Связь через боль

Стефану было одиннадцать лет и восемь месяцев — он считал, потому что боялся, что полностью потеряет себя, если выдаст даже свой настоящий возраст. Он попал в случайный класс, в случайную школу, в случайный город в Германии. Он прибыл в страну несколько недель назад со своей матерью и ещё не имел представления о языке. Это была всего лишь отговорка, правда, для того, чтобы не обращать внимания на учителя, и почему он так и дальше рисовал в тетрадях. Он думал об их предыдущем уроке, о пословице, которую упомянула их учитель английского языка. «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали» Сколько раз он слышал это за последний год? «Перестань задавать вопросы, однажды это может привести к тому, что тебя убьют». Это была вторая любимая поговорка его матери. Она ненавидела любопытство Стефана к вещам, которые его действительно интересовали. Таких было не много, наверное, поэтому ему хотелось в них покопаться поглубже. Экси. Он просто не мог забыть об экси. Он хотел играть, умолял мать позволить ему присоединиться к команде школы, в которую он впервые попал после того, как они покинули Англию. Она так разозлилась на него за то, что он не отпускает эту тему, что поставила его под ледяную воду в душе. Рико Морияма и Кевин Дэй. Два принца экси, Нил был так же одержим ими, как и спортом. Было нелегко скрывать эти вещи от матери, так как они всегда жили в маленьких квартирах и большую часть времени проводили вместе. Когда она нашла Стефана перед телевизором за просмотром интервью с двумя другими детьми, она кричала на него до тех пор, пока мальчик не начал плакать, что привело к тому, что она ударила его, потому что «Ты вызовешь подозрения у соседей своим плачем». Рисование. На самом деле это не было чем-то вредным, но ему также не разрешалось наслаждаться этим открыто. Его матери не нравилась идея носить с собой его альбомы для рисования, и она прямо сказала Стефану, что он никогда не сможет стать знаменитым. После этого Стефан просто рисовал на своих текстах и блокнотах, потому что они всё равно всегда оставляли их позади, поэтому он не привязывался ни к одному из них. Его родственная душа. Худшее из всех. Единственная тема, которая могла так свести его мать с ума, что было время, когда она вырвала несколько светлых волос Стефана. «Это было так опасно», — продолжала она. «Ты не можешь быть настолько зациклен на этом человеке, потому что, в конце концов, потеряешь сосредоточенность в своей собственной жизни». Они не имеют значения. Стефан согласился с этой частью её криков. Он не мог получить ничего большего от родственной души, чем получить ещё больше боли в своей жизни. Но это не могло остановить его от желания познакомиться с ним. Желание встретиться с ним однажды. Имея его как единственную постоянную часть своей хаотичной жизни. Имея его как единственное, что связывало Натаниэля, Алекса, Даниэля, Пола, Стефана и всех других мальчиков, которыми он станет в будущем. Стефан не мог не заинтересоваться им. Им. Эндрю. Он никому этого не рассказывал. Он держал это имя при себе, точно так же, как он никогда не делился с родителями тем, что знал, что его родственная душа — мальчик. Не после того, как его отец постоянно твердил о том, насколько отвратительной для него была мысль о том, что его ребенок ведёт себя так, будто его трахнули в задницу. Он не мог поделиться этим и со своей матерью, потому что она, казалось, всё больше и больше ненавидела Эндрю с течением времени, а её сын никогда не переставал страдать. Стефан думал, что она злая, бессердечная. Как она могла не думать о том, кому пришлось по-настоящему пережить эти атаки? А Стефан причинил ему ещё больше боли. Даже когда Эндрю был спокоен, — потому что были такие времена, — Стефан причинял ему боль. Его мать хотела, чтобы их связь исчезла, чтобы Стефану не пришлось страдать, Стефан же хотел, чтобы она исчезла, чтобы Эндрю мог жить без того бремени, которое он взвалил на него. На самом деле ему стало очень плохо. Он совсем забыл об обвинении Эндрю в том, что его семья распалась после того, как они покинули Англию. Теперь он винил только себя. В кошмарах жизнь Эндрю казалась тяжёлой, он постоянно с чем-то боролся и, скорее всего, подвергался жестокому обращению со стороны своей семьи. Но за последние два года была только боль от шлепков или пинков. Один раз он был уверен, что Эндрю сломал указательный палец, но следов изнасилования не было. Его родственная душа мог бы прожить более лёгкую жизнь, не страдая от последствий жизни Стефана. «Мне жаль. Ты, наверное, уже ненавидишь меня больше, чем всех тех людей в твоей жизни. Мне так жаль…» Эндрю стоял посреди класса так, будто собирался вот-вот взорваться. Его руки были скрещены перед грудью, а сам он продолжал бить кулаком по левой руке, наблюдая за пожилым мужчиной в трёх шагах от него. — Пожалуйста. Эндрю вздрогнул, а затем цокнул языком. — Нет. — Это не доставит тебе хлопот, малыш. Тебе не нужно к этому готовиться. Ты уже лучше всех в этом классе. — Нахуй класс. Я сваливаю. — Эндрю обернулся, но не смог сделать больше двух шагов, потому что другой мужчина впал в отчаяние. — Доу! — На этот раз мальчик подавил свою реакцию, но это не значило, что он не вздрогнул от крика мужчины. — Я не собираюсь звонить твоей приемной семье по поводу того, сколько раз ты отсутствовал без отпуска. Или о курении. Эндрю остановился, к счастью, ещё далеко от двери, поэтому вместо неё ударил кулаком по воздуху. — Иди нахуй, — пробормотал он, стиснув зубы. — Это просто соревнование по математике, почему тебе так трудно помочь мне хотя бы здесь? Комната начала качаться перед глазами. Края стали мутнеть и темнеть. Эндрю обернулся, но учитель больше ничего не мог сказать. Он висел на верёвке от потолочного вентилятора, медленно вертясь вокруг да около. Эндрю смотрел на него, пока тьма не поглотила человека, и он снова остался в собственной тьме. Но он был не один. Голоса были всегда. «Ты не можешь дать ей знать» «Ты не можешь её разочаровать» «Тебе нужно оставаться на ее стороне» «Она любит тебя» «Ты должен сделать это для нее» «Для нее» «Для нее» Стефан рывком проснулся, когда чья-то рука ударила его по столу над головой. Он опрокинул назад свой стул и даже стол позади себя, что заставило сидевшую за ним девушку тоже закричать. Стефан тяжело дышал, ему потребовалось пять секунд, чтобы понять, где он находится. Его учитель смотрел на него широко открытыми глазами, а его одноклассники начали что-то активно бормотать и смеяться. Он тяжело сглотнул, затем сгорбился, чтобы они не могли видеть его пылающее лицо. — Извините, сэр, — пробормотал он по-немецки. — Поскольку мой урок явно недостаточно интересен для тебя, иди и постой в коридоре до звонка. Стефан не мог понять каждое слово, но палец, указывающий на дверь, очень помог. Он поднял свой стул, извинился перед девушкой позади себя, а затем вышел в коридор. И всё, о чем он мог думать, это сон. Доу. Эндрю Доу. Так его называл учитель, да? Стефан почувствовал, как вспыхивает возбуждение. Наконец-то он узнал полное имя своей родственной души. Он мог бы как-то искать его сейчас, верно? Может быть, они могли бы встретиться… Стефан остановился на этом и вместо этого сосредоточился на других частях сна, чтобы ничего не забыть, прежде чем вернуться к своей сумке и записать всё в блокнот. Сон был странным. Эндрю снились кошмары только о нападениях на него. Стефан всегда предполагал, что он просто не заботится о таких вещах, как школа или друзья, поэтому они никогда не превращались в кошмары. Но сейчас это было что-то обычное. Даже если в итоге он убил человека. А учитель сказал приёмная семья? Это тоже было что-то новое. Нападавшие сильно изменились, но Стефан не мог понять почему. Так Эндрю остался сиротой. Он почувствовал себя плохо. Все люди, причинившие ему боль, были теми, кто действительно встал и сказал, что позаботится о нём? Стефан прислонился к стене позади себя и посмотрел на потолок коридора, изо всех сил пытаясь подавить всплески неприятных чувств. Почему люди, которые сделали что-то подобное, стали приемными родителями? И кто была женщина, которую Эндрю не хотел разочаровывать? Кто она такая, что возможность узнать что-то плохое об Эндрю заставила его так тревожиться, что ему даже снились кошмары по этому поводу? Он хотел знать. Он хотел знать всё. Хотел узнать Эндрю. Эндрю. Эндрю. Эндрю. Ты не можешь быть настолько зациклен на этом человеке, потому что, в конце концов, потеряешь сосредоточенность в своей собственной жизни. Для этого было уже слишком поздно. ~~~ Ему было тринадцать лет и десять месяцев, и впервые его жизнь казалась нормальной. В доме с ним был кто-то, кто действительно заботился о нём. Кто слушал, когда он открывал рот. Рядом с ним была женщина, которая хотела быть его матерью. Мама. Он знал, что это значит, только потому, что постоянно читал о матерях в своих книгах. И теперь кто-то действительно, казалось, был готов быть этим для него. — Ты примешь участие в математическом соревновании, вау! — её лицо светилось гордостью. — Ты великолепен. Он оценил, что она не добавила: «Даже несмотря на то, что все твои оценки ужасны». Эта женщина никогда не добавляла ничего плохого после своих комплиментов. Эта женщина никогда не употребляла но, как все остальные до неё. Он был в этом доме уже три месяца, и эта женщина ещё не разочаровала его. У него было три месяца хороших времён. Он должен был попытаться сохранить всё это. Наконец-то он мог это получить. Наконец-то он мог стать частью настоящей семьи. Однако этот мир был слишком жесток для него. Монстр снова появился. Он изменил свой вид, но пришёл снова. Мальчик почувствовал опасность, когда монстр впервые посмотрел на него. Это был момент, когда он должен был бежать. Но он не мог, потому что снова поверил. На этот раз не монстру, а той женщине, которая заставила его поверить, что он тоже заслуживает добра и любви.