В бой

Фуюки не удивляет её и это ожидаемо.Пастри бывала во многих маленьких городах, во многих странах как монахиня и как верный экзекутор, и удивляться чему-то подобному она давно разучилась.Её нынешняя миссия заключалась в роли наблюдателя в войне за святой грааль и, хоть сама идея войны за сей артефакт кажется ей кощунством, Пастри принимает это без вопросов. Их задавать она тоже разучилась. Церковь Фуюки холодна и заброшена. Постель неудобна и жестка, но Пастри не обращает на это внимания.У неё есть долг и только это имеет значение.

Когда на утро на её руке появляются командные заклинания, она удивляется в первые за долгое время.Война святого Грааля это война магов в первую очередь, церковь здесь не более чем наблюдатель, к тому же грааль избирает лишь тех, кто чего-то отчаянно желает.У Пастри желаний нет, лишь цель не позволить попасть святыне в недостойные руки. В конце концов она делает то, что делала всегда.Докладывает начальству.Она ожидает ответа и от этого не уютно, красные метки по прежнему ярко горят на руке.Невероятная способность управлять слугой, проклятие вовлечение в войну. В ответ приходит посылка с письмом.В письме говорится что она продолжает исполнять свой долг, в посылке старая красно-белая ткань, которую не пощадило время и инструкция по ритуалу призыва.У Пастри не остаётся сомнений что делать. Круг легко чертится в подвале, катализатор на своём месте и она начинает ритуал.Круг загорается алым цветом, как командные заклинания на её руке, как чужая кровь, пролитая на благо церкви. — Слуга класса Берсеркер был призван.Должны ли мы отправиться в бой, Мастер? Сказавший эти слова выглядит как живое противоречие её ожиданиям. Если она вступает в войну магов и вынуждена совершать греховные ритуалы, то Пастри бы хотелось призвать кого-то подходящего ей.Да и как мог катализатор, выданный ей сверху, призвать это. «Это» разглядывает пыльный подвал и Пастри замечает его правую руку — нечеловеческую. Их взгляды пересекаются. — Так меня призвала монашка? Забавно, действительно забавно! — он смеётся и в смехе его человеческого тоже лишь половина.Пастри запрещает себе вздрагивать, разворачивается и поднимается по лестнице.Им предстоит работать вместе и им нужно поговорить. Хотят они того или нет. Среди церковный скамей Берсеркер выглядит неестественным, грязно красным пятном.Пятна нужно стирать, удалять, уничтожать.Пастри лишь впивается ногтями в ладонь. — Твоё истинное имя, Берсеркер, — ровно, спокойно, холодно, безэмоционально.Голос не доброжелательной монахени, какой она была для прихожан, а верного экзекутора.Берскеркер фыркает, падает на скамью, поднимая в воздух пыль, и только потом отвечает. — Велвет.Ред Велвет, — он произносит это и замолкает, смотря своим нечитаемым взглядом на Пастри.Та кивает, скорее для, себя чем для него. Монстр из бесконечной башни и её страж, смутный, пугающий образ из глубин истории, сейчас перед ней во всей своей противоричивости. — Моё имя Пастри.Война ещё не началась, так что единственная твоя миссия это охрана этой церкви и сбор информации, — чётко и по делу.Она отчего-то боится сказать что-то лишнее, проявить что-то кроме холода к этому отвергновшему Бога созданию.Берсеркер также не кажется довольным своим мастером, но всё же на её руке по прежнему командные заклинания, а ему, раз он откликнулся на призыв, нужен святой грааль. — Пастри значит? Слишком мягкое имя.Не твоё.Так что я буду звать тебя просто мастер, — Пастри удивлена это слышать и от самого этого факта становится жутко неуютно.Был ли это комплимент? Было ли это оскорбление? Она не знает и не хочет знать.Отреагировать на оскорбление было бы недостойно, принять комплемент тем более.Поэтому она уходит к себе, и звуки её шагов единственное что нарушает ночную тишину. На утро Берскеркер стоит в углу её комнаты как ночной кошмар, как демон сонного паралича. — Выполняю свой долг как слуга, — он отвечает на её не заданный вопрос, посмеивается, обнажая клыки.Пастри от этого не уютно. — Займись разведкой, Берсеркер, — в итоге говорит она, вставая с постели, не заботясь о том что бы одеться.Берскеркер неуверенно моргает, оглядывает её и уходит в призрачную форму.Странно.Странно, то что у существа не человеческого реакция такая. Странно, то что её лицо покраснело.Неуютнно.Пастри старается не думать об этом и начинает одеваться.

В Фуюки похолодание и на земле задерживается снег, так не привычный для этих мест, но привычный для самой Пастри. Она стоит на улице, позволяя себе мёрзнуть, позволяя себе вспоминать далёкий родной монастырь.Будто она в самом деле может ещё что-то чувствовать, будто она простая девушка, не пролившая чужой крови.Минутная слабость, непозволительная, но она прощает себя и прикрывает глаза. Рядом Берскеркер принимает материальную форму и Пастри, к своему стыду, вздрагивает.Он, к её облегчению, не замечает этого. — Сегодня были призваны Сейбер и Кастер.До начала войны осталось немного, — чёткие результаты разведки, без лишней насмешки, и он даже стоит к ней своей человеческой стороной.Пастри чувствует что-то похожее на благодарность, и именно поэтому не может сказать и слова. Снег продолжает падать.На её плечи опускается накидка Берскеркера, а он сам выглядит почти что не монстром.Пастри ругает себя за всю эту ситуацию, но не делает ничего для того чтобы изменить.Непростительная слабость рядом с демоническим созданием, но они всё же союзники сейчас.Больше в этот день они не говорят. В их предвоенной рутине Пастри находит какой-то особый комфорт, и даже ругает себя за это лишь через раз.Берсеркер конечно оправдывает свой класс, и в целом существо демоническое, человеческое лишь на жалкую половину, но каким-то образом это отходит на задний план, и от этого неуютно тоже, но Пастри старается об этом не думать.Берскерер надёжный союзник только и всего.Да.Она старается также не думать о выражении лица Берсеркера, когда тот общается со своими фамильярами. Мягко, тепло, красиво, недопустимо.