Всё о контроле

      Одетый в свои любимые трусики и чулки, с завязанными глазами и связанными за спиной руками, Дин задается вопросом, как долго он ждёт. Его колени начинают болеть, хотя ковер, на котором он стоит, мягкий. Милая рыжеволосая девушка, которая помогла ему собраться, сказала, что назначенный Доминант будет через минуту, но кажется, что прошла вечность. Он думал, что ожидание должно усилить возбуждение, но это только даёт ему время усомниться в том, что это было правильное решение.       Ему сказали, что это надежный бизнес. Он подписал контракт, который гарантировал ему компенсацию, если он не будет удовлетворен. Ему также пришлось пройти через длинный список вещей, которые он хочет или не хочет делать.       — Здесь слишком много всего, я не знаю, что мне выбрать, — сказал он девушке-помощнице, которая представилась Анной.       — Все, что Вы хотели попробовать, но боялись попросить, — сказала она с милой улыбкой. — Но если Вы новичок в этом, Вам следует придерживаться основ, — добавила она и указала на некоторые варианты.       Он решил ограничиться простым связыванием и завязыванием глаз. Он заявил, что порка — это нормально, но его Дому не разрешалось брать какие-либо инструменты, поэтому ему придется использовать свои руки, если он хочет наказать его. Рука Дина дрожала, когда он поставил галочку рядом со словом "проникновение", но он был уверен, что хочет трахнуться.       Тогда это казалось таким деловым, почти стерильным, безопасным. Прямо сейчас, когда он ждет какого-то незнакомца, который с таким же успехом мог бы быть серийным убийцей, он чувствует себя совершенно по-другому.       Он болезненно осознает тот факт, что он совершенно уязвим, и это заставляет его танцевать на тонкой грани между возбуждением и настоящим страхом. Его сердце подпрыгивает к горлу, когда он слышит, как открывается и закрывается дверь. Он задается вопросом, действительно ли это Дом вошел, потому что больше нет ни звука, все, что он слышит — это собственное бешено стучащее сердце и прерывистое дыхание.       Он начинает думать, что сходит с ума, когда наконец слышит за спиной мягкие шаги, а затем самый необыкновенный голос, который он когда-либо слышал, произносит два слова, от которых ему кажется, что по его телу прошел электрический ток.       — Здравствуй, Дин, — это звучит как гравий и бархат, и заставляет Дина думать о виски, горящем у него в горле.       Он не отвечает, он слишком занят, пытаясь дышать.       Он чувствует волну тепла, исходящую от тела мужчины, когда тот наклоняется ближе.       — Какое у тебя стоп-слово? — спрашивает он.       Дин улавливает его запах дерева и корицы. От этого у него немного кружится голова.       — Импала, — выпаливает он в ответ, удивленный тем, как сдавленно звучит его голос. Он откашливается и повторяет, стараясь говорить более уверенно.       — Ты хочешь сказать его? — спрашивает Дом, и, хотя он знает, что это стандартная процедура, Дин чувствует себя немного оскорбленным вопросом.       Он качает головой.       — Нет.       Наступает пауза, тишина тяжелая, напряженная. Дин прикусывает нижнюю губу, прокручивая в голове разговор.       — Нет, сэр, — поправляет он себя и вздыхает с облегчением, чувствуя, как напряжение в комнате рассеивается.       Он прислушивается к шагам, удивляясь тому факту, как Дом заставляет его понять, что он сделал что-то не то без слов. Он явно профессионал, что помогает Дину немного расслабиться.       Парень обходит его, и, хотя Дин знает, что ему это только кажется, он чувствует тяжесть взгляда на своей коже, как физическое прикосновение, это заставляет его дрожать.       — Ты очень хорошо выглядишь в дамском белье, Дин.       — Спасибо, сэр.       Дин чувствует, как горят его щеки, и понимает, что рад, что назвал свое настоящее имя. Он бы не возражал, если бы этот человек всю ночь только и делал, что произносил его имя. Но он намерен получить гораздо больше, чем это.       Он вздрагивает, когда тёплые пальцы нежно касаются его шеи сзади.       — Дин? — рука тут же исчезает, и Дин сожалеет о своей реакции. Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.       — Я в порядке. Все в порядке. Просто это было неожиданно.       Ему кажется, что он слышит, как парень улыбается.       — Это магия повязки на глазах. Ты никогда не знаешь, где и когда я прикоснусь к тебе, — лёгкими движениями он дотрагивается до плеч Дина, и на этот раз Дин не вздрагивает. — Это держит тебя на грани, чувствительным, осознающим всё, что я делаю.       Это правда. Каждое прикосновение словно зажигает искры под кожей Дина. Он никогда не думал, что такая нежная ласка может заставить его чувствовать так много. Пальцы скользят вниз по его позвоночнику, отчего мурашки бегут по спине. Большой палец гладит его ключицу, затем спускается вниз, пока не находит сосок. Дин резко вдыхает и тут же жалеет, что дал парню понять, насколько чувствительны его соски.       Требуется много усилий, чтобы сосредоточиться на прекрасном голосе, когда Дом снова заговаривает.       — Это также помогает избавиться от контроля. Вот почему ты выбрал это, верно?       Дин стискивает зубы. Он не хочет этого, не хочет, чтобы кто-то копался в его голове и выяснял причины, по которым ему нравится трахаться, пока он связан.       — Нет, я просто боялся, что у меня не встанет, если ты будешь уродливым.       На мгновение он боится, что разозлил Дома, затем парень хмыкает, и это самый горячий звук, который Дин когда-либо слышал.       — Дерзкий, мне нравится, — рычит он и щиплет Дина за сосок. Дин дёргается и вскрикивает, что должно было смущать, но он рад, что настроение улучшилось.       Дом ходит вокруг него кругами, как хищник вокруг своей жертвы. Дин напрягает шею, пытаясь отслеживать его движения и предсказывать, когда до него дотронутся. Прикосновение не происходит, и Дин, уже изголодавшись по нему, боится, что может начать умолять. Он понимает, что готов сделать всё, о чём его попросит хриплый голос.       Ему приходится подавить стон, когда он, наконец, чувствует пальцы на своем подбородке.       — У тебя красивые губы, Дин, — говорит Дом мягким тоном. Большой палец поглаживает нижнюю губу Дина. На этот раз он не благодарит его, а вместо этого засасывает палец в рот.       Он слышит резкий вдох, который заставляет его почувствовать прилив триумфа. Он жадно сосет и облизывает, зарабатывая еще один искренний смешок.       — Я вижу, ты знаешь, как пользоваться своим прелестным ротиком, — в его голосе звучит удивление и нежность. Дин пытается не заскулить, когда большой палец выскальзывает у него изо рта, оставляя влажную полоску на губе.— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в рот, Дин?       Его сердце замирает, и прежде чем он успевает подумать об этом, он слышит вздох, который подозрительно похож на "да", срывающийся с его губ.       — Тебе придется попросить об этом.       Дин сглатывает комок в горле.       — Я хочу... — он прикусывает губу и начинает снова. — Пожалуйста, позволь мне пососать твой член, — его голос звучит так слабо, а щеки слишком горячие. Он делает глубокий вдох и расправляет плечи. — Пожалуйста, трахни меня в рот, — на этот раз он звучит гораздо увереннее, и у него такое чувство, что Дом снова улыбается.       — Ты такой хороший мальчик, Дин, — от этой похвалы у Дина снова кружится голова.       Он не может поверить, что это происходит на самом деле, он действительно это делает. Он вырывается из своих мыслей, когда слышит: "Открой рот, Дин". Его сердце колотится так сильно, что он боится, как бы оно не выскочило из груди. Он зажмуривает глаза под повязкой и сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони, когда он открывает рот и чувствует, как теплая кожа касается его нижней губы. Он высовывает язык и облизывает головку члена, которую медленно засовывают ему в рот.       — Так хорошо, — выдыхает Дом, и Дин воспринимает это как поощрение, чтобы втянуть его глубже. Он не понимал, как трудно удерживать равновесие, заложив руки за спину, и чуть не падает вперед. — Эй, полегче, тигр, — мужчина хватает его за плечи, чтобы поддержать. — Сосредоточься на сохранении равновесия, а я сделаю все остальное, хорошо?       Дин мычит подтверждение вокруг толстого члена во рту и чувствует, как тот пульсирует. Он бы усмехнулся, если бы мог.       Дом проводит пальцами по волосам Дина, мягко поглаживая его голову, отчего по всему телу Дина проходит волна удовольствия.       Он знает, что он придурок, но ничего не может с собой поделать, ему это нравится.       Сначала парень делает это медленно, но затем он проникает глубже, дергая Дина за волосы. Дин не сдерживает стонов и не возражает против слюны, стекающей по его подбородку. Он несколько раз задыхается, и слезы смачивают повязку на глазах, но это стоит того, потому что он слышит тяжелое дыхание парня и сдавленные стоны.       — Дин, — это почти рыдание, такое страстное, что член Дина дёргается. — Я хочу кончить тебе на лицо. Могу я сделать это?       Дин почти тронут тем, что Дом спрашивает согласия. Он не может ответить с набитым ртом, поэтому старается, чтобы звук, который он издает, звучал как можно более восторженно.       Дом, по-видимому, воспринимает это как "да", потому что он выскальзывает у него изо рта.       — Держи рот открытым, милый мальчик, — приказывает он хриплым голосом. Дин сглатывает и облизывает губы, прежде чем подчиниться.       Он слышит стон, от которого его бросает в дрожь, а затем поток горячей, густой спермы падает на его губы, язык и щеки.       Когда он думает, что это всё, он осмеливается закрыть рот без разрешения и сглатывает.       Дом ничего не говорит, и на мгновение Дин паникует, думая, что Дом бросил его. Шарканье за его спиной говорит ему, что он не один, и мгновение спустя он слышит щелчок камеры. Его захлестывает очередная волна паники. Он не соглашался с тем, что незнакомец будет его фотографировать.       Он понимает, что дрожит, когда чувствует теплую ладонь на своей щеке.       — Я сделал фотографию на твоем телефоне, чтобы ты мог увидеть себя позже. Я верю, что тебе понравится это зрелище.       Дин садится на пятки и с облегчением склоняет голову. Его Дом добр к нему, так добр, он не сделал бы ничего, чего Дин не хотел бы.       — Спасибо, сэр, — его голос хриплый, вытраханный. Он краснеет, когда снова слышит темный смешок.       — Ты так хорошо справился, Дин. Я очень доволен тобой.       Дин стискивает зубы. Он любит, когда его хвалят, это звучит особенно глубоким бархатистым голосом его Дома. Ему понравилось, когда его трахали в рот, но ничто так не возбуждает его, как похвала. Он чувствует мокрое пятно на своих трусиках, его болезненно твердый член течёт, и ему немного неловко из-за этого.       К его лицу подносят мягкую ткань, смывая сперму.       — Я поменяю твою повязку на чистую. Держи глаза закрытыми. Если ты попытаешься посмотреть на меня, мне придется тебя наказать.       Дин кивает и чувствует, как с его глаз снимают повязку, а рука ерошит его волосы. Он ловит себя на том, что забавляется мыслью о неповиновении только для того, чтобы узнать, каково это — быть наказанным. Но это означало бы разочаровать своего Дома, а он не может этого сделать, поэтому он крепче зажмуривает глаза.       Он расслабляется только тогда, когда ему на глаза надевают новую повязку.       — Давай я сейчас уложу тебя в постель, — слышит он и нетерпеливо кивает. — Вставай, медленно, — сильные руки помогают ему подняться на ноги.       — Хороший мальчик. Я собираюсь развязать тебя, — он делает, как говорит, и Дин вздыхает, когда его запястья освобождаются.       — Расправь плечи, — приказывает Дом и издает одобрительный звук, когда Дин подчиняется. Дин самодовольно ухмыляется, он знает, что у него мускулистые плечи и спина, и делает вид, что разминает затекшие руки и шею.       Это приятный сюрприз, когда две широкие руки начинают разминать его мышцы, избавляя от любых возможных перегибов.       Дин удовлетворенно мычит, и ладони скользят по его спине и бедрам.       — Такой красивый мальчик. Такой высокий и сильный, и так стремится угодить.       Жалкий звук вырывается из его легких. Ему нужно лечь на кровать и трахнуться прямо сейчас, иначе он взорвется. Но у его Дома, похоже, другие намерения, он явно полон решимости мучить Дина еще дольше.       — Посмотри на эти красивые трусики, которые ты надел для меня, они так мило обнимают твою горячую задницу, — он практически мурлычет Дину на ухо, его рука хватает Дина за задницу. — И как они натягиваются над твоим твердым членом, я рад знать, что тебе это нравится.       Дин кусает внутреннюю сторону щек, зная, что он, должно быть, свекольно-красный.       — Я сейчас отведу тебя к кровати, ты этого хочешь?       — Да, сэр, пожалуйста, — это едва слышный шепот, но, к счастью, этого достаточно, и Дина наконец ведут к мягкой двуспальной кровати, которая, как он знает, стоит посреди комнаты.       — Повернись, и если ты протянешь руку назад, то сможешь дотронуться до кровати. Ляг на спину.       Дин делает то, что ему говорят. Это гораздо удобнее, чем стоять на коленях на полу. Он чувствует, как прогибается матрас, и тепло другого тела говорит ему, что его Дом оседлал его бедра. Он ахает, когда его хватают и передвигают вверх по кровати. Он задается вопросом, насколько парень выше его, раз может так легко с ним справиться.       — Вытяни руки над головой, я привяжу их к изголовью кровати.       — Да, сэр, — выдыхает Дин и подчиняется, обхватывая пальцами поручень над головой. Он чувствует, как что-то обвязывается вокруг его запястья, но это определенно не шелковый шарф, которым он был связан ранее.       — Что это? — спрашивает он, прежде чем успевает остановиться.       — "Что это" что, Дин? — в его голосе слышится веселье.       — Чем Вы меня связываете?       — О, это мой галстук. Неприятно?       — Э-э, нет, всё в порядке, — выдавливает он, его разум застрял на информации. Он представлял себе Дома голым, ему не приходило в голову, что он может быть одет, но он уверен, что с этого момента он будет представлять его в брюках от костюма и рубашке. Он находит это невероятно горячим.       — Дин? Какое у тебя стоп-слово? — спрашивает Дом, дергая за веревки, чтобы убедиться, что они надежно закреплены, но не слишком туго.       — Импала.       — Ты хочешь сказать его?       — Нет, — выдыхает он. Он чувствует тепло тела другого мужчины так близко к своему. Руки покалывает от желания прикоснуться. Чтобы узнать, действительно ли на мужчине рубашка, какой длины у него волосы, такие ли у него мускулистые руки, как думает Дин.       — В чем дело, Дин? — этот вопрос поражает его. — Скажи мне, что происходит у тебя в голове, — тихо спрашивает Дом.       Дин колеблется, но чувствует, что может сказать ему все, что угодно, потому что Дом все равно видит его насквозь.       — Я хотел бы прикоснуться к Вам, — шепчет он, немного напуганный своими собственными словами.       Он снова слышит смешок, на этот раз гораздо мягче.       Горячее дыхание касается его губ, и у него самого перехватывает дыхание. На мгновение он уверен, что его сейчас поцелуют, и нет ничего на свете, чего бы он хотел больше. Но тепло исчезает, и в следующий раз, когда он слышит голос Дома, он гораздо дальше от его лица.       — Ты будешь хорошим мальчиком и не кончишь, пока я не дам тебе разрешения, верно?       — Да, сэр.       Наступает пауза, тишина тяжелая и наполненная предвкушением. Дин знает, что Дом делает это нарочно, и прикусывает губу, чтобы не поёжиться. Его кожа зудит, несколько раз ему кажется, что он наконец-то чувствует мягкое прикосновение, только чтобы понять, что ему это просто показалось.       Как раз в тот момент, когда он открывает рот, чтобы умолять, это, наконец, происходит, и это шок, потому что то, что касается его бедра — это не рука, а губы.       Он хватает ртом воздух и приподнимает бедра, преследуя прикосновение, но оно исчезает. Прежде чем он успевает собраться с мыслями, он чувствует еще один контакт. На этот раз его левый сосок дразнят горячим влажным языком, и это определенно слишком, Дин не может этого вынести. Он кричит и извивается, галстук на его запястьях впивается в кожу.       Это невероятно, мучительно. В одно мгновение рука на его бедре, затем губы на шее, а в следующее мгновение на нижней части живота. Такое чувство, что этот человек повсюду вокруг него. Кровь Дина закипает в его жилах, и его разум сдается. Он бесстыдно извивается и стонет.       Когда он платил за профессионального Доминанта, он ожидал, что его нагнут и трахнут. Это намного лучше и в то же время намного хуже. Это сводит его с ума.       — Ты такой красивый, такой отзывчивый, — прямо сейчас Дом прикасается к нему больше, чем когда-либо прежде, и это восхитительно. Его обе руки медленно скользят вверх по обтянутым нейлоном ногам Дина, его губы оставляют маленькие поцелуи прямо под пупком Дина. — Если это всё с тобой могут сделать простые прикосновения, я не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя.       Прежде чем Дин успевает осмыслить эти слова, в его голове происходит короткое замыкание, потому что мужчина утыкается носом в его член через трусики.       — Господи, блядь, — выдыхает он и тут же жалеет об этом, потому что это заставляет Дома остановиться.       — Такой скверный рот, ты же не хочешь, чтобы я прополоскал его мылом, не так ли?       — Нет, сэр. Мне очень жаль, сэр.       — Ты можешь шуметь, Дин, но с этого момента тебе не разрешается разговаривать, если с тобой не заговорят. Ты понимаешь?       — Да, сэр.       — Хорошо. Итак, на чем я остановился? О да. Давай снимем это, — он просовывает большие пальцы под пояс трусиков и стягивает их вниз. Дин приподнимает бедра с кровати, чтобы позволить снять нижнее белье. Он надеется, что Дом сразу вернется к его члену, но вместо этого он целует Дина в лодыжку и медленно поднимается вверх, оставляя за собой поцелуи и нежные укусы.       Наконец он целует внутреннюю часть бедра Дина, затем проводит языком от основания члена Дина к кончику. Он засасывает головку в рот. Гортанный звук вырывается из горла Дина, и его бедра приподнимаются без его разрешения. Твердые руки прижимают их обратно к матрасу, а затем божественные губы исчезают.       — Дин? Это будет твой первый раз, когда ты подчиняешься?       Дин чуть не подавился воздухом. Он, что, похож на девственника?       — Нет! — выпаливает он, может быть, слишком резко.       — Но ты не часто это делал, не так ли?       Откуда, черт возьми, он знает? Это написано где-то на теле Дина, на его лице? Он не отвечает. Во-первых, потому что он думает, что парень уже знает ответ, во-вторых, потому что он не хочет говорить об этом.       Он боится, что, как только начнёт, он раскроет все свои секреты. Что он всё ещё одной ногой в шкафу, как он боится подчиняться, потому что боится, что это не по-мужски, как ему трудно позволить себе наслаждаться вещами, которые он любит, такими как женское нижнее белье или хороший член в заднице.       — Всё в порядке, Дин. Я здесь для того, чтобы ты чувствовал себя хорошо. Мне просто нужно было знать, чтобы я мог решить, как с тобой обращаться.       — Мне не нужно, чтобы ты был нежен со мной, — вызывающе рычит Дин.       — Конечно, нет, — теперь он ближе, нависает над грудью Дина. — Я знаю, что тебе это не нужно. И я не буду, — с этим обещанием он целует грудь Дина, и Дин впервые замечает, как его царапает щетина. Весь гнев рассеивается и сменяется желанием увидеть лицо мужчины с хриплым голосом и сильными руками.       Дин не скрывает своего разочарования, когда чувствует, что мужчина встает с кровати. Шум, который образуется в глубине его горла, заставляет его звучать как раненое животное, но ему все равно. Все, что его волнует, это то, что он хочет, чтобы руки его Дома вернулись к нему прямо сейчас, черт возьми. Он чувствует себя холодным и заброшенным, и он ненавидит это.       — Чш-ш-ш, я сейчас вернусь, милый, — раздается какое-то шарканье, и Дин напрягает слух, не пытаясь угадать, что делает Дом, а чтобы убедиться, что он его не бросает.       Он понимает, что часто дышит, его грудь наполнена тревогой, и когда он, наконец, снова слышит прекрасный голос, волна облегчения захлестывает его.       — Согни колени и раздвинь ноги, Дин.       Указание, стоящее за этими словами, почти заставляет его задыхаться от предвкушения. Он сгибает колени и раздвигает ноги, представляя себя. Он полностью осознает, насколько он уязвим, и ему это нравится. Все, чего он хочет — это чтобы этот человек делал с ним все, что ему заблагорассудится.       Он чувствует, как Дом устраивается у него между ног.       — Такой хороший мальчик, представляешь мне свою красивую, тугую дырочку, вот так, — мурлычет Дом ему на ухо, и Дин лихорадочно дрожит.       — Я собираюсь трахнуть тебя своими пальцами, Дин. Мне нужно, чтобы ты сделал их влажными и скользкими для меня, хорошо?       Он не может говорить, слишком взволнован тем, что грядет, поэтому просто кивает.       Два пальца нежно прижаты к его губам, только кончики. Они слишком далеко, чтобы он мог засосать их в рот или даже облизать, и не двигаются, даже когда он скулит в знак протеста. Ему приходится приподнять голову и верхнюю часть тела, напрягая мышцы, чтобы дотянуться до пальцев, но его награждают пробормотанным: "Вот так".       Он издает непристойные звуки вокруг этих длинных тонких пальцев, думая о том, как он будет чувствовать их внутри себя.       — Этого достаточно, Дин. Ты хорошо справился, — Дом убирает руку, и Дин задерживает дыхание. — Ты ведь скажешь мне, если почувствуешь боль, верно?       — М-м-м, — он хочет сказать ему, чтобы он перестал болтать и уже трахнул его, но он не осмеливается.       — Я не собираюсь причинять тебе боль. Дин, ты должен пообещать мне это. Ты обещаешь?       — Да, я обещаю.       — Что ты обещаешь?       — Я обещаю, что скажу, если будет больно.       — Хороший мальчик.       Губы прижаты к его бедру, а влажные пальцы обводят его вход. Это чувство настолько восхитительно, что он задается вопросом, как ему выжить дальше. Он уверен, что у него будет сердечный приступ.       Дом толкает палец внутрь, и Дину приходится прикусить язык, чтобы остановить поток ругательств, угрожающих вырваться наружу.       Конечно, к нему прикасались и раньше, чёрт возьми, его трахали, разница в том, что сейчас больше не на чем сосредоточиться. Он не может дотронуться до своего партнера, он не может схватиться за простыни или выругаться. Всё, что он может делать — это чувствовать. Чувствовать, как добавляется второй палец, растягивая его.       Когда Дом касается его простаты, это как будто поджигает нервы Дина, и он дергается так сильно, что Дом ругает его.       — Ради бога, Дин, мне нравится, что ты такой чувствительный, но ты чуть не пнул меня!       — Прости, — выдыхает Дин. — Я просто... Я не могу дождаться, пожалуйста, разве мы не можем просто двигаться дальше? Я готов, клянусь.       — Ты будешь готов, когда я это скажу, — его голос внезапно становится таким твердым и холодным, что Дин чувствует, как страх скручивается в животе. Этот человек был так нежен с ним до сих пор, что Дин забыл, что может причинить ему боль, что он причинит ему боль, если будет недостаточно хорош. — Тебе нужно научиться терпению, Дин.       Дину хочется плакать, ему так стыдно, он отреагировал как чертов девственник, а потом не смог держать рот на замке, и теперь его Дом разочарован в нем. Он чувствует, как к горлу подступают рыдания, но не издает ни звука, просто кивает.       — До сих пор ты был очень хорош, Дин. Ты заставил меня очень гордиться тобой. Не заставляй меня передумать.       Он этого не сделает. Он будет хорошим, таким хорошим. Он возьмет всё, сделает всё, о чём его Дом попросит.       Атмосфера гораздо менее накалена, чем минуту назад, и Дин ненавидит это. Это заставляет его чувствовать себя опустошенным. Он позволяет Дому подложить подушку под его бедра, чтобы получить лучший доступ, а затем слышит, как открывается тюбик смазки, но волнение, которое он испытывал раньше, исчезло.       — Дин, я не сержусь на тебя, — он не знает почему, но вместо того, чтобы успокоить его, эти слова вызывают у него боль в груди. — Я хочу, чтобы тебе это понравилось, но ты должен расслабиться.       — Да, сэр, — даже его голос звучит глухо.       На мгновение ему кажется, что Дом передумал и все-таки собирается его наказать.       То, что делает этот человек — последнее, чего ожидал Дин, и последнее, чего он заслуживает. Он берет член Дина в рот. Дин понимает, что это не награда, когда чувствует, как три скользких пальца проникают в его растянутую дырочку. Это на самом деле пытка, учитывая, что ему не разрешают кончить.       Парень, по-видимому, опытен и у него порочный язык, ему удается поддерживать устойчивый ритм своей руки, время от времени ударяя Дина по простате.       Кусая губы, глотая рыдания и борясь со своими узами, Дин думает, что совершил большую ошибку, когда пришел сюда. Он уверен, что умрет от рук этого человека. Хотя это будет лучшая смерть, которую он мог придумать.       Он слишком быстро подбирается, слишком близко. Он пытается, он действительно пытается контролировать себя, но слишком трудно бороться с ощущением влажного тепла, окружающего его член, и приятным жжением от пальцев, растягивающих его. Удовольствие скручивается у него в животе, и он знает, что скоро всё кончится. Он так близко, так близко. Он видит звезды каждый раз, когда пальцы Дома касаются его сладкого местечка, и в следующий раз он определенно кончит.       Но следующий раз не наступает. Дом позволяет члену Дина выскользнуть изо рта и убирает пальцы. Эта потеря почти заставляет Дина плакать.       Его прерывистое дыхание смешивается с тихими жалобными звуками, его грудь быстро вздымается, и он ненавидит всё, особенно садиста, который заставляет его чувствовать себя так хорошо, а затем останавливается.       И тут его осеняет. Он сделал это. Это было очень близко, но ему удалось продержаться достаточно долго. Он не нарушил правила, не разочаровал своего Дома. Его сердце переполняется гордостью, и ему хочется смеяться, хотя он все еще болезненно напряжен и освобождение еще далеко.       — Тебе не больно руки? — спрашивает Дом, и Дин задумывается, каковы шансы, что его развяжут, если он соврёт.       На самом деле это не вариант, потому что мужчина видит ответ прямо в его душе, поэтому он не может лгать.       — Нет, сэр.       — Пальцы не онемели?       — Нет, сэр.       — Подвигай ими.       Он шевелит пальцами, затем сжимает руки в кулаки и снова разжимает их. Они немного напряжены, но с ними всё в порядке.       Дом мычит, затем Дин слышит шорох фольги, в котором он узнает разрывающуюся упаковку презерватива. Он думает, что это эффект повязки на глазах, что делает его слух острее.       Он развлекает себя, представляя, как Дом раскатывает презерватив на своём большом члене, а затем смазывает себя лубрикантом.       Когда он готов, он занимает свое место между ног Дина, заставляет Дина обхватить его ногами за талию, и Дин радостно подчиняется, наконец-то имея возможность прикоснуться к парню.       — Хм, чулки на ощупь приятные, — одобрительно бормочет он, и Дин трётся ногой о ягодицы мужчины, издавая еще один довольный звук.       Его дыхание прерывается, когда он чувствует головку члена, прижатую к его дырочке.       — Ты готов, Дин?       — Я готов, если ты это скажешь, — он понятия не имеет, откуда берется бравада, и действительно счастлив, когда реакция Дома — еще один веселый смешок, а не гнев.       — Такой дерзкий, — шипит он и толкается внутрь.       Это медленно, но все равно вырывает у Дина громкий стон.       Он знал, что член большой, он держал его во рту, но это не подготовило его к тому, насколько полным он себя чувствует.       Его рот открывается в беззвучном крике, а спина выгибается, когда он чувствует, как Дом продвигается глубже, дюйм за дюймом. Когда он полностью входит, то останавливается, давая Дину время перевести дыхание.       — Всё хорошо? — он звучит так тихо и задыхаясь, что заставляет Дина поверить, что мужчина так же взволнован, как и он.       — Да, просто дай мне секунду, — шепчет Дин.       — Хорошо, — выдыхает Дом и прислоняется лбом к груди Дина. Он тяжело дышит, его дыхание щекочет живот Дина. Дину хотелось бы запустить пальцы в волосы парня.       Нежные руки, поглаживающие его бедра, помогают ему быстро расслабиться, но он не уверен, позволено ли ему сказать, что он готов, поэтому он просто использует ноги, побуждая своего партнера двигаться.       Дом выпрямляется и убирает выбившиеся волосы с потного лба Дина. Его хватка на бедрах Дина крепчает, когда он почти полностью выходит и снова входит.       Он быстро устанавливает устойчивый ритм, с одной стороны слишком жесткий, но Дин не жалуется.       — Дин, так хорошо ощущать тебя, ты так красиво выглядишь на моем члене, — Дин стонет в ответ, рычащая похвала так же эффективна, как и жесткие толчки. Затем Дом слегка меняет угол, чтобы попасть в простату Дина.       Дин хнычет, под его веками взрываются фейерверки. Он снова приближается, он чувствует, как его член подпрыгивает у него на животе, истекая предэякулятом.       На этот раз он даже не пытается сдерживаться, позволяя удовольствию поглотить его.       Как раз в тот момент, когда он думает, что может, наконец, достичь кульминации, не желая ничего, кроме сладкого освобождения, Дом замедляется, заставляя Дина балансировать на краю. Дин не может решить, ужасно это или чудесно, но это определенно не похоже ни на что, что он испытывал раньше. Он чувствует, что парит, как будто его тело стало эфирным — чистое удовольствие, и в то же время очень физическим — его задница сжимается, член пульсирует, кровь бежит по венам. Он осознает всё, даже несмотря на то, что его мозг, кажется, превратился в слизь.       Дом меняет позу, наклоняется, чтобы поцеловать Дина в шею. Он обнимает Дина и медленно двигает бедрами. Это так нежно и так жестоко, что заставляет Дина рыдать. Он пытается дышать ровно, но это прерывается тихими жалобными звуками.       Он превратился в хнычущее месиво, тающее под прикосновениями Дома. Его руки танцуют по телу Дина, его губы оставляют влажные следы на шее и линии челюсти.       Мужчина, которого он хочет ненавидеть, но на самом деле не может, находится повсюду, он окружает его, его горячая гладкая кожа прижата к коже Дина, и он наполняет его, движется в нём, каждое плавное движение посылает волны удовольствия по телу Дина, вверх по позвоночнику и до кончиков пальцев ног. Удовольствие сейчас не обжигает, оно просто кипит под его кожей, в его внутренностях. На самом деле это могло бы быть лучше. Это слишком много, ошеломляюще, и все же недостаточно.       Его бедра начинают дрожать, и он думает, что вот оно, если он не кончил до сих пор, то сейчас это произойдёт. Но прекрасный голос, теперь еще более хриплый, говорит прямо ему в ухо.       — Подожди, Дин. Еще немного, — это прерывается прерывистым вдохом и прикосновением губ к раковине его уха. — Я знаю, что ты можешь сделать это для меня, Дин.       Он может, да, он может сделать это для него, даже если это означает потерять рассудок. Он немного крепче обхватывает его ногами и бездумно дергает за веревки. Это больно, и он невольно шипит.       Он задыхается, когда чувствует ловкие пальцы на своих запястьях, развязывающие узлы.       Ему хочется крикнуть, что в этом нет необходимости, что он может это вынести, он может оставаться связанным. Но прежде чем он успевает собраться с мыслями, чтобы заговорить, галстук соскальзывает с его рук, и он свободен.       Он не в состоянии контролировать себя, его руки инстинктивно обвиваются вокруг шеи партнера. Он запускает пальцы в волосы мужчины, густые и мягкие, и достаточно длинные, чтобы Дин мог запустить в них руку. Теперь, когда он может, он хочет прикоснуться к каждому дюйму тела этого мужчины. Его ладони скользят по твердым мышцам, впиваясь в кожу достаточно сильно, чтобы оставить синяки. Стоны, которые тот издает, подобны хору ангелов для его ушей.       Он так счастлив, что может взорваться. Всё это время было хорошо, но теперь это идеально. Теперь он может схватить парня за задницу и свободно двигаться под ним, не причиняя вреда своим плечам. Он даже осмеливается поцеловать его в ключицу.       Их ритм теперь стал быстрее, энергичнее. Дин запрокидывает голову и цепляется за парня изо всех сил.       Бёдра Дома начинают запинаться, он тоже близко, и Дин надеется, что это означает, что он скоро получит свое разрешение.       То, что происходит, гораздо слаще. Мягкие губы ловят его, и горячий язык скользит в его рот.       Он целует в ответ, и это всё, что у него есть. Его сердце, кажется, вот-вот разорвется.       — Кончи для меня, Дин, — шепчет его Дом у его губ, и Дин, наконец, кончает, постанывая ему в рот. Оргазм обрушивается на него, приливная волна эйфории, которая заставляет все его тело напрячься и расслабиться, оставляя его без костей.       Он почти не замечает, как напрягается другой мужчина, но слышит, как он выкрикивает его имя.       Дом несколько раз слабо толкается, поднимаясь высоко, затем падает на Дина.       Дин скользит ладонями вверх и вниз по спине Дома, размазывая капли пота, которые собираются вдоль его позвоночника. Он чувствует себя совершенно измотанным, более измученным, чем когда-либо, но в то же время очень довольным.       Он начинает засыпать как раз перед тем, как другой мужчина медленно выходит из него и встает. Дин стонет от потерянности и дрожит от внезапного холода.       — Ч-ш-ш, я сейчас вернусь.       Дин перекатывается на бок и сворачивается калачиком. Ему немного больно, плечи затекли, а запястья, вероятно, стёрты до крови, но это не имеет значения. Не тогда, когда матрас прогибается под весом другого мужчины и сильные руки обвиваются вокруг его туловища.       Дом приводит его в порядок, затем начинает массировать ему шею и плечи.       — Как ты себя чувствуешь?       — Устал, — зевает Дин, — счастлив.       — Это хорошо, — нежный поцелуй в затылок. — Ты отлично справился, Дин. Ты этого заслуживаешь.       Дин мычит и тянется за себя, ловит одну из рук мужчины, подносит ее к губам и целует костяшки пальцев.       — Спасибо, сэр. За всё.       — Ты получил то, за чем пришел? — спрашивает Дом, и Дин на мгновение задумывается об этом.       — Я не получил того, чего ожидал. Но я получил то, что мне было нужно.       Он чувствует, как губы Дома изгибаются в улыбке, когда они прижимаются к шее Дина.       Воцаряется тишина, теплая и довольная, нарушаемая только их ровным дыханием.       — Мне пора идти, Дин. Ты можешь оставаться в номере столько, сколько захочешь, и пользоваться ванной комнатой. На прикроватном столике коробка сока и протеиновый батончик. Обещай мне, что выпьешь его и съешь по крайней мере половину батончика, прежде чем встанешь с постели.       — Хм. Обещаю. Но тебе действительно нужно уходить? — он говорит как маленький мальчик.       — Да. Если только ты не хочешь от меня чего-то еще.       Дин замирает. Исполнит ли он его желание? Зачем ему это делать? Но он был бы глупцом, если бы, по крайней мере, не попытался воспользоваться этой возможностью.       — Я хочу увидеть тебя.       Мужчина позади него качает головой, его волосы щекочут Дина между лопаток.       — Это невозможно, Дин. Ты выбрал это, и должен придерживаться этого.       Дин сглатывает комок, внезапно образовавшийся у него в горле. Он старается не разочаровываться.       — Тогда поцелуй меня еще раз.       Последовавшая пауза заставляет Дина задуматься, не совершил ли он ошибку.       — Хорошо. Но это будет прощальный поцелуй.       Дин хочет возразить, сказать, что он не хочет, чтобы это заканчивалось. Но он слишком устал и знает, что в любом случае это было бы бессмысленно, поэтому он просто кивает.       На него набрасывают одеяло, прежде чем он чувствует, что мужчина встает. Шорох говорит ему, что он собирает свои вещи. Дин прислушивается к его шагам и представляет, как он одевается. Он довольно хорошо угадывает, где находится мужчина, поэтому не удивляется, когда тот гладит его по волосам, стоя на коленях перед кроватью, на которой свернулся Дин.       Что его удивляет, так это то, как сжимается его сердце.       — Ты хороший мальчик, Дин. Ты идеален. Не позволяй никому говорить тебе что-то другое.       Дин кивает, хотя это обещание он не может сдержать.       — До свидания, Дин, — поцелуй, которым он прижимается к губам Дина, мягкий и целомудренный, но Дин чувствует его еще долго после того, как мужчина выходит из комнаты.

***

      Прошло почти две недели, а Дин все еще не может перестать думать о той ночи.       Когда он выходил из комнаты, он ожидал, что будет чувствовать себя странно, почувствует себя шлюхой, но на самом деле он чувствовал себя действительно здорово, уверенно, как будто слова парня застряли в нем.       Он больше не чувствует себя так здорово. Он чувствует себя несчастным, потому что каждый раз, когда он закрывает глаза, он не может не представлять эти руки на себе и глубокий голос своего Дома. Даже несмотря на то, что он постепенно начинает забывать голос, отчего чувствует себя еще хуже.       Он знает, что должен двигаться дальше, это было приключение, это было здорово, но теперь он должен жить своей жизнью. Проблема в том, что он знает, что для кого-то другого он разрушен. Он не может представить, что кто-то может заставить его почувствовать это снова, кроме таинственного человека, лица которого он даже не видел.       Он думал о том, чтобы вернуться, чтобы попросить того же Дома, может быть, на этот раз без повязки на глазах.       Что его отпугивает, так это мысль о том, что Дом может даже не помнит его. В конце концов, он был всего лишь клиентом, одним из многих. Дин не был для него таким особенным, как он для Дина.       Но чем больше Дин думает об этом, тем больше он в этом сомневается. Сейчас его это не заботит, но, оглядываясь назад, многое из того, что произошло, на самом деле не было... профессиональным.       Например, Дом не должен был сосать его член, и почему он развязал его? А потом поцелуй. Секс-работники не целуют своих клиентов, не так ли?       Единственное, в чем он уверен, так это в том, что парню это действительно понравилось. Дин помнит звуки, которые он издавал, когда трахал его до бесчувствия. Как он простонал имя Дина, когда кончил.       Так что есть небольшой шанс, что жизнь Дина превратилась в какую-то более грязную версию "Красотки", и профессиональный доминант где-то там думает о нем.       Это не меняет того факта, что Дин больше никогда его не увидит. Ха, если быть точным, он не видел его и в первый раз.       Он думает об этом даже в маленьком магазине, которым владеет, когда вручает девочке-подростку копию нового альбома Тейлор Свифт (он хороший, Дин слушал его, конечно, по профессиональным соображениям).       Она подмигивает ему, и он тоже улыбается своей очаровательной улыбкой. Она, кажется, не понимает, насколько это фальшиво.       Он вздыхает и окидывает взглядом магазин. Странный парень, который вошел несколько минут назад, прячется за полкой с книгами по философии, притворяясь, что не смотрел на него.       Дину на самом деле все равно, он привык, что клиенты на него смотрят. Он просто раздражен тем, что парень не набирается мужества и не разговаривает с ним. Может быть, он даже даст ему свой номер телефона. Он мог бы проверить, насколько разочаровывающим кажется секс с кем-то обычным. Парень выглядит совершенно обычным, хотя он довольно красив, если не обращать внимания на уродливый плащ, который он носит поверх костюма. Он даже носит галстук. Дин бессознательно потирает запястье, думая о другом галстуке.       Когда он отрывает взгляд от своих рук, он немного вздрагивает, потому что жуткий парень стоит прямо перед ним. Хотя сейчас он совсем другой. Он держится прямо, плечи расправлены, подбородок поднят. Несмотря на то, что он на несколько дюймов ниже Дина, он производит впечатление человека, который мог бы заставить Дина встать на колени. Вблизи Дин также видит, что он очень красив, с его ярко-голубыми глазами и широкими розовыми губами.       У Дина подкашиваются колени, когда эти губы наконец шевелятся, и самый необыкновенный голос, который он когда-либо слышал, произносит два слова, которые заставляют его почувствовать, словно электрический ток прошел по его телу.       — Здравствуй, Дин.