В тихом омуте

      Полуденное солнце озаряет свинцово-серые, безжизненные скалы, резко, точно колья, вздымающиеся из бирюзовых карибских вод. Их подножия побелели от морской соли, острые же вершины кажутся опаленными. Кое-где в ложбинках и на выступах утесов серебристыми комочками сидят чайки – они единственные, кто чтит своим присутствием это мрачное место.       Неожиданно бесплодные вершины сотрясает грохот. Подскочив, чайки расправляют крылья и описывают в воздухе изящные спирали. Плавно опустившись на облюбованные места, они беспокойно крутят желтыми клювами, словно бы гадая, что же могло столь бесцеремонно нарушить их покой.       Не проходит и минуты, как грохот раздается снова, и теперь это уже не одинокий раскат, а целая череда взрывов. Им аккомпанируют неясные крики и чудовищный треск – как будто падает сразу дюжина подрубленных стволов.       Резко перепуганные птицы слетают со своих насестов – сбившись в стаю, они намереваются опуститься в бухту, раскинувшуюся у подножия самой высокой скалы… но что-то их останавливает. Развернувшись, вся стая поспешно летит прочь и скрывается за серой вершиной.       Что напугало бравых морских пернатых? Может, зубья рифов, выступающие из пены? Или проход в грот – такой огромный, что в него сумел бы протиснуться и широкобокий галеон? Он зияет в скале, точно беззубая черная пасть, и овеян самыми дурными слухами…       Но нет, вовсе не мрачный грот отпугнул от себя птичью стаю. То был запах смерти – настоящей, а не сотворенной людской фантазией. В бухте у Треугольника дьявола разыгралась страшная битва.       Три потрепанных корвета обстреливают огромный, стодесятипушечный испанский линкор. Ос-танки еще семерых догорают, медленно погружаясь в морскую пучину. Щепки кружатся в пенистых водоворотах, белыми тряпицами качаются на волнах клочья парусов. Кое-где, ухватившись руками за обломки, трепыхаются люди – издали они походят на незадачливых насекомых, угодивших в водяную ловушку.       Пока один из корветов бесполезно кружит у дальних скал, два других приближаются к бортам линкора. Медленно гигантский корабль разворачивается, подставляя первому противнику корму и одновременно беря второго под прицел. Расстояние между судами все сокращается – уже скоро их команды могут друг друга разглядеть.       На каждом из уцелевших корветах снует пестрый разноликий люд: все оттенки кожи, все нации, точно бы подчеркивающие свое многообразие нелепой кричащей одеждой. Простые штаны из парусины соседствуют с шелковыми, подвязанными кушаками шароварами, яркие банданы – с бритыми макушками или пышными копнами неухоженных волос.       Совсем по-иному выглядит команда линкора: босоногие, одетые в парусину матросы – исключительно уроженцы Испании. Вооруженные мушкетами солдаты все как один – в серо-зеленых кителях и черных двуголках. Их движения отточены, шаги ровные – они как запущенные шестерни, важные, но безликие, точно бы повторяющие один и тот же вымеренный образ. Лишь один человек выделяется из этого слаженного корабельного механизма.       У штурвала стоит высокий статный мужчина. На нем белый, с черными вставками китель, правую полу которого оттопыривает эфес рапиры. Широкие плечи подчеркивают прямые эполеты, на груди тремя замысловатыми звездочками посверкивают ордена. Длинные черные волосы заплетены на затылке в низкий узел, в аристократичном профиле есть что-то орлиное. Тонкие губы напряженно сжаты, а в темных, цвета гречишного меда глазах застыл холодный гнев.       Сощурившись, мужчина наблюдает за приближающимся корветом:       – Fuego! – возглашает он, когда тот попадает на линию огня.       Сорок из ста десяти пушек дают залп. Несколько ядер дырявят корпус чуть ниже ватерлинии, одно попадает в орудие на верхней палубе – свинцовая пушка подскакивает, как игрушечная и, кувыркнувшись, перелетает через противоположный борт. В то же мгновение раздается чудовищный скрежет: непутевый корвет, круживший у скал, напоролся-таки на рифы.       Ответное ядро сносит линкору кусок фальшборта. Его свисту вторит яростный крик:       – Будь проклят Салазар!       Услышав его, темновласый мужчина кривит губы в усмешке… конечно: тысяча проклятий на голову Армандо Салазара! Только не ждите, что хоть одно из них достигнет цели…       – Левые орудия, fuego!       Грот-мачта второго корвета падает на палубу. Развевавшийся на ней флаг плавно опускается во вспененную воду. Со смоляного полотна скалится белый череп. Пираты… чума Карибского моря. Ну, ничего: их «Веселому Роджеру» недолго осталось веселиться!       Спустя несколько минут линкор дает залп с обоих бортов и окончательно разносит корветы в щепки. Прокатившись по скалам, гулкое эхо наконец-то стихает. Голубоватый дым, окутавший борта линкора, развеивается, а едкий запах пороха уносится свежим порывом ветра.       Облегченно вздохнув, Армандо Салазар похлопывает колесо штурвала:       – Молодец, «Мария»…, – губы его поддергиваются в слабой улыбке.       Краем глаза он видит, как Хуан Карлос Лесаро – его лейтенант и старший помощник, целует ладонь, а затем прикладывает ее к перилам капитанского мостика. Остальные его подчиненные ограничиваются радостными возгласами… победа! Бой окончен – осталось лишь уладить кое-какие последствия.       Среди дрейфующих щепок барахтаются выжившие пираты. Большинство из них продолжают сыпать проклятиями, но в криках некоторых слышится мольба. Отойдя от штурвала, Салазар подымает правую ладонь. Приблизившись к останкам фальшборта, солдаты нацеливают на утопающих мушкеты. Мольбы и проклятия начинают звучать громче.       – Капитан…, – раздается над ухом мужчины взволнованный голос.       Обернувшись, он видит Лесаро. Зрачок в его правом глазу (вместо левого – черная кожаная повязка) нервно подрагивает, губы сжаты в тонкую полоску.       – Что такое, Лесаро?       Одинокий глаз обращается к раздробленному фальшборту:       – Они просят пощады, сеньор.       Непроизвольно глянув на барахтающихся пиратов, Салазар презрительно изгибает брови:       – Пощады? Их приговор уже давно вынесен – каждого, кто плавает под пиратским флагом, ждет виселица. Лично меня не прельщает вылавливать их, запирать в трюм и под аккомпанемент отборной тортугской ругани везти на сушу… и вообще: пусть эти мерзавцы радуются, что получили только пулю!       – Да, капитан.       Кивнув, Хуан Карлос направляется к выстроившимся солдатам. Задержав взгляд на его спине, обтянутой серо-зеленым кителем, мужчина резко взмахивает ладонью:       – Ataque!       С грохотом мушкеты выпускают из стволов облачка дыма. Однако, ненавистные для слуха голоса после них не угасают… впрочем, это неудивительно – выстрелили далеко не все.       Торопливо солдаты перезаряжают оружие. Напряженно облизнув губы, Армандо Салазар вновь подымает руку:       – Ata…, – начинает было он, когда воздух прорезает истошный крик.       Мольба, звучащая в нем, пересиливает все остальные мольбы, вместе взятые:       – КОМАНДОР! ДОН САЛАЗАР! УМОЛЯЮ!       Вздрогнув, и солдаты, и их капитан обращают взгляды к морю. По левому борту, совсем недалеко от корабля, качается старая шлюпка. В ней горбится коренастый смуглый пират в просмоленном кафтане. Его волосы, похожие на черно-седую гриву, забраны алой банданой, карие глаза влажно блестят из-под кустистых бровей. В правой руке он сжимает импровизированный белый флаг, сделанный из обрывка парусины, левой придерживает нечто, похожее на продолговатый мешок.       Когда Салазар приближается к фальшборту, пират бросает флаг и складывает дрожащие ладони:       – Командор… прошу вас!       – Ты боишься смерти, висельник?! – выкрикивает мужчина, с презрением щуря темно-золотые глаза.       – Нет, сеньор! Я готов понести наказание, но…, – разомкнув ладони, пират хватает мешок обеими руками и, подняв его со дна шлюпки, выставляет перед собой.       Салазар слышит, как шумно вздыхают Лесаро и молодые солдаты…       В своих мускулистых руках пират держит мальчика. Его загорелое лицо искажено гримасой ужаса, глаза широко распахнуты, а худое детское тело пробивает дрожь.       – Сеньор… пожалуйста! Ему… ему четырнадцать! Возьмите его на борт! Умоляю, сохраните ему жизнь!       Салазар чувствует, как в него впиваются ошеломленные взгляды – самый ощутимый, конечно же, принадлежит Лесаро. Пират заходится рыданиями, а его хрупкое сокровище продолжает глядеть в пустоту своими огромными, круглыми от страха глазами.       Предплечья мужчины касаются пальцы лейтенанта:       – Капитан… вы ведь не станете, правда? Вы ведь не сделаете этого?! – просьба в его голосе странным образом сочетается с тихой угрозой.       Кое-как Салазар удерживается от того, чтобы не вытереть лоб рукавом кителя… только этого не доставало! Нельзя сказать, чтобы в подобной ситуации у него был выбор – он слишком ценит Лесаро, чтобы навечно терять его расположение.       – Что ж, господин пират… ваше последнее желание будет исполнено! ПОДНЯТЬ НА БОРТ!       Вскрикнув с отчаянной, горькой радостью, пират налегает на весла. Тем временем двое матросов сбрасывают с палубы веревочный трап. Вдвоем Лесаро и офицер Родни Магда – он же корабельный тюремщик, спускаются по нему к подчалившей шлюпке.       – Спасибо, командор! – взъерошив мальчишеские волосы, пират передает своего воспитанника в руки офицера, – да храни вас Господь! Да благослови…       – ЗАТКНИСЬ! – гневно рявкает Салазар.       Он хочет было добавить: «лучше моли Господа о прощении!», но его опережает чудовищный визг. Оказавшись на палубе, малолетний пират разражается истеричным плачем. Довольно-таки грубо Магда стискивает его, Лесаро пробует потрепать ему плечо. После же лейтенант возвращается к трапу и ставит ногу на первую ступень.       – Только мальчик! – одергивает его Салазар.       – Но, сеньор…, – обернувшись, Хуан Карлос смотрит на него с негодующим изумлением, – этот человек… он отец ребенка!       – Хватит с нас одного пирата на борту! Магда, запри его! Остальные…, – командор поднимает ладонь.       – Но, капитан…, – не унимается лейтенант.       Но тут мальчик начинает брыкаться в руках своего тюремщика. Зная, чем на это может ответить жестокосердечный офицер, Лесаро спешит ему на помощь. Сквозь невыносимый гвалт доносится его голос, скороговоркой шепчущий утешительные слова.       Чувствуя, как нервы его звенят, накаленные до предела, Армандо Салазар провожает своих подчиненных нетерпеливым взглядом. Спускаясь на нижнюю палубу, Магда и Лесаро держат трепыхающегося мальчика за плечи, первый – с неприязненной грубостью, второй – с крепкой лаской.       – ПРОЩАЙ, ДЖЕК! – надрывается старый пират, маша вслед удаляющимся кителям, – прощай, воробушек! Про…       Беспощадная рука опускается, вынося смертный приговор. С хрипом все морские разбойники оседают, опуская лица в окровавленную воду. Старый пират скрючивается на дне шлюпки, прижав к коленям так и не поседевшую голову. В то же мгновение с нижней палубы доносится крик – юный Джек понял, что остался один…