Летящий ястреб, рыжая лиса

Посреди стойбища возвышалось большое ти́пи вождя. Как и жилище шамана, его усеивали цветные фигурки людей, бизонов и лошадей. Брайан отодвинул полог и первым вошел внутрь, а Кэтрин и миссис Смит последовали за ним. В шатре уже собралось с десяток индейцев. В центре горел огонь, пол устилали шкуры и пестрые одеяла, а вдоль стенок по кругу был натянут разрисованный кожаный полог. В глубине, прямо напротив входа восседал вождь. На голове у него красовался венец из белых перьев с темными кончиками, а одежда была обильно украшена бисерной вышивкой и бахромой. По его левую руку сидели мужчины, по правую — женщины. Брайан приложил ладонь к груди и склонил голову. Вождь кивнул ему, и он уселся на свободное место среди мужчин. Затем поклонилась миссис Смит, а когда пришел черед Кэтрин, то Черный Медведь окинул ее таким тяжелым взглядом, что по спине пробежал холодок. Да уж, вождь явно не рад бледнолицей, которая из-под носа умыкнула у него зятя. Кэтрин оробела, но тут миссис Смит взяла ее за руку и усадила на шкуру возле выхода из шатра. Воцарилось молчание, похоже, все ждали кого-то еще. Кэтрин принялась украдкой глазеть по сторонам. Взгляду было за что зацепиться: с подпорок свисали причудливые обереги, расшитые футляры с оружием и украшенные перьями щиты. Но куда больше ее интересовали женщины. Кто же из них дочь вождя? Седая старуха отпадает — скорей всего это мать, или какая-нибудь прорицательница. Две индианки в богато вышитых платьях из белой замши? Нет, тоже староваты. Наверное, это жены или сестры Черного Медведя. Тут старуха откинулась немного назад, и Кэтрин увидела за ней юную деву с распущенными волосами, стянутыми на лбу узорчатой полосой… Похоже, это она. Кэтрин напрягла зрение, невольно пытаясь разглядеть в сопернице какие-нибудь недостатки, но, увы, ни одного не нашла. Гладкое смуглое лицо, высокие точеные скулы, полные вишневые губы — как ни крути, девица очень хороша собой. «Может, это все-таки не она?» — мелькнула спасительная мысль, но тут их взгляды пересеклись. В черных миндалевидных глазах сверкнула такая злоба, что у Кэтрин больше не осталось сомнений. Это и есть та самая Кими́мела, на которой собирался жениться Брайан. «Шиш тебе, а не свадьба! — Кэтрин мысленно показала Кими́меле язык, но тут же одернула саму себя: — Ну и чему я радуюсь? Брайан передумал на ней жениться не ради меня, а… просто передумал…» Ее раздумья прервал шаман, который отодвинул полог и вошел внутрь. На вытянутых перед собой руках он нес какой-то предмет. Кэтрин присмотрелась поближе. Светлое древко, украшенное перьями, лентами и прядями волос; набалдашник из полированного красного камня… Что это? Трость? Но тут она заметила легкий дымок, и поняла, что это — курительная трубка. Пройдя в глубь шатра, шаман с великим почтением повёл трубкой вверх, по четырем сторонам света и вниз, после чего протянул трубку вождю. Черный Медведь принял подношение и, затянувшись, выпустил из рта клубы дыма. Повеяло горько-сладкой смесью табака и какой-то травы. Затем вождь передал трубку сидящему возле себя старику. Тот неторопливо втянул дым и, прикрыв глаза, неспешно выдохнул. Трубка перекочевала к следующему индейцу — молодому и нервному. В отличие от своих соплеменников, сидящих неподвижно как статуи, он беспокойно вертел головой, то и дело цепляясь закрепленными в волосах перьями за полог. Взяв трубку, юноша сильно затянулся, резко выдохнул, затем протянул ее Брайану. Однако тот, вместо того, чтобы курить, растеряно огляделся по сторонам. Он произнес несколько слов, после которых в шатре повисло гробовое молчание. Увидев, как нахмурился вождь, Кэтрин повернулась за разъяснениями к миссис Смит. — Чета́н сказал, что болен хворью бледнолицых и боится всех заразить, — вполголоса проговорила «свекровь». — Он отказался от трубки. Это очень плохо. Дурной знак. — А что, было бы лучше, если бы все подхватили от него эту заразу? — прошептала Кэтрин. Миссис Смит буркнула что-то невнятное и замолчала. Брайан передал трубку дальше, а сам бросил под ноги вождю какой-то предмет. Это был небольшой обруч из прутьев, с которого свисало нечто вроде пакли. — Я отомстил за твою дочь, великий вождь, — перевела «свекровь». — Это скальп бледнолицего, который ее убил. Тут до Кэтрин дошло, что это вовсе не пакля, а волосы Джима Бастера, которого Брайан прикончил тогда в лесу. Но почему же он сказал: «Я отомстил за твою дочь»? Разве дочь вождя — не та красивая девка, что сейчас пожирает Брайана алчным взглядом? — Он говорит о Вино́не — старшей дочери Черного Медведя, — в ответ на немой вопрос пояснила «свекровь». — Ее убили бледнолицые пять зим назад. Черный Медведь задал Брайану какой-то вопрос. Тот протянул ему амулет, найденный на шее у Бастера, и, судя по всему, стал рассказывать, как ему удалось отыскать убийцу. Вождь и остальные индейцы одобрительно кивали, слушая его слова, только дерганый молодой человек хмурился, недовольно сжимая губы. Когда Брайан прервался, юноша заговорил, отрывисто и сердито. — Летящий Ястреб отказался курить с нами трубку, — перевела миссис Смит. — Откуда мы знаем, что он не лжет? — Пускай он говорит дальше, а мы послушаем, — спокойно ответил Черный Медведь. Брайан достал карту и, разложив ее на полу, принялся что-то втолковывать своим соплеменникам, водя пальцем по переплетениям извилистых линий. Из потока незнакомых слов чаще всего встречались «ваши́чу» и «ма́зачанку», и вскоре Кэтрин догадалась, что первое, должно быть, означает «бледнолицые», а второе — «железная дорога». Мужчины переглядывались и качали головами. Женщины вытягивали шеи, пытаясь заглянуть в карту, и встревожено шептались. Миссис Смит вкратце переводила о чем идет речь, но и так было понятно, что Брайан предупреждает о скором появлении бледнолицых. — Это наши земли! — гневно воскликнул молодой индеец. — Мы никуда не уйдем! — Если мы не уйдем, Длинные Ножи всех убьют, — возразил Брайан. — Мы сами их убьем! Мы не позволим забрать нашу священную землю! Они и так отняли у нас слишком много! — Остынь, Храбрый Олень, — вмешался вождь. — Давайте послушаем, что предложит нам Летящий Ястреб. Взоры всех присутствующих обратились к Брайану. — Я думаю, уйти отсюда было бы мудрым решением, — сказал он. — Половину наших людей убили под Каспером пять зим назад. Остальные выжили только потому, что отступили и спрятались здесь. У нас нет сил, чтобы сражаться против Длинных Ножей. Мы должны уйти, чтобы сохранить нашу свободу и жизнь. — Слова предателя и труса, — презрительно бросил Храбрый Олень. — Твоя кровь разбавлена кровью бледнолицых. Признайся, это они тебя подослали? Брайан ничего не ответил. Среди индейцев, увешанных бусами, перьями и бахромой, он — в клетчатой рубахе, жилете и брюках — действительно смотрелся как бледнолицый. Да и его лицо, несмотря на смуглую кожу, раскосые глаза и выпирающие скулы, казалось более «европейским» по сравнению с резкими, словно вытесанными из красного дерева лицами остальных. — Летящий Ястреб и Храбрый Олень сказали свои слова, и я их услышал, — подал голос Черный Медведь. — Что скажут другие? Сидящий рядом старик почмокал беззубым ртом и заговорил: — Летящий Ястреб всегда помогал нашему народу. Даже если он и ошибается, его намерения чисты. Вождь повернулся к шаману. Тот какое-то время сверлил Брайана пытливым взглядом, затем сказал: — Я должен посоветоваться с духами. Но все мы знаем, что тот, кто выкурил священную трубку — говорит только правду. А Летящий Ястреб отказался ее курить. — Я просто не хочу никого заразить, — пояснил Брайан. — Но ты не болен. Я больше не чувствую в тебе злых духов, — возразил шаман, на что Брайан лишь досадливо махнул рукой. Следом за шаманом высказались остальные мужчины, и, слушая перевод миссис Смит, Кэтрин поняла, что все пошло наперекосяк. Когда вождь приготовился говорить, она, как и все присутствующие, затаила дыхание. Черный Медведь приложил руку к груди. — Мое сердце полно печали, — с тяжелым вздохом сказал он. — Летящий Ястреб отвернулся от своего народа. Он отказался курить с нами священную трубку. Он отверг мою дочь и женился на бледнолицей. А теперь он пришел к нам и хочет, чтобы мы отдали наши земли врагам. — Предатель! Пусть убирается, покуда цел! — выпалил Храбрый Олень. Вождь вскинул ладонь, приказывая ему замолчать. — Однако, — продолжил он, — Летящий Ястреб очень много помогал нашему народу, поэтому я верю, что в его сердце нет злого умысла. Мы не будем его прогонять, но и не станем слушать его слова. Кроме нашей земли у нас ничего нет, и мы не отступим. Мы будем сражаться до последней капли крови… Я все сказал. Он отвернулся и скрестил руки на груди. Повисла гнетущая тишина. Брайан, ни на кого не глядя, встал и вышел из шатра. Кэтрин и миссис Смит отправились следом за ним. Брайан шел по стойбищу так быстро, что Кэтрин едва удавалось за ним поспевать. Когда ти́пи остались позади, он подошел к реке, и уселся на обрывистом берегу. Кэтрин переглянулась со «свекровью». Должно быть, та что-то прочла в ее взгляде, потому что с пониманием кивнула и удалилась, давая возможность «супругам» поговорить без посторонних глаз. Кэтрин опустилась на траву рядом с Брайаном и свесила ноги к воде. Над глянцевыми листьями кувшинки стрекотала крылышками стрекоза, то зависая на одном месте, то молниеносно бросаясь вбок. — И что теперь? — поинтересовалась Кэтрин, когда насекомое улетело прочь. Брайан повернулся к ней. Его брови были нахмурены, губы плотно сжаты. — Признаться, другого я и не ожидал, — с горечью сказал он. — Приперся, понимаешь ли, какой-то полукровка и предлагает отдать бледнолицым священные земли, на которых испокон веков молились богам и проводили Пляску Солнца. — Что еще за Пляска Солнца? — Главный индейский ритуал. Мы проводим его в начале лета как праздник обновления жизни. — Брайан достал из кармана сигарету. — Разве не слышала о таком? — Нет. — Кэтрин покачала головой. — Знаешь, я понимаю, что никто не хочет уходить со своей земли. Но если Вудвилл задумал протянуть здесь дорогу, то боюсь, он это сделает, и никто не сможет ему помешать. — В том-то и дело. — Брайан затянулся и, запрокинув голову, выпустил через нос облачко дыма. — Даже если этот сукин сын не устроит резню, закон будет на его стороне, ведь он писан белыми для белых. Они всегда приходят и берут что хотят. — Значит, будет война? — Значит, будет война. — Но неужели вождь сам этого не понимает? Да, обидно уходить с насиженных мест, но если он останется, то его люди обречены. В лучшем случае — их загонят в резервацию, в худшем — всех перебьют. На что он рассчитывает? Брайан пожал плечами. — Наверное на то, что духи этого не допустят, если их как следует об этом попросить. — И как же? — хмыкнула Кэтрин. — Принести им в жертву девственницу на рассвете? — Какая ты у нас кровожадная, — прищурился Брайан. — Нет, такое здесь, к счастью, не практикуется. Но зато как раз подошло время для Пляски Солнца. Если хорошенько умаслить духов, кто знает, может они и нашлют на этого Вудвилла холеру или чуму. — Или хотя бы понос. Мелочь, а приятно. — А может, наоборот, — задумчиво добавил Брайан, — духи посоветуют та́куя убираться куда подальше. Такой расклад меня бы тоже устроил. — Первый вариант мне нравится больше, — усмехнулась Кэтрин. Ну и хорошо, что разговор перетек в шутливую форму. Брайан, конечно, расстроен, но он и так сделал все, что мог. Если его соплеменники такие твердолобые, то это уже их проблемы. Пусть сами выкручиваются как хотят. Она повернулась к Брайану и обомлела. Он неподвижно уставился в одну точку, забыв про тлеющую сигарету в руке. И лишь когда огонек подобрался к пальцам вплотную, вздрогнул и бросил окурок в воду. — Знаешь что, Кэт? — В его глазах засветилось непонятное торжество. — Так все и будет. Духи прикажут та́куя уйти. Кэтрин недоуменно нахмурилась. — Что ты хочешь этим сказать? — Я приму участие в Пляске Солнца, — твердо заявил он. — А потом совру, что мне было видение, в котором духи велели нам покинуть эти места. — Э-э-э… И ты думаешь, тебе поверят? — Конечно. Для этого и проводят Пляску — чтобы попросить духов о пророческих снах. Потом участники пересказывают свои видения шаману, и какой бы бред им ни померещился, к этому относятся очень серьезно. — То есть, любой может немного подрыгаться у костра, или где вы там пляшете… и сказать, что духи велели выбрать его вождем или отдать ему все имущество? — Я бы не назвал это «немного подрыгаться у костра». — Брайан с укоризной покачал головой. — Даже не уверен, что у меня получится… Но я попробую… Я должен попытаться. Кэтрин не понравилось услышанное. — Ты не уверен, что получится? Почему? — Это тяжелое испытание. Физически и духовно. Но другого пути нет, мне придется через это пройти. Ясный солнечный день померк, словно подернувшись серой пеленой. Колкая тревога неприятно зашевелилась внутри. — И что ты должен будешь делать? — проглотив ком в горле, спросила Кэтрин. Брайан взял ее за руку и легонько погладил пальцы. — Все будет хорошо, Лисичка. Не переживай. Кэтрин не слишком-то успокоили его слова. В последний раз он говорил, что все будет хорошо, перед ограблением поезда. Но все могло бы закончиться вовсе не «хорошо», не подоспей она вовремя. Она хотела разузнать подробности, но, глядя на отчужденное лицо Брайана, не решилась. Побоялась казаться навязчивой, да и в груди противно зудело чувство вины. Не напросись она с Брайаном в его клан, ему бы не пришлось выдавать ее за свою жену, и, может, тогда вождь с большей охотой прислушался бы к словам будущего зятя. А теперь Брайану придется участвовать в какой-то непонятной церемонии. Что за странные люди эти индейцы! Разумные доводы на них не действуют, зато они охотно верят видениям и предсказаниям. Впрочем, что говорить об индейцах. Даже ее мать не упускала случая заглянуть в шатер гадалки, когда очередной бродячий цирк проезжал через Каспер. А прихожане на воскресной проповеди? Они не верят в электричество и прививку от оспы, зато верят, что несуразицу, которую пастор бубнит с кафедры, надиктовал сам Господь. Брайан поднялся и стряхнул прилипшие травинки со штанов. — Пойду поговорю с шаманом. Попрошу записать меня в добровольцы. — И когда все это будет происходить? — спросила Кэтрин, тоже вставая на ноги. — Подготовка начинается завтра. А само… действо — через четыре дня. — И тебе нужно будет как-то готовиться? — Да. — Как? — Четыре дня ничего не есть, не пить и сидеть в потельне. — Четыре дня ничего не пить? — Кэтрин ошеломленно уставилась на него. — Но ведь человек умирает от жажды за три! — С чего ты взяла? — Я читала истории потерпевших кораблекрушение или о тех, кто заблудился в пустыне. — Человек погибает не от жажды, а от того, что потерял надежду, — возразил Брайан. — Но если знать, зачем ты это делаешь, если у тебя есть цель — то можно выдержать и не такое. — Мне все это жутко не нравится! — пробормотала Кэтрин, в порыве отчаяния хватая его за плечи. — Пожалуйста, не надо этого делать! Я боюсь! — Не бойся, Лисичка, — мягко ответил он. — Ну, любят та́куя пострадать, что поделать. Но если их всех перебьют, то я буду до конца жизни мучиться от того, что даже не попытался это предотвратить… Ничего страшного. Не я первый, не я последний. Он притянул ее к себе и обнял. Кэтрин словно птичка прижалась к нему, чувствуя, как на глаза набегают слезы. Она знала, что любит его. Знала уже давно, но лишь сейчас осмелилась признаться в этом самой себе. Она шмыгнула носом. Брайан обхватил ладонями ее лицо и прислонился лбом к ее голове. — Кэт… — хрипло выдохнул он и осекся. По ее щекам покатились слезы. Брайан бережно вытер их большими пальцами и снова прижал Кэтрин к себе. Она спрятала лицо у него на груди и затаила дыхание, чтобы не спугнуть мимолетное, хрупкое, как крылья бабочки, счастье. Наконец Брайан выпустил ее из объятий. — Пойду, разыщу шамана, — сказал он и направился к стойбищу. Кэтрин, утерев мокрые щеки, снова уселась на траву. В плане Брайана определенно имелся здравый смысл. Индейцы — гордый народ, и было глупо надеяться, что они просто так отдадут свою землю. Наверняка, большинство предпочтет погибнуть в бою, чем оказаться в бесплодной резервации, где придется жить на подачки правительства. Но совсем другое дело — если уйти им прикажут духи. Грех не воспользоваться суеверностью этих людей, если это поможет их спасти. Погрузившись в раздумья, Кэтрин утратила счет времени и очнулась, когда солнце уже перевалило зенит. Жизнь в деревне текла своим чередом. Мальчишки-табунщики пригнали лошадей на водопой. Одни животные пили, стоя на берегу, другие зашли по брюхо в реку и били копытами по воде, поднимая брызги. Среди низкорослых индейских пони Кэтрин заметила Каво́ку и Лорда, которые держались вместе. Она встала, подошла поближе и позвала их. Лошади с охотой вышли навстречу, и она принялась по очереди гладить их бархатистые шеи и почесывать подбородки. — Кажется, они вполне здесь освоились, — донесся до нее голос Брайана. Кэтрин оглянулась, но, не успев ничего сказать, увидела, что к нему приближается миссис Смит. — Чета́н, — взволнованно заговорила «свекровь», — это правда, что ты дал клятву? — Да, мама. Мне было видение, — ответил Брайан. — Видение? — Мы с Кэтрин сидели на берегу, и тут в небе показался пятнистый орел. Он сделал над нами четыре круга и улетел в сторону Громовой Горы. — Но я не видела никакого орла, — растерянно пробормотала миссис Смит. — Я и говорю: это было видение. Кэтрин тоже ничего не видела. Правда, Кэт? Кэтрин ошарашено кивнула. Неужели миссис Смит поверит в эту чушь? — Ванбли́ глешка́… — подняв глаза к небу, пробормотала «свекровь», — посланец Вака́н Та́нки… — Да, он явился мне, и я понял, что должен участвовать в Пляске. — Ну что ж, это большая честь, — без особой уверенности в голосе промолвила миссис Смит. Брайан потрепал Каво́ку по шелковистой гриве и повернулся к Кэтрин. — Я пришел попрощаться, — сказал он. — Попрощаться? — ужаснулась она. — Ну да. Обычно к Пляске готовятся заранее, иногда чуть ли не за год, поэтому я должен начать прямо сейчас. Увидимся через четыре дня на Громовой Горе. Кэтрин облизала пересохшие губы. — Удачи тебе, — севшим голосом проговорила она.