Сумасшедший маг

      "Мир прогнил"- читая старый учебник, похожий на кусок замшелого кирпича, говорил Айрон Стэфин: наёмный рабочий местного городского управления по делам Псено. Псено же являлись врагами народа, они представляли собой людей, вышедших за пределы сознания - сумасшедших. Таких сразу отправляли на виселицу, либо сжигали до пепла на глазах у испуганного народа. Сокращенно городское управление по делам Псено называлось ГУДП, либо Псеноз, таких управлений по всему миру были натыканы целые десятки тысяч, чтобы с большой вероятностью и скоростью находить Псено. Государства же как такового не существовало, были управление и местная полиция, подчиняющаяся каждому прилежащему к их району управлению, а народ, который сводил концы с концами в рваных одёжках, жил как умел: кто-то сотрудничал с ловцами Псено и полицией за относительно большую плату золотыми монетами, а кто-то искал методы заработка, если не пускали работать в управление Псеноз или полицию. Айрону же повезло попасть в управление Псеноз, но каждый его визг в сторону аморального отношения к другим людям со стороны управления или полиции провоцировал его избиение до полусмерти, пока, как он сам не говорил: "Не лопнут капилляры".       - "Я говорю сам с собой? К черту, это лучше, чем с народом, который продался за золотые монеты. Мне бы стоило потратить две заработанные монеты за месяц на провизию и оплату безопасности полиции, ибо государства уже нет, а значит и защищать от налётов бандитов может меня лишь полиция, хоть за это ей спасибо, хотя я ей плачу, с другой стороны, мне даже жалко им давать деньги. Ах, мое двадцатилетнее тело нуждается в хорошей еде и одежде, а получаю я две золотые монеты за тридцать дней работы в этом паршивом управлении, оно сделает из меня животного когда-нибудь. Я так рассуждаю, как будто я псих, либо у меня нервный срыв. Моя квартира это что-то нечто: полу рваные обои и люстра, вбитая гвоздями в деревянный потолок, который выглядит так, как будто развалится с минуты на минуту. Я, может быть, достоин лучшего, но что я могу? Блуждать, смиряться, умирать внутри вновь и вновь, пока не начну заново смиряться и так до бесконечности. У всех такие угрюмые лица на площади, лица, просящие провизию из рук управления, такие забавные, наивные. Они правда думают, что им что-то дадут? Глупцы. На моей голове уже ком образовался, надо бы найти ведро воды и вымыть эту шевелюру, либо взять нож и отрезать всё к чертям, дабы не мешало моим глазам видеть этот прогнивший мир, явно просящий гнев и страдания мирных людей. Мне стоит начать видеть позитивные вещи! Например, книги истории, которые я храню с детства под деревянными полами, которые достаточно поддеть ломом и достать заветные кирпичики "счастья", которые не дают мне поверить в этот ад на Земле. В книге пишут, что мир когда то имел свои страны, народы, религии, свою валюту. У нас тоже своя валюта сейчас, но она не официальная, мы платим обычно чем-то ценным, а из ценного только золотые монеты. Еще в книге пишут, что в 1812 году была война, но никак не пойму какая: строчка с названием войны замазана какой-то смесью, отдираемой лишь вместе со страницей. Это так архаично с моей точки зрения, рассуждать о прошлом в настоящем, ведь сейчас идет 2301 год, который начнётся следующим - более коварным годом, что унесет жизни еще половину населения мира. У нас ни народов, ни религии, ни войн, мы как будто замерли в прошлом, что было относительно 1812 года. Я делаю такие выводы, потому что тогда были палки, выстреливающие за счёт пороха пули, были огромные трубы на колёсах, выстреливающие ядрами, их называли пушками, к слову. У нас же электрические дубинки и электрические фероны - те же ружья, что выстреливали пули, только фероны стреляют зарядом электротока, который буквально обездвиживает жертву. И не поздоровится жертве, решившей быть мокрой во время обстрела, тут сразу смерть настигнет, поэтому мы и не держим воду в открытом месте, да и все речные проходы перекрыты горой мусора, чтобы никто близко не хотел подходить к рекам. Мои рассуждения не являются чем-то обыденным, раньше я был без единой лишней мысли парнишкой, желавшем заработать золотые монеты для обеспечения моей семьи. Но это в прошлом, мой отец погиб, отбиваясь от полиции, которая насильно отнимала золотые монеты у моей матери, которую вскоре тоже убили, как лицо, причастное к драке отца с полицией. Я это видел: черномазый полицейский крепко держал электрическую дубинку у себя в руке и наносил удары уже мёртвому от выстрелов электрических ружей отцу, задевая мать, защищавшую неосознанно своим телом моего мёртвого отца. Мать скончалась на отце. Всю эту картину я видел в десять лет, стоя в пятнадцати метрах от места происшествия. Моё лицо наливалось слезами, которые буквально стекали по груди и падали на чёрствую землю. Сколько слёз было вылито, сколько слов сказано, теперь я только думаю. Думаю о том, существует ли жизнь лучше, ради кого я живу эти десять лет в пустой квартире многоквартирного дома, выглядевшего так, как описывались дома 1980 года в разных странах мира: строение буквально всё из кирпичей и затвердевшего цемента, верно сдержавшего все ветра и бури за эти долгие годы. Мой нрав не мог сдерживать слезы каждый вечер, когда я сдавал поношенную форму в свой шкафчик управления Псеноз и шёл отмечаться женщине, которая сидела у входа и записывала всех, кто входит и выходит - у них всё чётко происходило, поэтому работники управления не могли входить иначе, как через главный вход. Каждый день я надеваю форму в шесть утра и иду вместе со своим лучшим другом Карлом Ферном в оцепление районов, либо патрулирование - называется как угодно. У него был такой же удручающий вид сегодня утром, когда я имел наглость спросить про его настроение: у него всё так же плохо, живёт один и не видит смысла дальнейшего существования. У него погибла вся семья во время перестройки, когда вся власть свергалась управлением Псеноз, тайно вошедшим в нашу жизнь, десяток лет шли разногласия с деятельностью ГУДП, но потом всё стихло. Мои родители погибли, семья Карла соответственно, мы как двое путника смерти с лицами, наполненными болью и разочарованием. Мои рассуждения происходят после рабочего времени, в девятнадцать часов вечера по общему времени. Время у нас уточнялось по всемирным часам, которые имелись в каждом городе на вершине ГУДП, также я носил с собой механические часы, которые подарил мне мой отец в мои пять лет. Я должен собраться с мыслями и готовиться ко сну, так как просыпаться нужно в четыре часа утра для того, чтобы успевать дойти до ГУДП. И будет опять ужасно унылое патрулирование районов без имени. Мы разделяли районы по цифрам. Я живу в районе номер один, Карл соответственно, ибо мы работаем в одном управлении. На каждый район одно управление Псеноз. Чёрт, сны - это то, что мне нужно. Я надеюсь на хотя бы один сон, это единственное счастье, которое может меня настигнуть в ближайшее время. " - рассуждал Айрон.       Айрон отправился видеть сны на свою твёрдую кровать, подобрав под голову само сделанную подушку из поролона и ваты. Мир прогнил, но имел он наглость не стоять в сторонке при наступлении несправедливых действий по отношению к людям, не имевшим с ним никаких связей.       Началась ночь. Айрон Стэфин спал неспокойно, оно и неудивительно, ведь внутри Айрона всегда бушевали гнев и отсутствие логического мышления, которое представляло собой выбор действия, направленного, как правило, на защищенность прежде себя самого, нежели чужих людей.