– ДА ИДИТЕ ВЫ ВСЕ НА ХУЙ!
Резким движением чайник улетает в стену, разбиваясь вдребезги. Это осколки похожи на осколки сердца парня, он видит что он сделал. От осознания данного действия Хёрб начинает плакать. Плакать и стонать от боли, которую он испытывает сейчас. Он опасен. Опасен для других, для себя. Он разбил в порыве гнева подарок его любимого человека. Он просто сходит с ума, неадекватная личность ещё больше старается вырваться наружу. Хёрб скоро так же разобьётся как и этот чайник. Только из него выйдет не остатки травы с кипятком, а то, чего он боится больше всего. Настоящий он.
На самом деле, настоящим эту личность назвать нельзя. Эта та часть его, которая всё детство была подавлена, а сейчас скребется наружу. Он уже выглядывает из-за угла. Хёрб содрагивается, он его слышит.
Хёрбу нужно принять дозу. Да такую, чтобы убить его.
Хёрб панически бежит в комнату, и судорожно ищет таблетки, которые он успешно находит и дрожащими руками закидывает в рот. Нет, ему нужно что-то что подействует прямо сейчас. Впервые в голову парня пришла адекватная мысль: "Выпить успокоительное", а не заталкивать в себя наркотики. Только, вероятнее всего, он от подобного коктейля умрёт, в принципе, чего он и добивается. Хёрб сразу же бежит на кухню, где в аптечке нашаривает успокоительные, которые быстро запивает большим количеством воды.
Сразу стало спокойно. Успокоительные не подействовали. Это как затишье перед боем, тревожно. Он только спустя минуту осознает, что от такой дозы он не умрёт, как и вряд ли от такого сочетания. Паника вгрызвается своими когтями ему прямо в грудь, после чего медленно раздирает её.
Рты, он везде видит рты. Глаза, которые своим взором прожигают ему кожу. Слышен шум, как от старого телевизора. Он бежит, спотыкается, и снова видит эти обнажённые зубы. Они смеются ему прямо в лицо. Они напоминают ему обо всём чего он только не знают. Они искажаются в глаза на стенах. В стенах стулья и лица, лица которые он не видел, но они ему знакомы. То, что раньше было столом, теперь это лишь пальцы. Пальцы, руки, запястья. Всё мелькает перед глазами. Пол уже не кажется таким твёрдым, он чувствует будто тонет в этой поверхности. Руки времени закрывают ему рот, он не сможет закричать. Не чувствует времени, сколько уже прошло? Полчаса? Час? Или два? Он не сможет выдержать этого, он не может больше видеть этого. Сквозь гущу глаз он видит нож. Хёрб открывает рот, оттуда выползают черви и человеческие руки. Из глаз бегут тараканы и другие ползущие твари. Хёрб не может этого терпеть.
Он вонзил себе в глаз нож. Всё сразу мелькнет. Он ничего не видит, он кричит, извивается от боли. Никто ему не поможет. Никто не придёт. Никто. Никто. Никто. Никто. Никто и никогда. Он будет лежать на полу и кричать от боли пока не придут соседи и не вызовут полицию. Весь пол окрашен алым. Как и его руки. Лучше бы он умер; это можно вычислить из его переплетающихся мыслей. Он не может говорить, как и думать в прицнипе. Что ему делать в данной ситуации? Он не может ничего предпринять. Будет лежать на полу в собственной крови и рвоте пока не сдохнет. Хёрб видит телефон.
– Мама?
– Молодой человек, вы кто?
Огромная волна горечи и непонимания хлынула на бедного парня. Она меня не узнаёт? Почему? Почему? Почему? Почему?
– Мама? – задаёт вопрос он вновь.
Ответа не последовало. Наверняка уже сбросили трубку.
– Н-нет...
Этого не может быть, верно? Что вообще из этого реально? Может нужно просто больше?
***
– Спакрлинг? Спарклинг!
Спарклинг закрывает свой рот рукой, второй будто хочет нащупать что-то на что можно упереться. Глаза скоро нальются слезами, которые он никогда не мог себе позволить. Его вечное хладнокровие разбивается как любимая мамина ваза, а его нервы трескаются как старая краска, под которой скрываются все его эмоции. Глаза без бликов, на Хёрбе лишь один свитер, рукав которой закатан. Яма в его руке заставляет голову кружиться, бармен и в жизни не мог подумать что его лучший друг мог сделать такое. Всё же настоявшийся ужас дал о себе знать, и Спарклинг подкашивается в коленях, но его подхватывает Альмонд. Он что-то ему говорит, но Спарк не слышит.
– Спарклинг, тебе следует уйти отсюда, пожалуйста.
В голове лишь гул, с испуганными глазами он смотрит в иные, голубые. Его начинает трясти, он пытался что-то ответить мужчине, но Спарк больше походит на того, кто скоро словит инсульт; говорить внятно не получилось. Он не хочет уходить отсюда, ведь это в последний раз когда он увидит своего... друга? "Зачем же ты оставил меня?", – подсознание говорит это. Всё же он срывается, закрывает лицо руками и начинает тихо рыдать. Он мог себе это позволить, в помещении лишь два человека, он и Альмонд. Или же три?
– Нужно уже вызывать полицию.
***
Смотрит Спарклинг на тело, лежачего на больничной койке. Это тело обставлено капельницами, оно вроде ещё дышит, это кома. "Зачем... Почему... Почему ты это сделал?", – Спарклинг спрашивает. Никакого ответа не последовало, тишина наполняет лёгкие бывшего бармена, это чувство давит сильнее пресса. "Почему ты ничего не сказал? Почему? Почему Почему Почему Почему... Почему ты не сказал *мне*? Я же... я думал тебе лучше...", – голос скоро сломается, парень ложится верхней частью тела на ноги "Тела". Они ещё тёплые... Эта теплота пробивает Спарклинга на слёзы. Он тихо плачет, вспоминая моменты когда *Другой* смеялся. Он не может в это поверить. Он не может поверить в то, что самый близкий ему человек хотел умереть от передоза. Это самое ужасное что могло произойти.
Мелькают в голове воспоминания как он смеётся, как он смеялся за день до происшествия, в баре... Спарклинг проводит рукой по бёдрам *Тела*. "Почему он не сказал...", – вновь шепчет Спарклинг.
Скоро одеяло промокнет до нитки в его слезах. Бармен сжимает его так сильно, что наверное сломает себе кисть руки. От такого напряжения рука начинает дрожать, но он лишь сильнее хватает одеяло. Спарклинг не может его потерять. Спарклинг даже не хочет думать о подобном исходе событий.
Вина прожигает его грудь, парализуя всё тело, с головы до пяток. Неприятное жгучее чувство в горле от того что он снова заплачет, это чувство не прекратится пока *Он* не откроет свой глаз. Спарклинг смотрит на него, всё такие же отросшие волосы, которые скоро пойдут на каре, и бледное лицо, с синими кругами. То ли эти круги были от синяков, то ли от недостатка сна.
Спарклинг отодвигается на стуле, всё так же крепко держась за *Тело* взглядом, не отпуская его. Осмотрел тело с головы до ног, и снова пробирает на слёзы, которые он вытирает рукавом. Посмотрев на свой рукав, взгляд всё же отрывается, и он смотрит в окно.
"Хёрб...", – именование тела. Блондин надеется, что он скоро проснётся.
