Труды целителя Вэй

      Ещё не прошло мучительное впечатление первого урока с Лань Цижэнем, как сбежавшего подышать в сливовый сад Вэй Усяня окликнул один из адептов Лань:              — Вэй Усянь из Юньмэн Цзян? Потом подойди к Лань-дайфу, — обычное вроде сообщение он сдобрил намеком на ядовитую ухмылочку. — Она была не очень-то довольна, когда звала тебя.              Вэй Ин и сам понимал, что трав принес мало. В Юньмэне такие трудности он испытывал ещё сопляком, когда не умел читать и не знал нормальных названий трав, а называл их выдуманными прозвищами. С тех пор прошли годы учебы, да вот только оказалось достаточно переехать в соседнюю провинцию, чтобы он хлопал глазами и шевелил мозгами до скрипа, пытаясь понять, что за растение перед ним. Юноша прекрасно понимал, что это недопустимо для будущего целителя, который собирается в будущем много путешествовать.              Он махнул рукой ученику Лань, тщательно скрывая досаду от того, что в первый же день на учебе у него все пошло наперекосяк.              Однако, сердилась Лань-дайфу не на него.              — Для наших учеников сбор хвои настолько очевиден, что я совсем забыла сказать об этом тебе.              — И сколько нужно собирать?              Лань-дайфу махнула рукой на уровне двух третей корзины — то самое пустое пространство, что Вэй Усянь не стал заполнять незнакомыми травами. Неудивительно, что ученики Лань вернулись с ним в одно время с полными корзинами.              — Как используют хвою? — неожиданно спросила Лань-дайфу, с поднятыми бровями и склоненной на бок головой внимательно смотря на Вэй Ина. Ну что ж, неожиданно, но врасплох его не застали — Му-дайфу научил быть готовым к ответу даже по дороге к отхожему месту.              — Хвоя используется как мочегонное, обеззараживающее, противовоспалительное средство, ещё как лекарство от суставных болей, для укрепления организма, как успокоительное средство, очень полезна в дальних путешествиях за счет полезных веществ, используется в косметике и для приготовления ароматических смесей...              Вэй Ин перечислил все, что помнил о хвое — хотя в озерно-болотистом Юньмэне сосну ещё поискать надо, но он видел хвойные деревья в лесах возле Илина. Лань-дайфу покивала, оставшись довольной его ответом.              — В Гусу Лань хвоя также используется для окуривания помещений и в кулинарии.              — Кулинарии? — озадаченно уточнил Вэй Ин.              — Я с трудом могу вспомнить гусуланьское блюдо, которое готовилось бы без хвои. С приездом учеников готовки стало больше, а стало быть и потребность в хвое возросла. С завтрашнего дня не забудь наполнять ей корзину.              Вэй Усянь воспользовался тем, что женщина отвернулась от него и с кислой физиономией несколько раз сглотнул выступившую от отвращения слюну — теперь понятно, что за привкус у местной еды!              На стол перед ним легла довольно толстая книга в отличном переплете. Название закрывала ладонь Лань-дайфу, но интрига продлилась недолго. Вэй Ин предположил, что это «Шэнь-нун бэнь цао цзин», или «Лин Шу Цзин», а может целительница и вовсе решила лишить его сна и отдыха, отдав на изучение «Бэньцао ганму»*.       Однако лаконичное название гласило «Юньшэн Бучжичу Чжи У Цзе» за авторством некоего Лань Шилю. Взяв книгу в руки, Вэй Усянь пролистал страницы — прекрасные иллюстрации от руки, каждый лепесток изображен так, будто в странице было запечатало живое растение. Травник написан крайне четким, будто печатным шрифтом, столь же минималистично-практичным, как и название.              — Это первый из девятнадцати томов. Выносить за пределы медицинских зданий нельзя — будешь читать тут во время ночных дежурств.              Едва Вэй Ин успел открыть рот, чтобы спросить о дежурстве, как Лань-дайфу ответила:              — У учеников дежурства раз в три дня. Первое будет сегодня ночью.              Сна и отдыха он лишился даже без «Бэньцао ганму».              Вскоре после отбоя Вэй Ин тщательно вымыл руки в приемной лазарета и просмотрел довольно короткий список пациентов отделения телесной медицины. Самым тяжелым был Су Шэ — судя по его состоянию, раньше чем через месяц он с кровати не встанет. Ночевали в палатах и другие ученики с разными ранениями — включая перелом челюсти чернильницей. Вэй Усянь с любопытством уставился на диагноз, в его голове возникали самые разные сценарии, приведшие к такому исходу, и лишь потом посмотрел на имя раненого.              — Цзинь... Цзысюнь?              Не «Цзысюань», к сожалению, но любопытство продолжило есть его поедом.              Он отправился на обход. Лазарет был одним из немногих исключительных мест, где ученицы Лань занимались вместе с учениками, так что он там и сям видел стройные фигурки мелькающих по коридорам тихих девушек с подвязанными рукавами. Он с удовлетворением осмотрел Су Шэ, помог девушкам с тяжелыми бадьями и даже заглянул к приснопамятному Цзысюню — тот, к его нечаянному счастью, спал. Его голова была плотно забинтована, придавая парню сходство с огромной грушей.              Таким образом, первое дежурство Вэй Ина проходило достаточно спокойно, чтобы он имел возможность сесть и открыть травник Лань Шилю. Однако, он не успел погрузиться в чтение, как услышал тихие звуки гуциня. Покрутив в голове варианты, кто мог позволить себе нарушить строгие запреты на ночные упражнения, Вэй Ин понял, что звуки доносятся из другого отделения, там где лечили учеников и адептов с духовными травмами, вроде загрязнения меридианов энергией обиды или угрозы искажения ци. Не долго думая, Вэй Ин подхватил справочник и пошел послушать исполнение на гуцине.              Приятная музыка окутала его как теплое одеяло, как только он заглянул в помещение. В отличие от помещений с физическими травмами, пациенты с духовными лежали в одном большом холле, их кровати были отделены лишь ширмами. Так музыкантам не приходилось ходить из комнаты в комнату, а воздействовали одновременно на всех. Впрочем, Вэй Ин разглядел в конце помещения дверь, которая никак не могла выходить на улицу. Если устройство местного отделения духовных травм схоже с юньмэнским, то там должна находиться оклеенная талисманами комната для особо буйных.              Обнаружить исполнителя оказалось легче легкого. В центре комнаты за низким столиком для гуциня, освещенный лампой, заправленной лавандовым маслом, сидел Лань Сичэнь. Он с легкой улыбкой поднял взгляд на Вэй Ина, приветственно склонил голову, но пальцы его по-прежнему ласкали струны гуциня. Его духовная сила ощущалась, как дуновение ветерка в жаркий день — легкое, приятное, успокаивающее ощущение. Вэй Ин сразу почувствовал, как его клонит в сон от расслабления. Чтобы не уснуть, он бесшумно подошел к гуциню и сел на подушку по другую сторону, приподняв книгу в оправдание — мол, у тебя тут свет есть, сяду поближе, чтобы глаза не портить. Взгляд Лань Сичэня зацепился за название. На секунду выражение его лица стало таким, словно Вэй Ин нечаянно принялся крутить в руках крайне важную для него вещь, но в следующий момент он вновь был образцом спокойствия и доброжелательности.                             — Разве наследник ордена может быть целителем? — тихим голосом спросил Вэй Ин, не спеша сосредотачиваться на книге. Цзян Чэна медицина интересовала очень ограниченно — чтобы не убиться самому или не дать погибнуть товарищу. Это, по большей части, уже превышало медицинскую подготовку многих заклинателей — в большинстве своем, они беспечно полагались на силу золотого ядра. Согласно старой шутке, у заклинателей было лишь две болезни: чепуха и смерть.              — Нет, иначе я не смогу идти в бой. Но немного подвизаться на этом поприще даже поощряется, — раздался столь же тихий ответ.               — И из всех видов Лань-дагунцзы выбрал духовную медицину? — с одной стороны, праведность и музыкальные техники клана Лань замечательно укладывались в познание именно духовной медицины. С другой стороны, это было слишком очевидно. Пальцы Лань Сичэня дрогнули, подтвердив догадку Вэй Ина.               — Один мой дорогой друг испытывает трудности с контролем ци.              — Вы часто практикуетесь в целительных мелодиях?              — Каждый день по несколько часов у себя в комнате и раз в неделю выхожу на ночное дежурство.              Друг и правда дорог его сердцу, раз он так упорно стирает себе пальцы струнами. Вэй Ин с понимающей улыбкой опустил глаза на травник, открыл его и почти погрузился в чтение, когда его отвлек вопрос:                — Лань-дайфу так ценит сочинения моего отца, что дает их на изучение?              — Отца? — А ведь верно! Травник не выглядит старым — либо издание новое, либо создана книга совсем недавно. Вэй Усянь сопоставляет, что не помнит никого с именем Лань Шилю, зато о Цинхэн-цзюне наслышан. — Это работа Цинхэн-цзюня?               — Отец весьма упорно работает на поприще науки, — что-то в голосе Лань Сичэня насторожило Вэй Ина. Он послал мысль сразу по двум направлениям: «Разве не Цинхэн-цзюнь цзунчжу ордена Лань?» и «Где бы я мог слышать такой тон?»              — Он наш цзунчжу, но, по некоторым причинам, не может покидать пределы Юньшэн Бучжичу, — пальцы Лань Сичэня расстались со струнами. Мелодия окончилась, но тишина звучала недолго. Качнув руками Лань Сичэнь вновь принялся тревожить струны, унося со звуками боль и тревоги раненых. — Оттого он погрузился в изучение нашей природы.              Ах, да. Так же звучал Цзян Чэн, когда пытался скрыть, что родители не очень-то к нему душевно относятся. Вэй Ин не знал, что ему сказать в ответ. Он мог залечить рану на теле, но врачевание души оставалось для него загадкой.              Между ними наступило молчание, воздух заполнялся лишь напоенной духовной силой музыкой, тихим треском лампы, шорохом страниц да легким стуком ночного дождя. Вэй Ин читал с усердием текст и был только рад, на удивление простым рекомендациям: где искать то или иное растение, какие части как заготавливать и для чего использовать. Оказалось, некоторые травы лишь внешне отличались от юньмэнских собратьев — это сильно облегчало его задачу уже на следующее утро.               — Вэй-гунцзы так решительно изучает медицину... — Лань Сичэнь прервался на то, чтобы растереть руки. За окном небо залилось чернильной тьмой — самое темное время, скоро начнется рассвет.              — Если бы с моими родителями был целитель, я бы не остался сиротой. Думаю, вы сможете меня понять, раз учите целый раздел медицины ради друга.               Истина сорвала с них тонкий слой кожи и прислонила друг к другу, словно ступая по одной дороге в три ноги, они помогут друг другу скорее достичь цели. Юноши отвели взгляд друг от друга, каждый вновь приступил к своему делу.               «Твои родители справились с нечистью, но они умерли от ран по дороге назад» — так сказал непривычно чистому найденышу Цзян Фэнмянь, устанавливая поминальные таблички в Илине на месте могил заклинателей, показанных ему местными жителями. «Будь бы рядом с ними целитель, кто знает...»               Никто не знал и не мог знать. Однако, очутившись в ордене, Вэй Ин понял, что искусство врачевания — не тайная наука, передающаяся от отца к сыну. И если он может ей обучиться, черта с два он эту возможность упустит. Сперва его не понимали, думали, это привычная перестраховка того, кто многие годы жил под открытым небом, да только когда Цзян Чэн глубоко рассек себе ладонь на стрельбище, именно Вэй Ин оказался рядом и смог помочь ему, даже шрама не осталось. Му-дайфу, помнится, с удивлением вертел его повязку.                                 Вливая в себя информацию о травах, Вэй Ин краешком сознания вспомнил похожего на батат смешливого и на удивление плодородного целителя Му. Он ждал Вэй Ина летом, на праздники, чтобы наконец принять у него клятвы целителя и затупить лезвие Суйбяня — знак, что Вэй Ин не собирается его использовать в бою, не сможет им навредить. Знак этот был условный, при желании заклинатель и палкой мог раскидать группу вооруженных людей, но ношение заточенного меча будет дополнительным соблазном.                Когда ночная тьма дрогнула под первыми лучами солнца, «Юньшэн Бучжичу Чжи У Цзе» захлопнулись задней стороной обложки вверх. Вэй Ин прочитал всю книгу, хотя и сам сомневался в своих силах из-за толщины сочинения. Не стесняясь Сичэня, он потянулся и зевнул, разминая шею.               — Ус-тал, — убитым голосом тихо простонал юноша.              Лань Сичэнь указал глазами на кровать в углу комнаты.               — Там никого нет. До подъема есть ещё несколько часов.               Вэй Ин моментально понял намёк, с благодарностью сложил ладони и белой тенью скользнул в уютные объятия постели. Вслед ему тепло и успокаивающе зазвучал гуцинь.