I. Элизабет
28 июня 2022 г. в 15:35
В столовой было стерильно чисто и по-холодному роскошно. Тонкой лентой поднимался пар от белой пиалы с супом; чуть дальше стоял тыквенный пирог, манили с фарфорового блюда пирожные — рукой до них всё равно не дотянешься. Зато запечённая рыба рядом. Желтоватым мёртвым глазом она смотрела на Элизабет Селвин, стоило той оторвать взгляд от тарелки. Поэтому Бет, скрывая лёгкую улыбку, старалась смотреть на салфетку. Домашние эльфы, скрывшиеся ещё до того, как в столовую вошла семья Селвинов, положили маленькой Бет её любимую салфетку, вышитую на заказ, с крошечной лилией в уголке.
Съев суп, Бет осторожно оглянулась и быстро потянулась к оливке, лежавшей на соседнем блюде.
— Десцендо!
Ладонь с шлепком рухнула на стол, только чудом не угодив в соусник, а сама Бет подняла широко распахнутые глаза. Её мать элегантно опустила сжатую тонкими пальцами волшебную палочку, словно та была очередным ножом или вилочкой для фруктов.
— Элизабет, следи за манерами, — произнесла мать. — Если тебе чего-то захотелось, то следует либо попросить это, либо взять, как следует, а не размахивать руками, пачкая здесь всё!
— Простите, — Бет опустила глаза.
— Не волнуйся, Бет, — тут же заверил старший брат Чарли, — я тебе всё передам! Чего ты хочешь, оливок? Вингардиум левиоса!
Оливка, немного подёргавшись в воздухе, опустилась на салфетку Бет.
— Простейшее заклинание, — сказал Чарли. — Ему учат на первом курсе, то есть, даже одиннадцатилетка с ним справится.
Бет как раз одиннадцать.
Стихийные проявления магии редко были приятными, но родители Бет уже перестали надеяться даже на то, что их дочь как-нибудь ненароком что-то подожжёт или взорвёт. А Бет надеялась до конца. Всё лето она следила за прилетающими совами: не принесёт ли одна из них заветное письмо из Хогвартса? Когда заветное письмо — инструкцию, что нужно к третьему курсу — доставили Чарли, Бет ещё несколько дней говорила себе, что тут, может быть, какая-то ошибка. Ошибка заключалась в том, что Бет — сквиб. Первый в семье за несколько поколений.
Мать тогда разрыдалась, крича, что её ребёнок — сквиб, что она, Сьюзен Селвин, родила сквиба. Чарли по несколько раз на дню стал толкать Бет, вырывать у неё из рук книги, игрушки и держать их над головой, хохоча над тем, как низенькая Бет пытается отобрать их. Он говорил, что помогает ей. Что если в ней всё-таки есть какая-то магическая сила — а в Селвине из «священных двадцати восьми» она с большой вероятностью должна быть — то Бет невольно применит магию, пытаясь отстоять своё.
Отец же молчал. Бет тогда не видела его почти десять дней, а когда столкнулась с ним в коридоре, он просто прошёл мимо неё, будто её и не было. Он казался ей эдаким закрытым котлом, в котором постоянно бурлило что-то непонятное. А потом это что-то выплёскивалось. Пару недель назад Бет обрывками услышала, как он кричит на её мать. Бет тогда поверить не могла, что обычно тихий, едва слышный голос её отца мог принимать такой тон.
А в последние дни отец снова молчал. Сегодня, сидя во главе стола, он не проронил ни слова с начала обеда — только глядел куда-то в стены и тёр пальцами виски. В тускло освещённой столовой его бледная кожа казалось и вовсе сероватой. И вдруг он опустил лицо на ладони. Мать и Чарли повернулись к нему, и Бет медленно выдохнула, опустив руки на колени.
— Что-то случилось, Роберт? — вытянув шею, спросила мать.
— Случилось то, что всегда случается, — пробормотал отец и вдруг резко вскинул подбородок, хлопнув ладонями по столу. — Это Джонатан, Октавий, твой кузен Абернэти с женой — они все судачят про нас, не дают мне покоя! Дела идут не в нашу пользу, проходят выступления за права домашних эльфов, а моя трансфигурация с алхимией, оказывается, никому особо и не нужна! Деньги, Сьюзен, мы теряем деньги!
Мать потёрла пальцами изумруды на шее.
— Но как? — она оглядела канделябры, стоявшие на столе, сжала расшитый воротник мантии. — Роберт, мы Селвины из «священных двадцати восьми», мы не можем… Ты должен что-то сделать, ты глава семьи!
Ярко-голубые глаза отца горели двумя огнями на худом бледном лице.
— Сьюзен, я, по-твоему, не знаю?!
Бет сжала ладони под столом. Чарли, приоткрыв рот, завертел головой, глядя то на отца…
— А я что?! — воскликнула мать. — Я годами врала, чтобы скрыть наши долги, придумывала сказки, что защитить твою, Роберт, фамилию! «Ах, что ты, Сесилия, мы переехали, потому что мне не нравилось жить маленькой семьёй в таком большом поместье вдали от всех!»
— Если бы твои вопли решали проблемы, я бы их, может, послушал, — глядя будто в никуда, произнёс отец.
Мать выдохнула:
— Меня спрашивали про Бет, — сказала она. — Младшей дочери Сесилии тоже в этом году одиннадцать, она спрашивала, на каком факультете Бет, удивлялась, что не слышала её имени на распределении. Я была у них в гостях. И услышала, как дети Сесилии и гостившие у неё племянники обсуждали Бет. Говорили, что она, может, учится в Дурмстранге или что она, — в голосе матери что-то дрогнуло, — сквибка.
Во ярко-голубых глазах отца что-то вдруг поменялось. Он впился взглядом в лицо матери:
— Ты родила сквибку, — произнёс он и опустил глаза, говоря будто самому себе: — Что теперь делать-то?
— Я соврала им, что Бет серьёзно больна, что она заразна и ещё долго будет сидеть дома.
— Сьюзен…
— Я сделала это, чтобы защитить твою фамилию, — повторила она.
— И славно защитила! — отец резко выпрямился и рывком встал из-за стола. — Теперь, когда пройдёт твоё «долго» и правда откроется, мы будем не только родителями сквиба, но ещё и лжецами!
— Как ты не понимаешь, что я всё это делала ради тебя?!
— Да заткнись, Сьюзен! — рявкнул отец и, выдохнув, окинул комнату взглядом. — Мне… Мне пора.
Он уже положил ладонь на ручку двери, когда мать привстала из-за стола:
— Во время обеда? — она упёрлась ладонями в столешницу. — Когда вернёшься?
Ответом послужил хлопок двери.
Мать опустилась обратно на стул, вынула из складок мантии волшебную палочку, взмахнула рукой, произнесла заклинание — пустые пиалы из-под супа, поднявшись в воздух, сложились одна в другую, встали на край стола. Двигая палочкой с грацией дирижёра, мать поставила каждому следующую тарелку.
Бет опустила глаза на салфетку, где все ещё лежала переданная Чарли оливка, украдкой отправила её в рот. Под лилией на салфетке расплылось мутное влажное пятнышко.