* * *
Центральная площадь гудела. Центральная площадь жила, несмотря на раннее утро. Здесь, около главных ворот, открывающих путь через стену Шина, столпилось множество людей. Вот старик, что морщинистой рукой прижимал к себе малолетнего внука с куском хлеба, а вот молодая девушка с длинными рыжими кудрями, расплескавшимися по плечам. Она держала охапку хвороста и со стороны наблюдала за творившимся сумасшествием. Толпа вразнобой голосила, требовала открыть ворота. Периодически слышались грубые мужские голоса, прорезавшиеся на фоне остальных нецензурной бранью. Старик, услышав жёсткие для слуха ребёнка выражения, лишь поцокал языком и погладил внука по золотистым волосам. Тот, задрав голову вверх, чистыми голубыми глазами посмотрел на него и с искренним изумлением спросил: — Деда, о чём сейчас говорил тот мужчина? — он указал хрупким пальчиком в нужном направлении. Старик, поджав иссушенные временем губы, беззубым ртом тихо прошептал: — Он говорил о ненависти. — Значит… Значит, ты никогда не ненавидел? Старик не сдержал смешка. — Все когда-нибудь ненавидят. Подрастёшь – поймёшь. — Тогда почему я никогда не слышал, чтобы ты так говорил? — Я говорил. Говорил глазами… — густые брови с седыми волосками свелись к переносице. — Те, кто знал этот язык, смогли меня услышать. Рыжеволосая девушка внимательно смотрела на старика. Ребёнок, что сейчас стоял рядом с ним, вряд ли понял значение этих слов. Она же смогла прочитать между строк, смогла услышать немой крик. Глаза, окружённые множеством морщин, горели ярким огнём, в котором отчётливо повторялись слова мужчины, предпочитающего выражаться прямо. Поймав её взгляд, старик ничего не сказал, но кивнул и снова уставился на далёкие массивные ворота. По одному только желанию их не откроют. Из-за недовольства, из-за ругани и шума людей не пустят во внутренний район, где собралась элита человечества. Солдаты, стоящие по несколько человек то тут, то там, скучающе переговаривались между собой, не предпринимая никаких действий, чтобы разогнать толпу. Без приказа – ничего. Без приказа действовать нельзя – опасно. До тех пор, пока люди ограничиваются лишь словесными угрозами, применять силу было нельзя. Перехватив хворост, девушка развернулась и направилась прочь по пустой улице. Подол длинного платья грязно-синего цвета взметнулся, описав дугу, и успокоился. За её спиной остались десятки, сотни людей, готовых стоять там до последнего в попытке докричаться до тех, кто смотрел на них сверху вниз. Не обязательно быть монстром, от которого стоит прятаться за пятидесятиметровыми стенами. Не обязательно быть тем, чьё убийство входило в задачи армии. Достаточно быть обычным человеком – жадным, с лишним весом и зашкаливающим высокомерием, кого армии нужно защищать. Достаточно быть чуть важнее всех остальных, чтобы иметь возможность спрятаться в угол и жить, совершенно не беспокоясь о чужих проблемах. Достаточно иметь одно высказанное желание, чтобы поднять бунт.* * *
Утро начиналось с непривычного шума за окном. Стоило только выглянуть, как взору представала толпа недовольных горожан, полная сил и бодрости. Все кричали наперебой – с дальнего расстояния было практически нельзя ничего разобрать. Однако если попытаться вглядеться в недовольные омрачённые лица, можно было начинать делать ставки на возможные причины происходящего. — Они что, серьёзно намерены повысить налоги? — Ривай крепче затянул ремни, по привычке проверяя надёжность креплений. — Нам не хватает вооружения. В последней бойне мы понесли большие потери. Другого выхода нет, — взгляд Эрвина был направлен в окно, под которым простиралась окровавленная со вчерашнего дня улица. Большинство трупов уже были убраны, однако для возвращения камням прежнего неприметного серого цвета требовалось немного больше времени. — Для правительства мы лишь способ нажиться. Вряд ли лишние проценты действительно пойдут на улучшение вооружения армии. Эрвин промолчал. — Приводы тебе сейчас ничем не помогут. Не с Титанами сражаешься. Если бы только была возможность снизить потери. Если бы только они могли сделать хоть что-то, кроме как тупить острые лезвия после каждого удара и смотреть на испаряющуюся горячую кровь Титанов. — Повышение налогов не приведёт ни к чему хорошему. Они добьются лишь возмущения гражданских, и все шишки, как всегда, полетят в нас, а не в правительство, — Ривай, проигнорировав предыдущую фразу командира, поправил хорошо отглаженный ворот форменной куртки и одёрнул рукава. — Что ж, возмущения они уже добились. — Не вижу в этом ничего хорошего. — Я разве сказал, что это хорошо? — Нет, но тебе явно нравится наблюдать за бестиями на улице, — равнодушно откликнулся Ривай. С людьми, столпившимися около ворот, нужно было что-то делать, и это прекрасно понимали оба. Рано или поздно всё могло перерасти из обычного недовольства в настоящий бунт или, что ещё хуже, восстание. В случае непредсказуемых действий вина снова ляжет на плечи солдат. В дверь постучали, и Эрвину пришлось оставить в покое неумолкающую толпу. — Войдите. Дверь медленно открылась, и в комнату зашёл Эрен Йегер. — Вызывали? — Вызывал, — первым отозвался Ривай, не сдвинувшись от стены ни на шаг. — Долго шёл. — Но… Но там на улице такое творится, что словами описать сложно, — голос Йегера звучал виновато. — И что же, ты прильнул к толпе митингующих? — Никак нет, сэр. Просто наблюдал. — Наблюдал… Очень полезное дело, Эрен. Ты с огромной пользой провёл это утро. — Хватит, Ривай, — прервал его Эрвин. — Твоё раздражение мне понятно, но совсем не нужно отыгрываться на нём. Он ничего плохого не сделал. Мы все пока что можем только наблюдать. Ривай одарил Смита недобрым взглядом. Утром его настроение редко когда отличалось особым разнообразием, но сегодня начало дня выдалось куда более паршивым, чем раньше. — Командир Смит! — в комнату без стука влетел неизвестный солдат. — Прошу Вас пройти со мной! Нужно срочно принять решение касательно дальнейших действий! Эрвин лишь кивнул и быстро вышел из комнаты вслед за солдатом. Этим утром о спокойствии и тишине позабыли все. Волнение поселилось в каждом, кто имел возможность видеть недовольство людей, вызванное глупым и совершенно необдуманным поступком правительства. — Сэр… Сэр, это правда? — с запинкой начал Эрен, когда дверь за Эрвином закрылась. — Что? — Налоги... Разве можно делать так? Это ведь настоящее воровство. Люди погибнут не из-за Титанов, а из-за самих себя! Эрен всегда был слишком шумным. Утром, вечером, ночью. В любое время суток, когда ему представлялся шанс выразить свои мысли, он распалялся и начинал чуть ли не кричать, жестикулируя при этом руками. Хорошо, хоть в нужные моменты он не терял решимости и был готов сражаться до последнего. Только вот разве есть какой-то смысл в его словах сейчас, когда даже Ривай не мог ничего сделать в сложившейся ситуации? — Теперь-то ты понимаешь, в каком мире мы живём? — тихо, без раздражения спросил капрал, подойдя к окну. — Сэр?.. — Смотри, — Ривай отделался кивком. Остальное Эрен должен был понять и увидеть сам. — Что ты видишь? — Людей. — Ещё. — Толпу. Злость. Ярость. Ненависть, — начал перечислять Эрен первое, что приходило в голову. — Уже лучше. Знаешь, что может случиться здесь через час? Эрен понимал, что имел в виду Ривай. Понимал, но боялся произнести. — Говори же. — Если всё это перерастёт в агрессию, то армии придётся… — голос Эрена дрогнул. Облокотившись на подоконник, он продолжил наблюдать за улицей. — Смелее, — капрал шагнул назад. Эрен повернулся. Ривай длинными пальцами водил по ребру деревянного стола. Казалось, его совершенно не интересовало то, что сейчас творилось за пределами этой комнаты. — Полагаю, солдатам придётся применить силу… — Именно. — Но ведь люди имеют право высказать своё мнение. Повышение налогов на тридцать пять процентов – это много! Не все смогут продолжать платить! — вспылил Эрен. — Ты бывал когда-нибудь во внутреннем районе? — Нет, сэр. Что мне там делать… — Как думаешь, будут ли волноваться о каких-то проблемах людей те, кто живут в роскоши, едят дорогие блюда, а Титанов воспринимают как страшную сказку? Эрен поджал губы. — Нет, сэр. — Слушай, Эрен. Я скажу тебе только один раз, — Ривай сощурил глаза, с раздражением заметив загнувшийся воротник формы Эрена. Протянул руку, разгладив жёсткую ткань под непонятное мычание Йегера. Он покачнулся, вжавшись в стену, и как-то смущённо захлопал большими глазами. — Ч-что вы хотели сказать мне? Убрав руку, чтобы вконец не напугать и без того явно растерявшегося солдата, Ривай отвёл взгляд в сторону, краем уха слушая торопливые приближающиеся шаги в коридоре. — Люди страшнее Титанов. Он успел заметить, как дрогнули руки Эрена, как часто задышал, как исказилось его лицо, словно от боли. За секунду до того, как с грохотом распахнулась дверь, Эрен мотнул головой. Понял ли? Понял. Но не хотел верить. Однако это уже было неважно. — На улицу. Оба. Нужно остановить их, — Эрвин широкими шагами пересёк комнату, выглянув в окно. Крики стали громче, один из одноэтажных домиков и вовсе уже полыхал ярким красно-жёлтым пламенем. Чёрный дым клубами поднимался вверх, ухудшая обзор. Вместе с огнём разгоралось восстание.