Месть и милосердие

      Целебное зелье разливается по телу, заполняя собой порезы, ссадины, трещины на костях и противоестественные, угольно-черные раны – все то, что оставила на нем ярость жалкого, но наделенного феноменальной мощью юнца. Жжение теснит грудь, а слабость приковывает к кровати, и даже заглядывающие в окно солнечные лучи не могут разогнать ее.       Медленно Геллерт Грин-де-Вальд открывает глаза… как ему это надоело! О, нет – не болезнь и даже не эта удушающая слабость. Как ему надоели эти мысли, что с самого утра вторгаются в его сознание. Само его существование словно утеряло смысл – он как машина, шестерни которой крутятся для одной единственной цели: совершить месть. Точно железными стержнями рассудок выстукивает ненавистные имена: Криденс Бэрбоун, Персиваль Грейвс, Тина Голдштейн. Лишь иногда среди тяжкого грохота звучит другое, светлое имя: Ньют Саламандер.       Трое должны понести наказание, четвертый будет вознагражден.       Слышатся шаги: кто-то осторожно, но быстро спускается по лестнице. Глаза темного волшебника обращаются к настенным часам. Пять утра… не рановато ли для визита?       Дверь со скрипом приотворяется, и в спальню бесшумно вплывают простая домашняя мантия, жидкие каштановые волосы и усталое, прорезанное ранними морщинами лицо. Солнечный луч отражается от стекол прямоугольных очков. Это Хьюго Монтье… конечно, это Хьюго! Многие из его соратников беспокоятся о его здоровье, но только один не спит из-за этого по ночам.       Опустившись на колено перед двуспальной кроватью, Хьюго кладет ладонь на запястье господина:       – Как вы себя чувствуете, сэр? – искренняя забота, звучащая в его голосе, заставляет Грин-де-Вальда позабыть о боли.       Перед ним человек, которому он обязан жизнью. Человек, который унизился ради того, чтобы спасти его…       – Мне лучше, Хьюго. Твои зелья очень помогли – я иду на поправку. Уже скоро я смогу продолжить наше дело… и все благодаря тебе.       Серые глаза Хьюго влажно блеснули, но уже в следующую секунду в них загораются красные огоньки:       – Раймонд перепроверил ловушку и сделал необходимые расчеты. Дюжины кристаллических линз будет достаточно, чтобы Поглощение возросло во сто крат. Вчера мы испытали ее на глотсумраке – особо мощной особи, пойманной в альпийских пещерах. Глотсумрак умер спустя четыре секунды, а так как эти создания по своему происхождению ближе всего к обскуру, то… этот мерзавец потеряет свою силу. Станет не более, чем сквибом! И…       Огоньки в серых глазах сменяются стальным блеском. Какое-то время Грин-де-Вальд внимательно всматривается в лицо слуги, после чего произносит:       – По моим расчетам Криденс выживет после того, как его магическая сила будет уничтожена. Но все же мы не можем рисковать – необходимо снабдить ловушку ликвидационными чарами.       – Какие чары необходимо внедрить, сэр?       – Подойдет обыкновенная Молния. Разумеется, усиленная фокусирующим кристаллом.       – Молния, сэр? – переспрашивает Хьюго с оттенком разочарования.       – Да. Молния… тебя это чем-то не устраивает? – взгляд темного мага становиться пронизывающим.       Хьюго закусывает губу – он знает, что господин поймет его, но не одобрит его стремлений.       – Грозовые чары убивают мгновенно, сэр, – начинает он, решившись, – слишком легкая участь для такого… для этого прокаженного юнца!       – Успокойся, Хьюго, – мягко проговаривает Грин-де-Вальд, накрывая пальцы слуги своей ладо-нью, – какой бы из вариантов нам не пришлось привести в действие, участь Криденса не будет легкой… нам ли с тобой не знать о тяжести мыслей? О том, как страшно проигрывать, когда не только тебя губит твой проигрыш? Так или иначе, месть местью, а рисковать мы не можем. Передай нашим инженерам, что… хотя, нет – лучше я поговорю с ними сам. Ты поможешь мне встать?       – Конечно, сэр! – живо отзывается слуга.       С удовлетворением Грин-де-Вальд подмечает, что его серым глазам вернулась прежняя чуткость. Последнее время Хьюго едва сдерживал себя – только забота о господине заставляла его думать о чем-то, кроме мести. Темный маг понимал это и нарочно позволял опекать себя – даже излишне, лишь бы вернуть своему преданному соратнику необходимую выдержку.       Неуверенно Геллерт Грин-де-Вальд садится на краю кровати. Когда Хьюго вручает ему трость, он встает и с трудом просовывает дрожащие руки в рукава синей мантии. Ноги тоже не слушаются его – только опираясь на плечо слуги он может покинуть свою спальню, пошатываясь, стискивая зубы от неотвязной боли… ничего – эта боль пройдет.       А вот та боль, что испытает Криденс Бэрбоун, не пройдет никогда…