Как соблазнить арахнофоба (если ты – паук)

Все, у кого есть грязные тайны, стремятся создать себе идеальный образ. Эрик не был исключением. Он был озадачен. Начальник военной академии никогда не вызывал его к себе за все пять лет учебы: репутация курсанта была непогрешимой. Он не из тех, кто прогуливал лекции, списывал на экзаменах или подменивал мишени в тире, чтобы получить в зачетку «безупречно». Он и был безупречным. Так почему же сейчас, когда на его плечах уже два дня красуются лейтенантские погоны выпускника, генерал Шулер так жаждет его увидеть? Неужели узнал?.. Он будет все отрицать, твердо решил Эрик, на ватных ногах волочась к зловещему кабинету. Он будет все отрицать, его заставили, заманили обманом, он не виноват! Паника накрывала холодной волной от макушки до пят. Дрожащие пальцы неуверенно постучали в лакированную белую дверь. Которая словно разделяла жизнь лейтенанта на «до» и «после». Неизвестно, что его ждет, когда он переступит этот пугающий порог. Он будет все отрицать – пронеслось у него в голове слабым отголоском и тотчас затихло, когда за дверью басом раздалось «войдите». – Эрик Хантер! – преувеличенно радостным тоном поприветствовал его Шулер и потной ладонью указал на кожаное кресло возле письменного стола. – Лучший курсант выпуска! Этой же ладонью он вытер капельки пота с лысины и толстым пальцем оттопырил сальный воротник, массивная шея под которым была красной. Форма была ему явно мала. Генерал Штефан Шулер был единственным из офицерского состава, кого не наградила кличкой братия курсантов. Нет, не потому что его настолько уважали или боялись. Во-первых, запомнить имя и фамилию начальника было очень просто: достаточно представить, что тебе выбили два передних зуба. Что само по себе звучало, как прозвище. Во-вторых, маленькие бегающие глаза генерала, слишком похожие на поросячьи, смотрели куда угодно, только не на говорящего. А по ладони обычно лениво перекатывались два грецких ореха – для снятия стресса. Того и гляди офицер положит их под один из трех пластиковых стаканчиков, которые обычно стояли у него в шкафу за стеклом на всякий случай, и лукаво спросит: угадай, где орех? Так и есть – шулер! Эрик пригляделся. Орехов в этот раз не было. Зато были красные деревянные четки. В монахи, что ли, подался? Или вычитал новое средство от нервов? Сам не свой, Эрик присел на край кресла, выпрямив спину так, словно проглотил армейский штык-нож. Длинные пальцы машинально затянули узел галстука, словно удавку. Белоснежный воротник впился в шею, мешая кадыку нервно сглотнуть. В горле неприятно запершило, и новоявленный офицер стал пунцовым от сдерживаемого кашля. Но так и не позволил себе ослабить галстук. Вместо этого рука было потянулась пригладить волосы, но вовремя опустилась – Эрик вспомнил, что щедро использовал гель для волос, чтобы произвести нужное впечатление. Он ненавидел свои непослушные темно-рыжие кудри именно за это: они нуждались в жестком контроле. Иначе весь его образ «пай-мальчика» летел к чертям. Где это видано, чтобы правильные мальчики были рыжими и кудрявыми? Бросив беглый взгляд на стол, Хантер внезапно упал духом. Есть такая примета: если при поступлении в ВУЗ сделал неудачное фото на студенческий – обязательно поступишь. И будешь ходить со злосчастной фотографией все пять лет. Эрик не верил в приметы. Как не верил и в то, что он поступит в военную академию. Конкурс был слишком большим, и практически каждый второй будущий курсант был лучше него. Хантер был реалистом: он готовился к вступительным всего полгода. Когда как других готовили к этому всю свою жизнь: считалось, что если окончить Военную Академию имени маршала Шнайдермана, то миллионы сами польются тебе в карман, а все девушки мира будут твои. Эрик получил диплом и звание всего два дня назад, поэтому еще не успел проверить эту теорию на деле. Пока он просто тоскливо пялился на папку со своим собственным личным делом, лежащим на столе. Все-таки, если сравнить первокурсников и выпускников, то разница просто огромная. Первые словно желторотые птенцы, полные надежд, с наивным взглядом. Последние – умудренные опытом соколы с синими мешками под глазами от бессонных ночей. Соколы, понимающие, как много зависит от удачи и умения давать взятки. На фото Эрик был далеко не соколом. И даже не птенцом. Он бы назвал это «невыспавшимся птеродактилем» – его типичным состоянием по жизни. Рыжие волосы пружинами торчали во все стороны, словно он надел парик. Причем парик клоунский и не слишком хорошего качества, из тех, что называют «карнавальными». В этом Хантер тоже усмотрел иронию судьбы – если бы у него спросили, как именно он бы охарактеризовал учебу в академии, он бы сходу ответил, не моргнув и глазом: «проклятый цирк». Первое, что бросалось в глаза на фото – это, конечно, улыбка. Широкая, обнажающая неровные зубы – два передних чуть крупнее остальных, с щербинкой. Взглянув на эту улыбку в первый раз со стороны, Эрик понял: ему больше никогда в жизни не стоит улыбаться. Только если нужно будет сразить врагов наповал. И самое страшное в ней было даже не зубы. Самое страшное – безумный оскал. Он словно говорил: убью нахрен, я псих, и у меня справка. Хотя, разумеется, это неправда. Эта улыбка ему испортила то, чем он так гордился – глаза сощурены так, что даже не видно цвета, а именно цвет глаз он считал единственным красивым, что у него было – светло-зеленый, что называют «фисташковым». И может быть, еще нос. Прямой, с острым кончиком. Сейчас все делают операции, чтобы добиться именно такого, как у него. А у него всё натуральное, в отличие от большинства парней. Есть чем гордиться. Эрик вздрогнул. Оказывается, все это время Шулер выжидательно на него смотрел, задав вопрос, который он благополучно прослушал, погрузившись в раздумья. Толстые пальцы барабанили прямо по клоунской роже лейтенанта. На фотографии, разумеется. – Так это правда или нет? – сурово повторил генерал и вопросительно приподнял бровь. Бусины четок методично защелкали, словно отсчитывая последние секунды жизни Хантера. Эрик почувствовал себя в телешоу, где на ответ дается всего шестьдесят секунд, а за ошибку выгоняют. В это самое время офицер вспомнил, что он решил все отрицать. Глубоко вдохнув в себя воздух, он выпалил на одном дыхании: – Это неправда, меня подставили. Вы же слышали про метаморфов? Так вот, один из них принял мой облик и теперь все думают, что это я. Генерал недоуменно захлопал глазами. Мерный стук четок прекратился и стало слышно тихий звук секундной стрелки настенных часов. Только сейчас, когда Шулер переглянулся с рядом стоящей женщиной, Эрик осознал, что оказывается, они не одни. Курсанты, да и сам педагогический состав, поговаривали, что Шулер – всего лишь пешка на шахматной доске, и на самом деле всем управляет «Серый Кардинал». Тот, кто видит всю игру, но кого не интересует судьбы отдельных пешек. Но никогда вслух не упоминали имени, словно это было имя древнего языческого божества, которое способно на месть, если упомянуть его «всуе». Эрик никогда не видел никого рядом с генералом, чтобы верить слухам или опровергнуть их. Да он и генерала, собственно, почти никогда не видел… Поэтому с интересом покосился на женщину. Погоны «майора», праздничная форма с белым жабо, которое шьют только на женские рубашки, юбка не по уставу: выше колен на целую мужскую ладонь. Стройные ноги… Майор деликатно прокашлялась и Хантер сконфуженно поднял голову. Правильно, в лицо нужно смотреть. В глаза. Честно говоря, лицо было так себе. Нет, даже не так. Оно было страшным, как наряд вне очереди в праздничный день. Картину усугубляли обесцвеченные волосы, походившие на солому, завитые в крупные кудри. Вот что действительно можно назвать париком. Эрик мысленно присвистнул: оказывается, кто-то завивает то, что он так старательно выпрямляет. Судя по глубоким морщинам, майору уже давно за пятьдесят. Чего не скажешь по фигуре. Женщина бросила на Эрика уничтожающий взгляд, словно умела читать мысли, и ядовито поинтересовалась: – То есть, капитан Петерс принял ваш облик, лейтенант, и от вашего имени пишет научную работу?.. Эрик изумился так, что не сразу нашел что ответить. Так и остался сидеть с открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба. Во-первых, от него не ускользнуло, что генерал не давал ей слова. А во-вторых… Погодите, так его вызвали вовсе не потому, что он снимался в гей-порно? Какое облегчение. Его брату, оставшемуся в родном Брессете, требовались деньги, а курсантская стипендия слишком мала, чтобы и близнецу помочь и оплатить себе репетитора по высшей математике. Наконец, хоть кто-то заинтересовался его научной работой! Шутка майора была понятной, но не смешной. Капитан Эрик Петерс – был известной исторической фигурой. Метаморф, способный принять облик любого человека, и революционер, пытавшийся бороться за права тех самых метаморфов. Но прославился он совсем не поэтому. Корабль, на котором он собирался на переговоры с Галактическим Советом в ноябре 2434-ого просто исчез на взлете. Словно какой-нибудь призрак. Это до сих пор будоражит умы многих исследователей и Эрик Хантер входил в их число. Он был почти уверен, что путешествия во времени существуют. Правда, физики из-за этого не раз поднимали его на смех. – Простите, генерал, это была нелепая шутка, – Эрик почтительно склонил голову, подчеркнуто обращаясь к генералу, а не к майору, намеренно опуская подробности того, чью именно реплику он считает «нелепой». – Вас заинтересовала моя работа? Шулер заметно напрягся и переглянулся с майором. У Эрика появилось странное ощущение того, что признайся он в своем актерском опыте, реакция была бы гораздо лучше. А сейчас они смотрели на него с таким ужасом в глазах, словно он признался им в том, что он – маньяк и по ночам ест маленьких детей. Прямо сырыми. Он вопросительно перевел взгляд с одного на другого. – Лейтенант Хантер, – вкрадчиво начал генерал, уже привычно смотря куда-то за офицера, словно тот был полностью прозрачным, и закашлялся, перейдя на подобострастный тон. – Эрик. Дружище… Женщина толкнула его в спину, словно намекая, что последнее – это уже перебор. Да и сам Эрик так думал, чуя неладное. Напряжение так и висело в воздухе, вызывая накаленную атмосферу. Есть такая примета: если генерал бежит – это к войне. Так вот. Хантер добавил бы сюда еще одну: если генерал называет тебя «дружище» – это к концу света. – Мне очень жаль, Эрик. – Сокрушенно покачал головой Шулер, словно действительно чувствовал именно то, что говорил. – Но твой научный руководитель… он… умер. До Хантера не сразу дошел смысл произнесенных слов. Он же только два дня назад виделся с капитаном Якобсоном. Тот поздравил его с выпуском и собственноручно вручил несколько новых материалов по делу Петерса… Мозг отказывался верить в то, что капитана больше нет. Это же не может быть правдой, так? Это просто чья-то шутка? – То есть как это – умер?.. – глупо переспросил он. Внезапно он почувствовал себя так, словно его оглушили по голове чем-то тяжелым. Он отказывался возвращаться в реальность. Такая реальность ему не нравилась. – Несчастный случай, – пожал плечами Шулер. Этот совершенно равнодушный жест никак не вязался с сочувственным выражением лица. Эрик поежился от внезапного холода. Его самого словно только что похоронили под взглядом этим ледяных глаз. Он будто падал в глубокую могилу без дна, куда уже упали мечты о научной степени по истории и открытие в области путешествий во времени. Подняв глаза, Хантер столкнулся с победным взглядом майора. И снова поежился. Взгляд был таким, словно она сама, собственноручно, пару секунд назад убила капитана. Эрик отметил про себя, что он не хотел бы встретиться с этим человеком в темном переулке. Да что там в темном. Он и в светлом бы не хотел. – Боюсь, вы не сможете больше продолжить свою работу, лейтенант, – не без удовольствия проговорила она. Конечно, никто не вел статистику, но почему-то обычно именно отличники очень плохо соображают, когда дело касается межличностных отношений. Нет, в теории они разбираются прекрасно, просто чудесно. Любой отличник сможет рассказать основы психологии. А также заливать про деструктивные психологические игры, в которые играют люди вместо прямых коммуникаций. Но когда дело касается практики… То любые намеки делаются с изяществом бомбардировщика над тихой мирной деревенькой и воспринимаются примерно так же. Одним из таких отличников и был Эрик Хантер. – Почему же?.. – наивно переспросил он. Бывает так, что случайно сорвавшиеся с языка слова делят жизнь на «до» и «после». Именно эта фраза решительно повлияла на весь ход дальнейших событий. Правда, Эрик об этом так и не узнал. Он действительно искренне недоумевал, каким образом может повлиять смерть руководителя на научную работу. Ведь она с самого начала была чистым волонтёрством и вообще не вписывалась в программу ВУЗа. Можно сказать, что это просто было хобби. Несомненно, Эрик мечтал о признании, но кто не мечтает об этом в двадцать? Шулер обреченно вздохнул. Так вздыхает раздасованный родитель, понимая, что придется наказать нерадивого ребенка, которого так жаль. – Майор Шулер, – понуро обратился он к женщине, – выйдете, пожалуйста, нам с Эриком есть что обсудить. Наедине. Та понимающе кивнула, кинув напоследок лейтенанту предупреждающий взгляд. Тот даже рот открыл от удивления, услышав, что сам генерал попросил майора выйти. Не приказал, как того требовал устав. А именно попросил. И только потом, со скоростью самой быстрой черепахи, до него, наконец, дошло. Майор Шулер! Да они же муж и жена! И словно в доказательство, ему удалось рассмотреть на безымянном пальце уходящей фигуры такое же кольцо, как у генерала. Без майора в кабинете дышалось свободнее. И дело было даже не в исчезающем шлейфе духов. Похоже, что генерал тоже так думал. Потому что он глубоко вздохнул и впервые взглянул Эрику прямо в глаза. – У меня к тебе есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – игриво подмигнул он и захрюкал от сдавливаемого смеха, переходящего в кашель, – потому что это приказ. Эрик так и не засмеялся, не оценив каламбур. Люди, которые выше тебя по званию, всегда почему-то думают, что все должны хохотать над их шутками. Словно бы в твоей должностной инструкции черным по белому в графе «обязанности» первым пунктом написано: смеяться над шутками босса. Обычно они из тех, кто вот так спокойно может сначала сообщить тебе про смерть педагога, а через несколько секунд искренно недоумевать, почему ты не хихикаешь. Причем вариант «не смешно» не рассматривается. Поэтому получилось, как получилось: сам пошутил – сам посмеялся. Полностью автономная власть. Иногда не следует мешать тому, что отлично функционирует само по себе. На поверхность стола торжественно опустился белый лист бумаги с жирным заголовком «приказ». Что в нем было – Эрик так и не рассмотрел. Потому что именно в этот момент, откуда не возьмись, на столе, прямо возле органайзера с канцтоварами появился просто огромный, десятимиллиметровый черный паук. Обычно Эрик реагировал на пауков довольно просто. Нет, не сжигал дом. Хотя, положа руку на сердце, ему очень хотелось бы это сделать. И он с удовольствием сжег бы академию даже не будь в ней паука. Он падал в обморок. Неприятная черта для офицера. Особенно для того, кого готовили к службе в разведке. Узнай враг о его слабости, вывести его из строя было бы довольно просто. Поэтому что только Эрик не делал, чтобы избавиться от своей фобии. Даже к психотерапевту ходил, который назначил ему такие таблетки, после которых ему не то, что пауки были безразличны – родного брата при нем будут убивать, он и глазом не моргнет. Этот вариант Эрик безжалостно отмел. Потом ему посоветовали держать паука дома. Как оказалось, это тоже было не очень хорошей идеей. Особенно после того, как паук сбежал. Как известно – самый страшный паук – сбежавший. Потому что никогда не знаешь, в какой именно момент ты его увидишь. Эрик не хотел жить в ожидании. Поэтому поступил как настоящий мужчина, решительно и смело: переехал в другой район. В третий раз ему посоветовали хорошего колдуна, который обещал, что после сеанса Эрик выйдет совершенно другой личностью с новыми умственными способностями и без страхов. Целый час колдун говорил над ним какие-то жуткие слова, а потом запросил за свою работу двадцать тысяч. Только после сеанса Эрик понял, что его обманули, и колдун просто материл его на древнегерманском целый час. Подействовало, обрадовался Эрик: умственные способности действительно повысились. Правда, радость его была недолгой: фобия так и не исчезла. Эрик не слышал ни слова из того, что говорил генерал. Но понимающе кивал. Сейчас он не мог позволить себе упасть в обморок, когда дело касалось его дальнейшей карьеры. Судьба каждого его одногруппника была решена заранее – практически всех распределили в военные части по областям государства еще до того, как курсанты получили погоны. И только Хантер переживал насчет своей дальнейшей участи. Самое главное при встрече с пауком – не спускать с него глаз. Нужно точно отслеживать, куда эта тварь направляется, чтобы в случае чего быстро отреагировать. Например, упасть в обморок. Паук осторожно поднял лапу и аккуратно пощупал органайзер, словно готовясь перейти наверх, прямо сиреневому ластику. А это еще на полсантиметра ближе к Эрику. Почему генерал совсем не замечает этого паршивца? У офицера резко пересохло в горле и сердце в груди заколотилось как бешеное, вот-вот грозясь выпрыгнуть наружу. В голове набатом стучала только одна мысль: «не падать, только не падать». Он просто не переживет такого позора. По спине пробежал холодок, и капля пота предательски сползла по виску. Паук медленно наступил лапой на ластик. В глазах потемнело. – Да вы издеваетесь… – Эрик не заметил, что проговорил это вслух. Он не обращался ни к кому конкретному, скорее к силам вселенной, которые были к нему жестоки. Но генерал расценил эту реплику по-своему. – Один учебный год, Эрик. Всего девять месяцев и ты будешь свободен от всего, обещаю. Паук уже перебрался на ластик и теперь держал путь по направлению к офицеру. Эрик застонал. Ему казалось, что он видит паучью ухмылку, которая предназначалась именно ему. Эта тварь была еще на сантиметр ближе. Если генерал не закончит как можно скорее, то Хантера действительно ждет самый позорный момент в его карьере. Которая так и не успела начаться. – Да вы смерти моей хотите… – Эрик схватился за голову, пытаясь унять тяжелое дыхание. Он уже почти не чувствовал ног. Офицер попытался пошевелить пальцами, но они были словно из ваты. Такими темпами он даже из кабинета выйти не сможет. – Не говори глупостей! – с нотками оскорбленной добродетели в голосе воскликнул генерал, и тут же второпях добавил, – это всего лишь девочки, Эрик. И они нуждаются в твоей крепкой мужской руке. Кто, если не ты? Паук медленно перебирал лапами, словно мужчина был его добычей, которая попалась в сети. И теперь подбирался поужинать. И даже если Хантер не будет паниковать, стараясь не запутаться в этих сетях, то для него исход все равно один: его сожрут. И точка. – Я не выдержу этого, – пробормотал себе под нос Эрик. – Всего девять месяцев. И ученая степень по истории твоя, договорились? Эрик не слышал генерала Шулера. Его мир сузился до паука на гладкой поверхности стола. Как известно, эти восьминогие скотины могут подолгу находиться в одном положении, не шевелясь. А могут медленно переставлять свои длинные конечности, словно ногами пробуя этот мир на вкус. Но самое удивительно в них, что они умеют стремительно бежать, когда того требует ситуация. Этот паук именно так и решил: ситуация таки просто кричит о том, чтобы он сорвался на бег. В тот же самый миг сорвало и Эрика. Нет, к его удивлению, он не упал в обморок. Страх упасть в грязь лицом перед генералом был сильнее страха пауков. Однако, он не мог допустить, чтобы эта зараза залезла на его тщательно отутюженный мундир. Тогда он не может себе гарантировать, что не завопит от ужаса. Он действовал быстро, словно на учебной тревоге, когда нужно было вступать в схватку с импровизированным террористом. Только в этот раз вместо террориста был кое-кто пострашнее. Хантер резко вскочил на ноги, позабыв о том, что секунду назад они были ватными, схватил лежащие на столе увесистые папки и с силой опустил на поверхность стола. Послышался громкий хлопок. Эрик молился только об одном: чтобы вместо паука под папками была лепешка. В кабинете повисло неловкое молчание. И только стрелки часов, и тяжелое дыхание офицера нарушали тягучую липкую тишину. Дверь медленно открылась и за ней показалась обесцвеченная голова майора. Любопытное лицо безмолвно вопрошало, все ли прошло хорошо и никого ли не убили. Генерал Шулер выглядел как вытащенная на берег рыба. С большими навыкат глазами, жадно хватая ртом такой вожделенный сейчас воздух. Упавшие четки громким отзвуком застучали по мраморному полу. Шулер остановил жестом майора, и вполголоса проговорил, обращаясь к офицеру: – Хорошо-хорошо, только не нервничай. Общежитие для педсостава, ученая степень и звание капитана. По рукам? – и, не дождавшись ответа изумленного Эрика, обратился к жене, – подготовьте, пожалуйста, для лейтенанта Хантера новые погоны. Это было самое быстрое в истории получение нового звания. «Из лейтенанта в капитаны за два дня» – звучит как название автобиографии. Если Эрик когда-нибудь сядет ее писать, она будет называться именно так. Кто бы мог подумать, что он стал капитаном благодаря пауку! Мертвому пауку, добавил про себя Хантер, и мысленно похвалил себя за выдержку и сообразительность. Кабинет генерала покидал совершенно другой человек. И это была чистая правда: Эрик зашел сюда с двумя маленькими звездами, а вышел с четырьмя. И если бы прямо сейчас ему предъявили претензии за то, что он снимался в гей-порно, то он бы просто вопросительно поднял бровь с немым вопросом «и что?». Имел право. Вопрос был бы уже в другом: почему вы это смотрели? Взгляд Эрика упал на папку, которую руки крепко прижимали к груди. Пальцы все еще дрожали. Хорошо, что генерал ему дал другую папку, не с мертвым пауком. А то он позорно бы свалился уже в коридоре. Руки вытащили помятые листы договора. Эрик так и не успел понять, что именно он подписал. Бегло пробежавшись по верхним строчкам, теперь уже капитан Хантер бессильно застонал, закрывая лицо стопкой листов. Он сам подписал себе приговор. Лучший ученик курса, грезивший о разведке, стал обычным преподавателем истории. Не о такой карьере он мечтал. Продался за звание капитана. К тому же он теперь еще и куратор женской группы. – Не выживет, – словно припечатал скрежещущий женский голос за дверью кабинета.