ТОЧКА КИПЕНИЯ

      Что может быть лучше, чем долгосрочный отдых на пару месяцев? Отдых после трудной работы? Или же пятиминутный отдых перед ней? Для кого как, однако разрушитель, прославившийся на всю мультиверсию безумной кровожадностью к чужим жизням, решил: лучше всего отдых после уничтожения легким путем и без препятствий нескольких миров. Расслабиться на всю катушку и смотреть что-нибудь через «архив» мультивселенной.       Кстати, о «легких путях». Кое-кто лишил его на сегодня раздражения и ссадин, просто не появившись на месте, так скажем, преступления. Тот, кого Эррор так рвался искать в самом первом позитивном мире, когда только-только стер код одного из жителей, отсутствовал уже какой час. В принципе, это устраивало: уничтожил пару-тройку миров без всяких препятствий и напыщенных речей, подобных только героям из мультиков без всякой надежды на извилины.       Хотя по каким-то причинам не мог все же успокоиться и свято верил, что в момент разрушения Инк выскочит из каких-нибудь тернистых кустов и нанесет удар в спину, как настоящая крыса, коей он и является на самом деле. Сложно признавать, но художник намного опытнее и сильнее в ближнем, а то и в рукопашном бою, особенно под красной жидкостью. Он пользовался ей с недавних пор чуть ли не в каждом поединке, под которой становился слишком большой занозой в заднице, можно сказать, чуть ли не трагедией вселенского масштаба! Так что очень опасно оставлять слепую зону — слепой.       Эррор ведь даже не заметил, как необдуманные атаки и веселость от разрушения аномалий стали за несколько лет знания этого отвратительного Чуда целыми стратегиями каждого шага и удара. Инк слишком хорош в битвах, чтобы атаковать бездумно. И это бесило не хуже, чем большинство побед на сражениях «светлой стороны». Эррор не считал себя злодеем или плохим парнем. Он уверен в предназначении его жизненного пути, но совсем не так решителен в утверждениях, что он «темная сторона».       Просто однажды Инк затронул данную тему, когда висел на синих нитях, бездумно раскачиваясь туда-сюда. Сказал так: «В сказках всегда добро побеждает коварное зло. Ведь это все-таки обычные сказки, придуманные, чтобы направлять еще с маленького детства на одну мораль мира: «В доброте сила и мощь, мудрость, победа и искренность, а во зле все плохое, что может только быть на этом свете». Зло опасно, оно вредит окружающим, калечит и делает все, чтобы испортить баланс мира, но, в конце концов, получает по заслугам. То есть быть плохим — значит иметь много проблем на задницу. Хотя я не особо верю в разделение мира на черное и белое, слишком по-детски. В моих поступках так же скрыта корысть, личные мотивы и желание получать преданность тех, кого спас от лап так называемого «зла». Поступки мои тоже не невинны, если заглянуть вглубь трактовки сказок. Но никто не назвал меня злодеем, ведь я делаю плохие вещи во благо. Да я и вовсе не добрый ангел. Так что я выигрываю наши битвы в шестидесяти случаев не потому, что я добряк, а ты — источник зла… Чтобы и ты понял, о чем я говорю, скажу так: лузерам просто не везет». Конечно, Эррор послал его куда подальше, однако что-то сильно задумался об этом.       Возвращаясь к важной и актуальной теме, Эррор не шутя опасался помощника создателей. Стыдно, только сильный противник — это все еще сильный противник. Так что не думать о его на короткий срок пропаже — глупость еще та. Кто знает, что задумал этот коротышка? Тем более разрушитель искренне верил, что все маленькие по росту существа добиваются намного большего, чем другие. Вот почему его задница всегда начеку, и, честно сказать, ему это не нравилось все сильнее и сильнее. Он не мог осознать, как быстро стал побаиваться монстра, с кем дерется дольше, чем живут некоторые вселенные. Волей не волей, а опасаться существа без души, которого нельзя отправить на Тот свет магией или простыми орудиями, кто каждый раз после смерти возвращается с доброй улыбкой на лице, — совершенно нормально. Но кто не рискует, тот не чувствует вкус победы!       Кукловод неосознанно вспоминал в последнее время бред, сказанный Инком пару месяцев назад. Уверен, такого творец не заслуживает, да что только не происходит в черепушке, пока нечего делать. А Инк сказал тогда следующее: «Я не уверен, что ты действительно слушаешь меня, твой разум опьянен алчностью и местью. Но разве это значит, что ты плохой? Ты всего лишь потерялся. Я знаю, что такое быть плохим и хорошим. Я даже знаю, что значит жить, а что — умирать. Страшно ли покидать этот мир, Эррор? — нет. В смерти нет ничего страшного. Нет боли и нет страданий. Просто глубокий сон, непрекращающийся покой. Окутывающий тебя прохладой. Звучит хорошо, не так ли? В этом жестоком мире покой невероятно сладок… Сколько бы я не умирал, я всегда остаюсь жив. И если бы не возрождался после каждой смерти, жизнь не вращается вокруг нас. После меня будет новый хранитель. А после тебя — новый разрушитель. Это цикл, так что можешь и дальше делать вид, что лучше всего знаешь, как поступать…» — но разрушитель проломил ему череп быстрее, чем тот успел бы снова заморочить ему голову убеждениями.       Эррор нервно дергал ступней, тем самым угрожая сланцу отправить в круиз по бесконечной анти-пустоте, точнее, в полет в один конец. Его родная анти-пустота одна из самых спокойных и безопасных мест, где разрушитель мог вылизывать раны после стычек. Код в этом месте достаточно трудный, и взломать никому не дано. В общем-то, как в Области набросков и во многих других скрытых миров, которые выводили из себя недоступностью. В любом случае ключ от пустоты существовал лишь у хозяина, так что никто не мог помешать спокойствию. Кроме, конечно, Голосов, собственных же ошибок и глюков, что нехило били током и вызывали неприятное чувство жжения.       «Не верится, что этот засранец оставил три мира мне на растерзание. Даже если это ненужные миры, он не мог так поступить, — раздумывал разрушитель, вглядываясь вдаль, преподнеся к челюсти баночку с газировкой, и перевел задумчивый взгляд. — Может, дело не в них? Может, не заметил? — он хлебнул пару глотков шипучки, зажмурился от легкого щипания в несуществующем горле и положил банку возле пуфика, распластавшись на нем. И напрягся еще сильнее. — Сколько я провозился с удалением кода? Хм-м, суммарное время: около двенадцати часов. Не успеть?.. Он не успеть просто не мог».       «Расспроси его», — предложил заглюченый голос, не имеющий ни интонации, ни тембра, ни ничего за собой. Это словно мысли в его голове. Чужие мысли.       — Обойдется! — рявкнул Эррор, нервно сдвинул надбровные кости к переносице и, рывком подпрыгнув на месте, ловко приземлился.       С левитацией, как и со временем, здесь свои проблемы, к которым со временем привыкаешь. Тяга меньше, поэтому подняться прыжком без всякого старания легче легкого. Однако все же тяга намного тяжелее, чем в Области набросков, ведь там можно парить над листками. Это лично разрушитель не видел: ему придется пройти сначала через Инка, а потом и код Инка. А этого он уже не может сделать порядком нескольких лет. Знал об этом факте из уст Свапа, с кем они тесно общаются. В тайне, конечно.       Голоса не появлялись снова, что странно и напрягало. Абсолютная тишина; они словно ждали, когда тот напишет сообщение коротышке, не давая никакого выбора. Эррор невольно потянулся к карману толстовки, однако вместо телефона он нашел шоколад в синей обертке.              Боль била беспощадным током. Распространялась по всем конечностям, давая понять, что пропущенные шансы на сохранение вселенных будут душить его, пока тот не поймет, как подвел каждого. Кости дрожали, изнывая от любого неровного вздоха. Это необходимая мера. Он не стал бы так привязан к мирам, если бы не последствия их беспечного оставления в лапах у вредителей. Совести у хранителя не имелось, как и эмоций, да и чувство собственного достоинства не находилось, поэтому приходилось заменять их на что-то кардинально другое. Боль от разрушения миров — это его совесть, не дающая жить иначе. Ужасная, стремившаяся уничтожить каждую клеточку, но никогда не доходящая до конца.       Инк распахнул глазницы, шумно втянув воздух, оставшись лежать с открытом ртом. Порой непроизвольно дергаясь и корчась от невыносимых ощущений, лежал в анти-пустоте совсем возле Области набросков, где всегда регенерировался после смерти. Прямо там, где появился в первый раз, как только избавился от такого бремени, как душа.       На этот раз возрождение заняло у него немного больше суток после того, как вектора одного темного приятеля покромсали на мелкие части. На щепки, как сухое полено. Несмотря на превосходство в силе и быстроте, от преимущества в количестве шайки «принца тьмы» даже бессмертие не спасло. Ему нельзя ранить никого достаточно сильно, ведь он поклялся ни в коем случае не убивать живых существ. Кому поклялся? Своей «совести».       Инк сплюнул темно-бурую кровь, поставив перед лицом ладони и попытался подняться. Кости захрустели и, прогнувшись, тут же сломались пополам около кистей от веса. Он грохнулся обратно. С каждой новой смертью кости становились не прочнее и ржавой проволоки. Творец задышал чаще, развернулся набок, встал на дрожащие колени, барахтаясь от попыток поднять туловище, все же поднялся на ноги, пытаясь осмотреть всю обстановку с разных сторон и вспомнить, что произошло на той битве, шатко подходя к яркому свечению.       Двадцать четыре часа назад по времени Дримтейла, единственной вселенной без перезапусков, единственного мира с правильным временем, художник был вызван Дримом через отданные когда-то давным-давно тому бесконечные чернила. Инк сразу же заподозрил: что-то тут нечисто. Обычно хранитель эмоций изначально предупреждал, для чего вызывает. Так что молчание призыва вызывало подозрения. А пройдя через портал в одну нейтральную вселенную, где орудовал Найтмер со своими приспешниками, попал в ловушку. Его грудную клетку, проламывая все кости, незамедлительно пробил вектор, прибив его к каменной стене Руин. Сражение с самого начала нечестное, но кого это волновало? Так что в ужасно неподходящий момент, когда Дриму потребовалась помощь из-за ранения, творец потерял бдительность, дав возможность легко покончить собой.       — Надеюсь, Дрим не сглупил, — безразличным тоном произнес Инк то ли в голове, то ли вслух, смотря на черный полностью порабощенный Найтмером листок среди других белых и серых. — Как бы тебе не хотелось оставлять еще один мир ему в лапы, ты поступил разумно, если сбежал.       Они договорились, как только кого-то тяжело ранят (в случае художника еще и убьют), то они сразу же сбегают. Как бы совестно не было для хранителя светлых чувств, ему пришлось согласиться, ведь кто уж и бессмертный здесь, то только Инк. Иногда Дрим слишком рисковал, не слушаясь, не отступал и делал еще хуже для себя, чем если бы они просто оставили мир. Дрим как можно больше старался спасти обреченных на гибель монстров, да не щадил самого себя.       Инк поправил шарф, подвигав надплечьем, после чего достал зубами из органайзера краски и стал выпрямлять уже неправильно сросшиеся кости. После чего долго осматривал оставшиеся следы от перелома, какие не мог перекрыть красками, осекся и невозмутимо обратился к Области набросков:       — Покажи мне миры, уничтоженные за последние двадцать четыре часа, — если художник регенерировался и чувствовал такую боль, наверняка кто-то решил поиграться с мирами. Так и есть. Перед творцом появились три разорванные в клочья листа с названиями миров. Хранитель выдавил из себя смешок, полагая, что это правильная эмоция. — А Эррор теряет форму, раз за столько времени расправился лишь с таким количеством. Коды стали сложнее или это он просто стареет?       Инк прикоснулся к первому, точнее, к его остаткам. Мир до сих пор разрушался, медленно разъедая и сам лист. Рельефная бумага под фалангами прогнулась и, издав характерный звук, незамедлительно показала, как разрушитель стирал коды и выглядел крайне нервным, постоянно оглядываясь по сторонам от каждого шороха. Воспоминание короткое из-за малого количества кусочков, и все же эти крохотные клочки оставались целым миром, провалившимся в ошибках. Там все еще оставались живые существа, ждущие, когда их спасет хранитель.       Инк достал баночку растворителя, резкий запах ударил в носовую впадину. Достал кисточки и макнул в жидкость. Он спасает безнадежные миры, у которых просто нет другого пути. Слишком мало данных, чтобы попробовать восстановить. Создатели о них забудут. Растворитель разъел бумагу быстро, никому не больно. А если и было бы, то больше никогда не будет. Творец почувствовал, как что-то незаметное исчезает из его тела, на что не мог реагировать, хоть и продолжал уничтожать последний лист дрожащими пальцами.       Творец преподнес к челюстям склянку с желтой краской и глотнул почти половину. Волна ярких вспышек поселилась в его голове. Он сразу же почувствовал воодушевление там, где по правилам должна находиться его душа, и по лицу расползлась широкая улыбка. Тепло между ребер разливалось так нежно, что скелет даже захихикал. Хотя с одним цветом ему нельзя появляться за пределами «дома», так что хлебнул из склянок в критически маленьких дозах другие.       Но вместо того, чтобы быстрее оказаться возле друга и расспросить обо всем, что случилось, Инк невольно достал телефон со сломанным экраном, который еле как работал, доживая свое. Ловко подкинул и включил, не могший усидеть на месте, ходил из стороны в сторону. Мобильный завибрировал сразу же. Тонна СМС от разных жителей других миров и незнакомцев, откуда-то узнавшие его мультивселенский номер. Все они наполнены словами благодарности и пожеланиями, потому что обычно писали те, кто чудом спасся, благодаря художнику. Но Инк их совсем не помнил. Здесь также нашел и несколько сообщений от Дрима, все недельной давности, так что смысла читать их художник не видел. Прочитав еще парочку, он наигранно вздохнул от усталости и предпочел рассортировать все по полочкам.       Однажды Дрим, уставший от неряшливости и забывчивости друга, попросил Кросса поработать над кодом Области набросков. И хоть тот не являлся гением кодов, учиться пришлось в процессе, да и Инк всячески помогал ему. Так что теперь это место более многофункционально. И все же Инк до сих пор не привык обращаться к Области набросков, чтобы что-то найти. Раньше она являлась простым путем к созданию порталов, местом, где можно восстановить силы, и, в конце концов, это точка респауна.       — Выяви все сообщения за последние двадцать четыре часа, — Инк начал рассматривать на новом тут же появившемся листе несколько СМС от жителей одной вселенной, всячески страдающих аномалиями, похожих на глюки. — Запиши это и напомни, чтобы я посмотрел… Как-нибудь?       Когда Инк любопытно посмотрел вниз, где появились более новые сообщения одновременно с вибрацией на телефоне, заметил имя отправителя, которого он никак не ожидал увидеть.              «Где ты?» — вот и все, что смог написать Эррор.       Подкидывая плитку шоколада, удобно расположился на мягком пуфике. На самом деле само его любопытство не имело границ, и он постоянно вмешивался во все, что попадало ему под ноги. Смотреть стычки любых ошибок — это хобби. Кукловод никогда не пытался ставить рамки на нем, но сейчас старался уговорить себя же удалить сообщение, пока получатель его не прочитал. Однако, поздно. Инк уже начал отвечать, отчего разрушитель моментально подскочил на месте.       — Заткнись! — грубо приказал Эррор, сверля взглядом экран телефона, а потом растерянно оглянулся. Ему показалось, голос снова посетил его, но на этот раз это его мысли кричали о прочтении сообщения.       «И тебе доброе утро, Эрри-Эрри», — он прочитал это сухим тоном хранителя, который меньше всего раздражал его. Да вот от такого ответа глючный зарябил ошибками и заскрипел зубами.       — Гаденыш, — проворчал разрушитель, старательно набирая новое сообщение.       «Тебе все равно на миры, и ты, эгоист, занимался чем-то другим?»       Ответа долго еще не следовало.       Эррор задумался. Ведь если подумать, номер Инка у него еще с давних времен. Он вовсе не думал, что напишет что-нибудь. В особенности первым. Надеялся, что этот коротышка, как только они обменялись номерами, что произошло при странных обстоятельствах, будет чуть ли не каждую минуту писать и названивать. Это в его духе! Казалось бы. Однако глючный совсем его не знал, как выяснилось позже. За все годы хранитель так и не написал. А когда они нечаянно встретились в Оутертейле, художник не проронил ни одного слова. Тот молчал все долгие часы и пялился в звездное небо, да и просто ушел без всяких объяснений. Его радужки тогда походили на белые заостренные полоски, а ощущение — творец никогда не являлся живым существом. И после этого они пересекались только на сражениях. От этого кукловод окончательно запутался. Хотя, если рассуждать, Инк практически не контактировал с ним. Этими действиями он сильно ударил по самолюбию Эррора и, если честно, по надежде на интересного собеседника. На единственного собеседника.       Инк давал ему какое-то время незабываемые чувства от битв. Неповторимый азарт, манию новых встреч, триумфа от первых побед!.. А творец взаимностью не отвечал, а потом и вовсе однажды показал свой истинный облик — облик напрочь фальшивого лжеца. Но злил разрушителя именно сам факт того, что Инк не разговаривает с ним ни о чем другом и нигде вне сражений. Только и нудит о балансе мира и жизней.       «У меня же должна быть личная жизнь», — раздалось уведомление.       «Врешь?»       «Может быть, а может, и нет. Кто знает, Эрри-Эрри, кто знает».       Этот ответ оставил его в ступоре и недоумении, хотя он быстро мотнул головой, пытаясь лучше сформулировать вопрос. И тут же все мысли перебило еще одно сообщение:       «Ты что-то хотел от меня? Наконец-то решил стать моим корректором? Надеюсь, да, ведь у меня много дел. Я отвечаю не для того, чтобы выслушивать твои проблемы».       И не задумываясь от злости, Эррор написал еще одно предложение, неугомонно повертев снова в руке шоколад, чуть не раскрошив его на месте:       «Нам нужно встретиться».       «Хорошо. Чуть позже в Оутертейле».              Он не знал, зачем согласился на встречу. Подсознание и инстинкт самосохранения кричали о подстроенной очередной ловушке, но Инк всячески пытался найти аргументы для себя в желаниях опровергнуть это. Не то чтобы слепо верил разрушителю и без всякого страха прыгнул бы в объятия смерти через пару минут битвы из-за нестабильного состояния, совсем нет. Он решил, что лучше всего согласиться, потому что ему чертовски интересно. Молчун Эррор пишет первым о какой-то встрече. Неужели хочет в лицо сказать, что творец тот еще говнюк?       «Буду тебя ждать»       Инк не стал отвечать: последнее слово всегда за его глючным другом, никак иначе. Ведь однажды, дав возможность в какой уже раз уйти побитым с места сражения, художник дразнил его. В последний момент что-то отвечал на «последнее слово», заставляя того оборачиваться от портала и отвечать вновь. Хранитель и предположить не может, сколько времени они так делали, но точно пару часов.       Чернильный убрал телефон в карман. Перед тем, как встретить красные глазницы среди звездного темно-фиолетово космоса, он решил все же объясниться другу. Сделал бы это и по мобильному, но навряд ли Дрим это оценит и снова заподозрит в чем-то, что уже не редкость. Они перестали доверять друг другу, как только хранитель снов стал узнавать его все больше и больше. Кажется, разлом произошел именно тогда, когда Инк показал, что стирает иногда миры, если они аномальны. Дрим был в ужасе, кажется. Творец совсем не понял, почему тот злится. Он же помогает, стирает ошибки, спасает нормальные миры. Да ко всему прочему магия хранителя эмоций не распространялась на нем, отчего появлялись трудности. Дрим привык читать всех как открытую книгу, из-за этого их отношения стали довольно-таки натянутыми.       Помощник создателей, вздохнув, нашел листок до боли знакомой вселенной, дотронулся и моментально очутился в Андерсвапе. Даже в Сноудине веял теплый ветерок; не холодно, светло и ясно. Самый дружелюбный мир, который только можно пожелать. Хоть порой из-за перезапусков бывал геноцид, но очень редко, поэтому считался самым позитивным. По городку прогуливались жители снежной части подземелья, везде доносились веселые голоса, радостный смех. От этой картины Инк почувствовал соответствующую эмоцию. Его всегда переполняет грусть, он даже привык. Но никогда, наверное, не поймет причину своих метаний.       Он не хотел забивать этим голову, ему пора бы уже дойти до дома братьев. Творец знал, где найти приятеля, тот всегда вылечивался и пополнял силы здесь. Художник, слушая, как под его шагами шуршал только что выпавший снег, подошел к домику, вечно украшенному рождественскими украшениями. Это мило; он не обратил внимание на них, постучав в дверь.       Долгое время ему никто не открывал, а когда чернильный хотел снова постучать, в проеме показался хозяин дома. Санс, как всегда задорно улыбающийся, стоял перед ним в супер-дупер великолепной, как бы тот высказался, пижаме. Инк непроизвольно улыбнулся. Несмотря на огромную улыбку, Свап выглядел достаточно уставшим. Наверняка Альфис снова замучала его утренними тренировками.       Санс чуть отошел в сторону, приглашая в глубь дома:       — Не ожидал видеть тебя в воскресенье утром! — его голос звучал громко и весело, да вот нотки переживания Инк все же уловил, когда потоптался на пороге, очистив голые ступни от снега, все еще не заходя в дом. — Ты же спишь обычно в это время.       — Захотелось изменить планы на свой выходной? — неуверенно ответил неожиданный гость.       Свап из этой временной линии не особо знаком со всей бесконечностью мультиверсии, и все же ему открыли малую ее часть друзья. Он знает про то, что его мир не единственный и есть сотни таких же, но чем-то отличающихся вселенных. Однако Санс не осведомлен про нестабильность времени, аномалии, гравитацию, множество вариаций именно самого себя и про некоторые секреты Инка. О таких подробностях ему лучше никогда и не знать.       Оба хранителя показали несколько миров, которые относительно безопасны. Когда-то были. Они бы могли этого не делать, если бы только не тот случай с похищением и не умеющим держать язык за зубами Эррором. С тех пор их троицу называют Звездным трио или Звездные Сансы. Есть куча вариаций, которые придумали те, кого спасло это трио. Хотя хранители брали третьего компаньона довольно редко, боясь за аномалии, если тот не сможет вернуться обратно по ужасным причинам, Свап успел поселиться в сердцах многих.       — Так чего ты на пороге стоишь? — от мыслей отвлек Санс, взяв за руку заторможенного друга, решительно потянул его в глубь дома. Он закрыл дверь, как только другой зашел. — Если ты пришел из-за Дрима, то он на кухне.       Он подтолкнул Инка, продолжая говорить чуть тише, будто бы боясь, что их друг может услышать:       — Но он не в духе из-за того, что я шутил все это утро, поэтому будь с ним помягче.       Творец осторожно кивнул.       И вот комната, где за столом сидел Дрим. Он выглядел хуже, чем прежде. Задумался над чем-то, а в глазницах пустота. Хранители уже столько лет знакомы, но такая ситуация легла на их плечи относительно недавно: стали терять слишком много позитивных миров. Помощник создателей сразу же заметил бинты на правой руке. Все же выйти с полным здоровьем из нечестного сражения — невозможно.       Дрим, устало выдохнув, чуть помотал головой и, нечаянно заметив чернильного в проеме двери, подскочил на месте и быстро подошел к нему. Инк улыбнулся, расставив руки на боках, замечая это волнение в радужках друга. Дрим робко прижал пальцы к груди, а потом расслабил плечи, чуть наклонившись:       — Славу Создателям, Инк, я так волновался! — с облегчением произнес тот, но осекся, когда наконец-таки заметил и самого хозяина дома.       — Тебя… Тебя так долго не было, — Дрим, повернувшись к владельцу дома, пытаясь искренне улыбнуться, ласкового попросил. — Не сделаешь ли нам чашечку чая?       — Конечно, сейчас!       Когда в комнате оба хранителя остались одни, Дрим тяжело вздохнул, скривившись:       — Не могу поверить! Мне пришлось врать об этом твоем исчезновении, — он недовольно нахмурился, отчего Инк только весело хмыкнул. — Я сказал ему, что при осмотре вселенной тебя неожиданно закинуло в другой мир. Но он спросил, почему я не могу просто вызвать тебя через чернила? Представляешь? Он явно понимает, что я вру.       — Все знают, когда ты врешь, Дрим. Как ты?       — Ребра все еще восстанавливаются… Позитивных миров остается все меньше. Их можно посчитать по пальцам, — он присел, схватившись за то место, где должна быть душа-яблоко. Инк неподвижно остался стоять рядом. Он тоже в каком-то смысле страдает от этого. — Баланс нарушен… Но, знаешь, я так рад, что ты цел, потому что я действительно испугался. Где ты был все это время?       — Меня буквально разорвали на щепки! Пришлось долго восстанавливаться.       — Надеюсь, это образное выражение, — насмешливо произнес Санс, заходя на кухню с подносом, на котором стояли три кружки черного чая и сахарница. Двое его друзей непроизвольно дернулись. — Ведь это сансация разорвет мне мозг!       — О Создатели, опять…       — Эм-м… Конечно же, это шутка. Я не могу умереть, — Инк невозмутимо рассмеялся, и Санс лишь усмехнулся, кивнул, расставляя кружки на столе. — Ох, я не буду чай, Санс, я сюда на минуты пять заскочил. У меня есть срочные дела.       — Дела? — недоверчиво переспросил Дрим.       — Да, Дрим. Обычные дела, коих у меня навалом, — беззаботно ответил чернильный, хотя нотки раздражения все, кто находился в комнате, услышали. — В любом случае мне пора. Знаешь, у помощника Создателей не так-то много времени в кармане, но, погоди-ка… У меня и нет карманов.       Он развернулся и хотел уже уйти, как вдруг Дрим ухватил его за конец бежевого шарфа, потянув на себя, остановив на полпути. Инк прижал челюсти, моментально расслабился и оглянулся через плечо:       — Что такое? Надеюсь, ты остановил меня, потому что у тебя есть определенно важная причина.       — Подожди минутку, деловой помощник Создателей. Можешь дать телефон, мне нужно сообщить кое-что Кроссу.       Без всяких вопросов художник вытащил мобильный и отдал его. Возможно, Дрим где-то забыл свой или потерял во время сражения. Но тем не менее воспользоваться здешним телефоном, чтобы связаться со своим «телохранителем» не смог бы, как минимум, потому, что он просто не дозвонится. Нужен специальный, но редкий телефон. И это очень затрудняет общение между мирами.       — Спасибо, — хранитель положительных эмоций включил мобильный, и ему сразу же открылся вид на незакрытую переписку. — Что за?.. Так ты общаешься с ним?!              Эррор на минуточку задумался. Он не видел Инка целый месяц (наверное). Вчера готовился к его речам, придумывал издевки на случаи, если хранитель из-за неуклюжести упадет или не сможет парировать атаки, размышлял над шутками про рост коротышки. И он только сейчас понял: делая это, неподобающе себя ведет. Эррор — разрушитель, достаточно известная персона в мультиверсии и страшная угроза для всех миров. И еще! Хорошая репутация Инка заслуга кукловода. Если бы не он, кто бы, вообще, знал о творце? Но уничтожитель пришел к выводу, что хотел встретиться со своим врагом и поговорить. О чем? Да о любом! Ему до жути хотелось разговорить Чернильницу, хотелось узнать о нем побольше: о его слабостях и странностях, которые в последнее время показывались неосознанно. Инк совсем изменился.       А все это началось лишь из-за одной неудачной для Эррора битвы.       Одна из самых первых, совсем неопытных, ведь разрушитель только-только нащупывал почву, хотя совсем недавно без всяких вмешательств разгромил десятки миров. Инк появился как снег на голову. Он помнит, словно это произошло вчера. Они были тогда совсем молодые, не повидавшие ничего, не умудренные опытом жизни. Тогда в них горел пылкий огонь азарта. Они нравились друг другу, пытались переманить друг друга на свои стороны, играли по собственным правилам и просто отдавались с головой битвам — такие былые добрые времена.       Он проигрывал, они оба это знали. Но кукловод не хотел сдаваться просто так, и, как оказалось, Инк тоже. Художник уже встал в оборонительную позу, понимая, что у другого оставались силы на финальную атаку. Он уже прожигал глючного взглядом-прицелом, как вдруг его мимика изменилась на недоумение, стоило Эррору снять тапок:       «Ждешь еще одну атаку засранец? — риторически спросил он, замахиваясь «оружием». — Так получи! Моя специальная атака!»       Когда он швырнул тапочек, даже не понимал, что делает. Безысходность творила с ним странные штуки.       Из-за плохого зрения тапок оказался запущенным совсем в другую сторону. Хранитель, стоявший в двух метрах от Эррора, внимательно проследил взглядом весь путь «оружия» и повернулся обратно, когда тот упал в лужу грязи, и все еще растерянно хлопал глазницами, ища в этом некий подвох. Разрушитель зашипел от смущения, наливаясь синевой. Глючный не мог поверить, что сделал это, так еще и перед Инком! Он глубоко опозорился перед врагом номер один, хотя других врагов у него, конечно, на тот момент даже и не имелось, но суть не менялась.       Скелет зарябил надписями, когда художник ухмыльнулся. И вот Эррор уже думал, что ему переломают кости, как творец заливисто засмеялся, отчего застыл на месте, смотря на широкую улыбку и слушая его звонкий смех, который превратился потом в чиханье, смешанный со хрюканьем, но все еще назойливый, отвратительно заразительный хохот.       «О Создатели, Эррор, это так уморительно! — все еще хрюкая, вытер слезинки Инк, подойдя к сконфуженному врагу поближе. — Не думал, что у тебя есть чувство юмора!»       «Кхм… Конечно есть, в отличие от кое-кого», — немного самоуверенно ответил он.       «Э-э-э, в смысле? — наигранно насупился творец, совсем не боясь находиться возле врага. — Я, вообще-то, очень смешной».       «Не вижу ничего веселого в том, что ты раздел кого-то на людях».       «А ты видел, да? — спросил хранитель, а потом игриво оглядел его розовым сердечком вместо звездочки, вызывая тонну ошибок в голубой душе. — Ты следишь за мной?»       «Немного», — смущенно добавил он, пряча взгляд.       «И как много ты обо мне узнал?» — ничуть не возмутившись, вопросил Инк.       «Прекрасно играешь на флейте, диснеевская принцесса», — посмеялся разрушитель, немного позабыв, что у них битва, скрестил руки на груди и посмотрел на него сверху-вниз.       «Ох, вау, нечасто мне враги делают комплименты! — игнорируя прозвище, воодушевился художник. И в тот момент его радужка стала неожиданно белой, а улыбка резко пропала. Эррор нахмурился, попятившись, потеряв ощущения спокойствия. — Ты уже понял, что победа за мной. Я все еще слежу за каждым твоим движением, не думай, что можешь отвлечь меня. Ты проиграл. Я не убью тебя, если ты уйдешь сейчас сам…»       «Тебе стоит поторопиться, ведь Инк может уже быть там», — вырвал из воспоминаний голос, заставив открыть портал в Оутертейл перед тем самым островом.       Глючная душа стала биться чаще. Эррор не мог найти себе места. Обыскав глазами хотя бы похожий силуэт, он пришел к выводу, что явился первым. Разрушитель устало сел на край острова, свесив ноги вниз, потянулся к карману и достал шоколад.       «Откуда он у меня?» — спросил сам себя, крутя в руке.       Ни названия, ни срока годности, ни состава он не нашел; подозрительно как-то. Скелет зажмурился и попытался вспомнить, при каких обстоятельствах плитка сладкого у него появилась? Память его сейчас подводила. Не то чтобы у него с ней совсем туго, нет, просто из-за порой долгих вылетов системы часть архива могла стереться, и как бы он не пытался вспомнить или восстановить — не мог.       Игнорируя тревогу, Эррор раскрыл обертку. Конечно, смог бы съесть прямо с ней, но когда-то давно не выдержавший такого обращения с едой Свап заявил, что шоколад вкуснее, если есть без обертки и помаленьку. Хоть глючный так и не понял в чем разница, он перестал поедать все сразу «языками». Он пару раз откусил, прожевал, чувствуя странноватый вкус, проглотил и понял, что давно не отдыхал.              Аура подавляла его злость. Он отчетливо понимал, что сердиться за секреты друга совсем не нужно, точнее, даже нельзя. У него тоже много того, что скрывал буквально ото всех. «Это все для безопасности других», — оправдывался хранитель позитивных эмоций, полностью пропитанный враньем. Разве его можно корить за это?       — Как ты, вообще, можешь быть таким беспечным? — еще раз спросил Дрим, смотря на отнятый у него телефон. — Отвечай!       Инк отвел взгляд, скрестив руки на груди, не решаясь начать разговор. Хранитель эмоций недовольно нахмурился, прожигая его таким же взглядом, подозрительно держась за то место, где находилась его душа-яблоко. Молча.       — Ух, тут та-а-ак напряженно, — усмехнулся Свап, криво улыбнувшись, разорвав неловкую тишину. Оба хранителя посмотрели на него, отчего тот только цыкнул. — М-м, мне снова выйти или вы прекратите огрызаться друг на друга, наконец соберетесь и подумаете, что будете делать дальше?       — Дальше я требую объяснений, — отчеканил Дрим, мрачно глянув на художника. — Действительно, что дальше, Инк? Еще буквально два проигрыша — баланс полностью рухнет. Начнется антиутопия для всех, полное порабощение негатива. А ты?.. Что по-твоему делаешь ты?       — Прекрати, — раздраженно огрызнулся творец, и его радужка загорелась красным, отчего Дрим присмирел пыл, отойдя на безопасное расстояние. Чернильного никто не хотел злить, бездушное существо всегда страшно в гневе, так что хранитель положительных эмоций напрягся. Моментально тон стал обычным, и на лице художника снова появилась улыбка. — Я придумал кое-что, Дрим, не волнуйся ты так! Думаю, тебе стоит отдохнуть здесь, набраться сил… И, если я не могу доверить тебе телефон, я сам пришлю весточку Кроссу. Желаю удачного отдыха!       Он развернулся, быстро уходя из дома братьев.       Желтая краска подавляла другие эмоции, но чем больше он думал об этом, тем сильнее ему это не нравилось. Хотелось полностью ощутить эту краску, радость слишком мешала, отчего на его лице так и осталась улыбка. Кривая, наполненная ложью, ненастоящая. Как и он сам. Что за эмоция засела в нем?       Входная дверь открылась со скрипом, на пороге его ждала метель. Инк вздрогнул, пытаясь рассмотреть место. Никого. Такая внезапная погода заставила жителей Сноудина срочно пойти по домам. Художник застыл на месте, вспоминая, что ему не нравятся пустые места, да все же он хотел понять чувство, что вскружило голову. Печаль? Ему одиноко? Его радужка окрасилась в голубую капельку, пока смотрел, как стремительно падают хлопья снега, быстро образуя сугробы. Холодно. Пробирает до костей. Или же спокойствие? Радужка стала синим ромбиком.       — Хэй, что-то случилось? — спросил Свап, что решил пойти с ним. Он смотрел на странного друга, которого никто не мог понять: ни мотивов, ни мыслей, ни действий, ни шуток, ни эмоций. Никто не знал, что таится в его черепушке, на самом деле даже сам монстр не мог порой понять себя. Санс поднял взгляд на глазницы творца, как только он обернулся к нему. — Тебе грустно?       — Я не знаю.       — Мне тоже бывает грустно от этой картины! Пустота у всех вызывает тоску, Инк. Это нормально, — он слегка улыбнулся концами и похлопал по плечу в поддержку. — Я не знаю, что ты чувствуешь. Я не смогу тебе помочь, пока не пойму, о чем ты думаешь и что тебя терзает. Но… Ты же видел в Дриме того, кто поймет тебя? — Инк слегка кивнул, отчего Санс прижал челюсть, немного расстроившись. — Какой бы он ни был, он все еще твой друг. Не сердись на него, ладно?       — Я даже не думал об этом, — произнес хранитель, обернувшись обратно, рассматривая белую картину. Зеленой хвои деревьев уже давно не видно. — Санс?..       — Да?       — Несколько лет назад я нашел… Я думал, что нашел того, кто поймет меня, но, наблюдая за ним все эти годы, я понял, что ни хрена мы с ним не похожи.       — О звезды, следи за своей речью!       — Хах, прости… В общем, он другой. У нас разные мотивы, идеи и представления о мире и существовании. На выходных он любит выпивать в негативных вселенных, часто ворует разные вещи с других миров и, кажется, не имеет понятия о качестве выполнения своей работы…       — И он тот еще негодник, — закончил за помощника создателей то, отчего чернильный сначала задумчиво закивал в подтверждении, оперся о балку крыльца, а потом нахмурился, недоуменно посмотрев на друга, который невинно улыбнулся. — Ладно. Как однажды Эррор сказал: вся ложь когда-либо выплывет наружу, как… Ну, я не могу сказать этого слова, думаю, ты сам понимаешь. Мы же говорим о нем? Так? — Инк вновь кивнул и скрестил руки на груди. — Мы порой общаемся, когда ему нужно с кем-то поговорить, кроме голосов в его голове, — он покрутил пальцем у виска, намекая, что с разрушителем не все в порядке, — и так называемых плохих парней. Эррор часто рассказывает о тебе.       — А ты молчал про его визиты?       — Да, прости, он просил не говорить об этом. Взамен он рассказывал обо всем, что видел у Найтмера, — художник тяжело вздохнул, хотел спросить про секрет о душе, но Санс его опередил. — И то, что ты без души, тоже рассказал. Но он точно не хотел этого говорить сознательно! Когда Эррор злится, его просто не остановить. Знаешь, потом он просил не говорить тебе, может быть, мне и правда не стоило?.. Вот только ты очевидно хочешь знать мое мнение об этом? — догадался Свап. — С душой ты или без, ты будешь моим другом, которого я люблю! Поэтому даже и не думай, что мое мнение о тебе испортилось.              — Хэй, смотри-ка, Эррор, я всегда знал, что оставлять тебя одного, ужасная ошибка.       До боли знакомый голос с очередной тупой шуткой чуть ли не заставил приоткрыть глазницы, но пелена перед ними не давала рассмотреть нарушителя спокойствия. Голова гудела; в черепушке раздавался эхом ехидный и тем не менее обеспокоенный голос. Пленка рассеивалась, и тогда разрушитель смог увидеть фирменное прищуривание глазницей, откуда вытекало парочка струек чего-то черного. Эррор нахмурился.       — Тебя так одиночество потрепало? Уже совсем без меня не можешь?       — Киллер? — риторический спросил, завалившись обратно. Тело его стало точно камнем, коим нельзя никак пошевелить. Он не паниковал из-за этого: часто после тяжелых битв чувствовал себя так же, хотя к этому состоянию еще прибавлялись множество вылетов, потеря памяти и боль, словно от шаровой молнии. Убийца слабо вздохнул, присев на корточки возле кукловода, который выглядел совсем неважно. Что-то сильно потрепало его. Киллер сейчас не знал, что сказать, так что просто разглядывал, пока тот не зажмурился от боли. — А что ты тут делаешь?       — Не поверишь, но искал тебя, — коротко ответил он, смотря, как Эррор привстал, опираясь локтями о землю парящего острова. Разрушитель прищурился по привычке. Челюсть будто онемела, из-за чего просто приподнял надбровные кости. — Точнее, Найтмер тебя ищет. Ты знаешь: я не буду тебя искать, даже если будешь мне нужен до смерти. Я еще обижен, зайка.       — Какая же ты злопамятная задница… Зачем я нужен Найтмеру?       — Не знаю точно, но выглядел он довольно… М-м-м, как злая сука, если быть точным? Да, ты скажешь, он обычно так и выглядит, но сейчас он ого-го какая злая сука! Есть разница.       — Ха-ха… Ох, еще какая… Мы же договорились с ним, что он не лезет в мои дела, а я в его. Ты точно не знаешь или не хочешь просто так говорить?       — Не знаю, честно! Вы меня не посвящаете в ваши секретные делишки, но… Как же лучше сказать? Слушай, он сказал, что грохнет тебя, потому что ты не выполнил часть какой-то сделки. Это все, что я мог понять из его громкого ворчания и грохота, что он устроил.       — Понятно. Зачем ты мне это рассказываешь? Разве это в твоих интересах?       — В моих интересах моя жизнь, и пока Найтмер не в духе, это угроза для моего здоровья. Сам понимаешь, какой Найтмер в гневе, — на лице скелета пропала улыбка, и он полностью стал серьезным. — Вы месяц назад обсуждали что-то очень серьезное, не посвящая в это никого. Что-то планировали на вчера.       — Вчера? Я ничего не помню об этом. Наверное, стерлись некоторые данные из архива.       — Говоришь так, как будто ты машина. Жаль, что не секс-машина, — усмехнулся Киллер, когда ему заехали слабо локтем. — Эй, просто говорю, не намекаю!.. Могу, кстати, посоветовать тебе сейчас не попадаться на глаза Найтмеру, может, на месяца два?       — Хочешь сказать, что он лучше меня?! — прервал его кукловод, нахмурившись.       Глюки и надписи запестрели, перебегая с места на место возле тела монстра. Киллер лишь напрягся, да на лице снова появилась фирменная улыбка, а потом он щелкнул того по носовой впадине. Эррор недовольно поморщился, почесывая ее, прекращая сужать зрачок в злобе.       — Я такого не говорил, зай, успокойся.       — Не называй меня так! — скорчился, делая вид, что его сейчас стошнит, на что Килл всего лишь посмеялся.       — Я имел в виду, что у тебя критически мало здоровья, ты будто вот-вот подохнешь, — ответил он, встал, спрятал руки в карманах толстовки и уставился на разрушителя. — Если Босс найдет тебя в таком виде, думаю, вряд ли ты сможешь отделаться одними лишь царапинами. В любом случае я нашел тебя до такой трагедии, хах. Он ищет тебя по всем мирам в данный момент. Тебе повезло, что нашел тебя я, а не он.       — Хочешь, чтобы я тебя поблагодарил?       Киллер слегка задумался, но покачал головой:       — Нет, — Эррор покосился на него, смотря на беззаботную улыбку, пока тот смотрел куда-то вдаль бесконечного сине-фиолетового звездного космоса, после опустив опустошенный взгляд на кукловода. — Мне нравится рушить планы Босса на тебя, так что…       Ему не дали закончить. Он быстро телепортировался, как только услышал открытие окна портала из снежного Сноудина в виде характерных брызг жидкости. Эррор напряг слух: чьи-то неспешные еле заметные шаги. Кто-то шел к нему, определенно желая напугать, ведь чем ближе, тем меньше незнакомца слышно. Душа разрушителя не могла уловить биение другой. Лишь одно существо могло быть таким тихим при отсутствии души.       — Инк, — имя раздалось эхом. Существо остановилось, ухмыльнулось и уже обычном шагом дошло до монстра, который к этому моменту сидел в позе лотоса, пряча дрожащие руки в карманах. Это и правда художник. Дойдя до врага, скелет остановился, рассматривая разные острова, не отпуская кисть, что пряталась за спиной. — А ты долго.       — Пришлось задержаться, — неестественным серьезным голосом для него в таком приподнятом настроении ответил творец, но потом расслабился, переведя взгляд. На лице широкая улыбка, а его радужка-звездочка стала шире. — Не ври мне, что ты тоже не опаздывал на разные встречи, м? — Эррор лишь фыркнул, косо взглянув на него. — Сколько мы не виделись? Месяц? Два? День? Ты когда-нибудь считал дни от встречи до встречи? Я — нет. Ты так хаотично делаешь гадости. Бери пример с нашего общего знакомого: планирует что-то, назначает день и тогда атакует.       — Тактика мешает мне работать. К тому же в песиках Найтмера давно завелась крыса, которая рассказывала вам все планы, — отрезал разрушитель, глухо вздохнув, когда помощник создателей сел возле него, закинув ноги на обрыве. — Без плана легче атаковать и побеждать. Вероятность проигрыша значительно меньше.       — Но и выигрыша тоже, — прервал того хранитель миров. — Эррор, это не видеоигра, где ты можешь убить врагов и получить очки за это. Это настоящие судьбы, которые ты прерываешь. Я… Слушай, я не знаю, что движет тобой, но ты обязан остановиться.       — С какого это перепугу ты мне тут указываешь?       — Я не указываю, я лишь говорю очевидное, — художник нахмурился и сжал ладони до кулаков. — Это безумие, которое не приведет до хорошего конца. Это геноцид, Эррор, которого мы все боимся.       — Мы? Я ничего не боюсь, говори за себя. Хотя, о чем это я? Тебе не кажется, что ты можешь не волноваться насчет этого? Ты не сможешь умереть. Никогда… И я позвал тебя сюда не из-за этого.       — Знаешь ли, — снова перебил того Инк, отчего разрушитель стал злиться, — сначала я не хотел приходить сюда, но потом у меня появилась действительно важная причина. Мне все равно, если ты хотел снова устроить жалкое перемирие, потому что нуждаешься во времени, чтобы восстановиться. Мне все равно на твое детское решение стирать целые миры из-за простого желания. Мне с тобой не о чем говорить. Но ты решил вмешиваться в жизнь того, кто стал мне дорогим. Андерсвап. Первая временная линия. Санс. Какие у вас отношения после инцидента?       — Тебя это не касается… — грубо отрезал глючный и рывком встал. — С какого хуя ты стал таким честным? Морочил мне голову своей болтовней много лет подряд, а теперь вот так просто свою ложь раскрываешь?!       — Я его друг, Эррор, значит, это касается и меня, — Инк пытался понять, что сказал Эррор, но глюки слишком сильно окружили его голос. Медленно встав, творец попятился назад, осторожно убрав руку назад к оружию. — И я по-хорошему прошу не приближаться к нему.       Эррор покосился на кисть, ухмыльнулся и посмотрел на художника, который все так же медленно, но решительно вставал в оборонительную стойку, думая, что тот может напасть. Разрушитель оскалился, опустил плечи, прикрыл глазницы:       — Боишься меня до усрачки, но все еще приказываешь? Похвально, Инк, похвально, — ехидно протянул он, все еще не изменяя позиции, пока хранитель достал Бруми. — Но мне жаль, я не в духе, чтобы накостылять тебе сегодня. Так что… Черт возьми, выслушай меня, пока у меня не чешутся руки грохнуть тебя на этом же месте, радужная задница.       — Я слушаю, — снова почти ничего не понимая, спокойно сказал творец, опустив оружие. — Только говори четче.       Эррор смутился, откашлявшись:       — Значит так: ни черта тебя не касается, с кем я поддерживаю общение. Не лезь не в свое дело — это в твоих же личных интересах, — Глюк перевел взгляд, задумался, а потом продолжил. — Но одно тебе стоит знать: пока я заинтересован этим миром, он не пострадает. На нем стоит мой код, из-за которого Найтмеру и его приспешникам невозможно туда попасть. А ты разве не думал, как он не замечает настолько сильную позитивную вселенную? За кого ты его держишь?       — За того, кто не может разбираться в кодах и понятия не имеет, как пройти сквозь него, — помощник создателей прижал челюсти, поколебался и, крепче взяв кисть, спросил. — Что-то мне подсказывает, что вы заключили с ним сделку, чтобы он тоже не совал нос не в свои дела, не так ли? — глючный растерянно похлопал глазницами, потом фыркнул и нахмурился. — Или это тоже лучше не знать?       — Я сказал все, что тебе следует уяснить. Если ты будешь продолжать копаться в этом, мне придется…       — Убьешь меня? — перебил чернильный, задорно ухмыльнувшись. — Эрри-Эрри, меня не просто так назвали хранителем. Все, что происходит, это мои дела тоже. Как бы ты ни скрывал правды, я все равно узнаю. И если не от тебя — от кого-нибудь другого. Ты понятия не имеешь сколько в мультивселенной миров, сколько существ могут знать обо всем, и сколько мне могут рассказать об этом. Мое доброе имя помогает мне пройти везде, узнать обо всем, — Эррор заскрипел зубами от злости, на что Инк широко улыбнулся. — А теперь послушай меня: ты для меня словно мелкая букашка, которую я могу легко растоптать. К твоему счастью, я поклялся, что никогда не буду этого делать.       — Ты хочешь разозлить меня, сопляк?! — ответом ему послужил кивок.       Инк достал флакон с красной жидкостью, однако Эррор резко поднял руку вверх — множества алых костей пробили твердую землю, каждая которая выше другой. Творец, подпрыгнув на высоту последней, легко парировал атаку, разбрызгивая чернила кистью. Краска растворила кости, появился теплый пар. Инк аккуратно плюхнулся на землю, преподнеся склянку к челюсти, но последовала следующая атака. Он грациозно отразил летящие в него кости той же защитой, подставив перед собой кисть, и, ухмыляясь, не осознавал, что так разрушитель не дает ему выпить краску. Глючному ни в коем случае нельзя допустить, чтобы тот глотнул хоть одну каплю алой жидкости. Скелет знал ее действия, знал последствия на своем опыте и на собственной шкуре. И он честен собой: ему еле удавалось добираться до своей пустоты.       Глюк призвал еще пару костей, что по направлению пустились прямо в черепушку противника. Инк уклонился, присев на корточки, где его уже ждал сюрприз. Новые острые черные кости ребер выросли сквозь твердый грунт, разрывая его из-под ног. Творец в последнюю секунду увернулся, отпрыгнул кувырком, но одна кость все-таки задела шейные позвонки справа, разрывая у костей кожицу. Бурая кровь хлынула, хранитель прохрипел, однако все так же крепко стоял на ногах. Черная жидкость разъедала шарф.       Разрушитель ухмыльнулся, игнорируя странную боль души, ее странные позывы и нехорошее предчувствие. Пока художник отвлекся на летящею в него партию новых глючных костей, меняющих траекторию по щелчку пальцев, — одним точным действием Эррор пустил нити, что оплели склянку как можно осторожнее, чтобы не разрезать флакон. Инк сжал ее машинально, сфокусировался на ней, совсем позабыв об атаке. Некоторые осколки резко впились в плечо. В последний момент чернильный по рефлексу отпустил склянку, чтобы сделать сальто назад от костей, прижимая рукой израненное надплечье.       — Ну, и кто теперь букашка, ха? — самодовольно улыбаясь, кукловод вертел флакон в руке, рассматривая, как тяжело дышит помощник создателей, выдергивая с шипением кости из плеча. Густая, похожая на чернила, кровь капала на ноги и землю. Инк посмотрел на противника и лишь странно улыбнулся. — Чего лыбишься?       — Букашка все еще ты.       Эррор заскрипел зубами со злости. И после того, как его душа кольнула, он снова поднял руку вверх, и со всех сторон в художника полетели еще острее кости, что покрылись кучей ошибок. Их направление кривое, что и заинтересовало хранителя, да вот времени, чтобы разглядывать, — нет. Он, взмахнув кистью, полностью накрыл себя чернилами. Атака глючного не сработала, только потратила много сил. Разрушитель нахмурился, чертыхнувшись, смотря, как последние кости касались чернил и плавились, так и не ранив противника. Как только крайний обрубок превратился в ничто, чернила исчезли.       Инк оттолкнулся от земли и рывком подлетел к врагу, сократив достаточную дистанцию, замахнулся кистью, однако Эррор вытянул в последний момент нити и обвил ими чужое тело, не давая приблизиться дальше. Руки непроизвольно выронили кисть, когда нити туго обтянули тело, тут и там разрезая достаточно, чтобы чернила стали стекать из ран. Взмахнул руками назад за себя, притягивая, чтобы художник полетел вместе. Творец удивленно охнул, когда находился уже за спиной разрушителя. Стремительно шмякнулся, глухо ударяясь о землю лицом, прорыв еще пару метров, пока нити туго не затянулись, издав звук лески. Те дернулись и потащили его обратно к уже уставшему от битвы скелету. Какая жалость, что в космосе нельзя зацепить их за что-нибудь.       Лицо словно онемело, все залилось кровью, но хранитель продолжал улыбаться, отчего Эррор нахмурился, да ничего не сказал. Попятился на несколько шагов назад, сделал быстрый круг, с трудом поднял врага от земли и швырнул его в полете, отпустив нити. Инк пролетел несколько метров, как и хотел глючный, однако творец быстро очухался. Вытянул руки, прорывая фалангами землю, зацепился за край острова и чуть ли не упал в бесконечную глубь космоса.       Художник залез обратно на остров, выпрямился и звонко засмеялся.       — Ты что, сумасшедший?! — вскрикнул кукловод, попятившись назад, когда чернильный стал подходить к нему, истекая кровью, небрежно убирая разорванные нити с плеч.       Когда он подобрал кисть, на его лице пропала улыбка, а цвет радужек стал опустошенно белый. Действие красок прошли после того, как желтая полностью выветрилась, из-за которой он не мог не улыбаться, отчего казалось, что ему нравилось летать и получать.       Творец тяжело вздохнул. Эррор напрягся, встав в оборонительную стойку, понимая, что сейчас у нет достаточно сил, чтобы призвать пару костей, перед этим спрятал флакон с краской в карман. Художник выдохнул, взмахнул кистью, оставляя в пространстве сгусток чернил, из которой вылетели несколько осколков костей, ненастоящих, но намного острее.       Разрушитель блокировал атаку с помощью призыва неустойчивого бластера, в которого чернила врезались, раздробив насквозь так, что от него ничего не осталось. Ни пылинки. Глюк широко раскрыл глазницы от удивления, ведь не думал, что за костями чернильный сам отправится нанести урон. Противник слишком близко, всего-то пару сантиметров, раскрывая пасть в страшном оскале.       Эррор зажмурился.       Вместо удара хранитель на лету задрал свитер врага, приземлился на ноги и, вплотную стоя, рассматривал глючные ребра. Эррора подкосило, но он не шелохнулся, когда пустые белые и довольно пугающие зрачки резко посмотрели в его:       — Что не так с твоей душой? — без эмоций спросил скелет, снова заглядывая обратно. Сине-прозрачная душа еле как сокращалась, усыпанная глюками и ошибками. — Она бьется не так, как раньше. Ты умеешь управлять ей? Как ты это делаешь?       Глюк очнулся и, зло заскрипев зубами, ударил кулаком по окровавленному плечу. Творец закашлялся, попятившись. Эррор зарябил ошибками и вызвал еще пару красных костей из-под земли, заставив Инка сделать пару кувырков назад, проехаться по земле и остановиться. Все еще не мог отдышаться. Кукловод отлично знал: его враг хочет, чтобы он потратил все силы. Поставить его в тупик и снова, так сказать, «отпустить», потому что в таком случае — Инк выигрывает. Да, тот истекает кровью, раненый, но у него больше сил, больше возможностей закончить эту битву победителем.       Но такой расклад Эррору не нравился.       Разрушитель сжал кулаки, щелкнул пальцами — возле художника появилось кольцо из глючных бластеров. Пусть финальная атака будет эффектной. Они быстро зарядились, не давая возможности сделать что-то. Вспышка ослепила, поэтому ему пришлось наугад воспользоваться телепортом. Все же один из бластеров успел прожечь ему раненое предплечье. Инк лежал на холодной земле, захлебывался собственной кровью, прижав руки к ожогу. Пахло жженой тканью, костями и токсичным металлом. Из носовой впадины стекала струйка крови. Помощник создателей слишком близко телепортировался к Эррору. Он подошел к нему, скалясь, небрежно толкнул ногой, и Инк, подавшись, свалился на спину. Кукловод наступил на обожженное плечо, придавливая:       — Не могу поверить! — начал разрушитель, глючно рассмеявшись. — И ты называешь меня букашкой?       — Я не беру своих слов назад, Эррор.       — Посмотрим… Когда ты будешь молить меня о пощаде! — разрушитель призвал кость, хотел уже замахнуться и тут же застыл.       Его будто ударила какая-то невидимая атака, что прошла сквозь него, только не сквозь душу. Боль прошлась по всему телу. Эррор закашлялся кровью, покосился, тяжело вздохнул. Перед глазами все помутнело, и он упал без сознания. Последнее, что видел, это сузившиеся белые зрачки Инка.