Синее платье

1193 год Робин сквозь сон почувствовал, что кто-то пытается пошарить у него в штанах. Он схватил самозваную ладонь своей рукой и услышал возле уха испуганный вздох. Парень резко сел и помотал головой. Накануне они с отчимом вдвоем перетаскали телегу мешков с мукой, и тело категорически отказывалось выбираться из сна. Ладонь попыталась вырваться… — Рия?! Ты рехнулась? Сумев разлепить глаза, он ошеломленно уставился на пойманную девушку. Старшая сестра Мача сидела рядом в одной короткой мужской котте, из-под которой виднелись ноги, голые аж до середины бедра, а распущенная шнуровка у горла почти не прикрывала грудь. Все это Робин успел охватить лишь мимолетным взглядом: Рия поняла, что отступать поздно, прекратила вырываться и, обняв Робина свободной рукой за шею, попыталась поцеловать. Робин ловко вывернулся из ее объятий, подхватил одеяло, на котором спал, и крепко завернул в него полуголую девицу. — Да что с тобой, Рия? Приди в себя! Представляешь, что скажет твой отец, если увидит нас сейчас. Я не хочу отвечать такой черной неблагодарностью за все, что он для меня сделал. — Да ничего не скажет! Поженит нас, да и все. Отпусти меня, Робин. Я уже взрослая. Мне можно. Мама сказала, что на Белтайн будет мне жениха искать. — Вот и пусть ищет. Я не могу на тебе жениться, я твой брат! Девчонка насупилась и замотала головой. — Ты мне не брат. Мой отец тебя просто вырастил. Мы вообще не родственники. Робин вздохнул, продолжая удерживать концы одеяла за спиной Рии, так, чтобы она не могла вырваться. — По крови — нет. Но в душе ты всегда была мне сестрой. Я тебя кормил, спать укладывал, плавать учил… Я люблю тебя как брат. А брату с сестрой делать то, что… ты тут пыталась… Большой грех. Девчонка только упрямо мотнула головой, и Робин понял, что в ближайшее время ему не избежать неприятностей. В тот же день Рия отправилась к отцу. Его реакция оказалась именно такой, как она и ожидала. Мэтью с радостью бы породнился с Робином, тем более, если и дочь хочет того же. Решительный отказ молодого человека его явно расстроил. Но тут на помощь Робину пришла мать Рии. Она без лишних слов пустила в ход хворостину и знатно отходила дочь по мягким местам, называя ее бесстыдницей и другими, не менее «лестными» именами. А когда они с мужем остались одни, сказала: — Ты, отец, подыщи-ка девочке поскорее нормального жениха, спокойного, работящего, неглупого. А про Робина оба и думать забудьте. Вспомни, кем был его отец! В его жилах течет бунтарская кровь. Не будет Рии с ним ни покоя, ни надежды на завтрашний день. Рия убежала на мельницу и теперь сидела на втором этаже, размазывая слезы по лицу. Плакать больше не было сил, хотя бедра после свидания с хворостиной саднило, а в сердце поселилась нестерпимая тоска. Через щель в ставнях она видела, как отец, Мач и Робин опять грузили на телегу мешки с мукой. На днях в Ноттингеме открывалась весенняя ярмарка, а потому спрос на муку и на все, что из нее можно приготовить, вырос на порядок. Она любовалась тем, как Робин, весь обсыпанный белой пылью, подносил тяжелые мешки и ловко укладывал их один подле другого. Даже у отца не получалось так аккуратно, не говоря уже о брате. Она слышала, как они с отцом обмениваются шутками, видела его улыбку. Нет! Что бы там ни говорила мать, она не откажется так просто от своей мечты! В конце концов, если Робин не хочет по-хорошему, значит, сам напросился. На следующий день она выскользнула из дома еще до рассвета, крепко прижимая к груди свёрток со своим лучшим платьем, самым ценным, что у нее было. Путь до Элсдона был неблизкий, но девушка шла так быстро, как только могла, и к полудню оказалась на месте. Знахарку Дженет она остановила у колодца и тут же выложила ей свою просьбу. Выслушав, Дженет только руками всплеснула. — Милое дитя, я не колдунья! Мне знакомы свойства трав и корней, вот и все. — Ну так что же? — упрямо возразила Рия, тряхнув соломенным волосами. — Свари мне приворотное зелье. Я принесла платье. Оно совсем новое и тебе очень пойдет. Надо только подшить немного. — Оставь его себе, девочка. Лучше попробуй в нем понравиться своему парню. Никакие травы не могут вызвать любовь в человеческом сердце. Они только дурманят разум. Ступай домой. Я не могу по-настоящему помочь тебе, а обманывать не буду. Дженет сочувственно улыбнулась девушке, вошла в свой двор и закрыла за собой калитку. Рия в отчаянии прижалась спиной к стене ее хижины. Внезапно из-за угла показалась девица немногим старше самой Рии и, воровато оглянувшись по сторонам, быстро подошла к ней. — Я слышала ваш разговор, — сказала она. — Ну-ка, покажи платье! Рия развязала бечевку и встряхнула темно-бежевое шерстяное платье, расправляя. Незнакомка придирчиво рассмотрела его и удовлетворенно кивнула. — Отдай мне его, и я помогу тебе обойтись без всяких приворотов. Рия пожала плечами. Ей было уже все равно. — Оно твое. Незнакомка ловко выхватила одежду из ее рук и приложила к себе, после чего аккуратно свернула. — А теперь слушай внимательно: зачем тебе зелье, если скоро Белтайн? *** Однажды вечером, когда родители уже поужинали и ушли, оставив Рию и Мача убирать со стола, а Робина — заканчивать трапезу, девушка спросила как бы между прочим: — Робин, ты пойдешь в лес на ночь костров? Наши работники Марк и Дикон собираются. — Мама сказала, что мы добрые христиане и нам не пристало принимать участие в языческих игрищах, — тут же заявил Мач. — Да мы-то с тобой никуда не пойдем, — буркнула в ответ Рия. — Это и так понятно. Я спрашиваю Робина. Он взрослый, и запреты нашей матушки ему не указ, — она снова обернулась к парню. — Ну что? Пойдешь? Робин пожал плечами и протянул ей пустую тарелку. — Может, и пойду. Не знаю, — ответил он. — Подумаю еще. *** Его не было. Рия изменила внешность, как ей советовала незнакомка из Элсдона, переоделась в лесу в синее платье, которое та ей одолжила, сплела два венка из душистых трав и первых цветов и пришла на праздник. Вокруг было много людей, знакомых и незнакомых. Она бродила между столами, на которых расставляли кушанья, слушала музыкантов, следила за соревнованиями парней в силе и меткости. Робин мог бы многим из них показать, что значит быть первым. Но его не было. Он пропустил даже появление Херна. И тогда Рия в отчаянии взмолилась лесному божеству о том, чтобы ее затея удалась. Робин появился почти тотчас. Просто возник у нее за спиной, словно ниоткуда, и, наклонившись к ее плечу, приветливо сказал: — С праздником! Я Робин. Я тут у вас впервые. Не подскажешь, что и как надо делать? Сердце девушки ухнуло куда-то вниз и заполошно забилось там. Но она помедлила лишь мгновение, справляясь с нахлынувшими чувствами. — Охотно. Повернувшись к парню, она загадочно глянула на него из недр своего объемного капюшона, твердо взяла его за руку и не отпускала весь вечер: ни в хороводе, ни у столов с угощением, ни у полыхающих костров, ни в жарком уединении на подстилке из мха… *** — Какая ты красивая! Знакомый голос звучит так непривычно нежно, что сердце сжимается — то ли от радости, то ли от боли. — Здесь темно, ты не можешь меня видеть. Только не терять головы! Не тонуть в этой сказке, не верить ей! — Ошибаешься, — голос чуть дрожит, и крепкая ладонь скользит по ее обнаженной груди, животу. — Я вижу тебя руками. Почему ты не говоришь, как тебя зовут? — Это тайна. — Почему? — он тихо смеется и поднимается на локте, нависая над ней. — Дай угадаю. Я тебя знаю, да? Ты из подруг Рии? Она гладит пальцами его лицо, очерчивая прямой нос, высокие скулы, губы, зарываясь в волосы. — Может быть, — томно тянет она, не собираясь отвечать. И вдруг ей в голову приходит идея. — Я знаю, ты нравишься ей, и думала, вы придете на праздник вместе. Почему это не так? Он вздыхает и долго молчит. Она думает, что уже не дождется ответа, когда он все же произносит: — Она моя сестра. Пусть и не по крови. Я не могу быть с ней. Потому что не люблю ее так, как мог бы полюбить тебя… Сказка рушится, хочется кричать, хочется схватить его и трясти, пока он не поймет, что неправ. Но девушка успевает сдержать отчаянный порыв. Ведь эти слова не о ней. Здесь и сейчас она — не Рия. И ее сказка в самом разгаре. Она приподнимается, обнимает его за шею, целует в губы, тихо шепчет: — Значит, мне повезло. Я хочу. Возьми меня снова. *** Она сбежала от него перед самым рассветом, когда он заснул спокойным крепким сном, обнимая ее и бережно прижимая к груди. Она боялась, что он проснется, что узнает ее, что… Он не проснулся. Она аккуратно сложила чужое платье, завернулась в плащ с капюшоном и отправилась туда, где спрятала свои вещи. Отсюда, из неприметного тайника под корнями дуба, незнакомка завтра заберет свое платье и плащ, они послужили Рии на славу. Она шагала неприметной тропой, ведущей через лес на мельницу, и перед глазами у нее стояло лицо спящего Робина, спокойное и расслабленное, полускрытое предрассветными тенями. Таким она запомнит его навсегда. Своим. Таким, каким он никогда не станет. На душе было пусто, и мысль о том, что сегодня будет новый день, такой же, как вчера или позавчера, отзывалась тоской. Недалеко от дома тропинка выходила на дорогу. Выбираясь из придорожных зарослей, Рия пропустила вперед повозку, на которой ехал немолодой мужчина в добротной одежде зажиточного ремесленника. За повозкой шагал крепкий молодой подмастерье. — Что за чудеса в ночь костров! — воскликнул возница, натягивая поводья и оглядываясь. — Доброе утро, красавица. Надеюсь, ты не принадлежишь к Народу Холмов и не послана запутать нас и сбить с дороги. — Нет, — тихо засмеялась она. — Я всего лишь Рия, дочь мельника Метью. — Чудеса продолжаются! Я ведь как раз еду на мельницу, навестить своего друга, твоего отца. — Значит, вы Бранд из Гвидеона? Мастер-кожевенник? — Рия еще раз оглядела мужчину более заинтересованным взглядом. Родители много рассказывали о нем. — Отец получил вашу весточку и очень обрадовался. — Тогда не будем заставлять его ждать больше, чем требуется. Садись, Рия, я тебя подвезу. Она забралась в повозку, от которой шел приятный запах хорошо выделанной кожи, и они двинулись дальше. — Вы были в Ноттингеме на ярмарке, мастер Бранд? — спросила она. — Да. И очень удачно торговал, можешь мне поверить. Не зря мы с Томасом пустились в такой далекий путь. Кстати, познакомься, это Томас, мой младший сын. Однажды он тоже откроет свою мастерскую. Например, у вас, в Ноттингеме. Почему нет? На наш товар здесь очень хороший спрос. Рия и Томас кивнули друг другу. Своей фигурой и круглым лицом он немного напоминал Мача, только был выше и шире в плечах. — А почему вы не поехали на ярмарку? Там было столько интересного! — продолжил разговор Бранд. — Отец не захотел ехать на этот раз. Говорит, толпа. Бранд усмехнулся в усы. — Никак стареть собрался мой добрый друг! В прежние времена он не был таким домоседом. Я бы обязательно свозил такую красавицу-дочь на ярмарку. Как такой девушке без обнов да без сладостей? — Вы слишком добры ко мне, мастер. Никакая я ни красавица, — Рия отвернулась. Бранд был солидным мужчиной, чуть моложе ее отца, но еще стройным, с русыми волосами до плеч и внимательными умными глазами. Его комплименты смущали и волновали ее. Еще никто и никогда не восхищался ею так по-взрослому, по-настоящему. — Еще какая красавица, — совершенно серьезно возразил Бранд. — Ты похожа на мою покойную жену Лиз, когда та была совсем юной. Я просил у Господа дочку, похожую на нее, но Господь не послал. Одни сыновья у нас родились… *** Бранд сделал предложение Рии через два дня. Девушка задала лишь один вопрос: увезет ли он ее с собой в Гвидеон, если она скажет «да»? И услышав, что увезет, немедленно согласилась. На помолвку кожевенник подарил ей самое ценное изделие из тех, что не купили на ноттингемской ярмарке — великолепный кожаный пояс, отделанный серебром. Убедительно объяснить исчезновение своего лучшего платья Рия не смогла, и в любой другой ситуации не миновать бы ей хворостины, но сейчас на радостях мать даже не стала разбираться. Рия, разрумянившаяся и очень похорошевшая от всеобщего внимания, в красивых обновках, свысока поглядывала на Робина, который с ночи Белтайна ходил задумчивым и печальным. Время от времени он поглядывал на Рию так, словно хотел спросить о чем-то, но не решался. А она, зная, что он думает о таинственной девушке, с которой провел ночь, и хочет поговорить о ней, не давала ему такой возможности. Свадьбу сыграли не слишком пышную, но респектабельную. И сразу после свадьбы мастер Бранд и его молодая жена отправились восвояси. С Робином они расстались, так и не поговорив, просто обняв друг друга на прощание и пожелав счастья. А Мач плакал навзрыд, провожая сестру, и Бранд пообещал ему, что ровно через год они с Рией снова приедут на ноттингемскую ярмарку в канун Белтайна. Но на следующий год Бранд приехал один. Рия возилась с новорожденным сыном, которого назвала Робином, и обоим было не до дальних путешествий. А еще через год приехавшим на ярмарку Рии и Бранду пришлось остановиться в Ноттингеме. Мельница была сожжена, Метью убит, а о судьбе Мача и Робина ничего не было известно. Да к тому же на большом тракте, что проходил через Шервудский лес, появились разбойники. После той поездки Рия отказалась от желания посетить родные места, и по весне Бранд отправлял их с Робином, а потом и с маленькой Лиз в гости к семье среднего сына Идвига в деревню Уффкомб на Скале. В тот год зимой Робину уже исполнилось пять, и он считал себя «совсем большим». Но даже действительно большие и взрослые той весной в Уффкомбе на Скале боялись всего и всех. Особенно незваных гостей. Рия только неделю назад приехала сюда с детьми из Гвидиона, но семья Идвига на этот раз им не обрадовалась. Напротив, они сами собрались уехать к отцу хотя бы на время, потому что в Уффкомбе стало опасно. Слишком опасно. Из-за псов Люцифера, которые приходили на рассвете и убивали или похищали людей, сжигали дома и вытаптывали поля. Но в тот день гости объявились в солнечный полдень, и Рия выбралась из дома, чтобы отправиться на площадь вместе с другими селянами. И просто не могла поверить своим глазам. Он стоял на телеге, одетый в жилетку из звериной шкуры и зеленые штаны. Он не кричал, просто говорил громко, но его голос был слышен на всю деревню. Да и слова звучали так властно и даже насмешливо, словно речь шерифа или самого графа Годвина. Робин Гуд, знаменитый на всю Англию разбойник, король Шервуда, как сказал Гаральд. Он невероятно изменился. И вместе с тем — не изменился вовсе. Это был он, ее сводный брат, Робин из Локсли, которого она знала почти всю свою жизнь. И которого так и не смогла забыть… Сердце ее колотилось, как бешеное, так, что трудно было дышать. Она почти не понимала, о чем он и Гаральд спорят с деревенским старостой, прячась за углом ближайшего дома. Похоже, мужчины не могли договориться, в ход пошли угрозы и оскорбления. Но тут вдруг заговорила женщина! Она тоже была одета в звериную шкуру, и Рия ее сразу не заметила. Она назвалась Марион из Лифорда, сказала, что когда-то Гаральд служил ее отцу, и Рия невольно удивилась: леди? Благородная леди среди разбойников? Она была очень красива и удивительно хорошо говорила. Вот уже и староста посветлел лицом, и все остальные селяне, которые только что едва не побили незваных гостей камнями, подошли к ним ближе, рассматривая с любопытством и почти без страха. Рия тоже перевела взгляд обратно на Робина, и сердце ее защемило вновь. Он смотрел на Марион с легкой нежной улыбкой, и глаза его сияли, а во взгляде было столько любви и благодарности, восхищения и гордости, что сразу становилось понятно, почему и для кого эта благородная леди стала разбойницей. Рия сама не поняла, как сползла по стене дома, возле которой стояла. В этот момент к ней подбежал испуганный сын: — Мама, что с тобой? Тебе плохо? На крик обернулись люди, в том числе и вихрастый невысокий разбойник, который стоял недалеко. — Рия? — воскликнул он, расцветая яркой, широкой улыбкой. — Сестренка! Ты здесь?! — Мач? — она протянула к нему обе руки, и он помог ей подняться. — Как же ты вырос! Как возмужал. Не прошло и пары минут, как все разбойники окружили их с сыном, она оказалась в объятиях Робина, который не скрывал радости от встречи. А потом представил ей свою жену, леди Марион. Староста принял разбойников как друзей, согласился на их помощь. И события понеслись, словно взбесившиеся лошади. В Робине почти ничего не осталось от приемного сына мельника. Теперь это был воин и вожак. Бесстрашный, хладнокровный, властный. Ему повиновались, его слушали, за ним шли. Его люди охраняли деревню, учили селян не бояться и давать отпор, сражались за них, не щадя жизни. Все, вместе с Мачем и Марион. Даже если бы Рия смогла забыть свою первую любовь, сейчас она влюбилась бы в него снова. Но что это меняло? Даже мучаясь ревностью, Рия не могла не признать, что рядом с Робином находится женщина, которая достойна его любви. Когда сама Рия дрожала от ужаса перед всадниками тьмы, прижимая к груди детей, Марион защищала общинный дом с луком в руках, а потом утешала осиротевших, ободряла испуганных, помогала раненым. А когда Робина схватили, обвинив в убийстве мельника Адама, она в одиночку отправилась в Гвидеонский замок к графу Годвину и вызволила его из темницы. А что могла Рия? Только испортить чужое счастье, нарушить гармонию. Конечно, она не стала этого делать. Когда все события, связанные с всадниками тьмы и волшебным мечом, который Робин носил в своих ножнах, закончились, разбойники снова пришли в Уффкомб. Они почти не рассказывали о том, что же произошло в Гвидеоне и Ровенскарском аббатстве. Только по-братски простились с сельчанами, выслушали слова благодарности. Маленький Робин подбежал к взрослому и тот подхватил его на руки, посадил к себе на плечи. Так они и шли до мельницы, провожая разбойников: Рия, ее пасынок Идвиг, сын Бранда, и староста деревни с женою. Когда последние объятия были позади и разбойники скрылись за деревьями, Рия тихо, но веско сказала сыну: — Запомни, пожалуйста, этого человека, Робина Гуда, и свою встречу с ним. Он настоящий герой, и я хочу, чтобы ты, когда вырастешь, стал таким, как он. — Разбойником? — удивленно переспросил Идвиг. — Нет, — резко бросил ему Робин. — Защитником слабых и тех, кто попал в беду. Правда, мама? — Да, мой мальчик. Ты все понимаешь правильно.