Молодая девушка застыла перед дверью больничной палаты, не решаясь войти внутрь. Её пальцы были настолько холодными, что она едва чувствовала как мёртвой хваткой сжимала свою сумочку, как и того, что до боли впилась ногтями в свою кожу. Можно ли было подумать, что прошлое безумным вихрем ворвётся в её жизнь? Последние месяцы вправду оказались очень трудными для Мел: выкидыш и постепенное охлаждение отношений с мужем, настойчивые попытки "держать лицо"— не за это ли она в своё время осуждала своих родителей, и особенно мать?— и делать вид, якобы всё в порядке, а появление Режининьи, больной, грязной и оборванной, оказалось кульминацией, моментом невозврата, когда дальше притворяться уже нереально. Вопрос: и что теперь делать? Мел с трудом справлялась с накатившей паникой.
Она очень часто вспоминала бывшую подругу по несчастью, вспоминала гораздо чаще чем хотела бы: только помнила она вовсе не моменты наркотического упоения, не грабежи и нападения на автобусы, чаще вспоминалось, как эта девушка пыталась ей помочь, как она не оставила её без сознания на обочине, когда все сбежали, как в один из последних совместных вечеров почти со слезами говорила, что не может отказаться от наркотиков. Эта девушка могла быть милой и искренней, она умела дружить и сопереживать, но ей нужна была помощь... Помощь, которой она так и не получила в своё время. И за это Мел чувствовала свою вину. Слишком поздно она вспомнила о Режининье, чтобы помочь и защитить подругу по несчастью, дать возможность начать жизнь с чистого листа,— у самой Мел такая возможность была, а у Режининьи — нет, у неё нет никого, кто стал бы за неё бороться, даже собственная мать и та равнодушна к дочери. Режининья исчезла с радаров на долгие годы и появилась только теперь, и судя по всему, серьёзно больна, даже не будучи врачом вид девушки вызывал серьезные опасения. А ребёнок? Неужели это ребёнок Режининьи? Скорее всего так и было, по крайней мере Мел надеялась, что Режининья не украла этого ребенка у родителей в надежде заработать на дозу,— для наркоманов это не редкость.
— Сеньора Феррас?— Мел не заметила как доктор подкрался сзади и вздрогнула от звука его голоса, показавшегося как никогда резким. Очевидно, она выглядела крайне бледной, потому что в глазах врача она видела тщательно скрываемое беспокойство.— Вам нехорошо? Может принести вам воды?
— Нет, спасибо,— покачала головой Мел. Она очень сомневалась, что стакан воды решит все её проблемы: перепитеи брака, необходимость разобраться со связью Шанди с Дорой, нужда объясниться с родственниками, постоянное беспокойство за сына, а теперь ещё и Режининья... Это было последней каплей, тем самым моментом откровения, когда уже невозможно прятаться за маской фальшивого довольства, эта крепость уже разрушена до основания и пора разобрать завалы. Но как это сделать? Как справиться с гнетущим ужасом, что окутал льдом всю душу? Режининья выглядела откровенно пугающе, словно вся жизнь уже вытекла из её вен. Мел не знала, что именно её пугает больше: что она могла быть в похожем состоянии, если бы вовремя не завязала со своей зависимостью, или что нынешнее состояние Режининьи — её вина, она не нашла её, не помогла, не защитила, хотя знала, что она тоже страдала от невозможности оставить зависимость позади. А ещё был ребёнок... Что будет с этим ребёнком, если Режининьи больше нет в живых? Откуда вообще взялась эта девочка?— Она... Она жива?— прошептала Мел, стараясь чтобы голос не дрожал, но в этот напряжённый момент её покинуло умение поддерживать видимость спокойствия. Спрашивать было сложно, но она была обязана спросить, от этого нельзя никак убежать и притвориться будто ничего не было, как Мел предпочла притвориться, когда у неё случился последний выкидыш... Забыть боль и кровь, страх, отчаяние, погрузиться в холодный и прагматичный мир бизнеса, где так легко было притворяться уверенной, ледяной леди.
— Она жива,— тяжело вздохнул доктор, но Мел не испытала облегчения, потому что видела по его глазам, что есть одно огромное "но". И доктор вскоре подтвердил её теорию.— Нам удалось немного стабилизировать состояние девушки, но её анализы ужасны и очень сомнительно, что это возможно исправить в долгосрочной перспективе, а если честно — невозможно. Максимум, что мы можем сделать для этой девушки — максимально облегчить её последние дни, возможно выиграть немного дополнительного времени, если организм будет положительно реагировать на лечение.
— Но что с ней, доктор?
— СПИД, Мел,— после длительной паузы наконец сообщил врач, протягивая стакан воды побледневшей девушке,— и случай очень запущенный. На фоне этой болезни развилось много сопутствующих заболеваний, инфекций, органы постепенно отказывают, уровень лейкоцитов в крови ужасно низкий, и я могу сказать, что наркотики серьёзно истощили её сердце. Я даже не знаю, как она умудрялась передвигаться всё это время, потому что,— он вздохнул,— многих мертвецов можно назвать более жизнеспособными, нежели эта сеньора.
— Значит она...— Мел запнулась.— Нет, не говорите этого слова, я не хочу слышать! Просто скажите... Сколько ей осталось?
— Месяц, возможно два или три, если она окажется сильнее, чем мы предполагаем.
— Месяц...— выдохнула девушка, хватаясь за горло и делая несколько коротких вздохов, ей казалось, она вот-вот задохнётся.— Я оплачу все счета за больницу, в чём бы она ни нуждалась. Это самое малое, что я могу для неё сделать.
— Тогда я пришлю вам счета,— кивнул он.— Как я понимаю, вы знакомы. У неё есть родственники?
— Насколько я помню, у Режининьи есть мать и сводный брат, но она с ними не общается,— это было очень мягкое замечание, учитывая, что по словам бывшей подруги её мать за шкирку вытолкала Режининью из дома,— по крайней мере не общались, когда мы с ней близко общались...— она была очень благодарна, что доктор деликатный человек и не задаёт лишних вопросов, на которые ей не хотелось отвечать.
— Ну, как бы там ни было, с ними нужно связаться, в сложившейся ситуации они могут изменить свою точку зрения, часто близкие так и делают. И она упоминала, что у неё есть ребёнок, когда пришла в себя...
— Значит это её ребёнок...
— Действительно, при ней была выписка из больницы, что она родила дочь, и свидетельство о рождении, где ясно указаны имена родителей. Девочке четыре года и её зовут Мел,— он кивнул, когда девушка сдавленно ахнула.— Она в лучшем состоянии, нежели её мать, хотя сильно истощена. Похоже, вопреки своему затруднительному положению ваша знакомая пыталась позаботиться о дочери, не слишком хорошо, но чего было ждать с её зависимостью... Мы пока не знаем, когда Режининья заразилась своей болезнью, тем не менее экспресс-анализ подтвердил, что болезнь не передалась ребёнку. Более ясную картину о здоровье девочки мы сможем сформировать позже, уже после ряда дополнительных исследований. Она не разговаривает, но всё понимает и отвечала на вопросы врачей на уровне жестов, она очень напугана, потребуется долгая работа с детским психологом. И конечно мы будем вынуждены заявить в органы опеки, потому что мать ребёнка явно не в состоянии позаботиться о девочке, и ей будут искать семью, если не появится отец.
— А отец...
— Отцом записан некий Фернанду Гимараеш.
— О, Боже!— воскликнула Мел.
— Вы с ним знакомы? У него есть работа и жилье? Он способен заботиться о ребёнке?
— Д-да, мы общаемся...— Мел довольно часто общалась с Нанду и он значительно улучшился в сравнении с тем, что было несколько лет назад, активно работал в клинике и собирался вскоре получить образование психолога, но она понятия не имела как Нанду отреагирует на предполагаемое отцовство, он в принципе не хотел никогда обсуждать Режининью, будто хотел притвориться, что её никогда не существовало в их жизни.— У него есть работа и жилье, но я не знаю сможет ли он... Я с ним поговорю.
— Сделайте это, свяжитесь с ним. Пусть он явится, чтобы сдать тест на отцовство, а потом, если результат теста окажется положительным и отец изъявит желание заботиться о дочери, он конечно будет первым в очереди на опеку. Я предпочел бы с ним обсудить этот вопрос лично.
— Хорошо,— кивнула Мел.— Могу я увидеть Режининью?— она не знала, хочет ли этого, особенно зная о состоянии бывшей подруги, но понимала, что иначе поступить не сможет.
— Только недолго, она пока не спит.
— Я не буду её утомлять...— с тяжёлым сердцем Мел приближалась к палате.
***
После ужасной ночи и тяжёлого разговора с Режининьей, на которую без слёз нельзя было смотреть, Мел ни капельки не хотелось в добавок объясняться с близкими, но она знала, что должна дать объяснения. Она всячески пыталась оттянуть этот момент, несколько раз поправляя пиджак и проверяя вещи в сумке, лишь бы не заходить в дом. Но вот ей навстречу уже спешила Далва, и она поняла, что сбежать не получится.
— Мелзинья, ну наконец-то, детка!— с явным облегчением воскликнула пожилая няня, крепко её обнимая, словно Мел только что вернулась с кругосветного путешествия.— Мы так за тебя волновались, твои родители и сеньор Леонидас с доной Иветти ждут тебя!
— Мои родители? Ты имеешь в виду, что они оба здесь?— Мел не сумела скрыть своё удивление, потому что в эти дни её родители очень редко пересекались между собой, предпочитая проводить время с ней по отдельности.
— Ну конечно они оба здесь!— горячо кивнула Далва.— Как же им не быть, когда у тебя такие проблемы? Сеньор Леонидас первым делом позвонил им рано утром и велел приехать!
— Понятно,— тяжело вздохнула девушка.— А где Шандиньо? Я так быстро уехала ночью, что даже не проверила как он.
— С ним всё хорошо, детка. Он с близнецами уехал в парк, сеньор Леонидас велел няне отвезти детей погулять.
По этим словам Далвы стало понятно, что разговор предстоял основательный. Судя по всему, близких серьёзно взволновало появление кого-то из не самого приятного прошлого Мел. Оказавшись в столовой, девушка оказалась окружена, потому ей показалось самым правильным начать говорить сразу же, пока её не засыпали множеством вопросов. И до поры до времени всё шло хорошо, но последние слова Мел вызвали взрыв эмоций у её родственников:
— Режининья попросила меня взять на себя опеку над её дочерью, если Нанду не захочет воспитывать дочь, и я согласилась.
— Что?!— первой воскликнула Маиза.— Дочка, ты же не серьёзно? Как ты можешь взять на себя воспитание чужого ребёнка, причём больного? А как же твой сын? Ты хочешь ограничить своего ребёнка ради чужой девочки?
— Мел, это очень серьёзный вопрос, надеюсь ты понимаешь, ты не сможешь потом отказаться,— заметил и Лукас,— не каждый сможет вынести испытания, какие тебе придётся выносить, если решишь оформить опеку. Я имею в виду, что твоя знакомая принимала все эти годы наркотики, а если она давала их и ребёнку? Бороться с детской зависимостью очень трудно, особенно...
— Особенно если вы не уверены, что я сама с ней справилась?— с обидой выпалила Мел.— Потому что вы во мне сомневаетесь каждую секунду, вы думаете, что я ничего не вижу, но я замечаю!
— Ну конечно мы в тебе не сомневаемся, Мел, мы просто беспокоимся за тебя. Ты теперь сама мать и должна нас понимать.
— И что значит, если Нанду не захочет?!— вмешался Леонидас.— Что это за история? Значит этот парень завёл ребёнка, а теперь просто откажется заботиться о собственной дочери и скинет всё бремя ответственности на тебя?!
Мел тяжело вздохнула, прижимая холодные ладони к вискам: это будет длинный разговор.
***
С Шанди разговор получился не лучше: после её рассказа и заявления, что в случае чего она намерена удочерить малышку Режининьи, муж сидел в полнейшем шоке и не говорил но слова. Мел выжидала несколько минут, но в итоге молчание начало всерьёз напрягать девушку.
— Я так понимаю, ты тоже меня не поддержишь? Как и мои родственники считаешь, что я делаю глупость, не так ли?
— Мел...— тяжело вздохнул Шанди.
— Можешь больше ничего не говорить!— воскликнула она, намереваясь как можно скорее покинуть кабинет мужа. Мало того, что она переступила через себя и пришла к нему поговорить после того как застала его с другой женщиной, он даже не подумал одобрить её намерения, будто не знал, в каком она была отчаянии, когда в своё время не удалось найти и помочь Режининье!— Я не знаю, почему я вообще сюда пришла! Теперь, когда ты отлично проводишь время с Дорой, тебя уже наверняка не заботят мои проблемы! Вот и иди к своей любовнице, я не намерена вам мешать!
— Мел, подожди!— Шанди задержал её в последний момент.— Я просто в шоке, ты не позволяла нашему сыну элементарные вещи, а теперь хочешь чтобы рядом с ним жила неизвестно чем больная девочка, и всё это так внезапно... И Дора не моя любовница!
— Правда?— Мел пристально посмотрела на него.— Тем не менее, говорить с ней тебе гораздо приятнее, нежели со мной? Я вас видела, вместе вы выглядели очень комфортно, и ты почти не бываешь дома. Ты не умеешь врать, Шанди. Может ты и не спишь с ней, но между вами куда больше, чем отношения двух коллег!
— Я просто устал, Мел...— выдохнул Шанди, опуская голову.— Всё так сложно и ты от меня только отдаляешься в последнее время, иногда мы молчим и даже не знаем о чём заговорить, а ведь раньше было совсем иначе... Но я тебе не изменял.
— Я знаю,— кивнула она,— наверное всегда знала где-то в глубине души, на тебя это не похоже. Но ты прав: наши отношения зашли в тупик, Шанди. Нам с тобой, наверное, стоит пожить отдельно...— она усмехнулась, когда муж не пытался возразить, и только выпустил её ладонь.— Я соберу вещи и мы с сыном завтра же уедем.
— Не нужно, я сам... А вы оставайтесь дома. Тем более, твои близкие дали нам большую часть денег на покупку квартиры, так что она принадлежит тебе куда больше чем мне. Не спорь, Мел. Для нашего сына так будет лучше.
Мел только кивнула и поспешно ушла. В уголках глаз собирались слёзы и она не хотела плакать на виду у людей. Где-то в глубине души она ощущала облегчение, но сейчас это ощущение полностью затмила боль. Наверное, она всё ещё ожидала, что Шанди её остановит, что он будет держаться за их отношения. Неужели это конец?
