***
Они пробирались к дому Мадригалей как суперсекретные шпионы — эту игру придумал по пути Мартин, чтобы не так сильно бояться. Признаться, Рамоне тоже было не по себе, пусть она и не подавала виду. Все-таки, сколькими бы необычными способностями ни обладали Мадригали, они все равно оставались людьми, уязвимыми и хрупкими. Кроме Луизы — она вообще боли не чувствовала. — Рамона, смотри! — Мартин указал в сторону расколовшейся напополам и оттого казавшейся такой мягкой, как бисквит, горы. — Как думаешь, насколько глубокая там трещина? — Без понятия, братец, — на автомате отвечала ему она. Где-то в далеких мыслях проскользнуло желание взглянуть на раскол поближе, но оно не успело обрести форму, цвет и вкус, благодаря которым его можно было бы бесконечно смаковать как самые дерзкие и смелые фантазии. Они с Мартином приближались к дому — точнее, к месту, где он должен был стоять, — но ничего не видели. Вместо красивого цветастого яркого особняка на земле валялись безжизненные камни, на которые оседала серая пыль. Рамона с братом выглядывали из-за угла, чтобы матушка их не заметила — она не любила, когда дети ее не слушались. Мартин от страха и переживаний сам походил на бесцветный камень, и Рамона ободряюще приобняла его за плечи. Она выцепляла взглядом каждого знакомого среди развалин. Синяя юбка — Луиза. Красная юбка — Долорес. Ярко-желтая руана — Камило. Такое же желтое платье — сеньора Пепа. Малиновое — сеньора Альма. Раз, два, три… Рамона быстрым взглядом пересчитала всех. — Там нет Мирабель! — опередил ее Мартин. — Может, ее не видно из-за той глыбы. Или из-за вон той. — Или Мирабель под одной из этих глыб! — Ну, не драматизируй, — Рамона крепче сжала плечо младшего брата, — Видишь, они все ее ищут. А сейча-а-ас… — протянула она, заметив, как в их сторону направляется явно заметивший “нарушителей” отец, — Сейчас нам лучше пойти домой, и… Договорить она не успела — папа подозвал обоих к себе и под преисполненный укором взгляд матери выдал короткие указания, что каждый из них должен принести. Родители собирались помогать Мадригалям отстраивать дом.***
Рамона тяжело выдохнула, в который раз отжимая половую тряпку. Их с Мартином все же оставили дома. Все осколки после землетрясения были подметены и убраны, уцелевшая посуда поставлена на свои места — оставался лишь грязный пол. Мартин, уже приготовивший вместо сестры ужин (родители требовали, чтобы готовила исключительно Рамона, потому она исключительно это не делала), сидел на стуле и методично, словно под гипнозом, кидал в пол маленький мячик. Мяч, отталкиваясь от пола, летел в стенку — а от нее прямиком в руку Мартину. Он сидел так довольно долго и молчал, и повторяющийся стук уже начинал раздражать. — Ты расстроен из-за своих фигурок, Мартин? — подошла к нему Рамона, оглядывая непривычно пустые полки. Некоторые глиняные фигурки Мартин выменивал у своих друзей, а некоторые делал сам. Особенно сильно он любил фигурку Луизы, у которой отлетела рука и голова — она сейчас валялась в мусорке. — Нет, я сделаю новые, — помотал головой он. Мальчик молчал, и Рамона стояла рядом, с любопытством пытаясь заглянуть ему в глаза. Скоро он перестал кидать мяч, замер и поднял на нее растерянный взгляд. — Не представляю, каково им сейчас. Без дома. — Как бы это ни было, оно ненадолго, — пожала плечами она. Мартин глупо покивал, вновь задумавшись, а после словно отпустил свои переживания и задиристо хмыкнул. — Ты сама хоть поняла, что сказала? — А, у кого-то грязные уши? — озорливо улыбнулась Рамона, — Смотри, сколько из них пыли повылетало. Все возмущение брата прилетело в нее резиновым мячиком — и, между прочим, довольно-таки чувствительно! Впрочем, Рамона была не из тех, кому по душе оставаться в долгу, потому мокрая половая тряпка щедро легла на его плечи. — Ты что делаешь?! — подскочив, попытался схватить ее брат. — Пыль с тебя стряхиваю, — дразнила его Рамона, — Полдня тут просидел. Еще немного, и покрылся бы плесенью! Солнце скользило прощальными закатными лучами по подоконнику и шторам, цепляясь за их тонкий ажур — и за парочку болтающихся на них ошметков от сырых яиц, которыми Мартин честно целился в сестру, а не в окно. Однако юркости Рамоне не занимать — Мартин ни разу не попал. Зато попали они оба, когда дверь открылась и на пороге стояла матушка с фразой “Дом Веласкесов будет рад принять вас у себя”. А за ней семья Мадригаль. К счастью, не в полном своем составе — сеньора Пепа и сеньор Феликс с детьми. Было ли Рамоне стыдно? Абсолютно нет. Было ли стыдно ее матушке? Абсолютно да, потому ее нервный пытающийся сгладить обстановку смех то и дело перекликался с черным от злости взглядом на нерадивых брата и сестру. К слову, у отца сгладить эту самую обстановку получилось куда лучше — он плеснул всем, кроме детей, по ликеру из сахарного тростника. Рамоне, увы, не перепало. Камило, что возмущался громче всех, что он уже не ребенок, тоже. Она окинула его взглядом — он и сейчас носил сшитую ее матушкой желтую руану с хамелеонами. За новой одеждой все неизменно шли к Сильвии Веласкес, лучшей швее в Энканто. Особенно Сильвия гордилась платьями, что шила для Изабеллы Мадригаль, настоящей принцессы и леди, которая сегодня к ним в гости не зашла. — Хамелеончики уже маловаты, — смешливо заметила Рамона, сев за стол рядом с Камило. — Быстро расту, — подмигнул ей он. Откровенно говоря, Мадригали никогда прежде не приходили к ним в гости просто так и тем более не оставались на ужин. Происходящее уже казалось Рамоне странным, пусть и ее отец вел себя как всегда за застольем. Он от души нахваливал собственноручно приготовленный ликер, щедрым широким жестом до самых краев наливая его в бокалы матушки, сеньоры Пепы и сеньора Феликса. Порой было слышно только его — говорил отец всегда уверенно, громко и свободно, разбавляя свою речь меткими шутками или хитрыми вопросами, призванными либо расслабить и рассмешить, либо смутить собеседника. Рамона всегда видела в отце особую магию, его магию, и эту магию в полной мере ощутили на себе сейчас Мадригали. Напряженные и уставшие после долгой работы, за столом благодаря ароматной сытной еде, пахучему анисовому ликеру и теплым шуткам они постепенно расслаблялись, начинали улыбаться и отвечать отцу Рамоны Рафаэлю в заданный им непринужденный темп. — Рис пересолила, Рамона, — между делом невозмутимо заметил он. Рамона быстро глянула на Мартина, который смущенно поскреб пальцем по столу, но постарался не выдать себя, засунув в рот порцию побольше и сосредоточенно ее пережевывая, — Никак влюбилась? — Ты как всегда узнаешь обо всем последним, пап, — хулиганисто улыбнулась она, — У тебя скоро уже будут внуки. — О, так мы пропустили свадьбу? — поддержал ее шутку Камило, и глаза его сверкнули золотистой хитрецой. Долорес мягко улыбнулась и покачала головой. — Это было тайное венчание. Запретная любовь, все дела, — посмеялась Рамона. — Ну, тогда вы обязаны сбежать. — Да, вон как удачно раскололась гора. Туда и сбежим! — Наконец-то! — всплеснула руками матушка, и над столом поднялся добродушный смех. — У меня уже и чемоданы все готовы! — Раз дочь пристроена, то можно выпить еще! — и с легкой руки отца бокалы снова наполнились ликером. — А пока ты не сбежала, после ужина расстели в дальней комнате для наших гостей. Мартин, поможешь сестре. Мартин старательно продолжал давиться рисом и строить из себя взрослого и самостоятельного мужчину-который-не-готовил-ужин. Рамона недоуменно глянула на матушку, на что та размеренно кивнула. Ей хватило такта и понимания не сболтнуть лишних неудобных вопросов — очевидно, одного дня оказалось недостаточно, чтобы восстановить дом, и сейчас семья Мадригалей нуждалась в крыше над головой. — Там может быть немного тесновато для пятерых, это бывшая комната нашей бабушки, — улыбалась Сильвия, — Можно разместить Камило в комнате Мартина, а Долорес — у Рамоны. Вы не против? Никто против не был. В ходе застольных разговоров тема то и дело возвращалась к разрушенному дому Мадригалей. Весь город собрался у них, чтобы помочь его отстроить, однако в связи с этим возникало несколько проблем, главная из которых — дети горожан. — Им и правда не место на стройке. Рамона может присматривать за детьми, — заметил отец, когда сеньора Пепа поделилась с сеньором Феликсом своими переживаниями. — Рамона не может присматривать за детьми, — тут же вмешалась Рамона. — Да, ей нравится с ними сидеть, — согласилась с мужем Сильвия. — Ей не нравится с ними сидеть, мам. — И еще ей нравится возвращаться с гулянок на час позднее в течение недели, — многозначительно добавила матушка. — Принято. Рамона без ума от детей, сеньора Пепа. Можете не волноваться, — хитро заулыбалась она, под шумок якобы случайно хватая бокал с ликером и поднося его к губам, однако так же якобы между делом отец вернул его обратно себе. — Смотри не роди парочку от радости, — протянул Мартин, припоминая мокрую тряпку на плечах и перевешиваясь через весь стол за пышным белым хлебом. — На твоем месте я бы побежала прятать рисунки и фигурки Луизы, пока в твою комнату не зашли гости. — Ничего там нет подобного! — Мартин покраснел до самых кончиков ушей и подскочил с места, направляясь к лестнице, ведущей наверх, — Я пойду… готовить спальные места. Чтоб ты знал, у меня ужасная старшая сестра, — шепнул он, проходя мимо Камило. — О да, хуже не найти во все-е-ем Энканто, — обвела кухню глазами Рамона. — Да ну, — заинтересованно ухмыльнулся Камило, — Прям такая ужасная? — Угадай, откуда у Мартина страх змей, — вызывающе глянула на него она. — Ха! Я иногда превращался в дядю Бруно, чтобы припугнуть Долорес или Мирабель! — хвастливо откинулся на спинку стула Камило, небрежно запрокидывая руки за голову и тут же получая толчок в бок от Долорес, — Ай! — Бруно? — Ага. Отличное превращение, между прочим, — важно покивал парень, касаясь пальцами подбородка, как умудренный жизнью критик, — И-и-и… Он вернулся, помогает нам строить дом. Дядя Бруно совсем не страшный, — вздохнул Камило, и Рамоне показалось, что он этим разочарован. После ужина она поднялась наверх к брату. Мартин, конечно же, никакие спальные места не подготовил, зато его комната оказалась девственно чиста в плане наличия там рисунков Луизы. Рамона никак это не прокомментировала, принимаясь доставать подушки и одеяла. Первое время Мартин молча помогал ей, но потом все же не выдержал: — Ты заметила, что Камило ни разу ни в кого не превратился? — Да, — кивнула она, — И что у сеньоры Пепы ни разу не появилась тучка над головой.