У Лиса за спиной

      — Се Чжин…       В пьяном бормотании она едва разбирает своё имя и замирает. Пройти незаметной не получилось, приходится замереть.       — Се Чжин, где моё пиво? — он приподнимается на локтях, находит своим затуманенным, пока ещё безобидным взглядом Се Чжин и хмурится. Лицо заплыло, конечности уже давно не слушаются, заплетаются также, как и язык, но мужчина всё ещё продолжает хотеть пиво. Как в него влезает? Почему он в сознании?       Се Чжин стоит напротив, про себя мечтая провалиться под землю или выполнить всё, что угодно, лишь бы пьяный отец забыл о её существовании и уснул. Уснул, как можно на более долгий срок. Если так можно думать про родного отца, но… Кого вообще волнуют её мысли, если она продолжает молчать и терпеть.       Трясущимися руками Джи Ху тянется к ближайшей бутылке.       Она пуста. Естественно, пуста.       Пуста также, как сердце этого человека, и разбивается также легко, как надежды Се Чжин.       Она успевает увернуться от летящего стекла, прикрывает лицо и, главное, глаза. Осколки, какие бы они не были, вытащить из рук самой намного легче, чем из глаз. Сквозь пальцы видно, как Джи Ху пытается встать с матраса и несколько раз падает на него же.       — Я хочу пиво! Неужели так сложно выполнить такую простую просьбу? — удивительно внятно бросает Джи Ху и делает кривой шаг. — Ты что за дочь такая, а? Совсем никакого уважения ко мне.       Ещё шаг.       Се Чжин выпрямляется, не успевает даже вымолвить слова, как снова летит на пол. В ладонь вонзается стекло, боль отрезвляет, и Се Чжин подрывается. Выбегает из дома, хлопая за собой дверью, бежит так быстро, как всегда убегает от пьяного отца. Бежит быстро, хотя знает, что он никогда не бросается за ней.       Ей не хватает времени подумать, не хватает воздуха, чтобы заплакать, она знает, что если остановится, то будет кричать, пока не сорвет горло, пока не потеряет сознание. Поэтому она продолжает бежать, не смотрит по сторонам и…       Се Чжин ослепляет яркий свет, всё тело пронизывает глухая боль, и только спустя, кажется, вечность, приходит осознание, что она лежит на холодной дороге. Постепенно начинают доноситься обеспокоенные голоса людей, шум машин. Она открывает глаза и видит…       …Видит золотые глаза. Или глаз. Точно, один глаз, который отливает закатом, всеми его красками, переливается и сверкает, что смотреть можно вечность. И она смотрит, пока её собственные глаза не начинают слезиться, вынуждая моргнуть, прервать зрительный контакт.       Она снова открывает глаза и смотрит уже в самые обычные темные глаза.       — Ты мне машину помяла, ненормальная, — долетают грубые слова, и мужчина с сожалением смотрит на бампер своей машины. Се Чжин тоже переводит взгляд в сторону, но тут же возвращает его к мужчине. — Можно было выбрать машину подешевле для суицида?       Как можно таким приятным голосом говорить такие грубые слова?!       — Чего?! — он вдруг смотрит на неё, голос звучит удивленно, но удивление быстро сменятся недовольством, готовым в любой момент перерасти в настоящую злость. — Ты что себе позволяешь, мелочь?       Она, что, сказала это вслух?       — Я не мелочь, — бормочет Се Чжин и думает, что хуже уже быть не может. Но когда она, не обращая больше никакого внимания на мужчину и собирающихся вокруг них людей, пытается встать, лодыжку пронзает резкая боль. Она ойкает, летит вперед, прямо в руки грубого водителя, что её сбил.       Летит, словно в замедленной съемке, как в глупых дорамах для домохозяек и подростков, которые постоянно крутят по телеку.       — О, боже, это он её сбил…       — Ужасно, бедный ребенок.       — Кто-нибудь, вызовите скорую!       — Точно-точно, ей явно нехорошо, это что, кровь?       — И полицию, вызовите полицию!       Глубоко в душе Ли Ран мечтает совершить массовое убийство, жертвами которого станут все эти бесполезные зеваки и, в первую очередь, наглая девчонка, которой приспичило бросаться прямо под колеса его автомобиля, а сейчас падать на него. Он ловит худое тело на автомате и не роняет его только потому, что опасается, что собравшаяся толпа загрызет его.       Се Чжин замирает, прислушивается к ноющей ноге. В её голове проносятся кадры, как в больнице выносят приговор о переломе, как из-за этого её отправят на больничный и ей придется просидеть всё это время дома, рядом с пьяным отцом, от которого теперь даже сбежать не удастся.       Но сперва нужно попасть в больницу.       Она настороженно поднимает голову и снова встречается взглядом с мужчиной. Пытается по взгляду понять, о чем он думает и собирается ли бросать её на землю, но… Она никогда не умела читать по глазам. Скорее всего в его голове складывается сумма, которую придется отдать за ремонт машины, и Се Чжин даже становится немножко стыдно. Совсем чуть-чуть.       — Дяденька, — начинает Се Чжин, и взгляд незнакомца становится совсем злым.       — Какой я тебе дяденька?!       — Отвезите меня в больницу, — проигнорировав его недовольство, продолжает она. И смотреть пытается щенячьими глазами. Ей всегда говорили, что у неё взгляд побитой шавки, может у мужчины проснется чувство жалости, есть уж совесть спит мертвым сном.       — Тебе скорую вызвали, — тянет он и кивает в сторону зевак. Се Чжин поворачивает голову и скептично хмыкает.       — Вы, действительно, так думаете?       Ли Ран думал о том, как отвязаться от девчонки и толпы людей, которые продолжали кидаться бесполезными советами, перепираться между собой, не удосужившись даже побеспокоиться у самой пострадавшей о её самочувствии.       Он, правда, не понял, почему из его рта вылетели следующие слова:       — Черт, ладно, поехали.       Толпа зашумела сильнее, Ли Ран думал, что его смотивировали на этот поступок только разговоры о полиции. Встречаться с оными не было в его планах, а толпа собралась внушительная, чтобы просто так его не отпустить.       Люди такие глупые…       Он запихнул девчонку в машину, игнорируя айканья и ойканья, стремительно обошел машину спереди и сел за руль, выхватывая из толпы последнюю фразу:       — Как романтично…       Ли Ран закатил глаза и вдавил педаль газа, молясь высшим духам о том, чтобы кто-нибудь еще не надумал прыгнуть под колеса его машины.       До ближайшей больницы было меньше пятнадцати минут езды.       — Спасибо.       О, была бы ещё какая-нибудь ценность от этого слова, кроме морального удовлетворения того, кто им разбрасывается.       — И простите.       Ну да…       …Здание больницы никогда не радовало Рана, как в этот момент, когда он останавливается напротив него и выжидающе смотрит на девчонку.       — Выметайся.       Се Чжин переводит взгляд на мужчину, и Ран не видит в её глазах страха. Не то, чтобы это удивляет, скорее немного разочаровывает. Он же не мог растерять свои ораторские таланты? Раньше получалось одним тоном вгонять людей в приступы паники. Догоняющий смысл угроз вытворял чудеса похлеще тех, о которых пишут в сказках о волшебных феях и джиннах.       Сейчас, прокрастинация, видимо, дала свои несладкие плоды, отложенные на время планы о мести Ёну забрали с собой и сгустившуюся ненависть ко всему живому.       Се Чжин не двигается и неотрывно смотрит на него, будто ждёт… Чего? Чуда? Он что, похож на героя? Или, что еще хуже, на хорошего парня?       — Выметайся, — терпеливо повторяет Ли Ран.       — Было бы это так легко.       — Что?       — Что? Я не могу, — отзывается Се Чжин и хмурит брови. С таким видом она выглядит ещё младше, и это несомненно умилило бы Ли Рана… В другой жизни.       — Смоги, — Ли Ран морщится, еле удерживает себя от желания удариться лбом об руль и уснуть прямо здесь, под знаком запрещенной парковки.       — Ты нормальный?       Он вскидывает брови, смотрит на неё удивленно и не понимает чего больше, желания придушить странную девчонку или все-таки ударить.       — Бессмертная, что ли?       — Как я могу выйти из машины и дойти до туда, — Се Чжин кивает в сторону больших стеклянных дверей, не отрывая недовольного взгляда от лица Ли Рана. — Если даже стоять на ногах не могу?       — И что ты мне предлагаешь?       Он, правда, не понимает? Кто он, вообще, такой?!       Се Чжин делает вдох, затем медленно выдыхает.       — Помочь мне, вот что предлагаю. Пожалуйста. И честное слово, я больше никогда не попадусь тебе на глаза.       Ли Ран фыркает, игнорируя фамильярное «ты», выходит из машины.       Он обещает себе, что это последний раз, когда он кому-то помогает. Особенно такому наглому, как этот несносный ребенок.       Несносный ребенок торжествующе улыбается.       …Доктор Хо рассматривает рентгеновский снимок совсем недолго, потом переводит взгляд на Се Чжин.       — Ничего страшного, перелома нет. Небольшое растяжение и ушиб. Я выпишу мазь.       Даже ноющая боль после слов доктора начинает стремительно отступать, и настроение Се Чжин поднимается на несколько единиц вверх. Она больше не думает о доме и об отце, которые каким-то образом, она уверена, раздобыл себе ещё выпивки. Взгляд падает на аккуратно забинтованную ладонь, из которой заботливая медсестра вытащила два небольших осколка и в шутку укоризненно поцокала языком. Се Чжин видела, как эта медсестра украдкой улыбнулась и подмигнула.       Ей пришлось пообещать, что впредь она будет осторожнее.       — С эластичным бинтом будет легче, но я рекомендую не перенапрягать ногу.       С ним правда легче.       Она уходит медленно, старается как можно меньше наступать на ногу, опираясь на стенку. Больничный счёт делает правый карман кофты намного тяжелее.       На крыльце стоит её новый знакомый. Се Чжин не настолько наивна для предположений, что он здесь только ради неё.       — Почему все так ценят добрые поступки? — едва слышно произносит мужчина, и Се Чжин не уверена, что правильно услышала его. Она останавливается немного позади. — Карма такой бред, — вздыхает он.       Она переводит взгляд и, наконец, замечает знак запрещенной парковки. Кажется, он там оставил машину. Но сейчас под знаком было пусто. Машину так быстро убрали? Вот это ответственно выполняющие свою работу люди!       Ли Ран оборачивается. Его глаза щурятся, и Се Чжин ассоциирует его с лисой, уж слишком хитрый прищур.       — О, ты что, можешь ходить? — язвительно спрашивает он. Животный оскал украшает его лицо, и Се Чжин чувствует, как сердце пропускает удар. Он же ничего ей не сделает? Не на территории больницы, под множеством камер и с кучей свидетелей под носом. Се Чжин открывает рот, но мужчина не даёт ей сказать: — Не отвечай. Это риторический вопрос, — жуткая улыбка сползает с его лица. Се Чжин оно кажется грустным.       Он снова вздыхает и снова смотрит на пустующее место, где раньше стояла его машина. Се Чжин опять чувствует угрызения совести.