Тренируйся лучше на драконах

Приглашение на встречу Олег получает неожиданно, через две недели после начала учебки. В коридоре его ловит коллега, который только что вернулся от родителей: – А, Волков, тебе жена звонила. Просила, чтобы ты заехал. Говорит, что-то срочное. Тебе пропуск выписали уже, на КПП лежит. Вот адрес, – и протягивает бумажку. Коллега говорит это буднично, никого как будто не удивляет, что Олег при наличии штампа в паспорте, постоянно сидит в учебке, даже когда официально можно проводить время по своему усмотрению. С другой стороны, с учётом специфики их работы, с семьями у многих проблемы, и затяжное состояние полуразвода – это, скорее, норма. Олег не находит Вадика в его – их – комнате. Скорее всего, тот ведёт себя неподозрительно где-нибудь в зале с остальными. За всё это время Олег ночевал в своей комнате примерно ноль раз. Он оставляет короткую записку на столе, переодевается в гражданское и едет в указанное место. Снова студия в центре, снова мансарда, только менее богемная. Она открывает, в чёрном кимоно в пол, босая, поднимает бровь, бросает: – А, это ты. Заходи. Олег ничего не отвечает, проходит внутрь, разувается, идёт за ней на кухню. Он говорил Вадику: она чуть старше. Теперь Олег понимает, что пять лет – это нихуя не «чуть». – Обедать будешь? – Нет. Она игнорирует его ответ и вытаскивает из холодильника овощи для салата и стейки, достаёт из шкафов нужную посуду. Стреляет в него глазами и усмехается: – Что-то ты невесёлый какой-то. – Обычный. Кстати... Ногу покажи. – Что, соскучился? Олег подходит, без разрешения поднимает полу кимоно и смотрит, как на белой голени резвится полтора десятка разноцветных карпов. У Олега невольно вырывается: – Пиздец. – Не матерись, ты не в казарме, – она выдёргивает скользкий шёлк из пальцев Олега и продолжает нарезать салат. Спрашивает, как бы между делом: – Кстати, как дела у Вадика? Олегу на затылок как будто опускается ледяная рука. Он чувствует, что его загоняют в угол. Тогда начали загонять, весело, играючи, а теперь, вот, загоняют окончательно. – У какого Вадика? Она поворачивается, опирается бедром на край стола, улыбается: – Волчонок, давай без этого: какой Вадик, не знаю никакого Вадика. За вами следят со Стамбула, когда он за тобой таскался, как приклеенный. Олег теряется. – В смысле? – Да не бледней ты так, с учётом репутации Вадика, пока вы не устраиваете Санта-Барбару с битьём посуды, никто вас трогать не будет, трахайтесь на здоровье. Олег цепляется за всё сразу: за репутацию Вадика, за то, что она знает, что они знают. Поэтому командир им тогда ничего не сказал? Тоже осведомлён? Олег чувствует себя так, как будто, стоя на стульчике, рассказал Деду Морозу стишок, который уже рассказывал в прошлом году, и получил за него конфету и аплодисменты от взрослых. Типа, наебал всех. – Не, в смысле: он за мной таскался? – А, ты не в курсе? Он же следил за тобой, и неоднократно. Подставы всякие организовывал. Хочешь сказать, ты не знал? Ну упс. Олег напоминает себе, что он сейчас разговаривает с «ихней ведьмой». И что верить ей на слово, мягко говоря, не стоит. Пятнадцать рыбок на её ноге подтвердят. Олег трёт ладонями глаза. Она продолжает: – А, кстати, спасибо за сорванную операцию: ты нас тогда с этим французом страшно подставил, пришлось потом всё быстро переигрывать, еле выкрали его у кадровых. – Я же тогда премию получил. – Ну да, только ты не видел выражения лиц тех, кто тебе эту премию выписывал. Она ставит миску с салатом на стол, достаёт две тарелки, проводит ладонью над сковородой, обсушивает стейки бумажным полотенцем. – Ладно, это всё неважно сейчас. Волчонок, ты в курсе, кто я. Есть серьёзный разговор, – она кидает стейки на раскалённую сковороду, разворачивается: – В конце этой учебки тебя назначат командиром группы. – А Михалыч? – Не перебивай, судьба Михалыча – это вообще не твоё дело. Так вот, тебя назначат командиром группы, и мне нужно, чтобы ты освоил один канал связи. Сейчас пообедаем, и я покажу, как пользоваться. Как у командира, инет у тебя всегда будет. И любой – любой, я подчёркиваю – приказ, который придёт по этому каналу, ты выполнишь. Понял? – А если нет? – Слушай, Волчонок, шуточки закончились пять лет назад. Я не спрашиваю, хочешь ли ты жить – это неуместно, но остальных не подставляй, пожалуйста. Ты можешь обо мне думать что угодно, но ты мне правда понравился тогда, и зла я тебе не желала и не желаю. Садись. Аргентина или Калифорния? Она роется в холодильнике и протягивает Олегу две бутылки вина, на выбор. – Водки бы лучше. – Значит, Аргентина.

***

Вадим возвращается из социально одобряемой вылазки в зал с мужиками и находит записку на столе. Она ему не нравится: «Позвонила жена, поехал на встречу. В.» Он не надеялся особо, что они будут жить долго и счастливо. Вадим уверен, что Волков обязательно спалится со своим великим знанием. И, скорее всего, получит за это по щам – кураторы обычно жутко тщеславны, с кошмарным синдромом вахтера, все как один. То ли их так профессионально деформирует, то ли сразу такими набирают. С другой стороны, Вадим думает, что так счастлив, как в последние две недели, он никогда не был и, что бы Волкову ни наплела эта ведьма, отобрать эти две недели у них она уже не сможет. После первой ночи, когда Волков даёт, точнее, заставляет буквально, кончить ему в задницу, а потом смотрит влажными глазами, скалится с похотью на клыках, Вадим готов пойти и немедленно застрелиться, потому что лучше, кажется, уже не будет, но Волков только входит во вкус и теряет вообще всякое чувство опасности. Один раз он ловит Вадима в душевой бассейна, днём. Волков теперь как будто пьяный всё время, как под кокаином. Говорит: «Трахни меня сейчас, жёстко и радикально». Вадим, который до этого проплыл честную десяточку, даже теряется от такого напора. Отвечает: «Да ты ёбнулся, смазки нет, я же порву тебя». В качестве контраргумента Волков скалится, опускается на колени и берёт в рот. Вадим трахает его потом сзади, уперев ладонями в кафель, прямо по слюне. Одновременно с этим бешеным, готовым на что угодно и где угодно, он получает в подарок ещё одну версию Волкова. Тот подолгу валяется рядом, даёт себя трогать везде, гладить, жмурится, как кот, смеётся тихо и рассказывает всякое, от чего Вадим замирает, буквально дышать перестаёт. – Расскажи, во сколько ты начал курить. Волков смеётся: – Ты специально? Ты меня уже час удерживаешь в заложниках и лишаешь отправления естественных потребностей. Мне в ЕСПЧ написать? – Да хоть в комитет ООН по делам гомосеков. Обещаю: расскажешь, и пойдём курить. – И только попробуй меня наебать. Ну, короче, в двенадцать я начал. И то, из-за Серого. Он принёс пачку «Парламента» тогда – выменял у старшаков на контрольные по математике – сказал: «Олеж, нам придётся это сделать, я всё проанализировал, это важный социальный клей, без него наше положение в иерархии, с таким трудом выбитое тобой в драках, может ухудшиться». Вадим ржёт: – Извини, Олег, но твой этот Серый – это просто пиздец. Волков в ответ улыбается как-то по-другому, смотрит внутрь себя. – Да, он вообще... Всё время искал лазейки, как систему наебать, мы за это огребали всё время. – Ну кстати, двенадцать – это не так уж рано. Я в десять первую выкурил – у деда «Приму» спиздил. Ужасно было. Блевал потом час, наверное. Бабка думала, что отравился. Волков снова смеётся. Со своей встречи Волков возвращается почти в десять вечера, отчётливо пахнет вином и чужой бабой. Выглядит так, как будто кто-то умер. Стоит в дверях, красивый в своём чёрном пальто и чёрных джинсах, говорит: – Пошли-ка прогуляемся. Разговор есть. Вадим послушно идёт за ним, спускаются к воде. Волков отстранённый, отмороженный, чужой. Даже не закуривает. Чё она ему там наговорила? – Меня назначат командиром группы после этой учебки, – говорит Волков. Вадим понимает: Волков всё-таки вскрылся раньше времени. Совершенно не умеет работать с информацией. – Так это же хорошо, не? – Вад, они всё знают. – Так. Она тебе угрожала, что ли? – Дословно: «С учётом репутации Вадика, пока вы не устраиваете Санта-Барбару с битьём посуды, никто вас трогать не будет, трахайтесь на здоровье». Волков смотрит на него, ожидая реакции. Вадим отвечает: – А чё с моей репутацией? – Это я у тебя хотел спросить. Вадим невольно скалится, чувствуя, как в животе начинают копошиться непрошенные бабочки: – Олег, ты чё, ревнуешь, что ли? – Блядь, Вад, ты реально считаешь, что это весело? Ещё раз: они знают. А ещё она сказала, что ты следил за мной в Стамбуле. Вот же сука. – Олег, только не психуй: да, я следил за тобой в Стамбуле, а до этого ещё в Барселоне. И до Минска мы летели вместе, потому что я попросил бабу на регистрации нас вместе посадить. – Нахуя? – Ты мне понравился, я хотел добиться результата. Гарантированного. – Блядь. – Олег. – Погоди, а чем ты тогда от своего бурята-манипулятора отличаешься? Ничем, Олег. В этом и проблема. – Олег. – Ладно, я понял уже всё. Типа, вы тут все хитровыебанные, никому верить нельзя. Больше не буду, спасибо за обучение. Волков уходит обратно в корпус, оставляя Вадима наедине с неспокойным морем. Вадим думает, что Волков больше не придёт. Но тот приходит, сдёргивает одеяло, вытягивается рядом. – Чё? Ты же трахаться со мной хотел? Чё-то изменилось, что ли? Не изменилось. Да вообще всё изменилось, Олег. Спать Волков уходит потом к себе.