No Time To Die

На Йокогаму опустилась ночь. Тихая и мрачная, она не несёт в себе спокойствия и не несёт красоты. Огни Йокогамы кажутся тусклыми, все звуки ночного города - приглушёнными. Говорят, ночное время суток - время жизни подпольной стороны города, незаконной, криминальной, однако вот уже как неделю даже самые смелые и дерзкие, самые отчаянные и неугомонные, и даже самые подлые сидят по своим углам, не показывая носа. Оно и понятно. Теневой мир Йокогамы затаился, потому что пал Король. Преступный Король. Сильнейший Король. Умнейший Король. Король, что держал под контролем всю Йокогаму. Король, что являлся Боссом сильнейшей преступной группировки - Портовой мафии. «Что теперь будет?», - гадают все. «Кто встанет во главе Порта?», - гадают все. «Чего нам ждать от нового Босса?», - гадают все. И боятся. Боятся неизвестности, которая страшит и пугает. Будет ли этот человек умён или глуп? Будет ли он жесток и скор на расправу? Будет ли он защищать интересы криминального мира или будет жаждать лишь наживы и пустого поклонения? Будет ли литься кровь на улицах города или сохранится покой? Как примет нового человека Портовая мафия? Какими будут первые приказы и первые последствия? Какой курс возьмёт человек, что займёт место предыдущего Босса? И на самом ли деле предыдущий Босс мёртв? Об этом последнем пункте так и вовсе слухи ходят самые разные. Имя и лицо последнего Босса Порта были мало кому известны, и потому многие сомневаются, что тот и в самом деле пал. Не верят даже шпионам и двойным подставным агентам, которые в один голос утверждают, что с крыши соседней со штабом Портовой мафии высотки упал человек, полностью в чёрном и в алом шарфе. Да, подходил под описание, и что? Мало ли чёрной одежды и алых шарфов? Смешно. И ведь высотка была соседняя, не штабная. Мало ли кто, откуда и по каким причинам свалился? Однако свидетели настаивают на своём. И им верят. Или не верят. Но дыхание настороженно затаили все. Гин, как непосредственный участник тех событий, знает наверняка - Босс пал. Она была там и видела всё собственными глазами. Она знала, с самого начала знала, что в тот день видит Босса в последний раз. Он сам сказал ей. Вспоминая тот миг, когда пальцы в белых перчатках почти бережно коснулись её собственных, она ещё крепче обнимает надгробный чёрный камень, холодный и равнодушный, неподатливый к её прикосновениям и теплу. На камне этом выбито «О. Дазай» и больше ничего. На городском кладбище нет места павшим рядовым, всех хоронят в прибрежной зоне пригорода возле утёса, однако все Боссы лежат в земле неподалёку от штаба Портовой мафии. Точнее, два предыдущих Босса: первый, чьё имя не пожелали набить на надгробье, кого мечтали забыть навсегда, и второй - Мори Огай. Говорят, Дазай Осаму убил его, чтобы занять его место. Гин знает - Мори Огай жив, потому что это было частью великого, грандиозного плана, которому последний Босс Портовой мафии посвятил всю свою - к сожалению, не такую уж и долгую - жизнь. - Дазай-доно... - едва слышно шепчет Гин. На чёрных ресницах блестят слёзы. В глазах - усталость, отчаяние и потерянность. Она знает, что ведёт себя глупо. Пусть и пришла на кладбище ночью, мало ли, кто её увидит. Да и какой в этом смысл - сидеть здесь и звать по имени того, кто никогда не вернётся, когда даже тела его нет в земле под плитой. Гин не понимает, почему всё сложилось так, но знает наверняка - тело Босса забрали в штаб, и больше оно стен своего вечного дома не покидало. Что с этим телом, цело оно или нет, почему его не положили в землю - Гин не знает. Она совсем, совсем ничего не знает и поэтому раз за разом шепчет вслух заветное имя в бессмысленной пустой надежде; надежде на то, что он появится перед ней вновь. Так ведь уже было тогда, в прошлом. Гин до сих пор помнит свой страх и боль, и загнанность, и потерянность. Ей было холодно. Кровь стекала по израненным рукам. Темнота окружала со всех сторон, звёзды на небе погасли, и казалось, что даже звуки исчезли - будто она оказалась в удушающем, постепенно сжимающемся вакууме. Рюноске оставил её. Полный ненависти и жажды мести, он рванул в сторону леса, чтобы догнать тех, кто на них напал. Несмотря на собственные раны, несмотря на раны Гин, несмотря на полную неподготовленность, усталость и слабость, он рванул вперёд. А она кричала. Долго кричала ему вслед, умоляла вернуться, но он... Он не вернулся. - Да ты совсем продрогла, Гин-чан. Он явился из тьмы, будто её оболочка, материализация. В темноте белели только бинты и часть лица. Оно, словно лик луны, показалось перед ней, а после на плечи опустилось чужое чёрное пальто - тяжёлое, тёплое и пахнущее терпким мужским одеколоном и тонким запахом стерильности тех самых бинтов, которые были и на шее мужчины, и на его предплечьях. Хотя нет. Нет, конечно, нет. Это был не мужчина. Это был молодой парень, высокий и худощавый, как оказалось позднее, очень красивый. Вот только красота эта не была живой. Этот человек словно был мёртв, пуст, бесцветен. Его глаза смотрели на мир взглядом старика, познавшего многое, повидавшего многое. Именно поэтому, несмотря на малую разницу в возрасте, Гин всегда смотрела на своего Босса как на человека, который намного старше её и мудрее, и бесконечно далёк. - Чего ты хочешь? - спросил этот человек. Он сел рядом с ней прямо на землю, не обращая внимания на наверняка дорогие брюки. Сел близко, так, что их плечи соприкоснулись, и запрокинул голову, глядя на чёрное небо. Прижимая к груди содранные при побеге руки, Гин смотрела на него и не понимала, что происходит. Кто этот человек? Откуда он знает, как её зовут? Почему он обратил на неё внимание? Зачем пришёл? Почему сел рядом, как будто они старые друзья, что долго не виделись и теперь могут что говорить, что молчать обо всём? К чему был этот вопрос? И в то же время в голове Гин царила гулкая тишина. Мысли ворочались только где-то на задворках сознания. Всё, что она могла, это чувствовать. Чувствовать боль. Чувствовать холод ветра и ночи. Чувствовать ноющий голод. Чувствовать усталость. Чувствовать... Чувствовать как от севшего рядом с ней человека веет таким спокойствием, которого она всегда желала для себя. Спокойствием, порождённым безграничной уверенностью в себе и своих силах. Спокойствием, способным укрыть каменной стеной. - Я хочу... - неуверенно начала она; и не договорила. Она сама не знала, чего хочет. Дом? Семью? Денег? Вкусной еды? Образование? Силу? Что ей нужно? Они с Рюноске никогда ничего не имели. Иногда ей казалось, что нет и никаких «их». Рюноске всегда был холодным, отстранённым, почти равнодушным. Они познали грязь и лицемерие, и боль мира вокруг практически сразу же после рождения. Без защиты, без семьи, без своего места, они были бродягами и держались друг за друга, как хотелось верить Гин, потому что они сами были семьёй, только друг для друга. Но, похоже, не зря она сомневалась. Она помогла Рюноске сбежать, перевязала его рану, оторвав кусок от подола простенького серого платья, пыталась согреть своим теплом, но что сделал он? Бросил её. Ничего не сказал. Ничего толком не объяснил. Оставил за спиной, как ненужную вещь, как будто смерть тех людей изменит что-то, вернёт мёртвых к жизни. - Рассвет... - в какой-то момент нарушил тишину сидящий рядом с ней человек. И в самом деле. Они просидели в том месте, где Рюноске оставил её, всю ночь, до самого утра - время пролетело незаметно. В глубине души она ждала и верила, что брат вернётся; вслушивалась в каждый шорох и шелест. Но нет. Нет, то был лишь ветер и больше ничего. Рюноске не вернулся. Выжил ли он? Погиб? Гин не знала наверняка, но вдруг поняла, что и не хочет знать. Она никогда не была эгоисткой и никогда не думала только о себе, но... Но она так устала. Почему она должна переживать о нём, всегда только о нём? Разве ей не нужно хоть иногда думать о себе? Жив или нет, вернётся или нет, что Гин делать дальше? Со знанием того, что она на втором месте? С памятью о том, как Рюноске отмахнулся от её рук, грубо оттолкнул и сбежал, так ни разу и не оглянувшись, будто и не слыша её отчаянный зов? - Пойдём, Гин-чан, - сказал человек в чёрном и поднялся, отряхивая брюки. - Нет смысла сидеть здесь и дальше. И она пошла с ним. Она приняла протянутую ей ладонь, даже не зная, не представляя и не думая о том, кто этот человек и что её ждёт. А потом все её неясные «я хочу...» вдруг исполнились будто по мановению волшебной палочки. Потому что человек в чёрном оказался Дазаем Осаму, человеком из Портовой мафии. Потому что Гин стала его главной помощницей. Потому что она получила образование, крышу над головой, деньги, добротную тёплую одежду и своё место. Место, где её ценили. Место, где о ней не забывали. Место, где от неё никогда не отмахивались. Место, где этот человек, человек в чёрном, Дазай Осаму, занявший после место Босса в невероятно юном возрасте, стал её защитной каменной стеной. - Я скучаю по вам, Босс... - едва слышно шепчет Гин. У её коленей, скрытых подолом простого чёрного платья - траурного платья - покачивают ярко-алыми шапками цветы ликориса из принесённого ею букета. Такого цвета был шарф на шее Босса. Такого цвета была его кровь на асфальте. Таким цветом горел в вечер его смерти закат. Это было красиво. Красиво и душераздирающе больно. Она мечтала броситься вниз и упасть на колени перед рухнувшим с высотки телом, разрыдаться на груди того, кто когда-то заменил луну, солнце и звёзды. Того, кто никогда ей не врал. Того, кто доверял ей беззаветно. Она и в самом деле была ценным лицом в организации. Её не просто так берегли как зеницу ока. Гин была Тенью Дазая, его глазами и ушами, его памятью. Они были словно единое целое, неразлучное: человек и его отражение, что следует всегда по пятам. Вот только им пришлось разделиться, потому что то был последний приказ Босса. Гин нужно было уехать в подготовленный для неё небольшой домик в пригороде и затаиться там. Дазай-доно сказал ей, что она поймёт, когда наступит время вернуться, а до тех пор она должна оставаться там, скрываться в тени и просто... Жить. - Ты всегда была умницей, не так ли? - негромко сказал тогда Дазай-доно в ответ на закономерный вопрос о том, какого именно знака ей ждать. - Ты поймёшь. Сердцем почувствуешь. Увидишь и услышишь. Гин и рада была бы переспросить, но понимала, что от её вопросов не будет никакого толка, потому что в тот вечер, их последний вечер, Босс расчёсывал её волосы. Это было их странной, непонятной даже самой Гин традицией. Она больше не была маленькой девочкой, чтобы за ней так ухаживали, но иногда это было её заданием - войти в кабинет Босса, сесть перед ним в кресло для гостей и позволить расчёсывать свои волосы, даже если это займёт у Босса целые часы. Он говорил, её волосы похожи на шёлк. Говорил, что они очень красивые. Иногда, когда ставни панорамного окна были подняты, дабы полюбоваться видом ночного залива, в отражении она могла увидеть лицо Босса и его эфемерную мечтательную улыбку. Как будто он представлял кого-то другого на её месте. Как будто он сам в своей голове находился где-то совсем в другом месте. - Однажды всё это закончится, Гин-чан, - неизменно глухо говорил он ей на прощание. - Однажды... Всё... Гин не знала, когда наступит это «однажды», но не могла не видеть, что глаза её Босса становятся всё более и более пустыми. Чем больше времени проходило, тем безразличнее казался Босс. Не смея высказывать столь откровенные мысли, в глубине души Гин боялась. Одна из немногих, она знала о способности Босса и потому старалась присматривать за ним по мере сил. Но не справлялась, как не смог бы справиться, вероятно, никто. Известное ли дело - пожирающая собственного хозяина способность? Но так и было. Её Босс тускнел, гаснул, становился безликим. С каждым днём он будто размывался на общей картине мира, чтобы однажды просто исчезнуть. Эмоции его, и без того редкие, совсем исчезли. Он стал напоминать безразличную куклу; бесконечно уставшую, бесконечно жаждущую покоя куклу. - Надеюсь, теперь вы счастливы, Дазай-доно, - с тихим всхлипом шепчет Гин. Она надеется на это. Надеется, что, где бы ни находилась сейчас душа её Босса, он счастлив. Потому что он заслужил это счастье. Он выстрадал его. Он вымучил его. Бесконечно одинокий человек, не знающий ничего кроме работы и своей маниакальной идеи укрепить Портовую мафию так, чтобы никто и ничто не смогло пошатнуть её, разрушить, он заслужил свой покой. И пусть Гин так и не узнала, что же за грандиозный план пытался воплотить в жизнь её дорогой и навеки любимый Босс, где-то в глубине души, под слоями горя и тоски, она рада, что этот план исполнился. Да, ценой жизни её Босса, но если Дазаю-доно было настолько важно то, что он делал, чтобы пожертвовать собой, Гин будет верить, что оно того стоило. Даже если Король пал. Даже если его Тень осталась одна и вновь потерялась. - Я буду ждать знака, - обещает Гин, бездумно прижимаясь губами к холодному камню и поднимая взгляд на постепенно светлеющее небо. - Я не подведу вас, Босс. Через считанные минуты занимается рассвет. На каменной плите перед надгробьем с безликим «О. Дазай» вспыхивает ярче алым цветом букет ликориса. Того, кто принёс его и оставил, уже давно рядом нет.

|...|