Однажды в сказке в Хогвартсе

      Эмма Свон       Состояние было далеко не из лучших. Картинка перед глазами плыла, а Эмма пыталась разобрать, где именно находилась. С трудом различив чей-то силуэт рядом, она заметила и очертания коек, после чего к ней пришло осознание, что она сейчас в Больничном крыле.       — Джонс, — хрипло произнесла она.       Много кого она ожидала увидеть у своей постели, но точно не этого слизеринца. Он с непривычной тревогой смотрел на нее в ответ, и от его взгляда, проникавшего прямо под кожу, Эмме стало не по себе. Джонс напоминал ей сейчас Дэвида, который тоже частенько сидел около нее во время болезней, переполненный волнением.       С чего это он вдруг?       Причина нахождения здесь никак не возникала в ее голове. Она поморщилась от боли, попытавшись подняться повыше. Тело затекло настолько, что каждое движение ощущалось крайне остро. Казалось, что она пролежала в такой позе не меньше дня, конечности ныли. В глазах снова помутнело.       — Мисс Свон, вы пришли в себя! — раздался звонкий голос мадам Помфри, которая через мгновение оказалась у ее постели. — Как вы себя чувствуете? Мы все очень волновались за вас.       — Сносно, мадам Помфри, — лениво ответила Эмма. — А где мистер Джонс?       — Вы это о чем, мисс Свон? — женщина нахмурилась, искренне не понимая ее вопроса. — Здесь лишь я и еще несколько больных. Мистера Джонса я сегодня не видела.       Грустный вздох сорвался с ее губ. Размечталась она, что он будет переживать за нее и сидеть у ее постели.       Куда уж там?! У него хватает других важных дел. Зачем тратить время на больную, когда можно с пользой провести часы со здоровыми.       Эмма ответила еще на несколько вопросов касательно своего самочувствия, но мыслями была далеко отсюда. Мадам Помфри уже собиралась оставить ее одну, как в проходе появился слизеринец, и ее губы дрогнули в улыбке.       — О, мистер Джонс, — попривествовала его женщина. — Снова нарушаете режим и врываетесь вне часов посещения?       Снова? Интересно, к кому он еще пробирался в обход законных часов посещения…       Эмма озадаченно всматривалась в него в поисках ответов, но тот лишь растерянно отводил взгляд в сторону.       Какого черта? Где его самоуверенность и чрезмерная язвительность? Почему он ведет себя как маленький провинившийся котенок.       Крайне не вовремя она вспомнила, что в конце прошлого года в Больничное крыло угодила Стоун. Вероятно, именно к ней и наведывался Джонс вне позволенных часов. Неожиданно Эмма ощутила легкий, но неприятный укол ревности. Тот, кто ни в коем случае не должен был трогать ее сердце, предательски сильно влиял на нее в последнее время.       Но стоило ли ввязываться в игру, которая обречена на провал?       Киллиан Джонс никогда не переменится настолько, чтобы довольствоваться одной девушкой, а Эмма абсолютно не готова быть одной из многих.       — Джонс, тебе чего здесь нужно? — омрачилась Эмма, до конца не осознавая, рада она подобной компании или скорее разозлена.       — Я… я всего лишь хотел… — подбирал слова слизеринец. Вся его прыть куда-то испарилась. — Хотя это не так и важно сейчас…       Его словно подменили. Казалось, что она была без сознания пару месяцев, за меньшее время вряд ли бы Джонс так переменился…       — Я, пожалуй, пойду, — едва слышно проговорил Киллиан и ретировался, будто его здесь и не было.       Стоило ему скрыться за дверьми Больничного крыла, как Свон снова задавалась вопросом, что же все-таки здесь делал Джонс. К тому же с утра пораньше. Вскользь она пробежала глазами по помещению, не заметив никого, к кому мог бы приходить слизеринец.       Неужели все-таки он заглядывал именно к ней?..       Эта мысль с теплом отозвалась в его сердце. Она даже задумалась о том, чтобы подробнее расспросить мадам Помфри о ее посетителях за это время, однако вскоре быстро отмела ее. Ни к чему ей знать об этом, ничего хорошего она, к сожалению, не услышит, а расстраиваться лишний раз не было ни малейшего желания.       Через пару часов ее покой снова нарушили, когда в крыло ворвалась Руби. Подруга была невероятно рада видеть ее, что даже стиснула в объятиях до боли.       — Осторожнее, раздавишь меня, — выдавила из себя Эмма, с улыбкой глядя на Лукас. — Меня в этом мире не было всего несколько дней, а ты будто целую вечность меня не видела.       — Неизвестность растягивает дни до бесконечности, — буркнула Руби и показательно надула губки. — Моя подруга лежит на больничной койке, а никто ничего не говорит. Преподаватели как один повторяют, что у тебя просто недомогание, а твои чертовы слизеринцы ходили, опустив голову, и игнорировали любые мои вопросы. Что вообще произошло?!       — За эти пару дней я позабыла, насколько ты можешь быть кипишной и энергичной, — захохотала Эмма, взбираясь в постели повыше. — Руби, если честно, то у меня у самой спутанные воспоминания, не могу никак собрать картинку в голове. А еще, когда я утром пришла в себя, то рядом со мной сидел, — она на мгновение замолкла и, убедившись, что никого лишнего рядом не было, чуть тише добавила, — Киллиан, у моей постели сидел Джонс…       — Ого, и чего этот змееныш здесь забыл?       — Нет-нет, на деле это оказалось лишь сном, — поспешила опровергнуть ее фантазии Эмма. — Мадам Помфри сказала, что никого не было. Хотя Джонс через несколько минут и сам заглянул сюда.       — И чем же вы таким интересным занимались в твоей голове, что он тебе сначала снится, а потом воплощается в реальность? — довольно прыснула Руби, проигнорировав ее слова.       — Ничем мы не занимались, Руби! — Свон гнала непрошеные мысли из головы.       — А здесь он чего забыл? Признавался, как его по-прежнему к тебе влечет? — игриво выдала Лукас и подмигнула. — Или предлагал заняться феерическим сексом, как только тебя выпишут?       — Руби! — зыркнула на нее Эмма. — Что за чрезмерная озабоченность?! Если тебя ломает без секса, то не нужно переносить свои проблемы на меня…       — Фу, Эмс, какая ты грубая, — фыркнула подруга. — Так и чего он здесь делал на самом деле?       — Откуда ж я знаю! Ничего путного он не сказал, — буркнула она себе под нос и скрестила руки на груди, отстраняясь от Руби. — Ну, не то чтобы я дала ему возможность нормально объясниться…       — И снова все упирается в тебя, моя подруга, — по-доброму хихикнула Руби. — Сначала затыкаешь парням рты, а потом удивляешься, почему никто из них с тобой не откровенничает в нужной мере.       — Не нужны мне его откровения! — резче, чем сама того ожидала, выпалила Свон. — Черт… Письмо. Он прислал мне письмо… незадолго до моего попадания сюда.       Воспоминания нахлынули на нее одно за другим. Письмо от Джонса. Попытка обсудить с ним. Привычная агрессия и их ссора с Питером. И нападение, Киллиан напал на друга. Черт возьми, дуэль, а затем последовала темнота, одно из заклинаний угодило в нее. Дальше никаких воспоминаний. Ей снились теплые мурчания Арчибальда, словно он лежал у нее на груди и какой-то знакомый голос, который рассказывал ей истории из прошлого. Эмма мечтала вернуться в этот прекрасный сон, лишь бы не вспоминать, из-за чего она попала сюда.       Как она могла настолько ошибиться в Джонсе?..       Безусловно, у него дрянной характер и человек он, мягко говоря, так себе, но его письмо было столь откровенным, что ее мнение о слизеринце начало меняться спустя столько времени. А он взял и перечеркнул эти старания одним дурацким поступком. По щекам против ее воли покатились слезы, и Руби в изумлении уставилась на нее, не в силах понять причины подобной истерики.       — Эмма? Что случилось? Что было в том письме? — настороженно смотрела на нее Лукас в ожидании ответов, но у нее не было сил, чтобы дать их ей. — Я, конечно, пересмотрела индийских сериалов на каникулах, но сейчас так и хочется пошутить, что он сообщил тебе, что является твоим братом и вы никогда не сможете быть вместе.       — Что за чушь? — отмахнулась Эмма, а сама продолжила сверлить стену взглядом. — Скажу Грэму, чтобы больше не подпускал тебя ни к телевизору, ни к онлайн-кинотеатрам, — по комнате пронесся звонкий смех. — Чего только ни выдумаешь, дуреха.       — Так что там в письме, Эмс? А лучше вспомни, куда ты его спрятала, и я сама почитаю, — задорно добавила Руби, подмигивая ей. — Хотя если там больше пары пошлых строк, то я поражена по умолчанию. Парни сейчас редко пишут романтические письма. Впрочем, обычные тоже.       — Если кратко, то извинения, признание в собственной глупости, какая-то еще чепуха и… — оттарабанила Свон, — и кажется, предложение встречаться…       — Подруга, да ты крепко зацепила его! — слегка стукнув ее по плечу, воскликнула девушка. — Нет, ну серьезно! Шутки шутками, но когда я предлагала тебе с ним просто переспать, то даже не предполагала, что его чувства к тебе могут оказаться куда серьезнее. Да и на игре он тогда выпил на вопросе про влюбленность, если ты вдруг упустила, — расплылась она в ехидной ухмылочке.       — Мало ли в кого он там влюблен! — лишь фыркнула Эмма. — У него вон Стоун есть, пусть с ней и обменивается любовью.       — Дурочка ты, Свон, — не скрывая улыбки, продолжила Руби. — Что тебе еще нужно, если он уже буквально открыто выражает свои чувства?       — Честность, мне нужна честность, а не его дурацкие игры, — она прикрыла глаза и снова расплакалась. Слезы буквально бесконтрольно лились из ее глаз. — Как я могу ему верить, если он постоянно играет во что-нибудь и рушит мою жизнь? Использует людей и обманывает ради собственной выгоды? Может быть, и это его признание лишь очередное пари? Как доверять тому, кто врал чересчур много?       — Он хотя бы не скрывал истинных причин своих поступков… Доставал тебя, потому что ему нравится твоя реакция на его придирки, клеился к тебе, потому что неравнодушен, ревновал тебя, потому что ты значишь для него гораздо больше, чем он готов даже самому себе признаться, — без запинки перечисляла Руби. — Он даже в какой-то мере помог тебе разобраться с Кэссиди, который оказался не таким уж тихоней, как показывал. Джонс — мудак, не поспоришь, но к тебе у него всегда были особенные чувства.       — Руби…       — Просто задумайся об этом, Эмма, — серьезным тоном произнесла она. — Я приму любое твое решение, но, прежде чем отказаться, проанализируй. Мне бы искренне хотелось, чтобы хотя бы в одной из сфер твоей жизни дела наладились… А то проблемы с семьей, друзья наворотили не пойми что, еще и на любовном фронте такой кавардак, что…       — Как там, кстати, дела у Грэма с Джеффом? — перебила ее Свон. — Они не помирились?       — Это вряд ли, с Гарсиа мы по-прежнему не разговариваем, а с Грэмом… стараемся не касаться этой щепетильной темы, — виновато поджав губы, сказала Руби и быстро отвела глаза в сторону. — Хотя в вопросе квиддича они нашли компромисс: на тренировках ведут себя мирно, насколько это возможно, не бросают друг на друга уничтожающие взгляды, а то не хватало еще, чтобы из-за меня команда лишилась одного из ведущих игроков или того хуже — капитана.       — Думаешь, они смогут со временем наладить отношения? — обеспокоенно спросила ее Эмма.       — Мне бы этого очень хотелось, но, — она нервно облизала подсохшие губы. — Боюсь, что в глазах Грэма поступок Джеффа выглядит низко и он не готов будет смириться с этим в ближайшее время. Мерлин, Эмс, что я натворила? Зачем влезла в их дружбу?! Дура! Вот зачем? Знала ведь, что это навлечет беду на всех.       — Успокойся! Что сделано, то сделано, чего устраивать истерику по тому, что уже не изменить? — выпалила Свон, вынуждая Руби замолчать. — Мы помирим их, со временем Грэм найдет в себе силы принять, а Джефф… надеюсь, что он не будет усугублять положение и признает собственную ошибку.       — Какую ошибку? Он ведь считает меня дурочкой, которая в него влюбилась, хотя мы просто спали друг с другом! — девушка снова не сдержалась. — В чем ему признаваться?       — Что за истерика, Руби?! — раздраженно сказала Эмма, нахмурившись. — Ты лучше меня знаешь, что виноваты вы оба, и если ты собралась сейчас опускать нашего друга лишь потому, что он сделал не так, как ты ожидала — то я не буду тебя поддерживать. Руби, ты прекрасно знаешь, что сама напридумывала себе эти чувства… я не одобряю его походы к другим девушкам, тем более за твоей спиной, мог и сказать тебе об этом открыто, коль у вас свободные отношения. Но что касается Грэма, то в этом я абсолютно не поддерживаю Джефферсона, как, впрочем, и тебя! Вы не должны были доводить эту ситуацию до критичной, он заслуживал узнать эту правду раньше. И лично от вас.       — Как мы заговорили-то? Я, значит, придумала чувства, которых нет, а сама? — вспылила в ответ и Лукас. — Лично узнать правду?       — Причем здесь я? — смутилась Эмма, приподняв брови.       — Не замечаешь ничего вокруг себя! Не видишь… не обращаешь внимания, что кроме твоего Кэссиди есть те, кто неравнодушен к тебе. Отнекиваешься от собственных чувств, а еще меня учишь, — с долей обиды прокричала Руби, но Свон не разобрала причин. — Делаешь из себя жертву, все плохие вокруг тебя, все тебя обижают… А на деле…       — Что на деле, Руби?       — Мисс Лукас, если вы немедленно не сбавите вашу громкость, то я вас тотчас выгоню! — из своей комнатки выглянула мадам Помфри, делая им замечание.       — Ничего, Эмма, ничего, — расстроенно произнесла девушка. — Прости, я вспылила, мне пора на урок.       От напряженного разговора с подругой у Эммы снова ухудшилось состояние. Мадам Помфри с охами бегала около нее, пичкая ее умиротворяющим и восстанавливающим бальзамами, и приговаривала, что такими темпами больше никаких посетителей к ней не допустит. От этой новости хотелось волком выть. Вскоре лекарство подействовало, и Свон погрузилась в царство Морфея. Ей снова снился тот приятный мужской голос, который окутывал ее, вызывая отклик где-то глубоко внутри, и заставил забыть о всех тревогах. Просыпаться абсолютно не было желания, однако у ее посетителей оказались другие планы.       — Мисс Свон, рад слышать, что вы в добром здравии, — послышался размеренный голос откуда-то из пустоты.       Эмма нехотя приоткрыла глаза, замечая рядом с ней профессора Дамблдора. Старик смотрел на нее со своей привычной таинственной улыбкой и покорно ждал ее окончательно пробуждения. Присев на стоящий рядом стул, он сцепил руки в замок и положил их на колени.       — Здравствуйте, директор, — натянула она улыбку, приветствуя его. — Зачем вы здесь?       Разумеется, Эмма и без его ответа знала причину его нахождения здесь. Нападение, покрытое мраком. А будучи не первый год знакомой со слизеринцами, Свон предполагала, что те вряд ли поведали складную историю. Вероятнее всего они еще и покрывали друг друга. Пусть Эмма понятия не имела, что стало причиной поступка Джонса, но даже она была готова его сейчас выгораживать. Что уж говорить о Пэне, который преимущественно вставал на сторону друга. Он мог не одобрять, осуждать, но всегда защищал его, даже в самых абсурдных ситуациях. Порой это буквально выводило ее из себя, но не сейчас. Что бы ни случилось в тот злополучный день, им нужно разобраться между собой. Ни к чему преподавателям влезать в их драму.       — Думаю, вы прекрасно осознаете, зачем я здесь, мисс Свон, — с привычной доброжелательностью произнес директор. — Ваши друзья отмалчиваются по поводу случившегося, но я искренне надеюсь, что вы прольете нам свет на эту таинственную ситуацию.       — Профессор Дамблдор, я бы очень хотела помочь, но маловероятно, что могу это сделать, — сжав губы в тонкую трубочку, Эмма увиливала от разговора. — Я смутно помню, как вообще здесь очутилась.       — Мадам Помфри поведала мне, что мистер Джонс был у вас утром, — заговорил снова Дамблдор. — Хороший молодой человек, который пошел по кривой дорожке.       — Думаете, что он хороший человек?       — Безусловно, его дурные нравы не говорят о том, что он плохой, — поведал ей директор. — За свою жизнь я поведал огромное число учеников, наблюдал, как они растут и в кого они вырастают. И поверьте мне, я почти не ошибался в своих предположениях, когда наблюдал за каждым из них на распределении на первом курсе. Были исключения, не спорю, в одном мальчике я не разглядел всю его тьму, но мистер Джонс — другой случай. В отличие от его брата, Киллиан — открытая книга для меня.       — К чему вы ведете, профессор? — Эмма внимательно вслушивалась в его слова, но не могла разобрать, что он хочет ей сказать. — А главное, что хотите от меня? У меня полнейший сумбур в голове, а что касается Питера и Киллиана — меня были предположения, что у них произошел личный конфликт, но в этом мало смысла.       — Мисс Свон, у меня будет к вам просьба: встретьтесь с мистером Пэном и дополните воспоминания друг друга, — вздохнул Дамблдор. — Между вами давно повисли тайны, с которым необходимо разобраться, иначе мы так и застрянем на месте.       — Что? — нахмурилась Эмма. — Не понимаю, о чем вы, профессор…       — Убежден, что это ложь, — вновь улыбнулся он. — И еще, мисс Свон, я запретил участникам инцидента и преподавателям распространятся о случившемся. Однако миссис Свон, ваша мама, считает, что это не было случайностью, и настаивает на расследовании.       — А вы так не считаете? — она вопросительно вскинула брови вверх и озадаченно уставилась на директора.       — Эмма, в вас угодило темное заклинание, вылетевшее из палочки мистера Джонса, — напомнил он ей. — Но каждый раз, как я стараюсь разобраться в ситуации, то не вижу целостной картинки. Понимаете, мисс Свон, даже если ему откуда-то известно подобное заклинание, то для него нужно нечто большее, чем просто произнести его. Это напоминает Круциатус — в вас должно быть желание нанести вред другому, а без этого ничего не получится.       — Мы не ладим с Джонсом с первого курса, у него вполне могло возникнуть желание причинить мне боль, — фыркнула Эмма, хотя мысленно не соглашалась со своими словами.       — Это лишь игры, мисс Свон, вы лучше меня знаете, что скрывается за этим разладом между вами, — загадочно протянул Дамблдор. — И это никак не связано с отрицательными чувствами к вам. Как бы вы ни убеждали себя в обратном.       — Что вы хотите от меня, профессор? — повторила она ранее заданный вопрос.       — Наслышан, что у вас разлад с мамой, но, мисс Свон, прошу переступить через ваши обиды и поговорить с ней, убедить ее не выносить сор из избы, — озвучил он свою просьбу. — Иначе последствия могут разрушить не одну жизнь.       — Профессор, я всегда считала вас умным человеком, всегда прислушивалась к вам, — проронила напоследок Эмма. — Но сейчас вы так рьяно защищаете Джонса, что я не понимаю, откуда в вас такая уверенность? Надеюсь, что в этом деле не замешано финансирование школы его семьей. Мне не хотелось бы в вас разочаровываться, директор.       — Я всегда за справедливость, мисс Свон, — уголки губ дрогнули. — Пусть иногда я и иду на хитрости ради всеобщего блага.       — Профессор! — окликнула его Эмма, когда он был в дверях. — Вы помните мою маму, когда она училась в Хогвартсе?       — Как я уже говорил, я помню всех до единого из своих учеников, — спокойно сказал Дамблдор. — И миссис, а точнее, тогда еще мисс Свон.       — В ее жизни был кто-нибудь особенный? — робко поинтересовалась она.       — Она сама по себе была необыкновенной, а за любовными романами подростков просто невозможно уследить, — усмехнулся он. — Взять хотя бы вас: еще недавно вы были убеждены в крепости чувств мистера Кэссиди к вам, а сейчас напряженно разбираетесь в эмоциях, что вызывают в вас мистер Джонс и мистер Пэн. Не так ли?       Эмма молчаливо потупила взгляд в пол, оставляя его вопрос без ответа. Подняв голову, она заметила, что директор ушел, оставляя ее в водовороте собственных мыслей.       — Здравствуй, — спустя время раздалось неожиданное, но тихое приветствие. — Рад, что ты наконец-то пришла в себя. Как ты себя чувствуешь?       — Добрый вечер, Питер, — отстраненно ответила она. — Нормально, бывало и лучше. Надеюсь, что ты пришел, преисполненный желанием поведать мне правду.       Девушка сурово стрельнула глазами в его адрес, донося всю серьезность намерений. Ей осточертело терпеть ложь, которой ее с каждым днем лишь сильнее окутывали. Пришло время разобраться с тайнами и получить ответы, которые она ждет слишком долго.       — Эмма, тебе вредно сейчас волноваться, — снова отнекивался Пэн.       — Послушай, Питер, мы с тобой это уже проходили, — стиснув зубы, произнесла Эмма, а внутри поднималась волна злости. — Выключай эту никому не нужную заботу! Правда сейчас меня из мертвых поднимет. Что произошло в тот день между вами с Киллианом? Почему он напал на тебя? Что за магическая связь между нами? Я убеждена, что ты мне после игры и половины правды не рассказал.       Слизеринец наложил заглушающее заклинание вокруг них, чтобы отсечь любопытные уши от их, вероятно, опасной правды.       — Мне надоело, что вы оба играете моими чувствами! — повысила она голос, а Питер с недоумением посмотрел на нее. — Да, именно оба! Считаешь, что только Джонс ведет себя как мудак? Ошибаешься! Несмотря на твою заботу обо мне, ты тоже чересчур скрытный, а это бесит и откровенно достало меня!       — Эмма, ты не понимаешь…       — Куда уж мне! — развела она руками, не на шутку заводясь. — Но ты прав, я не понимаю, и тебе пора объяснить мне. Всю правду, Пэн.       — Эмма, — выдохнул Питер. — Тебе вредны сейчас лишние переживания.       — Хватит! — отрезала Свон, она как никогда была намерена докопаться сейчас до правды и ее мало волновали очередные оправдания слизеринца. — Не собираюсь ничего слушать, пока не узнаю исток проблем, возникших в нашем занимательном треугольнике… или даже многоугольнике. Начнем со связи между нами. Ты рассказывал, что еще на пятом курсе выяснил, что между людьми бывает связь (что не новость), и провел какой-то обряд, благодаря которому узнал, что именно со мной у тебя эта связь.       Питер кивнул, подтверждая ее слова, и осторожно присел рядом.       — И ты должен был докопаться до того, что именно это за связь, — хмыкнула Эмма, недовольно закатывая глаза. — Вряд ли специальный обряд искал просто какую-либо связь между нами. Что это был за ритуал, Пэн?       — Хорошо, — вздохнул он. — В тот день Слизнорт и правда поведал мне не просто о связи, а о поиске родственной души.       — Чего?! — воскликнула Свон и нервно усмехнулась. — Только не говори мне, что я твоя родственная душа… Это же абсурд.       Эмма адски боялась услышать подтверждение этих догадок. Родственные души — крайне мощная магия, которая не возникает из ниоткуда. И люди, между которыми зарождается подобная связь, зачастую предначертаны друг другу самой судьбой. Нередко они сходятся и живут вместе счастливую жизнь. Их магия совместно способна творить невероятные вещи. По сей день эта магия не исследована даже наполовину.       Но Питер? Нет, он совсем не тот, с кем Эмма видела свою дальнейшую жизнь… И совсем не желала проживать с ним эту «связь»…       — Думаю, ты замечала, что страсть ко всему неизведанному у меня с раннего возраста, — проигнорировал ее реплику Питер. — И разумеется, это меня тоже заинтересовало. Я был крайне удивлен, что этот ритуал чем-то напоминал обряд по анимагии: тоже ждешь определенного момента по типу грозы, а ответ спустя время появляется на бумаге. В общем, Слизнорт дал мне допуск в Запретную секцию, и я перелопатил несколько книг, пока не нашел ответ про обряд. Я точно знал, как провести ритуал, и я сделал все в точности по инструкции. Ошибки быть не может. Имя либо не выпадает вовсе, либо появляется беспрекословно верный ответ.       — Зачем ты вообще искал свою родственную душу? — нахмурилась Эмма, не в силах поверить в услышанное. Казалось, что это дурацкий сон. — Хотел подыскать идеальную невесту, которую твоя мать не сможет отвергнуть? У вас же, чистокровных, там все с этим строго.       — Причем здесь вообще невеста?! — фыркнул он. — Обычный научный интерес, как и в большинстве моих исследований. И мое открытие не означает, что мы должны воспылать друг к другу безграничными чувствами. Но да, сближение между нами все равно происходит под влиянием связи родственных душ. Как я тебе и рассказывал: я чувствую твои эмоции, твои перемены настроения, я завишу от тебя, Эмма.       — А что касается меня? Ты действительно не знаешь, почему… — она замялась, подбирая слова. — Почему я не ощущаю весь твой спектр эмоции, в отличие от тебя самого?       — В этом я не увиливал и правда не имею понятия, почему именно так происходит. Допустим, у меня есть догадки, но насколько они верны, — Питер поджал губы и виновато развел руками. — Есть предположение, что на это повлияло так называемое принятие нашей связи. После этого ты должна испытывать мои чувства не менее ярко, чем и я. Например, сейчас ты периодами сдерживаешься, хотя я чувствую, как тебя разрывает изнутри. Это мое спокойствие передается тебе.       — Но ведь раньше я тоже ощущала тебя…       — Верно, однако, если ты вспомнишь внимательнее, это происходило в моменты нашей близости: объятия или, как было на игре, поцелуя. Моменты, когда ты могла ощущать меня и без принятия связи, — расслабленно продолжал отвечать на ее вопросы Пэн. — Возможно, ты и дальше будешь чувствовать меня лишь тогда, когда я рядом. Этот вопрос нам лишь предстоит изучить.       — Подожди, что вообще означает твое «принятие связи»? — смутилась Свон, а в голову лезли уже неприличные мысли. — Неужели мало провести обряд… связь еще каким-то образом нужно принять?       — Магия никогда не была простой, Эмма, вечно в ней свои тонкости и нюансы, — слегка рассмеялся он. — И чтобы она раскрылась в полной мере, нашу с тобой связь необходимо было принять. Вероятнее всего, я принял ее, когда в целом согласился провести обряд, для связи этого оказалось более чем достаточно. В твоем случае — нужно было либо повторить обряд, либо… либо принять ее другим способом.       — Каким? — не отводила Эмма от него взгляда.       — Понимаешь, если бы ты воспользовалась вариантом с обрядом, это навлекло бы новый ряд проблем, — глубоко вдохнул Питер. — Поэтому я не сдавался и рыскал в поисках иного способа, даже маггловские книги читал, лишь бы хоть где-нибудь отыскать нужную информацию, но прямых ответов, к сожалению, нигде нет.       — Ты искал ответы в книгах? Еще и маггловских? — усмехнулась Свон, находя иронию в его словах. — Любопытно даже, каких именно… «Связь и ее источники» или «Как отвадить девушку, если вы с ней родственные души»?       — Если бы у меня был ответ, как разрушить нашу связь, я бы это сделал, черт возьми! — не сдержавшись, буквально прорычал Питер и ударил по рядом стоявшей тумбочке. — Смеется она. Да ты хоть представляешь, каково мне от одного только осознания, что наша связь губительна для нас самих же?!       — В каком это смысле губительна?       — Ладно я, я никогда не планировал строить отношения, заводить семью, но ты… — она поражалась, как он умудрялся сидеть на месте, когда его обуревали эмоции. — Эмма, ты совсем другое дело. Я мог бы справиться с тем, что испытываю ощущения и чувства, что охватывают тебя, но ты… ты осознаешь, что наша связь просто-напросто помешает тебе построить отношения? Пусть в словах Киллиана преимущественно была именно ревность, но ведь частично он все равно прав. Если мы не найдем способ разрушить нашу связь, то ты будешь зависима. Зависима от меня.       — Причем здесь вообще Джонс? — мысли путались от количества информации. — Откуда ему известно о нашей связи? Ты рассказал ему, что мы родственные души?       — Нет, у меня давно были догадки, что Киллиан к тебе уже тогда был неравнодушен, что его придирки скрывают нечто большее, — беспристрастно ответил ей Питер. — Поэтому, собственно, я умолчал о результате. К тому же, я к тебе ничего не испытываю, ни тогда, ни сейчас, но Кил откуда-то все равно узнал чуть позднее. И видимо, чрезмерно напрягся из-за этого, решил, что раз мы предначертаны друг другу судьбой, то незачем вмешиваться в это нешуточное дело.       Киллиан Джонс думает о ком-то кроме себя? Нонсенс!       — В общем, как я и сказал, несмотря на отсутствие у меня чувств, твой роман с Кэссиди и полное отсутствие у меня даже малейшего желания влезать в твою жизнь и занимать в ней особое место, Киллиан сделал свои выводы и втемяшил себе в голову, что теперь у него никаких шансов, — скептически хмыкнул Питер, на мгновение замолчав. — А я все разобраться никак не мог, почему он даже не предпринимал попыток подступиться к тебе… И ответ нашелся в начале этого года, когда он наехал на меня, акцентируя на том, что он знает о нашей с тобой связи, причем давно. Нашел мои записи, идиот, и сделал неправильные выводы. Отсюда и его отстраненность, и, вероятно, отношения с Милой, чтобы забыться, отвлечься… от тебя, Эмма.       — Получается, что… ваш спор возник как раз после новости об осведомленности Джонса? Решили, что хорошая получится игра, если разрушить мою жизнь лишь потому, что ему захотелось снова попытаться затащить меня в постель, а тебе настолько мешала наша связь, что ты не скупился в мерзких способах ее разрушения, да? — ее губы сжались в тонкую трубочку, она сдерживалась из последних сил. — И мне плевать, что ты считал, что так будет лучше. Плевать! Ты поступил чересчур эгоистично! Кто ты такой, чтобы решать, как мне будет лучше?!       — Эмма, послушай! — прикрикнул на нее Питер. — Нашу связь необходимо разрушить, она губительно влияет на каждого из нас…       — На меня ничего не влияло, я замечательно жила в незнании, пока ты не вторгся в мою жизнь! — перебила его Свон.       — Любую связь можно разрушить, но с нашей дело обстоит чертовски сложно, — он нервно потер переносицу, в очередной раз собираясь с мыслями. — Другая, более сильная связь может повлиять, и я сделал ставку на вашу симпатию с Киллианом.       — Какую еще симпатию?! — возмутилась она.       — Влечение, интерес, симпатия, привязанность — все об одном, — фыркнул Питер, уставившись на нее своими оливковыми глазами, полными печали. — Эмма, можешь врать ему, мне и всему миру, признайся самой себе, что ты не так уж и равнодушна к Килу, как демонстрируешь это всем своим видом. Было бы тебе все равно, ты бы не отвечала на его выпады. Было бы все равно, ты бы послала его так, чтобы он понял. Но раз за разом ты оставляла ему надежду, давала повод вернуться. И он возвращался. Возвращался, потому что неравнодушен к тебе слишком давно, чтобы так просто сдаться.       В голове то и дело мелькали события этого года вперемешку с прошлыми, и Эмма с каждым новым воспоминанием ловила себя на мысли, что, возможно, в его словах была правда. Она словно старалась разглядеть в поступках Джонса какой-то подтекст, подтверждение их словам.       Это осознание застало ее врасплох. И почему ей так рьяно захотелось, чтобы поведение Киллиана и правда оказалось искренним, а не простым фарсом?       — Почему мы вообще говорим сейчас о Джонсе? — Свон встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли.       — Потому что он тесно переплетается в нашей с тобой истории, — уголки его губ дрогнули. — Он знает о связи и, кстати, рекомендовал мне не скрывать больше правду от тебя, а это уже говорит о его небезразличии к тебе, у него есть значительные шансы разорвать связывающий нас клубок, и наконец-то, несмотря на его неоднозначный характер, он заслуживает счастья… с тобой.       Но хотела ли она этого шанса с ним?       — Разрушение, разрушение, ты еще не дорассказал про принятие нашей чудесной связи, — вернулась она к старым рассуждениям. — Ты не предлагал мне ритуал, потому что это опасно, но…       — Но искал другой способ и спустя время нашел, — обреченно произнес он, словно хотел добавить, что лучше бы не находил. — Эмма, чтобы принять нашу связь без обряда нужна была жертва…       — Жертва? — она вопросительно вскинула брови и задумалась над его словами.       События, которые спутано восстанавливались в ее голове, в мгновение резко накатили на нее. Словно кинофильм в сознании возник тот злосчастный вечер, проматываясь на повторе. Вспышки заклинаний и темнота.       — Добровольная жертва, не так ли? Киллиан… — ее вдруг осенило, и слезы против воли потекли по щекам. — Ты специально провоцировал его, злил, чтобы он напал на нас? Он же твой друг, Питер! Какого Мерлина ты это устроил?!       — Воу, сбавь обороты, Эмма! — повысил голос Пэн, пытаясь прекратить ее зарождающуюся истерику. — Не неси бред! Я слишком забочусь о тебе, и даже желание изменить нашу связь — это не повод наносить тебе вред. Я до последнего был готов смириться с нашей связью, лишь бы ты ничего не узнала, я не готов был подставлять тебя и делать из тебя жертву, делать заложницей этой ситуации…       Эмма пыталась выровнять дыхание и сосредоточиться на его словах, однако переживания были сильнее, и даже Питер не в силах был передать ей достаточно спокойствия, чтобы ее состояние нормализовалось. Сердце бешено колотилось в груди, не желая мириться с происходящим. Ей захотелось стать сейчас невидимкой и не слушать больше ни слова. Несмотря на ее желания, важность этого разговора зашкаливала. Эмма так долго ждала правды от Питера, что неправильно было сдаваться на полпути.       — А Киллиан… даже если я отказываюсь его понимать, это не значит, что я опущусь до таких способов. Что ты вообще навыдумывала? — его повышенный тон привел ее ненадолго в чувство. — У Киллиана какие-то свои заморочки на наш счет, ему не нужна причина, чтобы в очередной раз проявить дурацкую ревность.       — Считаешь, что он совершил свой поступок из-за ревности? — она не верила, что это может оказаться правдой.       — К сожалению, да, я склоняюсь к этому, — он отвернулся от нее, не желая столкнуться взглядами. — Пока ты лежала здесь без сознания, я даже говорить с ним нормально не мог, тем более уж копаться в грязи. Я не верю, что он сделал это намерено, но и оправдывать его не собираюсь. Впрочем, он и сам не торопится доказать обратное, за эти несколько дней мы виделись лишь пару раз, в остальное время он словно прятался ото всех.       — Утром он был здесь… когда я очнулась, он заходил, — Эмма погрузилась в свои мысли, теряя нить их разговора.       Она еле слышно всхлипнула, а сердце неприятно кольнуло. Внутри нее буквально ураган бушевал, когда снаружи девушка старалась изо всех сил не устроить истерику.       — Итак, что мы здесь имеем… — протянула она, собирая крупицы полученной информации. — Значит, на пятом курсе ты выяснил про родственные души и то, что в твоем случае ею являюсь я, но рассказывать мне и влезать в мою жизнь ты не стал, оставаясь в стороне. Со временем ты осознал, что слишком зависим от этой нашей связи и хочешь ее разорвать. Но вместо того, чтобы поделиться со мной тем, в чем я непосредственный участник, ты затеял спор и вызвал череду игр от Джонса. Позднее ты понял свою ошибку, но друга было уже не сдержать, к тому же ты столкнулся с очередной проблемой. Прежде чем разорвать связь, ее нужно сначала принять. И если ты ее принял, когда проводил обряд свой, то я снова за бортом. Для разрыва ты выбрал Джонса, считая, что «магия» его чувств окажется сильнее, чем наша связь родственных душ. Но здесь очередное «но», потому что Джонс тоже знал про нашу связь и больше ревновал меня к тебе, чем разбирался в собственных чувствах. И напоследок, ритуал по принятию использовать было нельзя, поэтому оставалась вариант с приношением в жертву чьей-то жизни. И, о чудо, умирать мне не пришлось, хватило того, что я просто решила защитить тебя ценою своей жизни.       Эмма на мгновение замолчала.       — Я все правильно запомнила? — раздался нервный смешок: контролировать собственные эмоции больше не выходило.       — Ну, в общих чертах да, — подтвердил ее пересказанные слова Питер.       Голова пухла от навалившихся подробностей. Безусловно, она сама желала получить долгожданные ответы, но от этого легче не становилось. Ей необходимо было время, чтобы переварить услышанное и разобраться, что делать с этим дальше. И еще для полноты картины ей нужно было поговорить с Джонсом. Как бы предвзято она к нему ни относилась, им чертовски важно было поговорить.       — Питер, ты можешь передать Киллиану, чтобы он заглянул? — не подумав, произнесла Свон.       — Мне ты больше ничего сказать не хочешь? — нахмурился в ответ Пэн.       — Нет, мне нужно время, чтобы свыкнуться с львиной долей твоих новостей, — хмыкнула она, всем видом демонстрируя, что не желает продолжать разговор. — Оставь меня, пожалуйста, одну. И да, не нужно ничего передавать Джонсу, я погорячилась.       — Доброй ночи, Эмма.       Сна не было ни в одном глазу, зато навязчивые мысли пожирали ее. За сегодняшний день каждый посетитель так или иначе упоминал Джонса в их беседах, утверждал про его чувства, настаивал задуматься. Но от кавардака в голове Эмма лишь еще сильнее запуталась. Она и правда не могла разобраться в собственных чувствах, а Киллиан Джонс методично пробирался прямо ей под кожу, словно паразит. Сначала своими дурацкими подколами, которые постепенно переросли в более нахальные подкаты, поцелуи, зажимания и даже оральный секс. В тот вечер Свон убеждала себя, что никогда даже не задумается о том, чтобы рассматривать Киллиана в качестве серьезного варианта. Однако он и здесь ее умудрился поразить. До нападения он написал ей письмо, пусть некоторые строки были пропитаны его эгоизмом, но почему-то сердце ему верило и просило дать хотя бы маленький шанс.       Эмма шла поговорить к нему накануне, отмахнувшись встретившемуся Питеру, что она лишь хотела обсудить дела старост. Джонс сделал шаг к ней, и она была уверена, что он ему дался непросто, поэтому Свон рискнула и решилась сделать ответный шаг, обсудив ситуацию с глаза на глаз. Но недавнее происшествие откатило их на несколько позиций назад.       Она не понимала, кому верить… Питеру, который был одним из участником того нападения и, в отличие от нее, не угодил на больничную койку. Преподавателям, которые могли оценить ситуацию со своей взрослой колокольни, хотя и оставались при разных мнениях. Или Киллиану, который, несмотря на его импульсивность, должен был пару-тройку лет обучаться этой сложной магии, чтобы ее осуществить.       Дамблдор поведал ей, что заклинание, которое отправило ее в нокаут было из ряда темных заклинаний. Пусть Эмма и не была в курсе, что именно это за чары, но очевидный вывод напрашивался сам собой — школьнику настолько темные заклинания вряд ли под силу. Безусловно, есть исключения и талантливые ребята встречаются в любом возрасте, но внутреннее чутье подсказывало, что здесь дело не чисто.       Летом по договоренности матери Эмма проходила практику в Министерстве. Она давно делилась с Мэри Маргарет планами заниматься в дальнейшем ликвидацией заклинаний, поэтому та пошла навстречу дочери и устроила ей небольшое погружение в будущую профессию. Вспоминая то, что им рассказывали нынешние ликвидаторы — любое темное заклинание это совокупность разных чар, которые направлены наносить вред. Причем те, кто занимается темными искусствами, зачастую озадачиваются сложностью их заклинаний, чтобы его негативное влияние было трудно обратимо. И естественно, важно желание нанести увечья оппоненту, без которого даже темное заклинание — лишь пшик. Это подметил ей и Дамблдор.       Могло ли быть такое, что Джонса заставили?       Эмма иногда сталкивалась с тем, что из-за работы ее родителей, она и сама оказывалась в опасности. Не такой серьезной, конечно, обычно это бывали лишь пустые угрозы, с которыми она даже и сама могла справиться. Однако не стоит забывать, что у Мэри Маргарет врагов немало, и разговор с ней теперь чертовски необходим. Эмма была совершенно не в курсе, что сейчас творилось у матери на работе. Она так регулярно отталкивала ее, что даже не знала, какими расследованиями сейчас занята ее мама, хотя раньше они даже периодически обсуждали ее дела. В сердце неприятно кольнуло, и Эмма вновь почувствовала себя ужасно виноватой в ее игнорировании матери.       Не разобравшись, устроила целый бойкот. И что было бы дальше, если бы она не залезла в голову отчима? Дура!       Мадам Помфри передала ее просьбу директору, и тот вызвал Мэри Маргарет в школу. Медленно пробуждаясь после крепкого сна, Эмма услышала знакомые голоса, которые на повышенных тонах что-то обсуждали. Она не подала вида, что уже не спит, и внимательно прислушалась к диалогу.       — Миссис Свон, в этой ситуации еще предстоит разобраться, как я вам и говорил, — мужской голос принадлежал директору. — Свидетелей не было, а сами участники процесса говорят слишком неоднозначно, чтобы выносить окончательный вердикт.       — Профессор, я вас уважаю, но что это все значит?! — ее мать не церемонилась, говоря с Дамблдором, как со своими подчиненными. — На мою дочь нападают чуть ли не посреди белого дня, а вы говорите, что не можете выяснить причину?       — Ваша дочь себя еще неважно чувствует, а мистер Пэн и мистер Джонс прикрывают друг друга, не раскрывая нам правды, — обреченно произнес Дамблдор.       — Пэн и Джонс… как же мне надоели эти две фамилии. Вам напомнить, где стоит в вашем кабинете омут памяти? — вероятно, она прикрыла глаза, раздраженно мотая головой: она часто так делала, когда пыталась утихомирить бушующие эмоции. — Какого черта они вообще вьются около моей дочери, им там что, медом намазано?..       — Любовь не поддается законам и разуму, но вам ведь это и так известно, не так ли, миссис Свон, — загадочно хмыкнул директор. — Может быть, не стоит упрекать дочь и этих молодых людей в возникших у них чувствах?       — Хотите сказать, профессор, что эти двое неравнодушны к моей дочери? — настороженно задала вопрос Мэри Маргарет. — Только этого мне не хватало…       — Возможно, это всего лишь ошибка, но им нужно совершить эту ошибку, Мэри, иначе дети продолжат повторять неудачи их собственных родителей.       Неужели Дамблдор знает, кто ее настоящий отец?!       — Я требую, чтобы им дали сыворотку правды, — отчеканила женщина. — Они совершеннолетние, ничего противозаконного. Я имею право знать правду, когда дело касается моей дочери.       — Вы слишком категоричны, миссис Свон, — кажется, он улыбнулся. — Давайте для начала вы поговорите с Эммой, а после мы вернемся к нашей беседе. Буду ждать в моем кабинете.       — Как давно ты не спишь? — она осознала, что поймана с поличным, и глупо улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь, доченька?       — Бывало и лучше, но и сейчас неплохо, — подбодрила ее Эмма. — Все действительно хорошо, я иду на поправку.       — Ты тоже не собираешься рассказывать, что между вами тремя все-таки произошло? — шумно вздохнув, озвучила очевидное Мэри Маргарет. — Почему ты защищаешь этих слизеринцев?       — Потому что считаю, что они не виноваты, — уверенно отстаивала она свою позицию.       — И мистер Джонс? — хмыкнула мать, но Эмма не разобрала причин подобной реакции.       — А что не так с ним?       — Его отец сидит в тюрьме и вряд ли лояльно относится к мракоборцам, и у него автоматически есть мотив навредить тебе, — Мэри Маргарет словно пыталась достучаться до ее разума, но сердце противилось. — К тому же и его брат был замечен в темных делишках. Эмма, они опасная семья, и Киллиан точно не из тех, кто заслуживает твоего внимания.       — Мам, если бы он хотел мне навредить из-за отца, то мог бы сделать это раньше, — отмахнулась Эмма. — Его ведь не вчера арестовали. Что за притянутые за уши аргументы? Ты все-таки почти во главе мракоборческого центра стоишь… Послушай, позволь мне самой разобраться в этом деле. Не лезь, пожалуйста, и никакой сыворотки правды, пусть они и совершеннолетние, но мы все еще школьники. Мама, я против и надеюсь, что ты прислушаешься ко мне.       — Эмма, ты не права…       — И еще, мам, я хотела бы извиниться перед тобой, — переходила она на еще одну болезненную тему. — Я вела себя как эгоистичный ребенок, не желая даже задуматься, что тебе в этот момент было не легче. Мам, я виновата и надеюсь, что со временем ты найдешь в себе силы меня простить.       — Я никогда не обижалась на тебя, дорогая, ты имела право обижаться, я не корю тебя за это, — Мэри Маргарет провела рукою по ее волосам и прижала голову к груди. — Я лишь старалась тебя защитить. Твой биологический отец — ужасный человек, и мне бы хотелось, чтобы ты никогда с ним не встречалась. Он разрушает все, к чему прикасается, мне ужасно не хочется, чтобы он разрушил и твою жизнь.       Может быть, жизнь мамы она исправить уже не в силах, но вот жизнь биологического папочки она намерена подпортить. Осталось лишь найти его.       — Мама, я тебя люблю, еще раз прости, — смахнув слезы со щек, всхлипнула девушка. — И прошу, закроем обе темы разом. Не порти наше примирение.       Мэри Маргарет неохотно согласилась на просьбу дочери. Они еще около часа проболтали в Больничном крыле, делились историями последних месяцев, осторожно обходя болезненные точки.       На следующий день ее все-таки выписали, несмотря на причитания мадам Помфри задержаться еще на денек-другой. Эмма чувствовала себя лучше, поэтому и настояла. Киллиан так и не заглянул к ней, хотя он снова ей снился. Нежно водил руками по ее спутанным волосам и читал ей строки из книги.       Ничего общего с настоящим Джонсом, увы…       Эмма спешила к себе в спальню, когда столкнулась с кем-то в коридоре. Подняв голову, она увидела профессор Голд, которая не торопилась уходить.       — Мисс Свон, как ваше самочувствие? — дежурная фраза о ее состоянии от очередного преподавателя, и лишь после ее ответа Зелена продолжила: — Я хотела кое-что обсудить с вами. Могу отвлечь вас на несколько минут?