезную глупую выходку – Том должен держать свою жизнь под контролем. Его жизнь зависела от каждого действия. Пусть он и был полукровным наследником Слизерина, все равно не мог позволять себе слабость, не тогда, когда вокруг были люди. Ему повезло, что тогда он был с Поттером в запретной секции, вход в который не дают почти никому. Его всё ещё удивляла мысль, что допуск был у Поттера – книжного задрота, не ценившего ничего, кроме знаний. Это проговаривал про себя Том, когда чувствовал, что вновь может впасть в истерию, ограниченную только его мыслями. Напоминание о Поттере отрезвляло, заставляло прийти в себя, ведь Том и так ошибся один раз, больше такого нельзя было допустить. Нельзя подставлять свое будущее из-за минутной слабости.       Реддл выдохнул сквозь зубы, повторно проверил, что собрал для поездки в Поттер-мэнор, и закрыл сумку с расширенным пространством. Несколько мантий, рубашек, брюк, теплые носки. Он не мог позволить себе предстать в непотребном виде перед семьёй Поттеров. Те, хоть и потеряли львиную долю влияния после того, как Джеймс Поттер принял лордство, но они всё равно оставались богатой семьёй со связями, деньгами в казнах и традиционными взглядами на мир магии. По крайней мере, такими они показывали себя в светском обществе, доступ в которое Том получил в пятнадцать лет за счёт дружбы с Люциусом и Блэками.       Том уменьшил сумку, спрятал её в кармане зимней мантии, и, последний раз мазнув взглядом по комнате старосты, вышел из комнаты. В коридоре его встретили будущие последователи, которые тоже собрались провести каникулы в доме. К тому же, они должны были встретиться на балу в честь Йоли. В этом году бал проводила семья Гринграссов, наследница которой была с Томом на одном курсе.       Поездка прошла тихо, в окружении прекрасного трактата, подаренного однокурсником Тома на его прошлый день рождения. И Реддл был настолько погружен в хитросплетения магических связей в зельях, что почти пропустил момент, когда поезд прибыл на станцию. Громкий гудок отрезвил его, и Том закрыл книгу и убрал в карман, не забыв использовать чары уменьшения. Вместе со слизеринцами он вышел из поезда. У одной из колонн его ждал Поттер, вокруг которого кружилась его младшая сестра, поступившая в этом году на первый курс Равенкло, если Том был верен в мыслях. Младший брат Поттера, небезызвестный Карлус, стоял неподалёку, злобно поглядывая на старшего брата, из-за которого им приходилось ждать, тратить время на перроне, когда они давно могли оказаться дома.       Родители их не встречали, что вызвало интерес и недоумение у Тома. Ему казалось неправильным игнорирование детей таким методом, но по лицу Поттера было видно, что ему всё равно на сложившиеся обстоятельства.       Махнув знакомым на прощание, Том подошёл к Поттеру. Он поприветствовал младших детей, не забыв ухмыльнуться шоковому состоянию Карлуса, когда тот увидел, кого пригласил брат в дом на каникулы. Он, не пытаясь скрыть дрожи в голосе, поздоровался в ответ. Девочка, в отличие от среднего ребёнка, радостно помахала ему, назвавшись Асторией. Сам Поттер только кивнул, не выражая эмоций. Зато Том остался заинтересованным – вроде, дети одной семьи, а такая разная реакция у каждого на одного слизеринца. Больше увлекал небеспричинный страх Карлуса. Такое отношение вызывало удовлетворение, пусть и в своём стремлении стать лучше, Том не собирался никого запугивать. По крайней мере, встреча со средним ребёнком Поттеров показала, что у него есть влияние и на Гриффиндоре. Мысль вызывала радость.       Стоило Поттеру кивнуть во второй раз, как Карлус перестал строить из себя задыхающуюся рыбу, попытался взять себя в руки и брезгливо сжать руку старшего брата. Астория тут же обняла Поттера за талию, а Том, поняв, что тот собирается аппарировать, положил руку равенкловцу на плечо. Миг, и они оказались в главном зале Поттер-мэнора, если судить по обстановке. Вдалеке виднелся рояль, через большие окна проникал яркий свет солнечного зимнего дня, согревая бежевые стены. Только во второй раз оглядывая комнату, в которой они оказались, Том осознал, что аппарация прошла без привычных симптомов в виде спазмов в животе, боли или желания вернуть завтрак обратно через рот. На промелькнувший шок, который Том позволил себе показать миру только на пару мгновений, Поттер только ухмыльнулся и подмигнул, будто до этого нетерпеливо ждал реакции гостя.       Астория попрощалась с Томом и убежала из комнаты, тихо удалился и Карлус, желая быть подальше от гостя. Поттер позвал Тома с собой и провёл небольшую экскурсию по дому, больше внимания уделив библиотеке, столовой и личной комнате Реддла на время его пребывания в Поттер-мэноре. Старших в тот вечер он так и не увидел. На немой вопрос во время ужина Поттер только пожал плечами и сказал, что его родители в последнее время вели себя странно, но завтра должны вернуться. После вечерней трапезы Поттер позвал своего личного домовика Типпи и сказал Тому обращаться к помощи эльфа в любом необходимом случае. По просьбе Реддла наследник вновь отвёл его в библиотеку, кратко пояснив, какая часть предоставлена ему в свободном доступе, а в какую лучше не вступать. Раздел с магией души был в дальнем конце библиотеки, куда и проводил его парень, чтобы Тому в следующих днях было легче найти нужную литературу.       На пару секунд Реддл задержал дыхание. Расстегнутая на первые две пуговицы чёрная рубашка душила, количество книг было невероятным. Они манили его и будто требовали, чтобы Том успел изучить их все, пока он был здесь, в семейной библиотеке светлого рода. На его слабость Поттер никак не отреагировал, показывая полное понимание по отношению к книгам, вот только сам он вызвал у Тома вопрос, который он сумел не задать. По неизвестной причине темные волосы Поттера сейчас отливали синим и были длиннее, чем те, которые до этого видел Реддл. Если раньше его волосы были коротко пострижены, то сейчас их длина была до плеч. Они были собраны в аккуратный низкий хвост.       Маленький факт, а Поттер умудрился вывести Тома из себя снова. Почему это происходит каждый раз с Поттером, Реддл не знал. Он поблагодарил его и тут же принялся за поиски нужных книг. Поттер медленно пошёл к дверям библиотеки и на выходе обернувшись сказал:       – Когда будешь возвращаться в покои, позови Типпи. Она покажет тебе путь. – он помолчал какое-то время, раздумывая, стоит ли ему продолжить, и всё же сказал: – Если что, всегда можешь позвать меня. Я не собираюсь спать где-то до четырёх утра, так что можешь не волноваться о вежливости.       Том молча кивнул, принимая к сведению, что, похоже, у Поттера были проблемы со сном. То, как непринужденно он сообщил о времени, когда он ляжет спать, настораживало.       Стоило дверям библиотеки закрыться, Реддл расслабил плечи и медленно принялся изучать книги. Первым он заметил дневник Герпия Злостного, рядом с которым в противовес был дневник неизвестного мага. Тот тоже упоминался в дневнике Герпия как ассистент, приглашенный, чтобы проследить за состоянием и поведением Герпия после проведённых ритуалов. Хотя создавалось впечатление, что они были друзьями. То, как Герпий описывал этого неизвестного мага, намекало на их возможную близость.       Сначала Том взялся на дневник Злостного. Информация поражала. Маг чувствовал свободу от лишних эмоций, мог спокойно творить более сложную магию, потому что та не затрачивалась на бесполезные действия и волнения. Мысль избавиться от некоторых эмоций вызвала у Тома восторг. Его страх перед смертью был подобен ахиллесовой пяте: что ни день, а именно этот глупый страх губил каждую его полезную мысль.       Дневник Герпия занял пол вечера. По его окончании Том был безмерно доволен. Решение создать крестраж было верным, и этот дневник отлично показывал это, но в противовес был дневник ассистента. Неизвестного мага, который когда-то считался близким другом Злостного. Он описал всё, что происходило с его другом детально. Второй дневник был куда больше, чем у Герпия. Там неизвестный маг описывал всё, что происходило. После ритуала время шло быстро и хорошо. Злостный показывал только положительную часть создания крестража. Ранее того мучила бессонница, но теперь волшебник спокойно засыпал без мыслей о недавно закончившейся войне с Глостерширом. Маг описал внезапный прилив сил, идей, вдохновения, но с каждой страницей, с каждым предложением, атмосфера становилась мрачнее. Началось с малого: Герпий перестал обращать внимание на фамильяра. Бедное животное выживало только за счёт домового эльфа. Злостный больше не гладил свою собаку по голове, не гулял с ним и не играл в саду, как то было раньше. Животное медленно умирало, не получая магии хозяина по их связи. Эта мысль заставила Тома сглотнуть, когда он представил свою Нагайну на месте той собаки. Он не хотел такого будущего для своей змеи, которая на время каникул осталась в Хогвартсе. Уже этот факт наполовину отвратил Тома от мысли создать крестраж.       После неизвестный маг в красках расписал беспричинную злость и ярость Герпия, когда что-то шло не по его плану. Сорвалась одна встреча с представителем другого рода, который помогал Злостным в исследованиях. Тогда была уничтожена хозяйская спальня – в гневе Герпий разобрал её по досочкам. Сначала сломал кровать и гардеробную, а после сжёг, до последнего оставшись в комнате, пока у эльфа не оставалось выбора, кроме как вызволить своего хозяина оттуда без приказа и против его воли. В тот день Герпий перешёл черту – он сознательно использовал второе непростительно Круцио, желая причинить вред эльфу, который никак не мог ответить хозяину.       Когда Том дочитал второй дневник, его руки мелко дрожали. Под конец он с трудом переворачивал страницы, еле держал мысль точной. Страх накрывал его с головой. Одно дело причинять вред тому, кто с тобой на равных и может ответить тем же, совсем другое – тому, кто от тебя зависел. Том ни разу не был милосердным или излишне добрым, но даже он понимал, что Герпий перешёл черту. К концу опыта Злостный стал сумасшедшим слабым магом, неспособным даже поднять палочку. Пытался убить всех и каждого, кто попадался ему на глазах. Пока мог использовать магию, часами истязал жертву, словно её жизнь ничего не значила. Он не жалел никого, даже себя. Заметив свою слабость, начал издеваться над своим телом. Раны, которые приходилось лечить неизвестному, были глубокими, в будущем могли привести к смерти. Магия, которой и так было мало, истончалась, покидало тело человека, ведь он не ценил её, а разорванная душа создала брешь, через которую выход магии был более интенсивным. Герпий описывал свой опыт в дневнике как нечто самое прекрасное, что с ним происходило, но причина такого отношения была в сумасшествии. По его мнению, Герпий был на пике возможностей, когда на самом деле медленно шёл к смерти, изводил своё тело, убивал невинных. Даже дети попали под раздачу. Маленькие волшебники проходило мимо дома Герпия и слишком много шумели для временного спокойствия мага. Их успел спасти только неизвестный. Чудом он сумел противостоять другу, в руках которого на тот момент даже сучок от дерева был опасным оружием – его мозги настолько накренились, что он проводил свою магию через ветку дерева, когда в кармане была своя волшебная палочка, чем только больше уродовал остатки магии.       Факт остаётся фактом: Герпий стал бессмертным, а неизвестный маг, потерявший своего друга, несчастным. Когда магия полностью покинула тело и неизвестный не успел спасти после очередного самоубийственного пореза кухонным ножом, Злостный умер. Его душа не отправилась за Грань. Точнее, часть его души. Она преследовала неизвестного мага, который пытался отойти от временной кончины друга. Он провёл ритуал восстановления тела, не решаясь соединить душу обратно – это даже не было в его силах полностью. Он, конечно, мог наладить связь между половинами души насильно, но тогда она была бы нестабильной и при малейшем волнении вновь разделилась. Даже убийство насекомого могло бы окончиться этим.       Когда Герпий вернулся в тело, всё началось заново. Он чувствовал себя прекрасно, владел полным потенциалом магии, но со временем симптомы повторились, он вновь начал сходить с ума, вырывая волосы с головы, когда что-то шло не по его задуманному плану. Герпий так же гневался из-за каждой мелочи, так же раскидывал непростительные, не ограничивая себя ни в чём. Он вновь становился прежним собой перед смертью прежнего тела. Тогда неизвестный маг не вытерпел: уничтожил крестраж, убил друга и упокоил его душу, похоронив по всем правилам рода Злостного.       Не такого исхода ожидал Том. Конечно, Реддл ожидал, что будут проблемы из-за разделения души в принципе, потому что ни одна трансформация не проходит бесследно. Ужасающие последствия напугали подростка, который ни разу не сталкивался с такой жестокостью. Пусть и детство в приюте не было весёлым, и ему постоянно приходилось отстаивать свои права, следить за своими вещами и отвечать обидчикам, но такого не ожидал даже Реддл. Крайняя и бесполезная жестокость напугали его. Тому было всего шестнадцать, в какой-то момент он понял, что был не совсем готов к настоящей истории, стоящей за созданием крестражей.       Он изучал информацию о якоре души. Для ритуала нужно убить человека, и вследствие глубокого потрясения, когда душа становилась нестабильной, разделить её пополам и ею напитать выбранный предмет.       Дрожь не позволила слизеринцу продолжить чтение. Он не мог сосредоточиться, мысли постоянно возвращались к сумасшествию Герпия, и ведь не поверить нельзя – неизвестный маг поклялся на жизни, что всё описанное им было правдой. Его магия чувствовалась в последних строках, показывая правдивость написанного. Нельзя было ему не поверить, а так хотелось.       Словно повторяя действия Герпия, Том вцепился руками в короткие чёрные волосы, будто пытался их вырвать с корнем. И вспомнив о прочитанном дневнике, он вздрогнул, наспех закрыл оба дневника, убрал книги и быстрым шагом ушёл из библиотеки. Нельзя показывать свою слабость, даже перед эльфом. Нельзя.       Он добрался до своей комнаты. Быстро снял с себя рубашку и направился в ванную, холодная вода должна привести себя и хотя бы на время успокоить. Обычно Том не реагировал так бурно, но стоило представить себя на месте Злостного, такого слабого, немощного, не в себе, ему становилось плохо, а не думать об этом не мог. Перед глазами всё ещё стояли картинки, как он пытался убить детей, резал себя ножом, проверяя живучесть, разрушал магическое ядро, используя вместо волшебной палочки ветку дерева.       Том был благодарен Поттеру и одновременно ненавидел его. Если бы не он, то Реддлу предстояло бы долгое время истязать магический мир, быть жалким, неспособным в конце даже наколдовать самый простой люмос. При этом, если бы не тот же Поттер, Том мог бы позволить себе спокойный сон, он не стал бы задумываться о возможном будущем с крестражами. Страх смерти теперь казался таким незначительным. Страх стать таким же как Герпий стал куда больше.       Ночь прошла неспокойно, а на утро Поттер за завтраком протянул ему умиротворяющий бальзам. Том кивнул в благодарность, молча выпил зелье, наконец почувствовав спокойствие. Он не стал спрашивать, откуда тот узнал. Наверняка домовой эльф отчитался хозяину. Том просто не знал, что вчера потерял бывалый контроль над магией, из-за чего Поттер, комната которого была рядом с покоями Тома, на долгое время отвлёкся от фолианта по магическому рисунку у защитных чар. Магическая сила Тома была огромной, необъятной, даже Поттеру, который скрывал свой уровень магии, было не сравниться с ним. По спине прошли мурашки от силы Тома. Поттер и сам помнил свою реакцию на последствия от создания крестражей. Даже постоянно мучившая бессонница была ничем по сравнению с бесконечной слабостью и постоянным незнанием о мире вокруг.       Том, потрясенный до глубины души, молча позавтракал безвкусной кашей, которую за обе щеки уминали Карлус с Асторией. Поттер изволил только выпить кофе, морщась при случайном взгляде на кашу, будто не мог даже видеть её, не то, что есть. Том только полчаса спустя заметил, что Карлус из-за голода совсем забыл о страхе перед Реддлом. После завтрака в дом вернулись добродушные хозяева. Они улыбались, кривили губы, делали вид, что рады гостю старшего сына. Пока Том делал вид, что не видел, кидали на Поттера недовольные взгляды. В то утро Джеймс и Лили совершенно забыли, что они светлые волшебники, маглолюбы и что у Тома была фамилия Реддл, которая появилась в магическом мире вместе с ним.       От встречи с ними у Тома остался неприятный осадок, Поттер потом извинился перед ним, дополнив, что они всегда так себя ведут с теми, кто имеет отношение к самому Поттеру. Если Реддл был удивлён таким отношению к сыну, то ничего ему не показал. День прошёл скучно, Том сидел в своих покоях, продолжая разбирать книгу, которую начал ещё в поезде. Ужин прошёл напряженно. Том на миг даже пожалел, что согласился на эту глупость с поездкой к Поттеру. Тот был ему никем, а Реддл сидел рядом с его семьёй, родителями, которые с недовольным видом комментировали каждое действие Поттера. Подросток только вздыхал, притворялся, что не понимает, о чём те говорят, и продолжал медленно, заставляя себя, есть говяжий стейк.       Его длинные волосы были заплетены косу, он был расслабленным, одет в тонкую рубашку и брюки. Сидел так, словно его родителей не было в доме и те не поносили его за каждое движение. Он молчал, думал о своём и не обращал внимания на окружающий мир. После такой прекрасной трапезы Поттер снова извинился перед Томом за поведение родителей, добавив, что забыл о том, что происходит обычно на ужине, потому что давно не был дома. На это замечание Том только выгнул бровь, но никаких вопросов задавать не стал.       Вечер оба провели в библиотеке. Поттер походил на сумасшедшего учёного. Волосы были в беспорядке, на столе вокруг него были разбросаны короткие заметки, обрывки формул. Он постоянно загорался какой-то мыслью, прерывал то, что писал на одном листке, и дописывал слова на другом. Во всех его действиях проглядывало сумасшествие исследователя, внезапно дорвавшегося до источника знаний. Педантичный Том мог только удивлённо смотреть на Поттера и разглядывать свою часть стола, где, казалось, каждая книга и пергамент были расположено так ровно, словно по линейке. Какое удивительное различие.       Остальные дни проходили так же в размеренном темпе, просто постепенно Карлус привык к виду Тома за столом и начал вести себя как прежде, даже более свободно. Пока младшему сыну казалось, что Реддла нет поблизости, в Поттера летели оскорбления, замечания. Тот только закатывал глаза, будто привыкнув к такому отношению. Максимум его задевали только замечания о темных магах, коим, похоже, являлся и Поттер. На бал они отправлялись всем составом, и Тому было крайне неприятно слушать постоянное бурчание Леди Поттер о нарядах других дам. Такое поверхностное мышление. Лорд Поттер по большей части был недоволен нахождением темных магов рядом с собой, даже самая идея провести Йоль рядом с ними бесила его. Том искренне не понимал, как у таких людей смогла появиться Астория. Улыбчивая и всегда весёлая девочка, которая при этом имела ум и смекалку, раз смогла спокойно устроиться в том же факультете, что и Поттер, она была будто чужой своим родителям. Появление Карлуса, избалованного ребёнка, постоянно подстрекаемого их поведением, было очевидным, как и Поттера: нелюбимый наследник, пожелавший вырваться из-под влияния старших, пытался узнать всё и сразу, пока у него была возможность. Поттер старался использовать всё, что было подано ему на блюдечке, рвался вперёд и немного восхищал Тома своим поведением. Реддл за счёт своего детства в приюте понимал Поттера лучше остальных – он тоже пытался взять всё, чем изволила поделиться судьба. За Томом не стояли любящие покровители, а потому связи среди слизеринцев и остальных учеников были полезны, необходимы.       Чета Поттер мило улыбалась каждому, кто подходил к ним. Они весело проводили время на балу, чокались бокалами с шампанским и, стоило собеседнику отвернуться, кривили лицо в недовольстве. Превосходная глупость Поттеров смешила Тома, пока он наблюдал за ними из своего угла и разговаривал со своими знакомыми и друзьями. Даже Люциус, почти потерявший контроль над эмоциями, находясь рядом с Нарциссой на протяжении вечера, заметил поведение родителей светлой семьи. Сам Поттер, который тоже был со своей компанией, нагло игнорировал родителей, повернувшись к ним спиной. Том даже начал немного волноваться за Поттера, который после возьмёт на себя лордство над родом и будет разбираться со всем дерьмом, что натворили его родители. Идеальный наследник, как называли Поттера за глаза, будет иметь тяжелую жизнь в мире политики, пока не восстановит влияние рода, каким оно было при Чарльзе, деде Поттера. Также всегда существовала вероятность, что даже после возвращения влияния кто-нибудь может продолжать припоминать парню поведение его родителей.       Как бы старшие Поттеры ни старались произвести впечатление на знакомых, у них ничего не получилось. Искренняя улыбка время от время появлялась на их лицах, когда они разговаривали с Лонгботтами, Люпином и Сириусом Блэком. В остальное время старшие Поттеры отчаянно кривили губы, пытаясь скрыть презрение. К счастью, они были плохими актёрами, а остальные лорды и леди – слишком привычны к их выходкам. Естественно, что такое поведение глав уважаемой семьи повлияло на будущее – со временем условия контрактов становились жёстче, меньше семей хотели с ними контактировать и составлять партнёрские договоры. Уже сейчас медленно, но верно семья Поттеров подвергалась пренебрежению.       Каникулы у Тома прошли продуктивно. За это время он успел изучить всё влияние крестражей на человека, проводившего деление души. Он окончательно разочаровался в идее такого способа бессмертия ещё в первый вечер, к счастью, постепенно он сумел принять это, успокоиться и начать думать о другом варианте. Реддл прекрасно понимал, что любой вариант бессмертия не может пройти без жертв, он лишь надеялся найти такой способ, чтобы не лишиться разума, магии и тела. Поттер же подкидывал ему интересные книги для изучения, ничуть не смущаясь, что маг рядом с ним хочет стать бессмертным. Когда Том расспросил его об этом, тот просто пожал плечами и пояснил, что у каждого должны быть свои желания, а Поттер был Тому чужим человеком, чтобы осуждать его выбор.       С каждым днём Поттер удивлял всё больше и больше. К окончанию каникул Том уже мог себе признаться в этом и даже не злиться по этому поводу.       В январе они вернулись в Хогвартс. Том тепло и с осязаемым сарказмом попрощался с Лили и Джеймс Поттерами. Ушли дети одни, и старшие Поттеры снова куда-то убежали. На заинтересованность Тома старший сын попросил не обращать внимания. Они так поступали уже с того момента, как Астория поступила в школу и больше никто не держал их дома. Самого Поттера они никогда не провожали к поезду, Карлуса отправили в школу только в первый раз, а заботу об Астории свалили на плечи старшего сына, решив, что тот уже достаточно взрослый. С каждым новым фактом о родителях Поттера Том недоумевал и больше раздражался такому отношению к своим детям.       Астория запомнилась Тому как самой светлой частью каникул. Ребёнок большую часть времени был весел, улыбался. Она была невероятно умной, хитрой и доброй, обожала старшего брата и даже по секрету, о котором знал только Поттер, призналась, что изначально она хотела попасть на Хаффлпафф, но, решив провести рядом с Поттером оставшиеся два года, уговорила шляпу отправить её в Равенкло. Артефакт был недоволен вторым ребёнком, который долгое время спорил с ним на распределении. На вопрос, кто являлся первым, Астория хитро улыбнулась и убежала, прокричав, что в тот момент она хотела запустить воздушного змея в саду.       Том не мог не заметить, что Поттер и Астория были совершенно не похожи на родителей, в противовес – Карлус был копией отца. По поведению уж точно. Астория и Поттер были хитрыми, слишком умными. Они представляли из себя ядерную смесь Слизерина и Равенкло, и, признаться, Том был крайне заинтересован мыслью, что могло случиться со школой, будь оба ребёнка на зелёном факультете.       Сам Поттер, будто забыв о Реддле, вернулся к своей обычной жизни книжного задрота и круглого отличника, знающего о магии в разы больше некоторых преподавателей. Он был тихим, общался с сестрой, с равенкловкой на курс младше, у которой были белоснежные волосы и постоянно задумчивый взгляд, и со слизеринцами. Казалось бы, отпрыск семьи из одних гриффиндорцев должен ненавидеть факультет хитрых, а на деле всё было наоборот. Поттер общался только со слизеринцами и напрочь игнорировал красных, брезгливо морща нос, когда кто-то особо ретивый начинал лезть к нему.       Тихий равенкловец с шестого курса совсем не соответствовал чужим ожиданиям, чем раздражал большинство подверженных клише волшебников и одновременно восхищал. Они считали, что Поттер должен быть на Гриффиндоре, быть таким же проказником, как Карлус, и строить из себя идиота. Как ни странно, но придирались только к Поттеру. Астория, поступившая в Равенкло за старшим братом, никого не интересовала. Она была общительной, весёлой, дружелюбной, нашла хороших знакомых и друзей со всех факультетов и представляла из себя истинного Поттера, каким мог стать и их старший сын, если бы его родители были адекватными. Том полагал, что судьба была к нему более несправедливой, чем к самому Реддлу. Одно дело знать, что никто не будет заботиться о тебе, потому что твои родители мертвы, совсем другое – понимать, что живые взрослые не будут любить тебя по каким-то своим причинам.       Реддл считал, что по крайней мере отношения между детьми должны быть хорошими. Между Асторией и Поттером были таковые. Девочка при любой удобной ситуации была рядом с братом, постоянно обнимала его и радовалась каждой минуте, которую Поттер был готов уделить ей. Как оказалось, отношения между сыновьями были далеко не такими. Сначала Том заметил, что они избегают друг друга, пытаются не сталкиваться в коридорах лишний раз. На самом деле, такая тенденция водилась за Поттером, потому что именно с ним Реддл начал проводить больше времени, внезапно заинтересовавшись таким человеком. И он видел, как иногда резко Поттер может изменить направление, стоило ему увидеть третьекурсников с Гриффиндора.       Самая интересная часть отношений между сыновьями Поттеров раскрылась через несколько месяцев. Реддл по привычке следовал за Поттером на следующую лекцию, когда тот снова свернул в незаметный коридор, стоило ему увидеть гриффиндорцев. Том только вздохнул и поплёлся за ним, не желая отставать от предмета заинтересованности.       В итоге Реддл был растерян из-за представшей перед ним картинки. Поттер лениво отбивался от заклятий обозленного младшего брата. Карлус сильнее распалялся с каждым движением палочки и пытался вспомнить чары посложнее и похуже. Поттер даже палочку не достал и не применил магию ни разу за то время, пока Том наблюдал за ним. Равенкловец просто уклонялся, молчал и хмуро смотрел на брата, будто разочаровался в нём окончательно. К сожалению, от одного заклинания брюнет не увернулся. Том даже не узнал, что именно за чары были, к своему удивлению, а Поттер скривился, упал на пол и начал откашливать кровь, одновременно тратя запас сил на то, чтобы уничтожить кровь на полу.       Испуганный рыжий дурак убежал, спрятав палочку в кармане мантии. Поттер продолжал сидеть на полу, подпирая собой стенку. Том уже собирался подойти к нему, чтобы помочь с лечением, когда подросток внезапно заплакал, впервые показывая свою слабость Реддлу, пусть Поттер и не подозревал, что был не один.       Слизеринец замер. Удивлённо смотрел на неожиданно раскрывшего свою слабую сторону подростка, который так был похож на Тома иногда. Парень плакал, уничтожал кровь и вытирал щёки от слёз рукавом школьной чёрной мантии. Он не мог остановиться, изредка затихал, а потом начинал плакать вновь. У Реддла сжалось сердце от сочувствия к такому неординарному и по-своему великому парню.       Слизеринец, решив показаться, подошёл к Поттеру и присел рядом с ним, показательно достав палочку. Поттер отвлёкся от жалости к себе и впервые посмотрел в глаза Тому в упор, про себя удивляясь, как он не заметил такой яркой синевы. Реддл, в свою очередь, кинул диагностические чары, отвлекая подростка от непривычных мыслей. Том нахмурился, попытался опознать повреждение вновь, но ничего не вышло, и тогда до него дошло:       – Из семейных хроник? – спросил он, зная, что Поттер поймёт, о чём он говорит. Равенкловец кивнул в ответ и только усмехнулся на второй вопрос: – Какое лечение против него?       Поттер булькнул, вновь сплюнув кровь:       – Никакое. Нужно просто ждать, пока моя магия справится с действием чар сама, либо не справится совсем. – и тихо поблагодарил, когда Том взмахнул палочкой, уничтожая кровь. Он усмехнулся своей жалости, но не подал виду, какое на самом деле унижение испытывает, показываясь в таком виде перед Реддлом; он уже понял, что у выходки Карлуса был второй свидетель, и Поттеру было неприятно, что его семья раскрылась перед слизеринцем с жестокой стороны.       Том сел на пол рядом с ним и кинул согревающие чары на пол, чтобы ни он, ни Поттер ничего не простудили. Поттер снова пробормотал благодарность, а Реддл попросил того заткнуться, понимая, что сейчас каждая толика магии Поттера затрачивается на исцеление. Том не был особо знаком с семейными проклятиями, но сейчас чувствовал, что вся сила парня рядом сжалась, сконцентрировавшись где-то в районе печени. Видимо, удар пришёлся именно туда.       Мальчик прислонился к стене, поджав ноги под себя. Он медленно дышал, понемногу собирая магию из окружающей среды. Хогвартс, будь неладен, пытался помогать ученику, направляя потоки силы к нему. Тому оставалось только удивляться и ждать окончания неприятной для Поттера процедуры. Признаться, Реддл сам не понимал, почему он остался рядом с почти незнакомым парнем. Он просто ждал, выражая молчаливую поддержку.       Так они просидели около часа. Том копался в себе, пытаясь разобраться в своих смешанных чувствах к магу рядом. Сам Поттер, казалось, мыслительными процессами обременён не был, просто вдруг он заговорил, поражаясь тому, что вообще решился что-то сказать:       – Извини, что тебе пришлось это увидеть, – Том только нахмурился, ничего не говоря в ответ. Поттер по своей привычке сверкнул зелёными глазами и выдохнул сквозь зубы, когда тело заныло от боли слишком сильно. – Я знал, что Карлус меня недолюбливает, но не думал, что настолько, чтобы напасть.       Том уже собирался попросить того замолчать, потому что видел, как от лишней болтливости тому становилось хуже. Вдруг Поттер сказал то, что заставило закрыть рот самого Тома:       – В семье вечно «светлых» Поттеров родился я с тёмным вектором. Прекрасно, да? С ярко выраженным направлением. Думаю, ты понимаешь, что это повлекло? – и кивок в сторону, куда убежал Карлус, которого в будущем явно ждёт месть обозлённого Реддла.       – Почему ты говоришь так, будто стыдишься этого? – недовольно спросил Том. Поттер удивился:       – А я не должен? Даже в семье белая ворона, что говорить про Хогвартс. Все меня терпеть не могут, потому что я не похож на них. Неформал, ненормальный, странный, – и говорил он это с такой убеждённостью, будто действительно верил в то, что говорил, и сверху убеждал себя в этом. Тому даже захотелось дать тому подзатыльник, но он сдержался, не желая прерывать процесс исцеления магией, и вновь обновил чары на полу.       – По мне, так отличаться от других – нормально. – Поттер посмотрел на него удивлённо, будто Том сморозил глупость. – Будь я похож на других, смог бы я тогда добиться того, что имею? Весь Слизерин готов последовать моему зову, моим приказам, уже сейчас я знаю, что на следующий год стану старостой школы, хотя Снейп даже не разглашал свои мысли по этому поводу.       – То, что ты такой идеальный… – попытался сказать Поттер, но Реддл перебил его:       – Я не идеальный, просто отличаюсь от большинства, чем постоянно пользуюсь. Знаешь ли ты, что изначально меня там все ненавидели, считая грязнокровкой, неспособной изучить правила магического мира. – Том откинул со лба чёрные короткие волосы и передёрнул плечами, заметив крайне заинтересованный взгляд Поттера. – Я тоже от них отличался, и в итоге они начали ценить это. Стали поклоняться, когда поняли, что я наследник Слизерина. – Поттер приподнял бровь, ничего не говоря, а Том вздохнул, когда понял, что тот был не в курсе. – Серьёзно? Мне казалось, все это успели обсудить, когда один особо ретивый Яксли разболтал всем и каждому о моём наследии.       Поттер только помотал головой.       – Большую часть времени я отключён от внешнего мира, – тихо пробормотал он, немного смущаясь из-за этого. – Не то, чтобы мне было особо интересно, что творится вокруг, если я не могу использовать это. Твоё наследие можешь использовать только ты сам, чтобы тебе было легче построить своё будущее.       Том промолчал, не зная, что на это ответить.       Последнюю пару оба прогуляли, ожидая, пока Поттер избавится от действия проклятия. Они провели там время вплоть до ужина, на который никто из них не хотел идти. Поттер медленно поднялся с помощью Тома, который давно не понимал, как реагировать на свои действия, и повёл слизеринца к кухне, где они могли поесть в тишине и без лишнего внимания.       Реддл не понимал себя. Он не мог понять, почему, когда увидел Поттера, плачущего на холодном каменном полу Хогвартса, испытал к нему не презрение, как это было обычно, а сочувствие. Даже не жалость. Последнее Том считал оскорблением, которое, по его мнению, не должно было коснуться Поттера.       У них сложились странные отношения. С одной стороны, они были никем друг для друга: Том со своим стремлением стать выше и лучше остальных завоевывал доверие и преданность магов, а Поттер терялся в собственном мире, изучая всё, до чего мог дотянуться, и обращая внимание на окружение только в том случае, если он мог извлечь из этого что-то полезное. И то Поттер использовал свои возможности для того, чтобы получить больше знаний, либо связей, которые мог бы использовать в будущем.       Они были похожи тем, что отличались от других, даже были не похожи на друг друга. Том был чистым слизеринцем, а Поттер представлял из себя ядерную смесь сумасшедшего ученого и амбициозного человека в том случае, когда за счёт своих качеств мог получить доступ к неизвестным знаниям. Если Том был идеальным учеником, старостой, предводителем и кумиром для большинства, и никто не скрывал трепетного отношения к нему, то Поттер был примером, недостижимым в своей красе и невозможности. О нём шептались за спиной, его превозносили, искренне поражаясь тому, каким идеальным наследником был Поттер – за все шесть лет в Хогвартсе никто ни разу не видел, чтобы он проявил слабость, нарушил правила или чего-то не знал. Он не налаживал связи, как это делали слизеринцы, тратя всё свободное время в попытках договориться с кем-то о возможных отношениях в будущем, но при этом у Поттера был круг относительно доверенных лиц, за счёт которых он с легкостью оставался бы на плаву в мире политики, когда вступил бы в наследство. Главное их отличие было в том, что Реддл знал о своём влиянии на чужие умы, он видел, как другие могут преклонять колени перед ним, ощущал свою власть и пользовался этим, как только мог, а Поттер, заинтересованный только собственным миром, не видел трепета в чужом взгляде, не замечал доверия, считал, что он был изгоем, неправильным, не таким.       Поттер был невозможным человеком, и Том был восхищен, пусть и скрывал это, пусть ему было трудно в этом признаться даже себе. Реддл не понимал, что ещё он чувствует по отношению к такому неординарному человеку, он не мог определить или уточнить, в какой роли мог бы того представить в будущем. Почему, когда обычно он давил всех и каждого, с Поттером Том просто остался рядом и подождал, пока тому станет лучше? Почему Том не стал унижать его дальше, чтобы после сделать из него прекрасного последователя, послушного и смотрящего открытыми глазами. Он не понимал и терялся, когда думал о своём поступке, о неоднозначной реакции на слабость равенкловца. Том был растерян.       Поттер понемногу ел, теряясь в раздумьях и собственном мирке, вокруг него бегали домовые эльфы, видя в нём второго Мерлина и самое прекрасное создание, которое только могло появиться в этом мире. Том заинтересованно рассматривал этих существ. Раболепные создания по-особенному относились к Поттеру. Если с остальными они были просто уважительны, то перед парнем были готовы падать ниц и молить о благословении. Ещё один пункт отличия в длинный список Тома. Реддла эльфы по большей части просто боялись и не смели его ослушаться. Том предполагал, что дело было в ощущении магии, нежели в его направлении. Сила Тома давила, хотел он того или нет. Его магия была удушающей, она подчиняла чужие умы, когда у Поттера сила оставалась мягкой, незаметной, проникая в подсознание, заставляя окружающих то ли довериться ему, то ли отдать всю жизнь в его руки. По эльфам это влияние было более очевидным – магические паразиты, излишне подверженные влиянию сил волшебника, хорошо показывали возможный вариант развития отношения между магами. Том, по своей новой привычке, не знал, как реагировать на это.       Внезапно Поттер прекратил есть и с интересом напополам с сожалением посмотрел на Тома.       – Тебе же не достанется из-за того, что ты сейчас сидишь здесь со мной?       Реддл удивлённо уставился на равенкловца. Он не понимал, почему каждое его слово, каждое действие могло ввести в тупик, такого человека, как Том. Почему. Вот спрашивается, какая разница Поттеру, что с ним будет, если он один раз пропустит ужин в окружении слизеринцев? Хотя дело могло быть и в пропущенной паре по трансфигурации?       Не зная правильного ответа на поставленный вопрос, он просто помотал головой и уверил, что любое его действие будет принято за правильное. Поттер рассмеялся, а Том постарался скрыть смущение из-за непривычных эмоций подростка рядом. Они молчали, тянули время и пытались не смотреть друг друга. Том не знал, что было в голове у Поттера, но сам он не хотел уходить, уж слишком удобно было находиться в компании тихого равенкловца, не обременённого присутствием давящей магии Тома. Было уютно, приятно сидеть на кухне, пока на фоне терялись домовые эльфы, занятые своими делами. Реддлу оставалось только надеяться, что у него будет шанс повторить этот вечер, потому что им пришлось прервать уединение, когда время неумолимо приблизилось к комендантскому часу.       Том проводил Поттера до гостиной Равенкло, аргументируя тем, что не уверен, что тот действительно в порядке. Поттер, уже давно объяснивший, что мадам Помфри явно не сможет помочь ему, только рассмеялся и поблагодарил за беспокойство, после, быстро ответив на загадку, скрылся за дверьми гостиной. Тому показалось, что каменный орёл, гордо восседающий на своём насесте, издевательски подмигнул ему. Реддлу оставалось только смириться, что сегодня он остался не у дел, поэтому он медленно поплелся в подземелья.       Люциус в последнее время начал изрядно подбешивать Тома. Он не мог решить, что ему важнее: попытаться охмурить Нарциссу, причём провально, или сохранить свою маску. Рядом с младшей дочерью Сигнуса и Друэллы младший Малфой выставлял себя посмешищем, он не мог контролировать свои действия и мысли, за что постоянно получал насмешки от Антонина, который, хоть и был на год младше большинства своего ближнего окружения, не боялся старших и чувствовал себя с ними наравне, такое же отношение строил с ними.       Хоть Долохов скрашивал выходки Люциуса и смешил Тома ехидными комментариями, Малфой умудрялся с каждым разом надоедать Реддлу всё больше и больше. В один день Том не вытерпел и сказал Люциусу найти информацию про Поттера. Ему казалось, что будет лучше, если тот хоть чем-то займётся, нежели будет раздражать Тома своими неудачами. Сам Реддл, в свою очередь, вновь оказался рядом с Нарциссой, чтобы напрямую спросить её об отношении к Люциусу. Младший сын Малфоев довёл его до такого, что он стал поступать как какой-то жалкий гриффиндорец, но Том действительно больше не мог.       По идее, Тому было плевать на баллы Слизерина и кубок школы, но для поддержания имиджа ему приходилось заботиться об отношении учителей к их студентам. Из-за Люциуса всё шло ко дну: он постоянно проваливал зелья, по тупости путая по одному ингредиенту или поворотом ложки для помешивания, на трансфигурации Люциус зачастую не слушал Макгонагалл и после из предоставленных материалов создавал что-то непонятное, кристально чисто показывая своё отношение к лекциям. Баллы летели только так, а у Тома дергался глаз, стоило ему представить, что к концу года за полтора месяца они окажутся в самом низу факультетского рейтинга, что уменьшало возможности Тома стать старостой школы на следующий год. На самом деле, но Реддл предпочитал так думать, чтобы мотивировать слизеринцев работать в полную – те только были за, если их в какой-то степени предводитель окажется следующим по авторитету после учителей. Это уже было так, но Том всё равно нуждался в привилегиях старосты школы, чтобы в будущем использовать этот факт для получения лучшей работы – как ни странно, но даже это учитывалась в резюме.       Когда он подсел к Нарциссе и закинул ногу на ногу, готовясь вывалить на бедную девушку шквал вопросов, младшая Блэк только посмеялась, кинув взгляд украдкой на Люциуса.       В общем, Тому даже ничего спрашивать не пришлось, Нарцисса сама поделилась тем, что хотела бы ещё немного помариновать парня, потому что его выходки были слишком смешными, чтобы прекращать их так просто. Люциус, который с каменным лицом пытался читать в одной комнате с Нарциссой, чихнул, случайно порвав страницу древнего фолианта по чарам для подпространства. В тот момент Том был готов использовать Круцио на нём.       Уже через неделю появилась пара Нарциссы и Люциуса. Парень продолжал вести себя глупо, но теперь был ограничен в своих подвигах, а потому преподаватели лишали факультетов драгоценных баллов реже. Не то, чтобы это помогло глупому Люциусу, которому в последнее время начали чаще приходить письма от старшего брата Абраксаса с насмешливым подтекстом. Даже до него дошли слухи о неуклюжести младшего Малфоя. Люциус мог только краснеть, смущаться и пытаться не показывать этих эмоций на публике. Получалось у него плохо, вопреки воспитанию в аристократической семье.       Сам Люциус оставался изворотливым и скользким другом Тома, пусть и знатно терял лицо рядом с Нарциссой. Уже через месяц он протянул Реддлу тонкую папку, где были перечислены артефакты и их стоимость, которые Поттер успел продать за короткое время своей карьеры артефактора. Изделия стоили в разы дешевле, чем на рынке от известных мастеров, но отзывы по работе Поттера были только положительными. Малфой чуть ли не шепотом сказал, что тот продаёт артефакты через гоблинов, что вызвало у Тома большее уважение к молчаливому равенкловцу. Подумать только, парень около полутора лет полулегально занимается продажей артефактов, а никто ни сном ни духом. На вопрос Тома, как Люциус смог вырыть эту информацию, если ожидалось, что у Поттера будет с ними контракт с условиями о неразглашении мастера работ, Малфой только ухмыльнулся и сказал, что своими секретами он не может поделиться даже со своим лордом. Том только вздохнул.       За месяц до начала летних каникул, прямо перед началом экзаменов Поттер вновь нашёл его и пригласил в дом Блэков, добавив, что и сам проведёт там всё лето. Реддл мог лишь смотреть на него, молчать и раздумывать о том, как устроен у мозг у настолько непонятного человека. С того дня, когда Карлус напал на брата, они ни разу не разговаривали, могли переброситься парой фраз, когда их ставили в пару на уроках, да и только. Зато сейчас Поттер стоял перед ним, непонимающе хмурился и во второй раз повторял предложение о каникулах.       – С чего ты взял, что Блэки будут рады меня видеть в своём доме? Разве они не борцы за чистоту крови?       Поттер в своей манере пожал плечами.       – Я тоже полукровка, но меня леди Вальбурга даже любит, пусть и терпеть не может моего отца. Нет ничего странного в том, что и тебя пригласят в их дом, если постоянно слышат о тебе. Тот факт, что один раз и я тебя упомянул, стал решающим. – брюнет растрепал короткие волосы, которые, скорее всего, находились под какими-то чарами, раз снова казались тусклыми, коротко остриженными. – Они заинтересованы в том, чтобы познакомиться с умным человеком, который в будущем собирается покорить всю магбританию.       – Я всё же не думаю…       – А должен, – перебил его Поттер, когда Том только начал излагать своё отношение к приглашению Блэков. – Ты умный, амбициозный и тому подобное. Уверен, после каникул леди Вальбурга попросит тебя, чтобы ты стал их наследником, потому что Сириус и Регулус не собираются находить невест или женихов и подарить ей внуков. – он нахмурился. – Но это лишнее и не важное. – и отмахнулся. Выражение лица Поттера приобрело странный вид – он как-то странно улыбнулся, широко растянув губы. Том когда-то слышал, что с Поттером лучше не спорить, когда он начинал выглядеть подобно маньяку. Том считал, что ему не повезло попасться в это. – Ты же не хочешь на лето возвращаться в приют, разве я не прав? – а вот здесь он ударил по больному. Реддл уже собирался того поставить на место, когда Поттер внезапно оказался слишком близко к Тому и радостно прощебетал: – В доме Блэков библиотека куда больше, чем у нас. Они с радостью откроют тебе доступ. Ты сможешь свободно практиковаться в магии, варить зелья и делать всё, что хочешь. Просто согласись и прими приглашение.       Том был сбит с толку.       – В чём подвох? – он сузил глаза, пытаясь не поддаться заманчивому предложению. Поттер нахмурился, будто вопрос Тома был глупым и неуместным, но соизволил ответить:       – Я же сказал: леди Вальбурга захочет сделать тебя своим наследником. Хорош подвох? – и посмотрел, будто был готов ударить Тома, если он откажется. Тот, уже внутренне согласившись, решил потянуть время.       – Почему меня не пригласили Нарцисса или Белла? Они же имеют прямое отношение к Блэкам.       Поттер закатил глаза, будто Том сморозил глупость.       – Их приглашение общество поняло бы превратно. У Нарциссы уже есть ухажер Люциус, Белла присматривается к Корвусу Лестрейнджу. – и закатил глаза, говоря очевидные вещи. Том ухмыльнулся.       – То есть тебя превратно не поймут, даже я? – и с трудом скрыл усмешку, когда Поттер соизволил смутиться. Кончики его ушей, не скрытые из-за коротких волос, покраснели, а сам он отвёл взгляд в сторону.       – Не важно, что про меня подумают. Я всё равно не собираюсь себя связывать узами брака, – и тяжело вздохнул, будто ему было трудно объяснять что-то настолько простое. – Так едешь или нет? Если ты откажешься, будь готов к тому, что леди Вальбурга пришлёт тебе громовещатель посреди ужина, когда все будут в Большом Зале.       Зелёные глаза сверкали от прилива магии. Он молча гордился собой, ничуть не скрывая свои эмоции, радость, что не начал кричать об этом посреди коридора, где он умудрился выловить Тома. Поттер ликовал, а Тому оставалось только выдать устное соглашение, мысленно уже составляя список книг, которые он хотел бы изучить, пока проводил время в мэноре Блэков. Он надеялся, что это знакомство их семьёй в будущем не обернётся катастрофой.       К сожалению, катастрофой были сами Блэки.       Многочисленное семейство, куча детей, взрослых и пожилых людей. Мэнор на Гриммо кишел жизнью подобно муравейнику. Их было много, они постоянно шумели, веселились, находясь в кругу семьи, радовались жизни и были самими собой.       Когда Том прибыл с Поттером в дом Блэков, их встретила мрачная атмосфера. У входа был постамент с головами домашних эльфов. Черные обои, закрытые плотными портьерами из велюра окна и несколько тонких свечей, тускло освещающих комнату. Первой их встретили Леди Вальбурга и Лорд Орион. Они чинно поздоровались и представились Тому, важно кивнув на его имя, не забыв скривиться при магловской фамилии. Реддл уже был готов проклясть тот момент, когда согласился на эту глупую авантюру – в то время скучное лето в приюте с небольшим количеством еды казалось куда предпочтительной, чем время в этой тяжелой атмосфере рядом с излишне уверенными поборниками чистой крови. Том не желал провести два месяца в удушающей среде, где он не угодил окружающим самим фактом своего рождения, но Реддл этого не показал.       Он был вежлив, пока они стояли в дверях. Поттер привычно молчал, с интересом рассматривая интерьер, будто видел его в первый раз, а Том отдувался за двоих, отвечая на шквал вопросов от излишне любопытных Лорда и Леди Блэк, которые с каждой секундой теряли маску заносчивых аристократов. Под конец своеобразного допроса, когда Том успел рассказать планы на жизнь, интересные ему научные темы, направления магии и взгляды на политику (этакий быстрый экскурс в будущую жизнь Тома), Вальбурга вдруг хихикнула, а Орион заметно расслабился, опустив плечи и достав руки из кармана мантии.       Поттер, в свою очередь, с гиканьем кинулся навстречу старшим Блэкам, крепко обняв их. Стены мэнора посветлели, подставка с головами эльфов спряталась с виду. Мрачный коридор в миг стал уютным и теплым местом для встречи близких гостей. Лорд и леди не скрывали радостной улыбки, обнимали Поттера, а потом принялись и самого Реддла, который не ожидал такого. Он удивленно стоял на месте, пока леди Вальбурга восхваляла его реакцию и хорошую игру – Том сразу понял, что спалился своим истинным отношением к такой встрече.       Старшие пригласили их в дом. В гостиной их ждала толпа, и к концу представления всех и каждого Том сидел с больной головой. Попытки сразу запомнить всех членов рода Блэк привели к ноющим вискам, излишне понимающему взгляду Поттера и лающему смеху Сириуса, крестному Поттера.       Как итог, лето Тома прошло чудесно. Признаться, он никогда не чувствовал себя в обществе своим. В приюте все его ненавидели, потому что он отличался от них, да и сам презирал каждого, кто посмел кинуть на него косой взгляд. В Хогвартсе его сначала недолюбливали, принимая за грязнокровную выскочку, ничего не смыслящего в магии и не желающего что-то узнать. Зато Блэки приняли за своего. Как ни странно, эта странная семья полюбила его, будто он был сыном одного из членов семьи, будто он был недостающей частью этого сложного механизма.       На все вопросы о первой встрече Поттер только мялся и говорил, что и сам не ожидал такого. С ним Блэки не церемонились, сразу обнимали и ругали за то, что он редко бывал в доме. Нарцисса и Белла, которые вообще-то вместе с ними возвращались на поезде из Хогвартса и пропали сразу после того, как Хогвартс-экспресс остановился, только улыбались и говорили, что он может спокойно считать, что теперь у него есть семья и место, куда он всегда может вернуться. В общем, Том остался без ответа, старшие не спешили говорить с ним о знакомстве, и Реддл мог только молча злиться и тихо радоваться, что согласился на приглашение Поттера – в кои-то веке Том почувствовал себя в безопасности и принятым в месте помимо Хогвартса.       Антарес, сын Альфарда, который выпустился из Хогвартса год назад и не особо общался с Томом или Поттером в пределах школы, вдруг стал больше времени проводить с последним. Реддл привычно сидел большую часть дней в библиотеке, невольно отвлекаясь, когда его звали поиграть, провести дуэль или сварить зелье, а Поттер всегда находился неподалёку, привычно зарывшись в книги, напоминая себя из Поттер-мэнора со спутанными волосами и помятой одеждой, когда он был слишком увлечён чем-то. Антарес, будь он неладен, взял за привычку постоянно отвлекать Поттера от своего занятия, часто хватал его за руки и приставал подобно слишком доверчивому и глупому псу. Его отец Альфард на выходки сына громко смеялся, когда Сириус давал парню щелбаны и отводил крестника, увлечённого книгами и не замечающего всего вокруг, в сторону, подальше от «губительного и скучного» влияния Антареса. Том, в свою очередь, мог лишь хмуриться, оставаться недовольным, злиться, но молчать. Поттеру он был никем, Поттер был ему никто, и вообще они ни разу нормально не общались, чтобы Том мог испытывать к нему что-то в роде собственничества и ревности, пусть Реддл и сам не до конца понимал, чем это вызвано. Вальбурга, замечая недовольство Тома при появлении Антареса, только хитро улыбалась, сверкая глазами, напоминая Дамблдора, когда тот сказал очередную невозможную чушь и оказался прав.       Тому было шестнадцать, он претерпевал не очень хорошее время в компании с гормонами и новыми чувствами по отношению к окружающим. Летом ему часто вспоминался тяжёлый разговор с Дамблдором, который на расспросы ученика о своей семье, поведал некрасивую историю вымирающего рода Гонтов. Том остался единственным и непризнанным членом рода, а потому линию продолжить не мог. Магия Слизеринов признала его, несмотря на сотни раз разведённую кровь и магловскую часть от отца.       Реддл был немного туп в чувствах, потому что даже не думал развивать их после разговора с Дамблдором о возможном влиянии любовного зелья при его зачатии. Старик, конечно, пытался объяснить, что то были только его мысли, и Тому необязательно даже задумываться об этом, но Реддл, быстро среагировавший на рассказ и уже успевший построить план жизни, которую он прожил бы без пары, сказал директору забыть о разговоре и дополнил, что подобная вероятность его не особо волнует. Тогда ему было тринадцать, и он уже успел увидеть, к чему могут привести чувства человека – большинству магов приходилось расставаться, потому что им было тяжело состоять в отношениях из-за разности взглядов, характеров и прочего, а похожие друг на друга люди в паре составляли смертную скуку и желание выпилиться, лишь бы избежать предсказуемой жизни.       Том заверил директора, что ничего страшного не произошло, просто он узнал то, как родился. После Реддл подтвердил это, когда летом навестил ещё живого отца. Он ушёл оттуда разочарованным, грустным и молчаливым – пусть Том себе никогда и не признавался, но у него была маленькая надежда, что отец в итоге примет сына, так похожего на него. Младшего Реддла просто выгнали из дома, хоть и признав в нём свою кровь, но и не забыв поступок матери, давно гниющей в холодной земле в неизвестном месте. Том не мог даже её могилы посетить.       Дамблдор только расстроился. Он посчитал, что зря ответил на вопросы ученика, так понравившегося многим, но так напугавшим его в первую встречу. Старик не догадывался, что случайным поступком спас троих маглов и душу Тома, который к тому времени мог построить много планов и сильно разочароваться в родственниках, и под действием сильных эмоций убить их. Тогда тринадцатилетний мальчик ещё не растерял детской наивности, но ещё не ожесточился до конца, чтобы суметь принять чужую жизнь за обменную валюту. История не имеет сослагательного наклонения, Дамблдор – дара провидца, а потому Том так и остался обычным учеником, сумевшим напугать Альбуса своим отношением к остальным детям в приюте и магической силой.       Все два месяца в доме Блэков прошли как-то по-домашнему. Члены семьи своим сумасшествием, отношением к жизни и друг другу безвозвратно приняли Тома в семью, уже успев пообещать ему весёлое время, если тот не приедет к ним на Самайн и после седьмого курса не останется у них до тех пор, пока не найдёт себе работу, не получит мастерство по какому-то направлению магии и не заведёт семью. Поттер, сидевший на соседнем стуле, пока они ужинали всей семьёй под уверенные речи Ориона о будущем Тома, тихо пояснил Реддлу, что тот застрял в этом доме на ближайшие десять лет, и нахально улыбнулся, невольно напоминая Тому то, как его пригласили. Слизеринец всё ещё не верил, что леди Вальбурга способна такой необдуманный поступок, как сделать Тома своим наследником. Вот так просто. Принять за своего чужого ребёнка с ядерной смесью крови из Гонтов, Слизеринов, маглов и любовного зелья. Поттер на неуверенность Тома только посмеивался и просил подождать до конца августа, когда леди Вальбурга найдёт подходящий тому ритуал.       В самом деле. Оставалось только ждать.       Тем временем Антарес продолжал подбивать клинья к Поттеру, Том злился и недовольно ворчал себе под нос о разрушителях спокойствия, а Поттер в привычной манере игнорировал всех вокруг, не скрывая улыбку и радость, когда кто-нибудь подходил с ним поболтать о чем-то простом и не обременённом сложными чувствами. Том только к концу первой недели, проведённого в доме Блэков, заметил, что и здесь к Поттеру не обращаются по имени. Его звали дорогой, любимый, сынок и как-то похоже, но всегда ласково. Несовершеннолетние часто обращались к нему, как к брату, будь то младшему или старшему. Никто так и не назвал его по имени, а Том не решился расспрашивать причину у Блэков. Ему казалось, что за всем этим стоит очень неприятная история. В доме Блэков не упоминали даже фамилию Поттеров, не то чтобы интересовались кем-то из их семьи. Исключение составляла Астория, но некоторые старшие всё равно умудрялись показать своё недовольство, когда речь заходила о ней. Только сам Поттер был для них близким, своим и любимым.       К середине августа Антарес остался не у дел с отказом Поттера от ухаживаний, Сириус радовался жизни и счастливо трепал крестника по голове, ероша его длинные волосы, не скрытые чарами или, возможно, артефактами. Том, узнав о подпольной карьере несовершеннолетнего подростка, подумывал, что существовала и такая вероятность.       К той же середине августа Орион и Вальбурга отвели его в сторону, рассказали о всех прелестях быть их наследником, описали Тому ритуал, который он мог бы пройти в том случае, если согласится, и признались, что были бы рады принять его в семью. На вопрос Тома, почему бы кому-нибудь другому из Блэков не стать наследником, те только посмеялись, сказали, что каждому достаётся своё и никто из них по-настоящему не хочет брать на себя ответственность за род. Реддлу оставалось недоумевать, думать о Поттере, который, по его словам, когда-то отказался от столь увлекательного предложения.       Когда он спросил пару о Поттере, Вальбурга по редко проявляемой привычке сверкнула глазами и выдала ему ту же улыбку, которую он видел каждый раз, когда Антарес крутился рядом с Поттером, знатно нервируя Реддла. Орион, вторя жене, лишь тянул губы, отводил взгляд и прятал руки в карманы домашних брюк, свистя себе под нос незатейливый мотив.       Том остался без ответа, а Вальбурге и Ориону пришлось довольствоваться пространным «я подумаю». Во всяком случае, все остались относительно довольны, а Регулус, появляющийся в доме редко из-за круглосуточной работы в отделе Тайн, ласково потрепал Тома по плечу и пожелал ему удачи, сообщив, что его родители начнут требовать наследников ближе к двадцати семи. У Реддла оставались ещё десять спокойных лет.       На последние две недели августа Поттер ушёл в дом, сообщив, что ему не позволили остаться у Блэков дольше. Том знал, что Поттер чувствовал себя неловко из-за скомканного прощания с Асторией, когда он просто сунул в руки младшим два портключа вместо того, чтобы аппарировать их в дом. Девочка, вопреки ожиданиям Тома, только понятливо кивнула и переместилась в дом, а Карлус подозрительно смотрел на брата и портключ, искренне веря, что Поттер таким способом мог навредить ему в отместку за проклятие зимой. Сам Поттер, не желая тратить время, аппарировал с Томом за руку, не прощаясь с Карлусом.       Поттер не знал, а Том не особо распространялся, но Карлус на самом деле уже получил часть отмщения от Тома. У парня просто внезапно всё стало валиться из рук, он постоянно слышал шум на заднем фоне, особенно, когда гулял по ночам по замку и делал вид, что хорошо прячется за счёт мантии-невидимки. Реддл отношения Карлуса к брату терпеть не мог, а потому младший сын Поттеров сейчас страдал от специфичного проклятия из дальней части запретной секции. Глупый мальчик медленно сходил с ума, и никто не верил ему – его рассказы о постоянном шуме на фоне для остальных были лишь способом привлечь чужое внимание. Ожидаемо, глупец в итоге решил, что именно брат его проклял, а потому так и косился в сторону портключа. Вот только глупец не знал, что заклинание он так просто не снимет и даже не обнаружит. Помощь старших Поттеров могла ему только сниться – для снятия проклятия должен быть задействован сам маг, наложивший его, а Том в ближайшие четыре сотни лет этого делать не собирался. Проклятие всё равно ослабнет где-то через год без подпитки магией Тома, потому что тот не собирался тратить время на какого-то Карлуса.       К сожалению или к счастью, Том своим поступком случайно активировал долгий и сложный механизм под названием «отречение от рода».       На седьмой курс Поттер вернулся заметно исхудавшим и замученным. Под глазами пролегли синяки, волосы под чарами или артефактом казались даже серыми, а не чёрными, а обычно опрятная дорогая одежда, которую так часто покупал ему Сириус с поддержкой остальных Блэков, выглядела дёшево и с чужого плеча. Поттер был сам не свой, а Том не находил себе место от непривычного беспокойства, и поэтому через два дня с начала учебного года зажал того в одной из неприметных ниш с требованием узнать, что с ним произошло за две недели.       Поттер отнекивался, пытался отболтаться, пересказывая интересные моменты из семейного трактата по темной магии, но Том продолжал настаивать на своём. В итоге Поттер расплакался, сказал, что Карлуса прокляли, а всё свалили на него и заставили того тратить свою магию, чтобы снять с него заклинание. Из-за этого становилось только хуже – проклятие подпитывалось магией Поттера, а Джеймс и Лили только больше убеждались, что вырастили выродка, который проклял собственного брата. То, что сам Карлус не чурался таких методов, они не обращали внимания.       Тогда Том впервые почувствовал вину. Они стояли, скрытые в углу от внешнего мира, Поттер был уставшим от жизни и стирал слёзы с щек, не желая показывать себя слабым, а Том вопреки привычкам обнимал Поттера и пытался успокоить. Ох, он был так виноват.       Поттер успокоился, подробнее объяснил ситуацию, а Том слушал и впервые сожалел о том, что сделал в порыве эмоций. Ощущая чужие волосы, которые щекотали шею, тонкое тело, которое прижималось к нему, потому что Поттер искал поддержки, Том стоял с закрытыми глазами и размеренно дышал, не желая напугать давящей магии равенкловца.       – Извини, – сумел выдавить из себя Реддл, когда Поттер успокоился и перестал лить слёзы о наболевшем. – Это я проклял Карлуса. Заклинание со временем само пройдёт, когда иссякнет магия, которая её подпитывала.       Поттер, как всегда, не действующий послушно ожиданиям, только кивнул и крепче обнял Тома, будто это не он только что плакал из-за того, что две недели его заставили разбираться с проклятием, о котором он даже не был в курсе. Поттер вообще был странным человеком, и Тому это нравилось.       Их разговор заставил Реддла задуматься о нескольких вещах: взглядах Вальбурги, его чувствах к Поттеру и возможной совместимости их магий. Если Поттер, сам того не желая, подпитал проклятие на Карлусе, значит, их силы точно были схожи и могли дополнять друг друга, что приводило к мысли о том, что более удачные браки заключаются среди магов со схожей силой. И дети рождаются у них более одарённые, но это не то, о чём стоило задумываться семнадцатилетнему Тому, пока он заканчивал обучение в Хогвартсе и пытался найти себе применение в Министерстве.       Через неделю после начала учебного года появляется новая персона в истории Тома. Неприятная женщина с цепкой магией и во всём розовом – она тут же привлекла внимание всех и каждого бесящим покашливанием, пока Дамблдор рассказывал о некоторых правилах школы первокурсникам и постоянно кидал взгляды на близнецов Уизли, которые гаденько усмехались, напоминая Тому Сириуса и Регулуса, когда те желали ему и Поттеру удачи в будущем с недовольной отсутствием внуков Вальбургой.       Никто не подозревал, но тогда начался самый тяжёлый для Поттера год. Амбридж, напоминающая жабу, поедающую котят, в ярко розовом пальто, сразу обратила внимания на молчаливого, но обладающего негласным авторитетом Поттера. Как оказалось, глупая женщина вымещала на мальчике злость из-за его дедушки, который когда-то помог свергнуть с поста министра Фаджа и выгнать его взашей из министерства. Ситуацию обостряло ещё то, что Поттер был полукровкой, из-за чего казался в глазах Амбридж незначительным. Его репутация идеального наследника только раззадоривала её на более изощрённые наказания. Родители, растерявшие всё влияние среди аристократов, всё равно не могли помочь ему, а потому Амбридж считала, что останется безнаказанной.       Реддл, естественно, заметил, что в библиотеке он видел Поттера редко, а ещё тот был постоянно уставшим, снова с синяками под глазами. Поттер только начал выздоравливать после двух недель дома, как с появлением Амбридж его состояние вернулось к тому, что Том видел в первые два дня после каникул. Реддл пытался с ним поговорить вновь, понять причины, но Поттер со своим упрямством и сильной волей только отнекивался, терялся среди толпы учеников. Том, в свою очередь, снова искал его компании, снова был отвергнут и по неизвестной причине неохотно отводил взгляд от ладони левой руки.       Всё решилось снова на каникулах. Реддл, следуя негласному и обязательному приглашению, сидел среди Блэков, счастливый и встревоженный одновременно, а Поттер был дома, среди непохожих на него других Поттеров и, по мнению Тома, определённо несчастен.       В Блэк-мэноре Поттер появился спустя почти неделю после начала каникул. Пришёл через камин, споткнувшись о решётку, упал на ковёр с мягким и пушистым ворсом, который постелили специально для неуклюжего с каминами Поттера. Выглядел он в разы хуже, чем при последней отработки у Амбридж.       Привычная шумная атмосфера, где каждый смеялся, болтал о чём-то своём, резко сменилась на тихую и давящую. Увидеть Поттера, так непохожего на себя, который на дрожащих руках пытался подняться с пола, не входило в их планы. Блэки знали, что в семье Поттеров были натянутые отношения с их наследником, но они никогда не ожидали увидеть его в таком виде. Грязная и помятая одежда, спутанные сальные волосы и взгляд забитого ребёнка. Первым от шока и ужаса очнулся Сириус. Он подбежал к крестнику и, прижав того к себе, аккуратно поднял Поттера на руки и ушёл с ним в комнату. Белла к тому моменту по каминной связи вызвала колдомедика, а Орион закрыл доступ к поместью всем, кроме ожидаемого врача. Домовой эльф Кричер принёс каждому Блэку успокаивающий бальзам, истощив запасы зельев, а Нарцисса тихо заплакала в углу, пока её мать Друэлла пыталась успокоить дочь. У женщины дрожали руки, пусть она и пыталась скрыть это.       Том, не выдержав напряжения, пошёл за Сириусом и стал свидетелем ужаса и отчаяния на лице мужчины, пока подросток умолял крестного помочь с отречением от рода, говоря, что больше он не в силах справиться с отношением семьи к себе. Он просил прощения у Магии, говорил, что будет счастлив, даже если останется сквибом, а Сириус прижимал к себе ребёнка, с трудом сдерживая слёзы.       Вскоре прибыл колдомедик, выгнал из комнаты плачущего Сириуса, который всхлипами мешал лечению. Том молча стоял рядом с ним, пока колдомедик Янус Тики пытался исправить ущерб, который нанесли подростку его родители.       Том был растерян. Он не понимал, что чувствовал в тот момент, но он определённо знал, что старшие Поттеры в будущем будут молить о пощаде. Том три раза видел плачущего Поттера, но никогда он не видел Поттера в отчаянии, молящего о помощи Поттера. Реддл понимал, что такого он не мог простить кому-либо, даже себе, родителям парня особенно.       – Они издевались над ним, – прошептал Сириус, когда прошло около десяти минут, которые казались вечностью. Блэки всё ещё сидели в гостиной среди похоронной тишины, и только Том был рядом, чтобы они могли с Сириусом поддержать друг друга. – Он сказал, что они издевались над ним, – Сириус всхлипнул. – Человек, который когда-то был моим другом, издевался над моим крестником, собственным сыном. Он сказал, что заперли его в подвале и Лили заставляла его пить неизвестные зелья, которые он даже не мог узнать. Он сказал, что только чудом спасся, потому что Типпи пошёл против приказа хозяина и открыл ему дверь, и оттуда с нижнего этажа он переместился сюда по каминной сети.       Сириус снова разрыдался, размазывая слёзы, а Том мог только сжимать кулаки. Ему казалось, что он знал, кто был виноват в таких действиях. Он думал, что если бы он не проклял Карлуса, могла ли эта история закончиться хорошо, а потому он спросил у плачущего Сириуса:       – Почему они это сделали? – вышло слабо. Голос дал петуха, а горло свело спазмом, потому что Реддл внезапно захотел тоже побыть слабым и поплакать с Сириусом на пару, чтобы потом особенно жестоко отомстить Поттерам.       – Потому что он тёмный, очевидно, – сказал Сириус так, будто Том сам должен был догадаться, и снова всхлипнул, на этот раз пытаясь успокоиться и не дать слабину перед крестником, которого вскоре увидит после обследования у колдомедика Тики. – Узнав о векторе, эти дебилы сразу сказали, что такой наследник им не подойдёт. Тогда я сказал, что заберу своего крестника себе, и мне тогда закрыли доступ в мэнор на несколько месяцев. Ребёнок выжил только за счёт заботы домовиков и быстро понял, что его не любят в семье. Я пытался как можно чаще избавлять его от нахождения в доме и пытался уговорить Джеймса и Лили, чтобы они отказались от ребёнка, но они поступили по-своему: оставили его сыном, но при этом даже не пытались полюбить его. А мы и сделать ничего не могли, но глупо понадеялись, что они не станут пересекать черту и издеваться над собственным сыном.       Сириус говорил уверенно и оттого ему было больнее, потому что он считал виноватым себя. Он думал, надави он тогда сильнее на тех дураков, то его крестник рос бы счастливым ребёнком в семье Блэков. Он бы не стеснялся того, что Сириус оплачивает ему учёбу в Хогвартсе, покупает ему одежду и балует сладостями и книгами. Он бы мог не посещать мэнор и терпеть пренебрежение от родителей и брата. Астория, конечно, была хорошей девочкой, но, разочаровавшись в Карлусе и старших Поттерах, Блэки не ожидали ничего хорошего и от неё – она слишком напоминала им Лили, которая на первый взгляд казалась прекрасным цветком. Они могли только удивляться, как в этой семье родился такой ребёнок как крестник Сириуса.       Том слушал рассказ Сириуса и чувствовал вину всё больше. Скорее всего, Поттеры так сорвались на него, потому что их любимый Карлус пострадал из-за проклятия, который наложил Том. От этой мысли колени Реддла подгибались, а руки сводило судорогой.       Желая объясниться, он рассказал обо всём Сириусу. Тот молча слушал, слёзы давно высохли, лишь покрасневшие глаза выдавали то, что он плакал недавно. Когда Том сдался и закрыл лицо, растирая мышцы, пытаясь сдержать себя от выражения эмоций таким способом, он неожиданно почувствовал, как Сириус обнял его, прижав к себе.       – Ты не виноват, глупыш, – и это даже не прозвучало надменно, как должно было. В груди Тома только стало теплее, но больно было всё ещё. Сириус развернул высокого подростка к себе, впервые обнимая его, и пригладил волосы Тома. – Ты не виноват. На твоём месте мы все поступили бы так же, а в итоге мы даже не знали о том, что Карлус так поступил с моим любимым крестником. Он поплатится за это, мне плевать, что ему тринадцать, но, Том, твоей вины нет. – Сириус снова прижал его к себе, заставив положить голову ему на плечо. Том никогда не признается в этом, но тогда он оставил мокрое пятно на рубашке Сириуса. – Мы ожидали, что когда-нибудь эти сумасшедшие сделают что-то, но не ожидали, что мы даже не будем в курсе этого. Твоей вины нет, Том, не смей даже так думать. Ты поступил как Блэк, по-своему защитив его, так что не смей себя винить. Я думаю, любое действие обернулось бы против него, даже если бы на Карлуса не было наложено проклятие, тем более такое скучное и простое. У меня даже сложилось впечатление, что ты не хотел на него тратить время, раз выбрал это заклинание.       Том удивлённо дернулся в объятьях Сириуса, а тот с тихим, хриплым смехом прижал к себе.       – Один из дальних Блэков создал это заклинание. Я узнал его по описанию. Буду ли я прав, если скажу, что ты собирался отомстить в будущем, когда у тебя могло быть больше средств к этому? – Том молча кивнул, а Сириус снова издал тихий смешок. – Истинный Блэк. Вы оба.       Именно тогда Том почувствовал, что наконец расслабился в этом доме. Истинный Блэк. Похоже, его приняли со всеми его ошибками и загонами. Сириус позволил себе улыбнуться, когда Том, наконец, обнял его в ответ.       Янус Тики вышел из комнаты через мучительных полчаса. Он был хмур, явно недоволен результатом. Кивком позвал за собой и спустился в гостиную, где Тома, Сириуса и Януса ожидали Блэки в полном составе. То, что рядом с некоторыми лежали по два флакона успокаивающих зелий, Тики проигнорировал. В таком случае и он сам был не против пары зелий, чтобы после заправить это дело огневиски. Двойной порцией.       Мужчина откашлялся, неловко прошёлся пальцами по рукаву бледно желтого халата с лимонным оттенком и, наконец, начал говорить:       – Повреждения по всему телу в виде гематом и царапин. Только лицо не тронуто. Отравлен неизвестными зельями, поэтому ничего магического ему пить не следует в течение месяца. Можно провести ритуал очищения – это должно ослабить действие зелий и облегчить симптомы. Нужно промыть желудок. Советую использовать магловские методы. Еда тоже должна быть приготовлена без использования магии. Даже чистка овощей должна быть произведена руками. Передайте об этом эльфам, либо приготовьте сами. И закупитесь магловскими продуктами. – Янус замолчал, сглатывая слюну, и, не скрывая сожаления, продолжил: – Ещё у него на руке есть шрам от тёмного артефакта в виде надписи, будто мистера Поттера заставили писать на руке ножом множество раз. Я бы мог посоветовать использовать настойку беладонны, но, как я уже сказал, ему нельзя принимать или использовать наружно зелья в течение месяца. – он достал из кармана бумажку, которую протянул ближашейму Блэку, Регулуса. – Я записал все медикаменты и перевязочные средства. Закупаться следует только в магловском мире, чтобы никакого лишнего магического отпечатка не было. Хоть ему и можно использовать ритуал очищения, но нельзя ощущать чужеродную магию. – Блэки понятливо кивнули, уже раздумывая над тем, куда бы им спрятать палочки, чтобы не использовать магию случайно, но Янус ошарашил: – Свою магию можете спокойно использовать. Мистеру Поттеру не навредит, наоборот циркулирование родной магии поможет быстрее излечиться.       Тики вновь замолчал, раздумывая о том, что ещё должен сказать, но тут голос подала Андромеда, руку которой сжимал её жених Теодор Тонкс:       – Существует несколько ритуалов принятия в род, которые не требует зелий, – все взгляды Блэков были обращены на неё. Том смотрел с надеждой, а Тики задумчиво. – Если мы примем его в род, то и лечение пройдёт легче, так? Блэки и так ему не чужие, плюс мы считаем его за члена нашей семьи, из-за чего наша магия не может враждовать с его. И лечение должно пройти эффективнее, если мы станем для него родными уже в полном смысле, так?       Тики кивнул, и все уже испытали некоторое облегчение, когда мужчина испортил это:       – Да, заметно, но он должен был выразить желание отречься от своего рода. Так как он не сможет пока быть в сознании ближайшие два дня, пока магия борется с комплексом повреждений, он не даст согласия от отречения рода Поттер.       Тогда подал голос и Сириус, обращаясь больше к Андромеде, которая дала надежду, и родителям:       – Он сказал, что хотел бы отречься. Сказал, что даже готов стать сквибом, лишь бы больше не быть Поттером.       – Сквибом он точно не станет, – задумчиво почесывая подбородок с незаметной щетиной, сказал Орион, пытаясь вспомнить все ритуалы, которые проводились без использования зелий или очищающих ванн. – В любом случае он долгое время будет испытывать слабость, но это не важно. Если он будет проводить рядом с камнем рода где-то по полтора часа, ему должно стать заметно легче после перехода в наш род. – и взгляд на Януса, который кивнул и ничего не высказал против такой мысли.       Колдомедик быстро догадался, что именно родители мальчика были виновны в том, что случилось, а потому лечение рядом с камнем рода было исключено, но в случае, если Блэки примут мальчика в род, а сам он отречется от Поттеров, был шанс, что лечение пройдёт быстрее и безболезненнее. Плюсом будет постоянная циркуляция магии членов рода, что будет только на пользу магии мальчика, который воспринимал Блэков как своих.       Все Блэки закопошились. Орион взял с Януса клятву о неразглашении – никто не должен был узнать возможных виновников, если Поттеров вдруг найдут мёртвыми. Мужчина только понятливо кивнул, показывая, что был бы и сам не против участия в этом, но клятва Гиппократу делала своё. Тики через камин проводили обратно, женщины ринулись готовить ритуальные мантии, а мужчины очищать комнату. Магию никто из них сейчас применять не мог, потому что излишнее её влияние могло испортить ритуал. Том схватил Регулуса и вместе с ним аппарировал в магловский мир. Как никак он лучше разбирался в немагическом мире и мог помочь Регу выбрать более полезные препараты.       К вечеру всё было готово. Многочисленные Блэки стояли вокруг родового камня с Поттером в наскоро сшитой из чёрной атласной ткани мантии на нём. Том, чуть ли не грызя ногти, ждал всех в гостиной, нервно тарабаня пальцами по коленям. Домовые эльфы сидели рядом на полу, не смея делать что-то или применять магию, пока их будущий любимый хозяин страдал на алтаре. Ещё три часа, несколько почти вывернутых ушей у домовых и нервный Том, который не находил себе место и не мог успокоиться в переживаниях за бывшего Поттера.       Сначала планировалось принятие в род. Чем быстрее магия Блэков начнёт действовать на него лучше, тем быстрее пройдёт лечение. Уже после они собирались использовать ритуал очищения для выведения токсинов из его тела. Все Блэки сейчас делали столько всего, а Том сидел среди эльфов в гостиной и был бесполезен как какой-то магл.       Через несколько часов Сириус, спотыкаясь тащил бывшего Поттера из ритуальной комнаты в его, Том подорвался с места и взял парня, пока Сириус не упал, ухудшив состояние подростка.       Том отнёс его в комнату, аккуратно положил на кровать и укрыл одеялом. Только хотел уйти, как почувствовал руку Сириуса на плече, который качал головой. Том мог только приподнять бровь в вопросе.       – Не чувствуешь? Он вытягивает крохи твоей магии, и его фон силы становится стабильным.       Том моргнул, прислушался к своим ощущениям и только тогда почувствовал, что и в самом деле его магию по крохам вытягивали из его ядра. Не то, чтобы он был против такого расклада. Том прилёг на кровать, слегка приобняв лежащего на кровати парня и вздохнул, когда неловкое молчание затянулось, а Сириус никуда не собирался уходить. Мужчина, наоборот, поднёс стул к кровати и сел на него, взяв крестника за руку, чтобы поддерживать того и своей магией. Через пару часов их заменят, а Том с Сириусом должны будут отдохнуть, чтобы набраться сил.       – Я вернул ему его имя, – тихо сказал Сириус, с нежностью смотря на своего крестника. Том лишь слегка приподнялся на локте. Похоже настал тот момент, когда он узнает, по какой именно причине все называли вокруг Поттера Поттером, игнорируя его имя Гарри. – Флимонт Поттер, его дед, дал ему имя при рождении. Через портрет, конечно, но имя дал. Он назвал его в честь своего близкого друга, которого безмерно уважал и любил как брата, но потерял из-за войны с Гриндевальдом. – Сириус погладил крестника по волосам, не переставая улыбаться. – Его настоящее имя – Адриан. С латинского значит «сильный». Хорошее описание моего крестника, да?       Сириус говорил шепотом, не желая отвлекать любимого и единственного крестника от снов, наполненных силами всех членов рода Блэк.       – Джеймс совсем мозги растерял, когда узнал, что у Адриана темный вектор силы. Он воспитывал моего мальчика по своим каким-то сумасшедшим понятиям, из-за чего внушил много глупых и не имеющих основу вещей в его голову. Дамблдор мне рассказывал, что на распределении Адриан умолял шляпу не сортировать его в Слизерин.       Том задумался, пытаясь вспомнить тот день. Вроде, Адриан дольше всех просидел с шляпой на голове, чем вызвал интерес у всех учеников. Реддл уже тогда сидел за столом Слизерина рядом с Люциусом и Беллатрикс.       – Он около пятнадцати минут спорил с тысячелетним артефактом. Постоянно говорил: «Только не в Слизерин». Просился в Гриффиндор, а шляпа смеялась над ним и говорила, что там мальчика сожрут, он обленится и станет посредственным магом, а Адриан из-за испуга перед Джеймсом, что его исключат из рода, продолжал просить. Директор сказал, что Адриан выбрал Равенкло из-за цвета, и, когда шляпа упрекнула его, что он выбирает по цвету, он упрекнул её в ответ, потому что та распределяет учеников по характеру.       Том рассмеялся. Ему казалось, что этот невозможный маленький маг точно мог спорить со шляпой даже под страхом, что его выжгут с гобелена или выгонят из рода из-за какого-то факультета. Сириус тоже улыбался, но потом он улыбка медленно сползла с лица.       – Джеймс лишил Адриана его имени в тот же день, когда узнал, на какой факультет поступил его сын. Казалось бы, это просто факультет, учёба, ничего особого, а он в своих заблуждениях о темной магии и желании иметь идеального сына дошёл до того, что прошёл против воли собственного отца. Магия его накажет, я уверен, просто не знаю когда. – мужчина вздохнул. Он так и не убрал руку с волос крестника, но впервые перевёл взгляд с него на Тома. – Когда будешь мстить, не забудь предупредить нас. Мы поможем со всем, что в наших силах, и сделаем так, чтобы даже авроры не догадались, почему Поттеры внезапно умерли в собственном защищённом мэноре.       Том только усмехнулся. У гениев мысли схожи, да? Пусть так обычно и говорят про дураков.       – Не знаю, говорил ли об этом Антарес, но Адриана считают идеальным наследником. Его любят и ненавидят одновременно. – проговорил Реддл с долей восхищения. – Он не особо разговаривает с людьми, но умеет их пугать. – он помолчал, но потом с улыбкой добавил: – Невидимка для Пьюси.       При последнем комментарии Сириус лающе рассмеялся. Семья Пьюси славилась своей склонностью анализировать людей, выискивать их слабости и использовать это в будущем. То, что Адриан был невидимкой для одного из них, было невероятным, но ожидаемым. Такой непосредственный, неординарный, такой любимый Блэками подросток по определению не может быть обычным.       – Он заговорил со мной в первый раз в запретной секции библиотеки на опушке. – решил поделиться Том. – Я тогда искал информацию про крестражи, – Сириус судорожно вздохнул. Он надеялся, что подросток не успел совершить ошибку. Том только улыбнулся. – Он назвал меня дураком и позвал в Поттер-мэнор, чтобы я сам мог изучить труды по крестражам.       Блэк усмехнулся и, положив голову рядом с плечом крестника, закрыл глаза, вслушиваясь в мерное тихое дыхание Адриана. Мужчина не был уверен, сколько времени пройдёт прежде, чем его крестник наконец-то почувствует себя достаточно здоровым, чтобы колдовать. Наверное, они даже не смогут отправить его в Хогвартс, пока Тики или Сметвик не подтвердят, что тот в порядке.       Остаток, казалось бы, счастливых каникул прошёл немного грустно. Все носились вокруг Адриана, надеялись, что вскоре он очнётся и ждали этого дня похлеще, чем Самайна. Тот день станет для Адриана вторым днём рождения, а для Блэков – праздником. Лишь за день до отъезда в Хогвартс он открыл глаза, немного поболтал с Сигнусом, очередь которого была дежурить у постели Адриана, и после уснул. В тот вечер все вздохнули с облегчением. До этого Адриан был наполовину в коме, Тики мог только продолжать использовать магловские препараты, среди которых была капельница с питательным раствором и медикаментами для медленного очищения организма. Через ещё один день Адриан с Сириусом под руку спускался в гостиную, где его с широкими улыбками на лицах ждали все Блэки и Том. Ожидаемо, что дети решили проигнорировать первую неделю учёбы, чтобы провести больше времени с теперь официальным членом рода Блэк, который наконец шёл на поправку семимильными шагами.       В тот вечер, когда они встречали Адриана внизу, его ждал небольшой пир в столовой из здоровой пищи с большим количеством клетчатки и белков. За компанию здоровой едой травились все, пришлось отказаться от вина, мясного бифштекса и йоркширского пудинга, но улыбка Адриана, граничащая со слезливым выражением лица, стоила этого.       Дамблдор, заранее осведомлённый об общем прогуле лекций Блэками на всю неделю и причине этого поступка, и такого разрешения со стороны родителей, прислал письмо, в котором интересовался здоровьем Адриана, имя которого изменилось и в большом списке Хогвартса, где регистрировались все маги, родившиеся на землях Англии.       В феврале здоровый и счастливый Адриан вернулся в Хогвартс. Его встретили радостные Белла и Нарцисса, и Том, не сумевший убрать искреннюю улыбку с лица. Старшекурсники Слизерина устроили небольшую попойку в обход запрета Снейпа и на следующий день сидели с похмелья, понурив голову, пока выслушивали лекцию декана. Том, оставшийся просто для того, чтобы понаблюдать за студентами, чтобы те не причинили вред себе или друг другу, мог только скрывать ухмылку и радостно пить кофе в Большом Зале во время завтрака. На короткое время все старшекурсники Слизерина возненавидели Тома.       С того времени Адриан был счастливым. Относительно. У него была любящая огромная семья, друзья, внезапно раскрывшие своё существование, и Том, роль которого в своей жизни Адриан классифицировать не мог. Его отношения с Асторией стали неловкими. Второкурсница Равенкло смущалась того, что произошло на Самайн, но при этом понимала, что она не смогла ничего бы сделать с этим. Мысль о том, чтобы обратиться к Блэкам, не приходила ей в голову, а потому Адриан спас себя сам за счёт здравомыслия бедного эльфа Типпи.       Зато отношения с Карлусом остались в прежнем ключе. Бывшего Поттера, нынешнего Блэка бывший когда-то средним ребёнком в семье Поттер ненавидел люто. После того, как Адриан вернулся в феврале в Хогвартс, чуть ли не объявил войну, но тут уже подключились умные близнецы Уизли, остановившие глупого и самонадеянного Поттера от ошибки жизни – они просто не знали, что тот свою ошибку уже совершил. Рон Уизли только поддерживал Карлуса, с хмурым выражением лица выслушивая бесконечные и нудные лекции зазнавшейся выскочки Грейнджер.       Адриан действительно испытывал счастье, ему чего-то не хватало, чтобы стать счастливым до конца, но он был доволен, как никогда в жизни. Пусть теперь он не мог отказываться от опеки Сириуса, который больше не выслушивал отказы Адриана и полностью обеспечивал крестника, и безмерно его баловал. Сам Сириус только смеялся подобно мультяшным злодеям из магловских фильмов и не мог не нарадоваться своим теперь бесконечным возможностям.       Орион вкупе с Сигнусом подал на Амбридж в суд. Рука Адриана со шрамом от кровавого пера и его воспоминания о пытках были хорошим доказательством вины розовой жабы. Веритасерум ему нельзя было принимать по указаниям Тики и Сметвика, которые жестко отслеживали условия допроса Адриана Блэка. Ожидаемо, что Амбридж посадили в Азкабан на ближайшие двадцать лет, за которые, все Блэки надеялись, она умрёт в муках от присутствия дементоров, иначе её ожидала судьба куда похуже. Дамблдор, неосведомлённый о наличии темного артефакта, вредящего детям, на территории Хогвартса, полетел с поста председателя Визенгамота и был на испытательном сроке в три года на посту директора под бдительным наблюдением попечителей совета.       Седьмой курс закончился быстро. Том вернул свой значок старосты школы Снейпу, забрал свой свиток с оценками по Тритонам со всеми Превосходно и не торопясь начал карьеру в министерстве, продвигая идею полного отделения от магловского мира, как планировал в самом начале, когда полностью узнал, как устроен магический. Адриан подал заявку на подмастерье артефактора под громкие возгласы Сириуса и Альфарда с поддержкой парня.       Жизнь шла своим чередом. В семье Блэков постоянно что-то происходило, что не давало заскучать. В какой-то момент, Том сам этого не понял, он начал встречаться с Адрианом, начав ритуал ухаживания. Из-за настойчивости Вальбурги Реддл был уже Блэком, пусть и не по крови, но по магии точно. Все вокруг только поддерживали их скромные отношения и с нетерпением ждали дня, когда Том и Адриан озвучат свадебные клятвы. Прошло около пяти лет, полных достижений, утрат, потерь и счастья, прежде чем Том и Кричер спрятали кольцо в кусочке торта. Тогда Друэлла и Нарцисса, которая уже была Малфой, уговаривали Адриана съесть кусочек торта, пока парень отказывался. Вальбурга от радости танцевала что-то непонятное на фоне, а Сириус и Регулус давились смехом, уже ожидая подлитых зелий плодородия в напитки Адриана.       Под конец кажущийся вечно спокойным Том сорвался и, взяв в руку кусок торта, засунул его в рот Адриана, приговаривая, чтоб тот жевал аккуратно и быстро.       – В нём кольцо. Задолбал. Почему нельзя было сразу согласиться.       Через ещё один большой промежуток времени Блэки травили байки о том, как два Блэка собирались вместе и бедного Адриана заставляли есть торт, чтобы тот мог принять предложение о помолвке. Сам Адриан в тот вечер наконец-то понял, чего именно ему не хватало для полного счастья, и получил это.