А что если снова?

Прошло время. Рихард уже не скрывал своего положения и не стыдился. Он научился жить с постоянным тянущим чувством в пояснице, научился спать на спине, ходить с ужасной тяжестью в ногах, но постоянно сомневался в себе и, говоря на сленге, «загонялся». Ему казалось, что живот, уже довольно выпиравший из-под одежды делает его силуэт безобразным. Да, Цвен набрал лишних килограммов, и это отразилось на его теле. Но у него стали совсем другие глаза: мягкие, чувственные, в них отражался целый океан. Они с Тиллем узаконили отношения, всё как полагается. Также стал известен пол их будущего малыша: на свет должен был появиться мальчик. Рихард был этому рад, а вот Тилль сразу после этих событий погрузился в работу со стихами, новыми проектами. Будто это дало ему новые силы. И жили они теперь в этом крохотном уютном доме за городом, и ничто не могло нарушить их спокойствия. Рихард не смотря на страшную тяжесть в теле старался следить за здоровьем своим и Тилля. Он готовил вкусные завтраки, даже ходил по магазинам за продуктами. Тилль выделил себе небольшой кабинетик, чтобы спокойно работать. Линдеманн каждый вечер вытаскивал Рихарда на прогулку в парк неподалёку. Там было тихо и темно из-за плотно прижатых друг к другу крон могучих деревьев. Там Тилль мог как в старые времена целовать Цвена прижимая к дереву и заключать в объятия. В этом парке царила особая атмосфера спокойствия и мрака. Кстати, Рихард в этот период стал особо чувствителен к ласкам, даже любвеобилен. Он ласкался к Тиллю при любой удобной возможности. Бывало, когда Линдеманн сидел подолгу за своим письменным столом, Цвен подкрадывался сзади и прижимался к его спине своим телом, жаждущим тепла. Тилль сначала стоял, как неприступная крепость, но ни одна мысль не могла прийти ему в голову, когда у уха и в районе шеи раздавалась такая искренняя просьба. Обжигающее дыхание заменяло все слова. В намёках Рихарда не осталось ни следа пошлости, это были настолько чистые молитвы, что Тиллю казалось, будто они сейчас пойдут в церковь, а не в кровать. Было и такое, что Цвена настигало желание прямо в парке. Тогда они выбирали место, скрытое от глаз, Линдеманн сажал Рихарда на колени и долго ласкал под одеждой, доводя до агонии. Когда же Рихард вставал после таких «развлечений» ноги его обычно не слушались, и Тилль поддерживал своё сокровище. Линдеманн же был банально счастлив. У него рядом был любимый человек, в доме было чисто и всегда пахло едой, стабильный и приносящий радость заработок. Однажды Тилль решил сделать для Цвена сюрприз: написать красивое стихотворение, посвящённое любимому. Линдеманну хотелось, чтобы Рихард случайно сам наткнулся на это. Для осуществления своей задумки Тилль, как самый хитрый лис, положил листок со стихом под ворох черновиков, лежавших на столе. Дальше он попросил Рихарда убраться, пока он будет отсутствовать, но сделал заметку, чтобы Цвен не выкидывал черновики. Рихард был где-то в другой комнате, поэтому мало что расслышал и сказал: угу. Линдеманн ушёл в гости к своей дочери, они наконец-то условились встретиться. Тем более Тилль всегда был рад провести время с внуком. Цвен наводил порядок под музыку. Он даже успел вынести мусор. Приготовил любимые пончики для Тилля. И, конечно, выкинул все эти старые ненужные бумажки. Вскоре дверь открылась, и зашёл Тилль. Он просочился в кабинет, чтобы убедиться, что Рихард не выбросил сюрприза, но обнаружил кристально чистый стол без следов пыли и его сочинения тоже. — Риш, я просил тебя не выкидывать черновики, где они? — Ой… — Понял. И ты там ничего не находил? — Нет. А должен был? Вот тут Линдеманна накрыло. В нём разгорался, как огненный шар, гнев, разрывавший его грудную клетку. Тилль знал, что не может долго злиться на Рихарда, но, чтобы не наговорить лишнего и не обидеть и без того чувствительную душу, он в спешке выскочил на улицу. Прохладный воздух приятно остужал мысли. Линдеманн решил буквально 10 минуток прогуляться, чтобы точно злость улетучилась, подышать, успокоиться. Тилль зашёл домой и тут же напугался. Стояла глухая тишина. И тут в мыслях возник тот образ, который он нашёл тогда в ванне. Ванная! Линдеманн ринулся туда, было закрыто, вода не лилась. — Господи, он мог что угодно сделать! Чёрт! — пронеслось в голове Линдеманна. — Рихард, открывай, открывай немедленно, прошу тебя, открой. Но тут Тилль успокоился. Потому что из ванной ему прилетел ответ. — Тилль, ты охренел что ли? У меня вообще — то тут важные дела. Даже в туалете мне покоя не даёшь. Ииии у меня проблемы. У Тилля опять всё сжалось. Что может случиться? Вдруг ему плохо! — Рихард, ну открой же! — Бля, Тилль, ну подожди, у меня запор! Тут Линдеманн окончательно понял, что всё нормально и прыснул со смеху. Рихард вышел с недовольным лицом полной феерической задницы. — Что ты ломишься ко мне? — Прости. — Я тебе там приготовил твои любимые пончики. — Слушай, мне сейчас не до них. Я хотел тебя спросить: может ли у нас пожить Фриц на новогодних каникулах? — С чего вдруг такое резкое желание? — Да мы с ним тут гуляли, он рассказал мне, что его в школе обижают, Неле трубит ему, что всё со временем наладится, и всё это скатывается в ком проблем. Хочу, чтобы он расслабился немного. И тут, по иронии случая, происходит другое событие: Рихарду прилетает сообщение от Киры, в котором она пишет, что Максим очень скучает и хочет провести каникулы с папой. Тилль и Рихард, посоветовавшись и тщательно всё продумав, решают, что Максим и Фрицу будет весело вместе. Они приготовились взять детей к себе на каникулы, чтобы позволить хорошенько отдохнуть и Кире с Андреа, и Неле. Но впереди ещё столько планов: подарки на Рождество, дети, кто где будет отмечать.