Чернильные сумерки

Слэш
PG-13
Завершён
57
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
57 Нравится 22 Отзывы 14 В сборник Скачать

Одиночество

Настройки текста
Примечания:
Одиночество было его другом всю жизнь. Стоило ему научиться писать — и всё встало с ног на голову. Родители ушли первыми, захлопнув тяжёлую дверь перед самым носом проснувшегося от шума Серёжи. Затем начались странные взгляды от одноклассников и ужас, смешанный с восхищением — в глазах учителей. Его ненавидели, его боялись, им восторгались. Родители запрещали своим детям общаться с ним, даже если в тех оставался невинный интерес к странному мальчику за последней партой. Сначала Серёжа искренне не понимал. Он же мог создать для других детей столько волшебного, лишь написав пару абзацев на бумаге, — почему же его не любили? Потом ему рассказали: у него был талант. Странная и пугающая всех сила. Суперспособность, которую открывали в себе лишь пять человек из ста тысяч. И в тот момент мальчику пришлось признать: это может быть хорошо только в фильмах или комиксах. В реальности же Шевелеву пришлось получить свидетельство "о таланте" и болезненное клеймо на запястье, а вместе с ними — вечную опаску со стороны окружающих. Никто даже не спрашивал, в чём заключается его талант, — обходили стороной, только заметив чёрную метку. Хотя если бы они спросили, то ушли бы ещё быстрее: никто не хочет связываться с человеком, который так или иначе управляет жизнью и смертью, пусть даже человек — это всего лишь маленький ребёнок. В детском доме не было ни лучше, ни хуже. Стоило Серёже заикнуться о "друзьях", которые появлялись из написанных им строчек и растворялись спустя пару дней, когда он заканчивал о них писать, как другие дети начинали шушукаться или прямо в лицо кричать: "Странный! Странный!" Через пару месяцев Шевелев устал каждую ночь плакать в подушку, а на утро находить свои тетради порванными или разрисованными. Он смирился. Попросил отдельную комнату, бегал в столовую по ночам — кухарки всегда оставляли ему тарелку с остывшей едой — и просто старался никому не попадаться на глаза. Так и прошло восемь лет — без друзей, экскурсий и летних лагерей, без объятий, когда он заболевал или получал высший балл за контрольную, и без шумных празднований дня рождения. Лишь с плюшевой игрушкой лисы — последним подарком родителей, толстой стопкой тетрадей, исписанных от корки до корки, и серебристой пылью на полу — следами исчезнувших созданий, рождённых его талантом из букв и чернил. Школа, выпуск из детдома, выплаты от государства, позволявшие ему безбедно существовать без работы, университет, диплом, ещё один пропущенный выпускной, много месяцев безрезультатного поиска работы — и снова смирение. Серёжа зашёл в свою крохотную квартирку и рухнул на кровать. Каркас жалобно скрипнул. — Филфак, конечно, был той ещё хуйнёй, — протянул парень, изучая тонкую трещину, пересекавшую потолок. — Представляешь, Алиса? — умная колонка мигнула голубым, отзываясь на имя. — Ладно, что работу хрен найдёшь. Я думал, меня хоть писать научат, а в итоге пишу я всё так же посредственно — зато, блин, могу накатать тот же херовый текст на латыни! Как думаешь, станут мои существа говорить на латыни, если я так сделаю? — Не понимаю ваш вопрос, Сергей, — механическим голосом отозвалась Алиса. Ну да, куда уж ей. Спасибо, хоть вообще до такого чуда техники додумались, а то бы Шевелев совсем загнулся сам с собой разговаривать. Он вздохнул. Квартира отозвалась привычной тишиной. — Алиса, включи Bee Gees — Stayin' Alive. — Хорошо, Сергей. — Хоть какая-то причина жить будет, — шепнул парень и, оттолкнувшись, встал с кровати и прошлёпал на кухню. Нужно было перекусить.

***

Очередная волна тоски накрыла его ночью, стоило досмотреть какой-то старый ситком, который он включил от скуки, а потом обнаружил себя три сезона спустя. Серёжа захлопнул ноутбук и лежал, бездумно глядя в экран телефона. Холодная тьма комнаты, обступила его, укутала в свои серо-синие объятия и душила свежестью пустой проветренной квартиры. Нет, конечно, он больше не был совсем одинок. У него были онлайн-друзья — такие же таланты из разных городов мира. Например, скрипачка Оксана, чья музыка лечила душевные раны, или повар Горох, чьи блюда всегда имели тот вкус, которого желали заказчики. Но они не могли полностью понять и поддержать Серёжу, ведь их таланты признавали в обществе, ими восхищались. Шевелев же привык скрываться и в последнее время даже ничего не писал. Он просто до невыносимой боли хотел быть нормальным. Парень зажмурился, откидывая телефон и утыкаясь носом в подушку. Под веками снова забродили картинки из далёкого детства: вот он слышит взволнованные голоса родителей, приоткрывает дверь из комнаты и видит в щёлочку, как мама шваброй отпихивает от себя синего щенка в красное пятнышко. Серёжа смеётся, выбегает и объясняет мамочке, что это всего лишь его новый друг — он вдруг появился из тетрадки, когда мальчик учился записывать свои сны. Но у мамы почему-то очень странное выражение лица, а папа строго отправляет Серёжу обратно в комнату. А спустя пару часов мальчик снова просыпается из-за странных звуков из коридора. Ему страшно, но он храбрый малый, так что берёт под мышку свою лисичку и шагает ко входной двери. Но та лишь захлопывается перед его носом, оставляя в квартире полную тишину. Серёжа храбрый мальчик, но, не найдя нигде родителей, он плачет всю ночь, думая, что их украли. Синий щенок скулит и ластится к ногам, а утром маленькому Шевелеву объясняют чужие тёти: мама и папа ушли. Насовсем. Серёжа дёрнул головой, выпутываясь из мутных воспоминаний. Нет, теперь всё не так. "А что изменилось?" — гаденько шепчет подсознание, и Шевелев сжимает кулаки. Он вырос. Он больше не плачет. Да и родителей давно простил: нелегко воспитывать сына, каждая записанная фантазия которого может спонтанно ожить, а сам он рискует умереть молодым, если будет слишком часто пользоваться талантом. И теперь у него есть онлайн-друзья. Правда, с ними не сходишь выпить кофе и их не обнимешь, когда реальность душит тишиной. А может... Серёжа резко сел, не понимая, почему раньше не пытался попробовать. За двадцать с лишним лет владения талантом он создал сотню существ — вполне осязаемых и настоящих: щенков, кошек, невиданных птиц и странных монстров. Он даже убегал по квартире от слишком любвеобильного ковра-самолёта. Так почему он никогда не воплощал... людей? Парень тут же подорвался к письменному столу, выискивая в ворохе тетрадей чистую. Сел на край столешницы и закусил кончик ручки. Какого человека он хотел бы видеть рядом? Нужно было как можно детальнее описать его. "Это была милая молодая девушка..." — начал Шевелев и тут же нахмурился и вырвал страницу, комкая её и точным броском отправляя в мусорку в углу комнаты. Кому он врёт: если у него есть выбор из всех людей вселенной, то он предпочтет парня. Пару раз крутанув ручку, Серёжа начал заново: "Артём всегда сиял так, что невозможно было оторвать взгляд..." Когда Серёжа закончил описывать жизнь и характер своего героя, подарив ему всевозможные качества от язвительности до всплесков меланхоличности, в окно уже били золотые рассветные лучи. Переплетаясь с ними, в комнате поднялась серебристая пыль и образовала силуэт, укутанный в спортивки и футболку. Стоило парню стать окончательно осязаемым и пару раз удивлённо хлопнуть глазами, как Серёжа ужасно смутился от своего вида. Тощий, в одних трусах и застиранной футболке — вот позорище! Пока чернильный гость не успел его заметить, Шевелев совершил грандиозный прыжок в сторону кровати и нашарил на ней свои домашние штаны, стремительно их натягивая. Парень (Артём, получается? Раз Серёжа сам дал ему такое имя) обернулся на громкий скрип и произнёс: "О". — И тебе привет, — не впечатлённый "разговорчивостью" своего создания, буркнул Шевелев, прошагивая по кровати к (не)знакомцу. — Артём, да? Парень несколько раз моргнул, а потом скорчил удивлённую рожицу: — Какой я тебе Артём. Я Макс, — теперь настала очередь Серёжи удивлённо хлопать глазами. — В смысле... Я же назвал тебя Артёмом. — Мало ли кого ты и как назвал, я Макс. Макс... — он зацепился взглядом за принт на футболке хозяина квартиры, — Заяц! Макс Заяц — к вашим услугам, — и отвесил шутливый поклон. — Предположим, — протянул Серёжа и встал рядом с парнем, который оказался почти одного с ним роста. Макс вздёрнул брови, выжидательно глядя на собеседника, а Шевелев невольно залип. Он не особо старался прописывать внешность своего героя, поэтому задохнулся восторгом, когда солнечные лучи зацепили тёмно-карие глаза и осветили радужки медовыми оттенками. Да и тело парня было... впечатляющим. Из-под футболки выглядывали сильные руки в татуировках, и весь он выглядел подтянутым и атлетичным. А у Серёжиного таланта есть вкус... — А ты-то кто, носатик? — прервал его размышления гость и нагло плюхнулся на кровать, тут же подтаскивая к себе тетрадку и начиная крутить её в руках. — Серёжа. И тебе нельзя это..! — О, тут обо мне! — радостно воскликнул Максим и начал жадно вчитываться в исписанные страницы. Шевелев хотел вырвать вещь из чужих пальцев, но Заяц запрыгнул ногами на кровать и поднял рукопись над головой, продолжая читать. — Пиздец у тебя почерк, Серёж! Как ты сам понимаешь, чё написал? — Да отдай ты! — разозлился парень, тоже залезая на постель и наконец возвращая себе тетрадь. Что-то он явно переборщил с понятиями "свободный" и "дерзкий" в описании этого парня. — Ладно, — сказал Серёжа, вновь возвращаясь на пол, — повеселились и хватит. Сейчас я закончу рассказ — и ты автоматически вернёшься в текст. Первый блин комом, как говорят... — Эй, подожди! — взволнованно затараторил Макс, спрыгивая на пол и хватая Шевелева за плечи. — Пожалуйста, не надо! Дай мне шанс, — умоляюще протянул он, заглядывая в чужие глаза. Серёжа неловко повёл плечами, пряча взгляд. Макс был слишком близко, буквально в тридцати сантиметрах, а его ладони обжигали голую кожу парня. Он слишком давно не был с кем-то так близко. А ещё Заяц был слишком живым, чтобы вот так вычеркнуть его из реальной жизни... — Кхм, л-ладно, только отцепись, — буркнул он и тут же получил широкую радостную улыбку в ответ и неожиданное короткое объятие. А затем скинул с себя чужие руки и поспешил срочно ретироваться на кухню. Там Шевелев глубоко выдохнул, утыкаясь лбом в прохладную дверцу холодильника. Пиздец, Заяц оказался красивым. Пиздец, какие у него руки и улыбка. Пиздец, Шевелева давно так не обнимали. Пиздец. Он влип.

***

Заяц оказался менее раздражающим соседом, чем показался сначала. Он тихонько играл в приставку в комнате, пока Серёжа мониторил сайты с поиском вакансий или дописывал в тетрадь пару строк — только так он мог поддерживать реальность Максима. Он даже помогал по дому — и теперь вечера Серёжи стали намного веселее за совместной готовкой с распеванием старых хитов "Короля и шута", которого они оба, как оказалось, любили. Маленькая потрёпанная квартирка вдруг... ожила с появлением Максима. — А почему Артём? — неожиданно спросил Заяц как-то за обедом, жуя драники с яичницей. Серёжа дёрнулся и выронил вилку. — Да... Был такой мальчик в детском доме... — О, так ты детдомовский! А мне не рассказывал! — перебил парень, резво поднимая вилку и кидая её в раковину. Серёжа благодарно кивнул и взял себе чистую. Усевшись и пару мгновений погипнотизировав полную тарелку, он вздохнул в отодвинул её от себя. — Да, детдомовский. Но это я тебе потом расскажу. Ты спросил про Артёма, да? Потому что я тебя так назвал сначала? — Заяц кивнул и ненароком снова придвинул еду к Шевелеву. — Меня дети не любили. Считали странным за рассказы об оживших текстах, сторонились, издевались. Но был там тихий мальчик, Тёма, его тоже не любили, но меньше, чем меня. И вот он, видимо, из чувства солидарности иногда таскал мне конфеты с праздников. А ещё возвращал моих зверят, если те сбегали на общие этажи — я-то один на чердаке жил, других "однушек" не было. Вот... Мы не дружили, даже не разговаривали почти, но он был ко мне добр, так что... Он мне нравился. Правда, однажды он просто исчез. Не знаю, может, в семью забрали, а может... — Серёжа прерывисто вздохнул, чувствуя, как кончики пальцев начинают дрожать. — Знаешь, ему же тоже популярности не прибавляло, что он "чудака" поддерживает... Поколачивали, бывало... А новым детям страшилки про меня рассказывали — так он вступался... Макс схватил Серёжу за ладонь, пытаясь успокоить тремор. Шевелев благодарно глянул из-под ресниц и протяжно выдохнул. — Вот и захотел былое вспомнить, видимо, — скомканно закончил он и поспешно отвернулся, вырывая ладонь из тёплой хватки. — Уверен, вы могли бы стать отличными друзьями, — прошептал Заяц, а потом вдруг широко ухмыльнулся. — Но я стану лучше, ёжик, обещаю! Шевелев подавился воздухом: — Прости, кто?.. — Ёжик! — продолжал сиять Макс и запихнул за щёку кусок драника, объясняя с набитым ртом. — Ты такой колючий был в первый день, что точно ёж! Да и фырчишь во сне похоже. И нос у тебя такой же заметный, — подмигнул он и, быстро перегнувшись через стол, сделал парню "буп". Шевелев задохнулся от подобной наглости, но ничего не ответил, притянув поближе тарелку и начав активно поедать обед. В груди перемешивались возмущение и тягучее тепло. Впервые в жизни у него появилась кличка — и это не "чудак с чердака".

***

Серёжа сидел в спальне и наигрывал на старой гитаре какую-то пришедшую в голову мелодию. Название песни так и крутилось на задворках сознания, но парень никак не мог уцепиться за него, краем уха улавливая звон посуды с кухни. Заяц опять развёл бурную деятельность, чтобы приготовить себе перекус. Шевелев закрыл глаза, бездумно перебирая струны, и не заметил, что в квартире стало тихо. — Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь... — вдруг прозвучало над самым ухом, от чего Серёжа вздрогнул, неловко дёрнув струны. — Ой! Прости, напугал? — Максим рядом взволнованно округлил глаза, держа в руках два бутерброда. — Я думал, ты почувствуешь, как я рядом сел. Серёжа поджал губы и нахмурился в сторону гитары. — Да не, нормально. Я скорее удивлён, что всё это время "Беспечного ангела" играл и не замечал... — Бывает, — дёрнул плечами Заяц и протянул другу бутерброд. — Будешь? Серёжа взял протянутое угощение и стал задумчиво жевать. А доев и отряхнув крошки с колен, снова покосился на пялящегося на него Максима. — Ты... хочешь, чтобы я тебе что-то сыграл? — парень расплылся в совершенно счастливой улыбке и засиял глазами: — А можешь? — Да я и спеть могу, — приосанился Шевелев, чувствуя, как в груди под этим восторженным взглядом расцветает гордость (а на щеках — румянец, но этот факт Серёжа упорно старался игнорировать). И Серёжа, пару секунд подумав, ударил по струнам. "Короля и Шута" Макс точно оценит. — Будь как дома, путник, я ни в чём не откажу, — напевал низким голосом Шевелев, слыша чужое мычание над ухом, и вдруг почувствовал, как на плечо опустилось что-то увесистое. Стараясь не сбиться, парень повернул голову и уткнулся носом прямо в чужие тёмные кудряшки, почему-то пахнущие мятой и елью. Макс положил ему голову на плечо, мечтательно закрыв глаза и продолжая напевать без слов. От неожиданно нахлынувших чувств сердце скакнуло куда-то в горло, и Серёже пришлось сделать проигрыш там, где его не планировалось. Заяц открыл глаза, удивлённо глядя из-под ресниц. Шевелев всё-таки опять сбился с мелодии и заглушил струны. — Кхм... Петь я не умею, как ты заметил, — Максим на эти слова резко выпрямился, нахмурив брови. — Ты отлично, поёшь, Серёж, не надо тут! Мне очень понравилось. Давай каждую неделю так делать, а? — и парень сжал его ладонь в умоляющем жесте. И как бы Серёжа ни любил врать себе, игнорировать счастливый комок в груди и румянец на щеках после этих слов и касаний уже не мог. Кажется, он влип сильнее, чем рассчитывал. Макс был очень тактильным — такого Шевелев не предполагал, добавляя в его характеристику слова "любит прикосновения". Заяц буквально всё время норовил коснуться, приобнять, прижаться, вторгнуться в личное пространство. И сначала Серёжа был только счастлив, но... Со временем несчастное измотанное жизнью сердце стало уж больно остро на это реагировать. Шевелев безбожно влюблялся в собственное творение. Но, наверное, это было не плохо? Он всегда мог вписать пару строчек в роман Максима, заставляя того полюбить парня в ответ. — Блять, нет, я не буду этого делать! — разозлился на самого себя парень, отбрасывая губку в раковину. — Так не нравится мыть посуду? — прозвучало над ухом, и Серёжа подпрыгнул. Заяц ходил слишком тихо. Шевелев резко развернулся и обнаружил, что стоит впритык к парню, а между их лицами — считанные сантиметры. — Ага... — выдохнул он, стараясь не показать на лице ни одну из бурлящих внутри эмоций. — Сковородки все изгадил мне, вот, оттереть не могу. Макс бросил быстрый взгляд на раковину, в которой не было ни одной сковородки, и вздёрнул бровь. — Это я в общем говорю, — пошёл на попятную Серёжа, стараясь сделать шаг право. Но Максим мягко уцепился за его предплечье, не давая сбежать. Где-то внутри у Шевелева заорала сирена "sos". — Ёжик, надо поговорить... — тихо произнёс Макс, наконец делая шаг назад и давая другу немного воздуха. Теперь к сирене подключилась ещё и кнопка паники: эта фраза не сулила ничего хорошего. — Я думаю, тебе надо закончить мой роман, чтобы я вернулся в текст. Бам. Это упал стакан, который Шевелев, оказывается, продолжал сжимать в руке. Осколки разлетелись по всей кухне, переливаясь в лучах предзакатного солнца. Но Серёжа не видел. Он шокированно смотрел в чужие тёмные глаза и пытался набрать хоть каплю воздуха в лёгкие. — К-как... Почему?.. Это потому что я тебя спать отправил на кресло? Так ты скажи, поменяемся... — Нет, не из-за кресла, — покачал головой Заяц, неловко почёсывая в затылке. — Это... из-за тебя, Серёж. Мне очень нравилось смотреть, как ты пишешь про меня истории, чтобы я продолжал существовать, как играешь на гитаре, готовишь, начинаешь больше смеяться, но... — Шевелев ждал продолжения будто расстрела. Заяц точно узнал о его чувствах. И Зайцу не понравилось. Блять, знал же он, что надо изначально в тексте ориентацию и толерантность прописать, но не хотел принуждать... — Но мне стало слишком нравиться всё это. Я влюбился, Ёжик, — неловко и грустно закончил парень, дёрнув уголком губ. — Так что, пожалуйста, отправь меня обратно поскорее. Шевелев продолжал неподвижно стоять. Макс даже на секунду засомневался, в сознании ли тот, но парень вдруг отмер и с поджатыми в нежной улыбке губами покачал головой. — Ёбик ты, а не Заяц... Надо было тебе в качества догадливость дописывать, — усмехнулся автор и, перешагнув через осколки, ткнулся губами в чужие губы. Максим замер на долю секунды, а потом, осознав, облегчённо выдохнул, прижимая к себе Шевелева и беря инициативу на себя. Не знает уж, прописывал ли ему это Серёжа, но Макс определённо был опытнее своего создателя. Кухня была залита солнечным золотом, осколки на полу отбрасывали радужные блики по стенам. Больше в этой квартире не царствовало одиночество.

***

— Неужели ты никогда не видел "Смешариков"?! — неверяще воскликнул Заяц, зачерпывая полную ладонь попкорна. Шевелев только сконфуженно дёрнул плечами. — Не было возможности. — Это великое упущение! Но не волнуйся, теперь у тебя есть великий я, и мы обязательно посмотрим все сезоны! — Макс радостно сверкнул глазами и нажал "плей" на компьютере. Серёжа только усмехнулся, поближе прижимая к себе парня. Они валялись в кровати вторые сутки, вылезая, только чтобы принять доставку продуктов или пополнить запасы чая. С Зайцем было удивительно комфортно ничего не делать — он всё время придумывал новый досуг, нежно расцеловывал чужие плечи через вырез футболки и обнимал — крепко-крепко. А ещё обожал вертеть в руках старую лисичку Серёжи. — Как её зовут? — Анфиса. Максим рассмеялся, двумя руками поднимая игрушку над головой: — Лисичка Анфиса, все эти владения — твои! — Шевелев только прикрыл рот ладонью, хихикая. — Там не так было. — А, да пофиг, — отмахнулся парень и броском вернул парню игрушку. А потом опять запрыгнул на кровать. Да, Макс, определённо, был идеальным парнем. Серёжа не мог сдержать нежности в груди и потрепал возлюбленного по волосам: — Люблю тебя, заяц. — Я тоже тебя люблю, ёжик, — шепнул он и, поймав чужую ладонь, оставил на ней лёгкий поцелуй. Шевелев очаровательно смущался, когда Макс так делал. Вот и теперь — опустил взгляд, зарделся. — Надо дописать про тебя пару строк, — вдруг вспомнил Серёжа, останавливая мультик и сбегая от собственной неловкости. — Что хочешь сегодня: прогулку в парке или покупку собаки? — А можно знакомство с горячей девушкой? — подёргал бровями Заяц, на что Шевелев обиженно нахмурился. — Прости-прости, — поцелуй в затылок, — просто шучу. Давай прогулку в парке, я пока не готов к детям в любом их проявлении. Серёжа согласно кивнул и, закусив кончик языка, стал старательно выводить слова на бумаге. — Кстати, Серёж, ты ни разу не показывал свой талант в действии! — вспомнил Заяц, плавно перетекая на стол и умоляюще глядя автору в глаза. — И правда... — пробормотал Шевелев и, закончив фразу многоточием, посмотрел на парня рядом. — Что хочешь? — На твой вкус, — махнул тот рукой, пододвигая к другу чистый листок. Серёжа поразмыслил пару секунд и написал несколько коротких предложений. Вдруг над бумагой поднялось облачко серебристой пыли и из неё выпорхнула алая сверкающая бабочка с большими кружевными крыльями. Она описала круг над головами парней, рассыпая золотые искры, похожие на падающие звёзды и снова пропала в серебряном облачке, стоило автору поставить точку и сложить листок пополам. — Вау, — только выдохнул Максим, заворожённо глядя на ладони, на которых таяли золотые звёздочки. — Серёж, это просто..! — но он осёкся, заметив, что парень болезненно морщится, сжимая футболку в районе сердца. — Серёж? Эй, что с тобой? Может, врача вызвать? — Нет... Хорошо... Всё хорошо, — Шевелев наконец смог поймать ртом воздух и разжал ладонь. Заяц нежно и нервно гладил его по плечам, стараясь забрать боль. — Что это было? — твёрдо спросил Максим, пальцами удерживая чужой подбородок, чтобы Серёжа не мог отвернуться. Тот поджал губы, не желая говорить, но через пару мгновений со вздохом сдался. — Болезнь творцов. Мы не живём долго, если слишком часто используем свой талант, ведь он питается нашей жизненной энергией. — А ты поддерживаешь мою жизнь уже несколько месяцев, — бесцветно прошептал Макс, роняя руки по бокам. А потом застонал. — Бляяяять, Серёжа, ты ИДИОТ? Почему ты раньше не сказал, что мы живём твою жизнь пополам?! — Потому что мне плевать! — грохнул ладонью по столу Шевелев, заставив парня вздрогнуть и замолчать. — Моя жизнь без тебя не имела ни малейшего смысла! Я не покончил с собой, только потому что было слишком страшно и Горох просил меня этого не делать, пока мы не встретимся в реале! — он медленно выдохнул, успокаиваясь, и взял в руку чужую тёплую ладонь. — Я люблю тебя, Макс. Сейчас и до конца нашей общей жизни. Заяц только смахнул непрошенную влагу с глаз и крепко обнял своего любимого идиота. Был бы не просто ожившим текстом... С того дня Максим изменился. Он всё так же улыбался, смеялся и спорил с Серёжей по поводу готовки, но Шевелев чувствовал: что-то неминуемо поменялось в парне напротив. Будто Заяц теперь всегда витал в своих мыслях. Так было две недели — до самого начала бабьего лета в городе. Но в первый после бесконечных дождей тёплый день Максим вдруг снова стал собой и потащил Серёжу на крышу — на свидание. Они любовались затихающим вечерним городом, сидя на положенных в несколько слоёв одеялах, пили вино из пластиковых стаканчиков и самозабвенно целовались под старые песни из плейлиста Шевелева. Спокойствие переполняло Серёжу и прогоняло прочь вечную болезненную тяжесть на сердце. Рядом с Максимом для него не существовало ни одинокого прошлого, ни неизбежного будущего. Только они, закат и гул машин где-то далеко внизу. Заяц мягко коснулся его губ, перебирая волосы на затылке, от чего у Серёжи побежали мурашки по спине. Он слегка прикусил губу Макса, параллельно проводя кончиками пальцев по чужой шее — в отместку вызывая табун мурашек. Парень отстранился с зажмуренными глазами, выдохнул, взглянул на последние лучи заката, скрывающиеся за домами и шепнул: "Ты лучшее, что могло случиться со мной в реальном мире. Ты и есть мой мир, Серёж. И я всегда буду любить тебя, во что бы ни превратились написанные обо мне строки". Шевелев, расслабленный и зацелованный, улыбнулся этим словам, слегка приподнимая уголки губ. "А ты — лучшее, что я мог написать, кот. Я буду любить тебя до последнего вдоха", — шепнул он проводя ладонью по острым скулам. Макс встал, улыбнувшись, и Серёжа невольно нахмурился: куда это он? А парень сделал пару шагов назад, останавливаясь у какой-то металлической коробки, которую Шевелев сначала и не приметил. Заяц выудил откуда-то старую зажигалку, открыл её, выбивая искру, и кинул в коробку. Содержимое той мгновенно запылало. — Тогда, я надеюсь, ты простишь мне эту маленькую шалость. Что-то было не так в интонации Максима, и Шевелев тут же подскочил, подлетая к импровизированному костерку. Там пылали все его тетради с рассказами, посвящёнными Зайцу. — НЕТ! — крикнул он, собираясь сунуть руки в огонь и спасти рукописи, но Максим оттащил его, заключая в кольцо объятий. — Прости, прости, прости, — надрывно шептал он на ухо рыдающему Серёже, оставляя рваные поцелуи на каждом сантиметре кожи, куда мог дотянуться. — Я вычитал, что уничтожение рукописей тоже уничтожит созданный объект, как и завершение рассказа о нём. Прости, Серёж, но ты не можешь умереть. Не из-за меня, пожалуйста, я же себе не прощу. Шевелев замер, глядя в чужие, полные отчаяния и слёз, глаза. — Не извиняйся, — хрипло выдохнул он, обнимая свою единственную любовь. — Прости, что не подумал о твоих чувствах. — Мой глупый ёжик, мы стоим друг друга, — Максим нежно провёл ладонью по чужим волосам и оставил невесомый поцелуй на лбу — и через мгновение от красивого юноши осталась лишь серебристая пыль на ладонях Серёжи. Макса больше не существовало. Написать его заново — именно его, любимого Зайца — Шевелев не сможет. Парень упал на колени и завыл от разрывающей внутренности боли. А вокруг подступали чернильно-синяя тьма и городская прохлада вечного одиночества.
Примечания:
Отношение автора к критике
Не приветствую критику, не стоит писать о недостатках моей работы.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.