Труды целителя Вэй

      Вместе с утренней прохладой к Вэй Ину змеей подползло осознание ошибки. Это у обычных учеников Юньшэн Бучжичу было время на дрему до подъема, а он, по-хорошему, уже должен был карабкаться по склону горы.               С кровати он подорвался с такой скоростью, будто на простыне кто-то начертил взрывной талисман, и пронесся по коридору, едва не сбив с ног Лань Сичэня, выходившего из палаты с гуцинем в руках. Времени на объяснения у Вэй Ина не было — он искал подсобные помещения. От лекарских зданий до ученического яши бежать было слишком далеко даже по крышам, а времени оставалось в обрез. Увидев на складе пару заплечных плетеных корзин, Вэй Ин, шумно выдохнув от облегчения, быстро проверил целость стен и дна, закинул себе за спину и побежал по мокрой траве в таящие темноту ночи ущелья.               Оказывается, в горах холодно, особенно после ночного дождя — Вэй Ин не хотел даже думать, как же он будет карабкаться тут поздней осенью. Отсутствие плаща, оставшегося в его комнате, сразу дало о себе знать — руки занемели от холодной влажности растений, лицо и волосы промокли от брызг с сосновых веток, когда он спешно собирал окаянную хвою. Глаза узнавали теперь куда как больше растений, чем в его первый поход за сбором трав, что Вэй Ина порадовало, но и незнакомых оставалось немало. Что ж, впереди у него восемнадцать томов травника Лань Шилю.              Собрав полную корзину, Вэй Ин собрался спускаться и чуть не свалился кубарем со склона — налипшая на подошву грязь лишила его обувь хоть какой-то цепкости, а мокрая почва предательски скользнула по каменной подложке. Скакать с камня на камень ему пришлось подобно бегущему от охотников зайцу, замирая и размахивая руками, в попытках поймать равновесие. Добравшись таким образом до подножья горы, Вэй Ин ошалело оглянулся на склон — как он ни в одно дерево не вписался?              Забрызганная грязью и промокшая одежда была далека от приличной не только по строгим стандартам Гусу Лань, но и его собственным, а значит стоило бы организовать переодевание. Да как, если ему ещё надо травы перебрать и составить опись?              — Бегать запрещено! — крикнул ему вслед кто-то из учеников целителей, спустившихся с горы вместе с ним. Вцепившись задубевшими от холода руками в ремни корзины, Вэй Ин промолчал, торопливо направляясь в прилегающую к аптеке комнату, где ученики разбирали травы, очищали и промывали их. В комнате стоял невероятно успокаивающий запах многотравья, подчеркнутый неизбывной терпкой хвоей. С балок свисали пучки сушившихся растений, на подставках ждали своего часа круглые яоняньцзы, ступки с пестиками, сита и острые ножницы с мотками толстых ниток. Вэй Ин развернулся, спустил корзину на пол и бросился к бумаге и чернилам. Рука его не успела коснуться письменных принадлежностей — запястье перехватили.               Лань Сичэнь виновато оглядел Вэй Ина с ног до головы и торопливо сказал:              — Беги переодевайся, я сам сделаю.               — Вы не виноваты, — с жаром ответил Вэй Ин. Он действительно не считал, что Лань Сичэнь сбил его с толку или как-то подставил. Кто виноват, что его расписание оказалось самым безумным и изматывающим во всех Юньшэн Бучжичу? Только он сам.               — Иди уже! — Сичэнь легко толкнул его в сторону выхода. Он впихнул в руку Вэй Ина согревающий талисман. — Ты так замерз! Поторопись.              С согревающим талисманом дело пошло веселее и до своей комнаты Вэй Ин добрался согревшимся, пусть и по-прежнему мокрым. Порог он пересек как раз с колоколом на подъем.              Цзян Чэн, уже выбравшийся из-под одеяла, оглядел Вэй Ина с ног до головы.               — Тебе целители приказали склоны гор протереть собой или это была твоя инициатива?              Скользнув за ширму, Вэй Ин на секунду высунулся, чтобы показать ему язык, вновь спрятался. Грязная одежда полетела на пол, согревающий талисман он прилепил к небольшой кадке с водой.               — Ночью был дождь, в горах все скользкое.               — Надо бы уметь передвигаться по скользким склонам. Ты же заклинатель, нет?              — Предлагаю вам научить этого ничтожного, о, бессмертный мастер Цзян! — фыркнул Вэй Ин, с наслаждением погружая руки в теплую воду. — С утречка пораньше да с огромной корзиной за спиной — как тебе?              — Этот бессмертный мастер напомнит, кто сам рвался в два ряда одновременно, и выдаст палок за неуважение.              Цзян Чэн уже почти закончил одеваться и занял место перед бронзовым зеркалом, чтобы заплести волосы. Вэй Ин торопливо прикладывал к собственной влажной шевелюре все тот же согревающий талисман, но, когда волосы высохли, оказалось, что масло для волос у них кончилось.               — Как оно могло кончиться? Мы брали с собой полный пузырек!              — Сестра нечаянно пролила свое, я отдал ей.               Что ж, раз дело заключалось в Яньли, то Вэй Ин выдавил бы масло из себя, не говоря уж о такой мелочи, но теперь он сидел с пушистой копной волнистых волос, пригладить которую оказалось непосильной задачей. Пожав плечами, Вэй Ин взамен привычного хвоста свернул часть волос в пучок на макушке — избыточная пышность только помогла с объемом.               Необычная прическа привела учеников в восторг и Вэй Ин с радостью крутился поворачиваясь так и сяк, чтобы показать лучшие ракурсы. Неожиданностью для него стало внимание Цзинь Цзысюаня. Тот уставился на него, широко распахнув глаза, словно пучок на затылке — это какой-то невиданный шедевр парикмахерского искусства.               — Цзинь-гунцзы, может вместо моей скромной персоны присмотрите за своим родичем? Едва учеба началась, а он уже челюсть себе сломал.               Цзинь Цзысюань потемнел лицом и отвернулся.              — Цзинь Цзысюнь сломал себе челюсть? — удивленно спросил его Цзян Чэн.              Сзади хлопнул раскрывшийся веер.              — Строго говоря не он себе, а ему, — шепнул им тихий голос юноши из Цинхэ Не.              Стоит ли говорить, что Вэй Ин и Цзян Чэн тут же отвели знатока в сторонку, чтобы узнать пикантные подробности.              — Я, конечно, ничего не знаю, мне птичка на хвостике принесла...              — Говори что слышал!              — Есть среди адепток Ланьлин Цзинь хорошенькая девушка по прозвищу Мянь-Мянь и к ней-то Цзинь Цзысюнь-гунцзы решил полезть с не самыми благопристойными намерениями.              Юноши в унисон поцокали: видать, дурная слава главы Ланьлин Цзинь племянника не отвернула, а вдохновила на подвиги.               — А дальше есть две версии: согласно одной Мянь-Мянь сломала челюсть Цзысюню подвернувшейся ей под руку чернильницей, согласно другой, — информатор выдержал драматическую паузу, — Мянь-Мянь только разбила лицо несостоявшемуся насильнику, а вот челюсть сломал ему тансюн.               — Цзинь Цзысюань?!              Вэй Ин с удивлением поискал того глазами. Цзысюань стоял поодаль от остальных, сложив руки на груди и изредка бросал взгляды в их сторону. Приглядевшись, Вэй Ин увидел, что костяшки на правой руке немного сбиты — как будто не так давно он ударил что-то, да ещё и с хорошей порцией духовной силы.               — С чего бы ему так делать? — задумчиво проговорил юноша из Цинхэ, но в его голосе не было недоумения, скорее приглашение к диалогу.               — Знаешь, если бы мой отец был известен тем, что не может удержать свой янский корень в штанах, я бы тоже болезненно относился к таким поступкам от родственников, — фыркнул Цзян Чэн. Вэй Ин согласно покивал головой.              Вскоре начался урок, на котором Лань Цижэнь поднял Цзинь Цзысюаня и Вэй Усяня сразу после приветствия.               — Ты, — резко обратился он к Вэй Усяню, — ты сам ведь зачитывал правила вслух, но так их и не усвоил? Бегал, явился в ненадлежащем виде, ещё и сплетничаешь!               — Учитель Лань, разве пучок это неприличная прическа?               — Может перестанешь задирать нос и посмотришь на свои ноги?              Опустив взгляд, Вэй Ин со вздохом понял в чем дело. Пусть крупные комья грязи он убрал, обувь никак нельзя было считать чистой. Оставалось только догадываться, как он запачкал начисто выметенные дорожки Юньшэн Бучжичу.              — А вам, Цзинь-гунцзы, следует умерить свой пылкий нрав.               Так Вэй Усянь и Цзинь Цзысюань оказались снаружи от учебной комнаты с метлами в руках. Сидевший на террасе Лань Ванцзи приглядывал за ними. Ответственный за наказания, как никак! Мести дорожки было невесело, любые попытки завести диалог пресекались грозным “мгм” от второго Нефрита, да и единственный его потенциальный собеседник прятал от него покрасневшее лицо. Неужто так стыдился поступка своего танди?              Так или иначе, Вэй Ин решил слушать наставления Лань-лаоши, доносившееся сквозь шорохи мётел. Тот рассказал довольно много вещей об истории орденов заклинателей, о том, как сложился существующий миропорядок и каких трудов их отцам приходится поддерживать его. Потом началась интересная часть с вопросами по истории и географии. Вэй Ин сперва отвечал на них только мысленно, чтобы проверить себя, но, когда вопросы пошли сложнее, стал бормотать себе под нос. Для обычных людей его соображения остались бы никогда не услышанными, но там сидел целый класс заклинателей. Кто-то подслушал его, понял, что Вэй Ин отвечает верно и уже со следующего вопроса Лань Цижэня ждал лес рук и шквал правильных ответов. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, пусть даже учительское сердце таяло.              В итоге, когда даже Не Хуайсан ответил верно, Лань Цижэнь решил затянуть щедро развязанный кошель.              — Вэй Усянь!               — Лань-лаоши, — Вэй Ин хитро улыбнулся и оперся на черенок метлы.               — Подсказывать запрещено!              — Разве я подсказываю? Я сам себе отвечал, учился, кто что услышал — не моя беда! И вообще, разве Лань-лаоши не слышал историю о слуге с метлой, который повторял сутры, чтобы их заучить? Он ведь потом вознесся и стал великим небожителем. Неужели Лань-лаоши не позволит мне попытаться повторить судьбу того человека, смиренно обучаясь?              Лань-лаоши не позволил. Быстрым кивком он наложил заклинание молчания на Вэй Ина и что-то сделал с метлой — та теперь рвалась у него из рук и уводила его все дальше от учебных помещений. Очевидно, его заданием теперь стало подмести все дорожки в Юньшэн Бучжичу.              Сопровождаемые молчаливой белой тенью Лань Ванцзи, Вэй Усянь и Цзинь Цзысюань все мели и мели дорожки. Кто из них первым посмотрел на другого сказать было сложно, но в какой-то момент они принялись синхронно скрести дорожку метлами и настороженно смотреть друг на друга.              — И что же из легенды о битве с чернильницей правда?              Цзинь Цзысюань задрал нос, глядя на Вэй Ина поверх точеных скул.              — Мы с Ло-гунян внесли равноценный вклад в победу.              В его взгляде Вэй Ин разглядел браваду и глубокую тревогу: ведь распускать руки во всех смыслах недостойно благородного мужа. Впрочем, даже Лань Цижэнь таким несущественным наказанием явно намекнул, что цель Цзысюаня как раз-таки была достойной, а вот средства для её достижения он выбрал не самые лучшие.               С другой стороны, хватило бы окрика, чтобы Цзысюнь прекратил домогательства? Не нападать же на танди с мечом, в конце-то концов.               — Знаешь, я бы сделал так же, если бы Цзян Чэн зажал в углу одну из наших учениц. Это так мерзко.              Конечно, он сделал бы! Но Вэй Усянь не был наследником великого ордена, то, что простят ему, непозволительно для Цзинь Цзысюаня. Вэй Усянь отбросил мысль о том, что ждало бы его спину, если бы он действительно сломал Цзян Чэну челюсть чернильницей, пусть даже и в порыве благородства. К счастью, даже мысль о похотливом Цзян Чэне вызвала бы усмешку у всех, кто его знал. Минус один повод Цзыдяню поджарить его шкуру.              — Это так мерзко… — эхом отозвался Цзысюань и было в его тоне что-то настолько глубоко личное, что Вэй Ину стало даже немного неловко. Ореховые глаза Цзысюаня скользнули по Вэй Ину, задержались на вьющихся прядях волос у шеи и он вновь отвернулся.              Бульканье “Спасибо” едва достигло ушей Вэй Ина, пусть даже он был заклинателем.              Когда Вэй Ин вечером волочил ноги к ученическому яши, он подумал, что галлюцинирует от усталости. Ведь откуда тут, в этом холодном, влажном месте, где еда имеет хвойный привкус, взяться тому самому супчику шицзе? Но нет, аромат ему не почудился — переступив порог, он с удивлением увидел Лань Сичэня, державшего большую кастрюлю в толстых тканевых варежках, и суетившуюся рядом с ним шицзе. Аромат супа из свиных ребрышек с корнем лотоса окутывал этих двоих, скреплял, как водопады связывали между собой горы и равнины Юньшэн Бучжичу.                — Ой, А-Сянь, ты уже пришел! Мы чуть-чуть не успели, — радостно улыбнулась ему Цзян Яньли. — Помой руки, идем ужинать.               С тащивщим запасную подушку Цзян Чэном он столкнулся по пути.              — Лань Сичэнь-то тут чего забыл? — быстро шепнул Вэй Ин.              — Сказал, что это извинение.              Уже разделяя трапезу с Цзянами и Вэй Ином, Лань Сичэнь уточнил:              — У Вэй-гунцзы учеба началась так трудно. Как наследник Гусу Лань, мне жаль, что мы не придумали, как бы организовать процесс получше. И мой дядя…              — Лань-лаоши не делает ничего, что бы мне навредило. А то, что я болтливый и любопытный весь Юньмэн в курсе.               Цзян Чэн предсказуемо закатил глаза. Цзян Яньли разлила всем по порции супа и её братья с удовольствием накинулись на самую вкусную за последние несколько дней еду. Прошло всего несколько минут и Цзян Яньли протянула руку за опустевшей тарелкой Лань Сичэня. Тот с удивлением обнаружил, что уже съел всю порцию.              — Я даже не заметил. Так вкусно!              — Если бы в еде Гусу Лань не было хвои, она тоже наверное была бы повкуснее, — иронично заметил Вэй Усянь, налегая на суп.               Лица брата и сестры Цзян вытянулись.              — Тут едят хвою?! — они синхронно обернулись за пояснениями к ответчику. Лань Сичэнь выглядел захваченным истиной врасплох. Он вздохнул, рассеянно перемешав ложкой вторую порцию супа, из которой для него предусмотрительно убрали все кусочки мяса.              — Эта традиция с времен нашего основателя, Лань Аня. Согласно легенде, после ухода из монастыря, у него с женой все деньги уходили на постройку первого здания в Юньшэн Бучжичу, поэтому они добавляли хвою в еду для сытости, здоровья и экономии. Это наш способ почтить его память.              Брат и сестра Цзян не выглядели тронутыми этой историей. Одно дело, когда приходится есть хвою в экстренной ситуации, другое — на постоянной основе. Сичэнь закончил свою мысль:              — На самом деле, если небесам будет угодно, я и сам хотел бы снизить количество хвои в нашей еде. — Он опустил глаза в тарелку с дымящимся супом и его скулы покраснели. — Можно и разнообразить список рецептов…              Цзян Чэн взглянул на него с одобрительным подозрением. Вэй Усянь предпочел сосредоточиться на супе — его живот благодарно заурчал.               Цзян Яньли что-то сказала, Цзян Чэн ей ответил и Лань Сичэнь вскоре с воодушевлением присоединился к их беседе. Вэй Ин смотрел на них из-под отяжелевших век, подпирая голову рукой. Собственная ладонь пахла травами и супом, вечернее солнце пьянило воздух, голоса близких смешивались с шебетом птиц, приветствующих ночь… Нет, нет, это совсем не он засыпал прямо за столом…                    — А-Сянь…              Чьи-то сильные руки подхватили его и вскоре Вэй Ин краем сознания почувствовал запах собственной постели. Он вжался лицом в подушку и позволил себе расплыться, раствориться, уснуть.