Блики тепла на стёклах

Этот Домик - словно плывёт в безвременье. Сколько же их не было... его не было. Он помнит и трещины, и завалы, и... нет, не надо о том вспоминать, только не теперь, когда они - здесь. Густой солнечный воздух, тягучий как мёд. Хлопочет на кухне Джульетта, замешивая пахучее тесто, и кроме её уютной возни, никого не видать и не слыхать. Ах нет, стрёкот швейной машинки - малыш Антонио снова разодрал вчера штаны, с этими зарослями в его комнате одёжки просто горят. Так что и Мирабель при деле дома, засела в прохладном уюте Каситы, в клубках и обрывках ткани по своей мастерской, как аквариумная рыбка в привычных водорослях. Абуэла, наверное, спит - она теперь всё чаще отдыхает днём, сказывается возраст, всё больше и больше серебра окутывает голову, хотя держится бабушка величественно как прежде. Бруно задумал вырезать ей изящную трость, - он, оказывается, неплохо режет по дереву, - и наивно думает сохранить этот план в секрете. Камило уже вызвался послужить манекеном: подгонять, какой формы ручка удобнее всего ляжет ей в руку. Это если мама вообще согласится на такое, - тихо улыбается Джульетта, переворачивая румяные лепёшечки и краем глаза следя за булькающим жарким: густая подлива так и норовит выплеснуться на волю. Сбоку раздаётся возмущённый писк: ручная крыска принесла от Изы свёрточек с травами, а на неё брызнуло подливой, причём сверху, даже не слизать! Джульетта утешает почтальоншу кусочком мяса и та снова попискивает, уже довольная: мясцо! а то всё сыр да сыр... На одном сыре в ваших теленовеллах долго не просидишь! Лучше бы Бруно остальной зверинец припахал... а впрочем, ей нравится, всё интереснее, чем просто так бегать. Со двора доносится мелодичное тихое пение: возвращается Долорес. Говорит, легче всего отдохнуть от чужих звуков, если издавать свои собственные, - и нет, Иза, не вздумай, твоим цветам я петь не буду, они у тебя и так отовсюду выплёскиваются, как жаркое из кастрюли тёти Джу! Вон Камило попроси, пусть он меня скопирует и поёт сколько влезет, удобряет звуками твои цветочные поля... а это ты ему скажи, что от его пения вянут кактусы, есть куда работать над собой... Он тогда в Луизу превратится и... ах да, в Луизу мы теперь не превращаемся, с того раза? Тётя Джу извела тогда уйму лепёшек, а по Касите мы неделю перемещались на цыпочках и под зонтиками. Да уж, - соглашается Джульетта, - в Пепу тогда тоже булыжником прилетело, Феликс чуть не поседел! Зато братец наконец-то перестал дразнить Луизу, - улыбается Долорес, - может понял, что не в одной силе дело? Надейся, - фыркает вошедшая Луиза, - он просто не даст себя уговорить работать даже в моём обличье - вот где он сейчас? Джульетта отворачивается, снимает жаркое с огня, аккуратными горками собирает лепёшки, и думает, что вон тот горшок с цветком весь разговор как-то подозрительно разворачивает листья - совсем как уши... Ох доиграешься, Камило, заставим тебя работать огородным пугалом! И делать ничего не нужно будет! На запахи еды начинаются шевеления, хлопает сердито дверь, впуская взъерошенную Пепу - сестрица терпеть не может эти плановые дожди, кто вообще выдумал такое: по заказу сердиться! Цветочный горшок мигом оставляет притворство, отращивает руки-ноги, проворно хлопочет над чайником, заливая кипятком свежую мяту: спокойная мама наше всё! И Феликс тут как тут, шепчет ей на ухо какую-то милую чепуху, пока не рассосётся облачко над рыжей макушкой. С тихим, но ощутимым шарканьем спускается бабушка, Агустин тенью пристроился сзади, и не будет она опираться зятю на локоть, что вы, что вы, она ещё полна сил! А вот и Бруно, с самым секретным видом оставляющий за собой след из самых секретных опилок. Антонио гордо демонстрирует новые штаны, Мирабель облизывает исколотые пальцы, а птица на рукаве братика своими острыми коготками готовит ей новый фронт работ. Золотое предзакатное тепло, и сыто, довольно вздыхает дождавшийся Домик...