The Many Lives of Stygian

      Это было бесполезно. Бесполезнл.       Где-то по пути Стиджиан начал вести учет.       Иногда он находил пони, которых мог спасти. Он найдет их, загнанных в угол, пойманных в ловушку. Он отдал бы свою жизнь и душу, все дальше и дальше, чтобы освободить их.       Он потерял счет тем случаям, когда не мог помочь. Больная мать на последнем издыхании. Голодающий нищий на улицах Манхеттена. Миниатюрный дракон в драконьих землях, избитый и осмеянный своими более крупными сверстниками.       Иногда он терпел неудачу и поджигал не тех пони. Иногда он прогонял их, опасаясь поджечь. Иногда он вообще ничего не мог сделать.       Пока он бродил по Эквестрии, Стиджиан начал убеждаться в одной, окончательной истине. — Каждый страдает, — сказал он Филомине. — Твайлайт делает хорошую работу, она действительно делает. Этот мир гораздо счастливее, чем печальный. — Он вздохнул. — Но каждый страдает. Это не всегда спасение пони от пожаров или победа над несовершеннолетними медведицами. Дело даже не в... не в...       Он зажмурился и съежился. Пони, которыми обладали их амулеты, были теми, кого он всегда помнил. Они будут брыкаться и кричать до самого конца, и Стиджиан никогда не сможет им помочь.       Филомина запела, запрыгивая ему на спину. Она уткнулась носом в его гриву. — О, я знаю, — сказал он. — Я ценю тебя. Я действительно так думаю. Ты всегда была позитивной.       Филомина взъерошила перья и одобрительно чирикнула.       Стиджиан слегка улыбнулся. Он на некоторое время закрыл глаза, затем снова открыл их, надеясь, что огненные нити просто исчезнут.       Но, как и в прошлый раз, когда он пытался, и в позапрошлый раз, и тысячи раз до этого, они остались. Они раскинулись по всей земле неумолимой сеткой острых, как лазер, наконечников и игл. Они проходили сквозь него, наполняя его внутренности ощущением чистой, безжалостной пустоты.       Он сжал её и снова открыл глаза. Сжал и открыл. Сжал и открыл. Ему было все равно, что они пульсировали от боли.       Затем, открыв глаза еще раз, он увидел нить, которая сияла ярче остальных. Она вела совсем недалеко. С трепетом в груди Стиджиан последовал за ней.       Он, спотыкаясь, вышел на другую поляну и нырнул в кусты. В центре поляны стоял молодой жеребец примерно его роста.       Над ним нависал грязный, черный туман. Его усики змеились в воздухе, извиваясь, как змеиная яма. Его эфирная грива наполняла воздух гнетущей тяжестью. Два его глаза вонзились в жеребца, как меч в плоть.       Это напомнило Стиджиану Пони Теней.       Он почувствовал звон в голове, когда его внутренности практически оборвались. Дыша все быстрее и быстрее, он застыл, наблюдая, как существо обещало жеребцу гордость, славу, все, что выходило за рамки его самых смелых мечтаний. Но только если они соединятся вместе.       Стиджиан повернулся к Филомине. — Мы... мы бессмертны, не так ли?       Филомина осторожно кивнула.       Он уставился в небо. Глухой смешок сорвался с его губ. Он оглянулся на яркую линию, соединяющуюся с молодым жеребцом, затем на бесчисленные другие линии вокруг него. — И поскольку ты бессмертна, как бы ты ушла?       Филомина обеспокоенно уставилась на него. Она нежно положила крыло ему на бок. «Нет», — казалось, сказала она. — «Нет». — Возможно, в сиянии славы. — Стиджиан вышел из кустов и направился к жеребцу и существу, которые оба удивленно повернули головы. — Я прожил хорошую жизнь. Мне не следовало заходить так далеко. Но я сделал это, и я также спас несколько пони по пути.       Существо бросилось на него.       Стиджиан еще раз посмотрела на небо и подняла копыто. Затем с криком он опустил его вниз и оборвал нить.       Он закричал, когда жгучая боль пронзила все его тело, и он начал светиться. Но, стиснув зубы, он с удовлетворением наблюдал, как существо недоверчиво закричало, а затем растворилось в воздухе.       Он снова поднял копыто. — Может быть, я был неправ. Может быть, я все-таки смогу помочь положить конец страданиям.       Филомина летела рядом с ним, дико хлопая крыльями перед его лицом, крича, чтобы он остановился.       Он посмотрел на неё с выражением боли, слезы снова потекли по его лицу. — Я буду скучать по тебе, Филомена.       Он оттолкнул её и сосредоточился.       Он нырнул глубоко внутрь себя, собирая всю свою энергию, все оставшиеся остатки пламени.       Затем, глубоко вздохнув, он снова поднял копыто и замахнулся.       Щелк, щелк, щелк, щелк.       Его тело начало светиться всё ярче и ярче, когда он перерезал веревку за веревкой. Вскоре свет превратился в огонь. Он не обращал внимания на боль, не обращал внимания на крики Филомины. Все, что оставалось у него на уме, — это взять с собой как можно больше ниточек.       И, наконец, он рухнул на землю, истощенный. Он почувствовал запах дыма вокруг себя, когда сгорел в последний раз.       Филомина приземлилась ему на грудь. Стиджиан с усталой улыбкой наблюдал, как единственная слеза скатилась с её щеки.       Когда мир вокруг него потемнел, он спросил: — Они будут жить в лучшем будущем, верно?